Лохматые друзья

Папа, подари собаку!

Влад собирался на работу. Сегодня очень ответственный день, и надо было приехать пораньше. А тут, как назло, все из рук валится. То чайник

без воды поставил, то пуговица оторвалась. А еще дочка Аленка все время вокруг вертится. У нее сегодня день рождения, и ей очень хочется узнать, что папа ей подарит. А у него в голове одни только мысли об отчетном собрании.

– Дочур, вот приеду и увидишь, – отвечал он, хотя толком и сам не знал, что же подарить. – А ты что бы хотела?

– Папа, а ты правда подаришь? – глаза Аленки загорелись.

– Ну, коли сам предложил, куда деваться? – Влад улыбнулся.

– Папа, подари собаку. – Аленка хитро прищурилась. – Ты обещал.

Влад не любил животных, не то чтобы он мог пнуть или обидеть, нет, а просто не любил и не хотел держать их в квартире. Просьба дочки застала его врасплох.

– Что, попался? – в комнату вошла жена, неся пальто с пришитой пуговицей. – Одевайся, а то опоздаешь – добавила она.

– Выкручусь

Влад улыбнулся и, накинув пальто, вышел из квартиры. Спускаясь с третьего этажа, он подумал: «А куплю ей большого плюшевого пса, вот и выход». Ему самому от таких мыслей было не по себе, он прекрасно понимал, что дочурка ждет живого веселого щенка, не первый раз она обращалась к нему с такой просьбой. А он… ну ни как не мог побороть в себе неприятие к животным. Кошку, может, и стерпел бы, а вот собаку…

На улице стоял непроглядный туман, буквально в нескольких метрах ничего не было видно. Перепрыгивая через лужи, Влад чуть ли не на ощупь добрался до гаража. Ехать надо было в соседний городок. Вроде, и расстояние небольшое, но ехать приходилось медленно. Туман оседал на стеклах мелкими каплями, свет фар с большим трудом вырывал небольшой участок дороги впереди, и больше ничего не было видно. Вот промелькнул знак «Крутой поворот» возле дач, и тут Влад резко затормозил. Посреди дороги, прямо глядя на него, сидела большая рыжая собака. Посигналив несколько раз, и не добившись от неё никакой реакции, Влад попытался объехать неожиданное препятствие, но собака снова перегородила ему дорогу. Попробовал медленно ехать прямо на нее, та залаяла, отпрыгнула в туман и снова появилась, сев на асфальт, перекрывая движение. Так повторилось несколько раз. Влад уже потерял терпение, он и так опаздывал, а тут еще и эта собака.

– Ненавижу собак, – подумал Влад и нажал на газ…

Собака запрыгнула на капот, неистово залаяла, потом, спрыгнув в туман, на секунду пропала, и вот снова перед машиной. Влад взял монтировку, лежавшую между сидений, и вышел из машины. Псина пару раз тявкнула и вновь скрылась в тумане, теперь ее лай слышался в стороне от дороги. Влада так заинтересовало поведение собаки, что он, позабыв о том, что опаздывает, пошел на лай. Проходя мимо пробитого ограждения, он уже стал догадываться, что произошло, и тут увидел багажник машины, упавшей в кювет. Не раздумывая, бросился к ней в надежде, что помощь еще не опоздала. Передняя часть машины была почти полностью разбита, двигатель сместился в салон, зажав водителя, а на заднем сидении в детском кресле пристегнута плачущая девчушка, примерно ровесница его дочери. Задняя дверь поддалась легко. Влад вытащил малышку и чуть не был сбит собакой, которая, протиснувшись между ним и девочкой, принялась деловито обнюхивать и вылизывать ее заплаканное лицо. А вот переднюю дверь заклинило напрочь. Позвонив в службу спасения, Влад монтировкой стал выламывать дверь.

Он уже извлек окровавленного водителя, когда услышал сирены подъезжающих машин. На помощь бежали люди с носилками. Водитель стал подавать признаки жизни, а собака не отходила от девочки и внимательно глядела на вновь прибывших, готовая в любую минуту встать на защиту хозяйки. Влад помог погрузить носилки в «скорую», к этому времени мужчина уже пришел в себя.

– Пожалуйста, Соньку не оставляйте, – произнес он, пытаясь дотянуться до руки Влада.

– Да она в соседней машине, с ней все в порядке.

– Я не про дочь, – мужчина застонал. – Собака. Мы живем недалеко, и жене сообщите, пожалуйста.

Влад бросил взгляд на вымазанную собаку, вздохнул, но отказать не смог.

– Хорошо, отвезу вашу Соньку.

Записав адрес, он пошел к своей машине. Уже не думая о том, что безнадежно опоздал, вымазал и порвал пальто, что, возможно, сегодня лишится работы, он погрузил собаку в машину и поехал по туманной дороге. Домик, к которому он подъехал, выглядел очень аккуратным и уютным, перед ним – ухоженный палисадник. В рассеивающемся тумане он был похож на сказочный теремок. Нажав на кнопку звонка возле калитки, Влад услышал, как приоткрылась входная дверь, и приятный женский голос спросил: « Кто там?»

– Я собачку вашу привел

– Ой, спасибо вам огромное! Вы представляете, муж уехал с дочкой, и десяти минут не прошло, а она, как взбесилась. Сначала по комнатам металась, а потом как сиганула в окно, аж раму вынесла. Я так испугалась, ведь у нее щенки, а вдруг она заболела… Вот дочка бы расстроилась. Они так любят друг друга.

Женщина тараторила, не умолкая, Влад даже сказать ничего не мог, а она, схватив его за рукав, тащила за собой в дом, все время болтая:

– Вы проходите-проходите, я сейчас вам чайку сделаю. А какие у нее щенята замечательные, ну прям…

– Послушайте, – наконец перебил ее Влад. – Ваш муж и дочь в аварию попали. Они в больнице, в травматологии.

Женщина осеклась и, зашатавшись, присела на табурет.

– Какую аварию, – голос ее стал сразу слабым и прерывистым. – Они живы? Где они? – еще немного, и у нее случилась бы истерика.

– Живы-живы, – поспешил сказать Влад – С дочкой все в порядке, у мужа голова разбита и сотрясение, но это не страшно. Хотите, я вас в больницу отвезу?

– Да, да, конечно, – и она ушла одеваться.

Сонька, покрутившись по кухне, забралась в большую корзину, стоявшую возле ОГВ. Оттуда послышалось поскуливание и чавканье.

– Ну что, едем? – сказала женщина, появляясь на пороге кухни – Меня, кстати, Светой зовут.

– Влад.

– Очень приятно, спасибо Вам!

– Поехали, – и только тут Влад вспомнил, что он даже не позвонил на работу.

По дороге он дозвонился шефу и вкратце описал ему ситуацию, тот на удивление все воспринял спокойно и предоставил ему отгул.

До больницы ехали молча, каждый был поглощен своими мыслями. Возле приемного отделения Влад, высаживая Светлану, предложил ее подождать. Мало ли что. Может, потребуется привезти что – нибудь, все равно у него теперь день свободный. Света с благодарностью приняла предложение.

Заслышав шум открываемой отцом двери, Аленка со всех ног кинулась в коридор.

– Папа, папа приехал!

Увидев, что у него в руках только пакет и коробка с тортом, радостный настрой ее пропал.

– Папа, ты же обещал, – в ее голосе был упрек и разочарование. Повернувшись к нему спиной, она уже почти плакала, плечики ее дергались, и на попытку отца остановить ее, вырвалась и убежала в комнату.

Вошла Марина (жена Влада).

– Обманул? Хотя бы плюшевую собаку купил, – она вздохнула и тоже собиралась уйти.

– Да постойте вы все! – воскликнул Влад. – Дайте хоть словечко сказать.

– А что тут говорить? Она тебя так ждала, так радовалась, а ты…

Влад хитро улыбнулся и протянул жене пакет. В пакете что-то заскулило. Лицо Марины прояснилось, и она ласково обняла мужа.

– Ну, вот не можешь без сюрпризов, – притворно – ворчливо сказала она.

Из детской выглянула Аленка, она еще ничего не поняла, но детское чутье подсказывала ей, что сюрприз ожидает ее. И тут она услышала, как в пакете снова кто-то заскулил.

– Папа, папочка, ты самый лучший! – она прижалась к Владу, а потом, заполучив пакет, вытащила из него прекрасного бежевого щенка. Тот был пухленьким, с розовым брюшком, и напоминал немножко игрушечного медвежонка. На его шее красовался огромный синий бант.

– Его маму зовут Соня, и она надеется, что вы будете хорошими друзьями. – Влад глядел на счастливую дочь, обнимал прижавшуюся к нему жену и впервые за много лет чувствовал себя самым счастливым человеком.

Я не хочу убивать

Мелкий осенний дождь барабанит по брезентовой крыше УАЗика, где я сплю вместе с водителем, который привез нас с отцом на охоту. Одни капли

мелкие, а другие – крупные. Приятно лежать на сидении и слушать музыку

дождя.

Первый раз отец взял меня на охоту. Он был любитель этого. Для того чтобы я не ехал на охоту с пустыми руками, он купил мне ружье ИЖ16Е, одностволку. Как я был горд, когда держал ее в руках! Настоящее оружие настоящего мужчины, настоящего охотника. В хозяйстве, куда мы приехали, был домик. А еще были лодки. Приехав, мы разделились парами и на лодках расплылись в разные места, которые посоветовали нам егеря. Само собой, мы были вместе с папой. Мы заняли позицию и ждали, когда над нами полетят утки. Вот она – первая, вторая стая. Мы стреляем и постоянно промазываем. А потом – я даже не ожидал – я попадаю в вожака стаи, и он падает в камышах совсем недалеко от нас. Мы с отцом садимся в лодку и начинаем прочесывать камыши. А в это время с разных берегов реки раздаются выстрелы по пролетающим стаям. День закончился. Двенадцать убитых уток. Две из них – наши с отцом.

– Ну вот, сынок, ты и стал добытчиком.

– Папа, ведь мне их жалко.

– Мне тоже, но ведь есть нам что-то надо. Ты же любишь гуляш из коровы, суп из курицы. Только их выращивают и убивают, загодя зная, что их съедят. А здесь ты добываешь пищу в тайге, имея ружье и несколько патронов. Ты добываешь то, что можешь съесть. А вдруг случится такое, что просто невозможно будет зайти в магазин и просто купить себе мясо, птицу? Вот тогда и пригодятся тебе эти навыки.

Мелкий осенний дождь моросит по брезенту. Солдат, водитель УАЗика, лежит на переднем сиденье. А мне он предоставил место на заднем сиденье, где я мог вытянуться в полный рост. В руках я держу железную

кружку, в которой кроме заварки листы черемухи и еще какие-то. Маленькими глотками я пью этот настой и думаю о прошедшем дне.

Укутавшись в шерстяное одеяло, которое мы взяли из дома, я засыпаю под шум капель мелкого осеннего дождя. Мне снится, будто я птица, летящая над озерами и болотами и ищущая пристанища. Вдруг мне становится больно. Как будто меня разорвало на тысячу кусков. А потом я падаю вниз. Земля вертится перед глазами. Потом снова боль от удара о землю. Я просыпаюсь.

В кабине холодно. Папа открыл дверь и дергает меня за ногу.

– Олег, давай выходи, надо занимать места, если мы хотим настрелять сегодня уток.

– Пап, я не могу. Они живые. Я не могу и не хочу, я не буду стрелять.

– Сынок, что с тобой? Ты же так хотел поехать на охоту.

– Пап, я представил себя на их месте. Я не буду стрелять, прости, пап.

– Ну ладно, сынок.

Он уплывает на лодке со своим сослуживцем, а я остаюсь возле машины. Мне очень не хочется, чтобы раздавались выстрелы.

Мелкий дождь не прекращается. Он стучит по капюшону моей плащ-накидки. А я хожу по лесу, собираю ягоды: чернику, костянику. Вот передо мной дерево черемухи. Ветки его наклонились под тяжестью ягод и капель дождя. Бах, бах – раздаются выстрелы со стороны реки. Сердце мое сжимается, ведь я сам почувствовал, как быть той уткой, которую подстрелили. Радостный полет, который оказывается падением. Может, они промазали? А может быть, нет.

День проходит незаметно, вот одна за другой возвращаются лодки, на которых сидят охотники и везут свою добычу. Все, что они добыли за день, складывается в одну кучу, чтобы потом поделить поровну на всех. Десятки уток. Большая-большая куча. И вот в этой куче что-то зашевелилось. И над ней появилась голова. Видимо, птица была только оглушена зарядом дроби, а вот теперь пришла в себя. Взмах ножа – и она снова присоединилась к куче тел убитых уток, только уже без головы.

– Пап, я больше никогда не поеду на охоту. Я не хочу. Даже если я буду

понимать, что умираю с голода, я не хочу убивать.

– Сын, я горжусь тобой. Ты действительно мой сын.

Я прижался к нему и замер. А он гладил меня по голове и все время повторял:

– Сын, сынуля, сынок!

Прошло несколько лет. И папа взял меня с собой на охоту на зайцев. Я выстрелил всего один раз. И то – в раненного, пищащего, как ребенок, зайца, который все равно не смог бы выжить. Что я мог еще сделать? Добил, чтоб не мучился. Да, звучит это как в анекдоте: «Анку ранили в палец, а я ее добил, чтоб не мучилась». Ну, вот еще про себя рассказал. Если честно, то зверей мне более жалко, чем людей. Хотя о чем это я? Нас никто не жалел, и нам самим приходилось быть беспощадными. Хотел написать одно, а написал другое. Надеюсь, друзья поймут. Снова открыл маленькую частичку души.

Дина

Интересный рассказ прочитал в «Диалоге». Собака несколько дней приходила к ветеринарной лечебнице и поднимала свою поврежденную лапу, дожидаясь, пока врачи обратят на нее внимание. Внимание все-таки обратили и оказали ей первую помощь. Несколько раз она прибегала на перевязку, а когда поправилась, потерялась из поля зрения ветеринаров, но статья о ней попала в газету. Никогда не думал, что эта собака окажется героиней моего рассказа. Но именно о ней я и хочу вам поведать.

Она появилась у почтамта ранним утром, когда люди шли на работу. Поднимая поврежденную лапку с остатками бинтов, она жалобно скулила и всегда получала лакомый кусочек от проходивших мимо людей. Скоро и охранники стали ее подкармливать, бедную, «несчастную» раненую собаку. Каждое утро она приходила к проходной, словно неся свой пост по добыче еды. Мы ее назвали Дина. Как говорили охранники, стоило кому-то появиться у ограждения ночью, как она сразу будила их своим громким лаем.

Своих, кто приходил утром на работу или даже вечером появлялся у заграждения, она встречала с надеждой, что ей принесут что-нибудь вкусненькое. Сразу узнавала добрых знакомых и тыкалась теплым носом в их руки.

Через месяц мы поняли, что у нее скоро должны появиться щенки. С огромным трудом мне удалось уговорить главного инженера Черкаса сделать будку для нее и для ее будущих щенков. Долго мы с ним спорили, но, в конце концов, поддавшись моим уверениям, что и ее, и щенков я пристрою, главный инженер согласился. Плотники хозяйственного отдела сделали будку за два дня, уютную, обшитую изнутри теплым войлоком, с крышей, на случай дождя покрытой линолеумом. Все время, когда она хотела отдохнуть, она лежала в своей будке. Ее подкармливали не только работники почтамта, но и работники узла связи, а также работники городской администрации. Главпочтамт, управление связи и администрация города находятся в одном здании. Оно построено как бы квадратом с внутренним двориком. Два въезда с обеих сторон, находящиеся по разным углам периметра. Ближе к нашему входу внутри двора размещалась пристройка актового зала администрации. Вот именно в этом углу стояла будка для Дины.

Рожать она стала в конце рабочего дня, когда все уже уходили с работы. Я уже собирался сесть в свою машину, чтобы ехать домой, когда женщины с моей работы позвали меня и сказали, что Дина рожает. Рожать она стала не в своей будке, которую для нее построили, а под трубами теплосетей. Там она уже заранее выкопала себе норку. Там среди стекловаты и появлялись на свет ее щенки. Она была молодая, неопытная, это были первые ее роды. Она не поняла, что нужно разгрызать плаценту и перекусывать пуповины своих щенков. Первые два комочка бились в конвульсиях.

– Ножницы, скорее ножницы! – прокричал я, поворачиваясь к нашим сотрудницам. В руку мне подали маникюрные ножницы, которые, к счастью, оказались в сумочке у одной из них. Я перерезал пуповину и вскрыл плаценту. Но, к сожалению, я опоздал, два первых щенка были уже мертвыми. Рожала она долго. На свет появилось еще шесть щенков. Я обрезал пуповину, вскрывал плаценту, которую она тут же слизывала и съедала. А потом ее и шестерых выживших щенков мы перенесли в будку.

Они сразу же присосались к ее соскам, а она, усталая и вымотанная, разлеглась и, периодически облизывая своих детенышей, зорко поглядывала на нас.

Вы не можете представить, сколько еды было утром возле ее будки.

Наверное, все сотрудники администрации, почтамта, узла связи делали ей свои подношения. Их было настолько много, что дворник иногда то, что уже пропало, убирал и злился на меня из-за того, что ему досталось много новой работы.

Почти неделю Дина не выходила из будки и ела только то, до чего могла дотянуться. Никого она не подпускала к щенкам, злобно рычала. Я был единственный человек, который мог подойти и засунуть руку в будку для того, чтобы вытащить щенка, осмотреть его и вернуть обратно. В один прекрасный день, придя на работу, я увидел, как из будки вылезла Дина. Длинные лапы, размером с овчарку, белая с темными подпалинами, она вышла из будки навстречу мне. А вслед за ней бежало шесть пушистых комочков, черные, белые, белые с черным. Пушистые и просто замечательные! Она ткнулась носом мне в колено, потом лизнула руку и улеглась возле моих ног. Шестеро комочков присосались к ней. Я долго ее гладил, а она переворачивалась и меняла позы от удовольствия. Хотя комочкам – щенкам это не очень нравилось, так как когда она переворачивалась, они отрывались от нее и потом снова пытались присосаться.

– Мне надо работать, – сказал я, гладя ее, а она преданно смотрела мне в глаза. Я пошел к проходной. А Дина, поскуливая и оглядываясь на меня, вернулась в будку вместе со своими замечательными малышами. На почте, да и не только у нас, а также на узле связи, возникли споры о том, кто заберет этих прелестных милых созданий.

Щенки росли быстро, скоро они сами научились есть, и миски их не пустовали от подношений, которые приносили им люди. А потом щенки стали исчезать. Их становилось все меньше и меньше. Я даже не знаю, кто стал их хозяевами. По сути, у нас никто не спрашивал, их просто забирали. В конце остались Дина и Берт, черный щенок с яркими глазами, который всегда рычал и не позволял взять себя в руки, может быть, поэтому он и остался.

Несколько раз, когда в актовом зале проходили заседания, мэр города, выступая за трибуной, видел, как Дина и Берт носятся по двору. А еще они начинали лаять во время его выступления. Самое интересное, что лаяли на него. Чунаков этого не потерпел, и у меня снова возникли разногласия с главным инженером по поводу пристраивания собак, так как мэр потребовал, чтобы собак или ликвидировали, или немедленно убрали. Не знаю, почему он так не любит животных, но его программа по ликвидации бездомных собак сводилась к тому, что он заказал на Соловьевском заводе партию колбасы, пропитанную ядом и набитую стеклом, которую стали разбрасывать на улицах города, от чего погибли и многие домашние животные.

К счастью, один мой хороший друг захотел приютить и Дину, и Берта. Он собирался оставить их у себя, но каково было его удивление, когда и кур, и гусей мама и щенок загнали в вольеры, именно туда, где им полагалось находиться. Правда, старательные собаки не догадались, что птиц специально выпустили на прогулку. Но ведь во всем должен быть порядок? Птица должна сидеть в вольере! У моего друга были знакомые, державшие овец, им он и отдал собак. Сколько благодарности он потом выслушал от их нового хозяина! Это были удивительные пастухи, которые помогали ему в работе.

Вот так закончилась эта история, начавшаяся с простой газетной заметки. Больше я о них не слышал, да, наверное, это уже не так важно. Главное, что была сохранена жизнь ветеринарами и простыми людьми.

Жизнь продолжается!

Короткая жизнь

Мы родились – я и моя сестренка. Мы были лохматые, пушистые. Сначала белые, а потом, когда стали подрастать, на нас появились черные и рыжие пятна. Когда наши глазки открылись, мы уже понимали много слов, которые произносили люди. Хоть нам и подставляли мисочку с молоком, но мамино молоко всегда вкуснее. А нас всего двое, и поэтому его предостаточно. Люди гладили нас, улыбались. Пятнышки на нашей шерстке называли подпалинами и говорили: «Ах, какие хорошенькие!» Недолго.

Хозяйка нашей мамы несколько раз выносила нас на базар, чтобы продать хотя бы за пять рублей. Но нас никто не брал, кому нужны двортерьеры? После этого, кроме слов «подкидыши», хотя не больным, но обидным ударом веника она выгоняла нас из дома, где было тепло и уютно, и почти совсем перестала нас кормить. Мама старалась вынести нам косточку,

на которой оставались кусочки мяса, но наши слабенькие зубы, которые только-только начали пробиваться, не могли справиться с такой едой. Тогда она ложилась, откидывала лапки в стороны и легким поскуливанием призывала нас к своим соскам. Вот и вся наша еда. Шло время. Жаль, мы не умеем его измерять. Несмотря на скудную пищу, которая нам доставалась, мы росли комочками веселыми, добродушными и всегда виляли хвостиками, завидев человека.

Сижу, курю возле окна. Вижу, как к остановке подъехала иномарка и из нее вышла пожилая женщина, рядом со скамейкой посадила двух щенков, ну максимум, два месяца. Наверное, она надеялась, что их кто-то подберет. Каждый раз, когда я подходил к окну перекурить, я видел, как два этих бедных создания жмутся, согревая друг друга теплом, и подбегают к каждому человеку, пришедшему на остановку. Один день, второй, третий. Некоторые сердобольные люди приносили им что-нибудь перекусить. А они в надежде, что их подберут, бежали за маршруткой, в которую сели эти люди. Пытались тявкать, чтобы привлечь к себе внимание, но ничего у них не получалось. Каждое утро, собираясь на работу, я смотрел из кухонного окна и наблюдал, как два этих несчастных создания пытаются найти себе хозяев. Эх, если бы не мои коты… Ведь жили же у меня когда-то две собаки. А сейчас два кота и кошка. Ну, куда я их возьму? А жалко, хотелось бы.

Так холодно по ночам. Мы прижимаемся друг к другу, греемся. Сестренке совсем плохо, изголодалась. Мы же растем. Нам кушать надо, а еды достается еле-еле. Где наша мама? Куда нас забросили? Дорогу точно не найдем. Морозы все сильнее и сильнее. Залезем под лавку, прижмемся, смотрим на людей. Ну, может, покормит кто-нибудь, ну, может, хоть что-нибудь даст? Вон те, которые возле стоянки, их постоянно подкармливают. Но они здоровые, нас не подпускают. А кушать-то хочется… Люди! Ну, вы же добрые! Мы же видим, как некоторые из вас смотрят на нас с состраданием. Спасите нас! Мы всего лишь два маленьких комочка шерсти, желающие преданно служить своему хозяину или хозяйке за простую косточку, на которой будет хоть что-нибудь съедобное.

На улице мороз с ветром. Сижу, смотрю в окно и вижу, как под скамейкой, припорошенные снегом, сидят два маленьких пушистых комочка, согревая друг друга своим теплом. Они встречают и провожают каждую газель. Бегут, виляя хвостами, к каждому человеку, который не шугает их, а

просто посмотрит на них с сочувствием, с пониманием. Я никогда не садился на этой остановке, всегда предпочитал пройти пешком и остановить газель в другом месте. Знал, что просто так пройти не смогу, обнадеживать тоже не мог. А сердце кровью обливалось.

Какая холодная ночь! Эти машины уже не ходят, и надежды, что нас подберут, тоже уже не осталось. То, что нас подкармливают на остановке, это так мало. Что-то сестренка притихла. Лежит, свернулась клубочком, холодно ей. Обопрусь лапками, положу на нее голову, может быть, вдвоем согреемся…

Проснулся рано утром. Разбудил шорох скребка, которым работал дворник, чистя остановку. А потом увидел, как он взял два смерзшихся тела за хвосты и бросил в помойный бак, находящийся неподалеку.