MANGA. Метасиндикат

Вот оно как…

– Идем?

– Еще рано. Ждем сигнал.

Вздохнув, Рейна сказала:

– Я так полагаю, бесполезно спрашивать, что происходит наверху, тебя тоже недавно завербовали.

– Именно, – кивнул он и вошел в комнату, пропуская пожилую воспитательницу Лючию, подволакивающую ногу.

– Что происходит? – спросила она, стараясь изображать обеспокоенность, задвигала монобровью, черные волоски над губой встали дыбом, как антенны, но в голосе звенел металл – еще один человек определенного склада.

Рейна пожала плечами, прикрыла повязку, потому что у Лючии такой не было.

– Стреляют. Наверное, вооруженный налет, нужно взять у охранников оружие и отбиваться.

– Когда ждать подмогу? – И снова в голосе Лючии послышалась фальшь.

– Откуда же мне знать? Связи с внешним миром нет. Если выяснишь, мы будем крайне благодарны.

Тетка устремилась дальше по коридору. Шла она не из блока для персонала, а оттуда, где жили дети – видимо, бросила подопечных. Рейна окликнула ее:

– Ты какую спальню курируешь? Третью? Дети сейчас без присмотра?

– Спят, – ответила она на ходу.

Подождав, пока женщина уйдет, Рейна сказала:

– По-моему, самое время действовать. Чую – еще немного, и будет поздно.

– Мы ждем человека с оружием, – сказал врач.

– А что, если его убили? Говорю ж: тянуть время – провалить операцию. К тому же время пошло! Девятнадцать тридцать… уже тридцать две! В общем, ты как хочешь.

Она обошла комнату в поисках чего-либо, что могло бы послужить оружием, но не обнаружила даже вилок. Пришлось брать круглого робота-уборщика, который можно метнуть в противника, весил он килограммов пять.

Рейна выглянула из комнаты и зашагала по пустому коридору, вертя головой в поисках мест, которые могли бы стать укрытиями. Вроде бы ей ничего не угрожает: свои не знают, что она предатель, налетчики должны быть проинформированы о повязках, но мало ли как все обернется. Врач смотрел ей в спину.

Электронные замки вышли из строя, и все створки дверей разъехались – прячься за любой.

Поворот. Теперь единственного союзника не видно. Еще поворот. Протиснуться между полуоткрытых створок – вот и нужный блок. В детских спальнях двери обычные, на петлях. С одной стороны – спальни с четными номерами со второго по десятый, с другой – нечетные номера. Дети живут в третьей, седьмой, шестой, восьмой. В первой остался один мальчик, то ли Эдвард… неважно.

Дойдя до спальни номер восемь, Рейна надавила на ручку – дверь со щелчком открылась наружу, и изнутри дохнуло опасностью. Захотелось прижаться к стенке, но Рейна осторожно заглянула в помещение.

Прямо возле выхода находились ванная и туалет, затем – игровая комната, и только потом – спальня. Царила мертвенная тишина, хотя после ужина и до девяти вечера дети должны резвиться и шуметь. Держа робота перед собой, Рейна переступила порог. От выброса адреналина зачастило сердце, и кровь, гулко пульсирующая в висках, заглушая прочие звуки.

Неужели у воспитателей есть инструкция, как действовать в случае опасности, и они перевели детей в другое место? Скорее всего.

Уверившись, что спальня пуста, Рейна осмелела, переступила через смятый коврик, медленно открыла дверь, отделяющую спальню от игровой, но сразу заходить не стала. Ее взгляду открылись две кроватки, где неподвижно лежали дети… слишком неподвижно. Они должны были среагировать на открывшуюся дверь!

Что-то щелкнуло, и через спальню к выходу метнулся силуэт. Рейна отскочила, наступила на коврик, он выскользнул из-под ног. Падая, она сгруппировалась, откатилась к ванной и метнула робота в голову воспитательнице, двухметровой Берте. Та вскинула руку с зажатым ножом, отбивая робота предплечьем, выругалась, перекрыла выход в коридор гигантской тушей.

Рейна понимала, что проиграет: во-первых, она в два раза меньше, во-вторых – у Берты нож.

На краю сознания проскользнула мысль, что раз дети не выбежали на грохот, значит, они мертвы или под снотворным.

Берта сделала обманный выпад, нанося прямой удар, но Рейна просчитала ее и ринулась навстречу, повисла на руке с ножом, прижимая ее к груди, поднырнула, уходя от удара левой, что было сил пнула опорную ногу Берты, но великанша не пошатнулась, ударила наугад.

В этот раз увернуться не удалось, и кулак впечатался в висок. Еще раз. Перед глазами потемнело от боли, заплясали разноцветные круги.

Только не отпускать руку с ножом! Если отпустить – конец. В меркнущем сознании пульсировало одно: держаться! Прорывалась ругань Берты. Тело слабело, становилось непослушным, звуки и ощущения отдалялись.

А потом что-то изменилось. Рейна упала на пол, сверху навалилось тяжелое. Притом что зрение и слух отключились, разум гаснуть не спешил. Рейна попыталась вылезти из-под тяжелого, но не получилось. Промелькнул страх, что повреждены зоны мозга, отвечающие за зрение и слух, и она завыла.

Потом ее схватили под мышки, вытащили. Все еще ничего не видя, она села, опершись о стену. Тьма перестала быть абсолютной, проступил силуэт спасителя, начал обретать очертания.

– Дети… – пробормотала Рейна. – У воспитателей инструкция…

Силуэт исчез в спальне, Рейна по стеночке направилась за ним, снова едва не упала, зато зрение вернулось почти полностью. Она обернулась, прищурившись: Берта лежала в луже крови.

– У тебя пистолет один? – спросила Рейна.

– Да, – ответил доктор с эспаньолкой, он шагал от кровати к кровати, стягивая простыни, под которыми, неестественно вывернув шеи, лежали одетые дети. Не веря своим глазам, Рейна шагнула к русоволосой девочке, потянулась, чтобы нащупать пульс на аорте…

Зрение окончательно восстановилось, и Рейна опустила руку. Лицо девочки было искажено мукой, губы ее посинели, глаза закатились, были видны лишь белки. Берта свернула детям шеи – как цыплятам, без зазрения совести. Промедление оказалось смерти подобным.

– Сука! – сквозь стиснутые зубы прошипел врач.

– В третью спальню! Может, выжил хоть кто-то, – скомандовала Рейна, направляясь к выходу и догадываясь, что все усилия тщетны: воспитательница, которую она встретила, сделала дело и уходила с места преступления. Переступив через Берту, она подняла оброненный нож – против пистолета, конечно, это ноль, но хоть что-то.

Но вдруг у Лючии рука дрогнула? Рейна ведь такая же, как они, однако не смогла бы прикончить детей, задушив их или свернув им шеи, как цыплятам. Вдруг не одна она сердобольная?

Глава 3

Десмонд

«Хочешь почувствовать себя живым? Занимайся тайским боксом!» – такой слоган Десмонд придумал для популяризации этого вида спорта среди школьников. Но его не поняли. Посчитали его неактуальным, ведь ученики «Эсперанто» и так живее всех живых.

Видимо, даже тем, кто в теме, неведомо опьяняющее чувство, когда тебя объявляют на ринге и ты стоишь, как сейчас, щурясь на слепящие прожекторы, во взглядах зрителей читаешь обожание или ненависть, по жилам струится жидкий огонь. Группа поддержки – друзья и поклонницы – ревет и рукоплещет. Сердце строчит, как автомат. Дыхание сбивается.

И вот выходит соперник, смотрит в глаза, и ты читаешь там решимость. Глядишь, чуть улыбаясь, ждешь, когда он занервничает.

Темнокожий одноклассник Гарри подбадривает себя ругательствами, начинает пританцовывать. Соприкасаются руки в перчатках.

Воздух искрит от напряжения. Пахнет потом и… деньгами.

Ринг-анонсер – Ник из одиннадцатого класса, болтать у него получается во сто крат лучше, чем боксировать. А судья – тренер, пожилой латинос Энрике Риос, выступавший в среднем весе в начале девяностых и прекративший карьеру из-за тяжелого нокаута, теперь у него парализована половина лица.

– Десмонд (Питон) Макгоуэн против Гарольда (Попрыгунчик) Сапало! Огонь и лед! Разыгрывается право поездки на межшкольный чемпионат в Нью-Йорке! Аплодируем участникам! Полутяжелый вес! Питон! – Орут парни, визжат девчонки – и одноклассницы, и те, что помладше. – И Попрыгунчик! – Аплодисменты тонут в недовольных возгласах «фу-у!» и свисте. Гарри косится на трибуны, и Десмонд понимает, что его соперник деморализован, а значит, уже наполовину проиграл.

Если бы Десмонд хотел, Гарри бы накануне намяли бока или пригрозили, но его интересует честный бой.

Звучит гонг. Гарри, более мощный и низкорослый, сходу пытается разорвать дистанцию. Десмонд знал, что будет именно так (не раз спарринговалcя с Гарри), а также знал, что его противник выдыхается в конце второго раунда, потому нужно постоянно перемещаться, чтобы вымотать его.

Во время спаррингов Десмонд не чувствует боли. Пока все атаки Гарри удавалось отбить и пару раз даже – нанести лоукик по правому бедру противника. Но «отсушить» квадрицепс не получилось. Гарри даже не захромал. Зато после второго лоу разозлился, попер танком, пропустил хук в челюсть и «поплыл». Добить его Десмонд не успел – прозвучал гонг.

Пока он пил воду, Риос что-то бормотал Гарри, тот кивал, а Десмонд просил мироздание, чтобы ему дали добить соперника и эффектно завершить бой. Но у тренера было свое видение ситуации, и он объявил технический нокаут. Десмонд даже не вспотел! Не успел почувствовать азарт боя!

Скрипнув зубами, он изобразил радость, под визг и аплодисменты вышел в центр ринга и поднял руки. Ликование болельщиков ненадолго утолило его эмоциональный голод, а потом пламя угасло и будто бы краски поблекли, девчонки растеряли привлекательность.

Переодеваясь, Десмонд думал, что преимущество у школы «Эсперанто» одно: секция тайского бокса. Чем обусловлен выбор родителей, Десмонд тоже догадывался: они упекли единственного сына в школу, максимально удаленную от дома, на другом конце Ди-Си, чтобы Десмонд попросту не успевал ездить туда-сюда в Гловер Парк, вынужден был жить в общежитии и не путался под ногами.

Правда, за успехи в учебе ему выделили отдельную комнату в общежитии, когда остальные жили по два человека. Он бы такого не вынес.

В коридоре, пританцовывая, ждал Дэн, глаза его блестели. Девчонки, наверное, уже разошлись, и к лучшему.

– Мы выиграли пятьсот баксов, Дес, прикинь!

Нищих в «Эсперанто», где курс обучения стоил от 80 000 долларов в год, не было. Даже если получать стипендию за отличную учебу, выходило не меньше 40 000, что могли себе позволить не все.

Ребята делали ставки от скуки. Образовали тайный клуб, куда брали только избранных парней 10 – 12 классов. Надо же как-то развлекаться, общежитие вдали от цивилизации, вокруг только виллы, пруды с утками и черепахами.

– Ни в чем себе не отказывай, – криво усмехнулся Десмонд, похлопав приятеля по спине, стиснул его руку. – Да, слушай, ты, хоббит. Еще раз назовешь меня – Дес…

Дэн вскинул руки, побледнел:

– Ой, прости, бро! Не буду.

Десмонд зашагал дальше. Он ощущал острую неудовлетворенность, сосущую пустоту, которую требовалось заполнить эмоциями. Потому остановился, развернулся:

– Что по Пупсу? Все в силе?

Дэн выдохнул, радуясь, что прощен, и улыбнулся от уха до уха.

– Конечно! В шесть, где и условились! Вот ржака будет! Это ты круто придумал.

– Пусть знает свое место, «зеленка».

Десмонд тоже улыбнулся, предвкушая развлечение. Всю дорогу до выхода из спорткомплекса он думал о том, как некстати в классе появился жирный узкоглазый нищеброд Пупс, который по злой иронии судьбы выбрал те же дисциплины! Мало того, он отлично соображал, из-за чего одноклассники могли усомниться в первенстве Десмонда.

За открытую травлю легко вылететь из школы со скверной характеристикой, что было недопустимо, но показать выскочке его место стоило. Не станут же полкласса выгонять?

На скамейке, закинув ногу за ногу, его ждала Марта и две ее подруги, которые тоже ничего. Но в сравнении с ней любая девушка будет той самой страшненькой толстухой. Взгляд нырнул в ее декольте. Девушка томно улыбнулась и, покачивая бедрами, направилась к нему, обвила шею и прошептала, защекотав ухо губами:

– Я за тебя болела. Мы все болели. Ты был великолепен.

Среди женщин популярен миф, что мужчины делятся на любителей ног и груди. Десмонду незачем было выбирать, какие прелести предпочтительнее: Марта высокая, длинноногая, и при этом у нее – полная «тройка», которая сейчас упиралась ему в грудь, отчего в голове теснились крамольные мысли.

– Спасибо, я ценю это, – проговорил он, ожидая, когда она отлипнет.

Наверное, следовало радоваться чуть больше. Но как радоваться обыденности, когда ясно, что ты – номер один в школе, и в восемнадцать лет жизнь уже удалась? Что касалось Марты… Он глянул на личный код, вытатуированный на ее запястье: стандартный набор символов и две голубые полосы сверху и снизу. Так себе статус, отец менеджер, мать хирург. У Десмонда полосы были фиолетовыми: он социально значимый индивид с хорошим достатком, подтвердил статус поступлением в элитную школу и отличными достижениями в учебе. Следующее подтверждение – университет, он собрался на международные отношения. Выше по статусу только те, у кого полосы кода снежно-белые: владельцы корпораций, миллиардеры; ученые, выдающиеся деятели искусства, известные политики – светло-лиловые.

– Ты сейчас домой? Подвезешь?

– В столовую, потом – в библиотеку, после мы с парнями собираемся. – О том, что среди парней будет Линда и, может, Викки, он умолчал.

Марта недовольно скривила губы.

– Значит, в субботу – в клуб?

Десмонд терпеть не мог клубы, пару раз с ней ходил – чуть с тоски не подох.

– Увы. Занят, сложная тема по португальскому. И русский уж очень сложный, жалею, что выбрал.

– Давай вместе сделаем уроки, – предложила она, хотя единственная дисциплина, которая у них совпадала – английский.

– Боюсь, тогда мне будет не до них, – дежурно улыбнулся он и поцеловал Марту в щеку. – Уверен, ты и без меня найдешь, как развлечься.

Марта – идеальная статусная девушка. Такие не для дела, а для красоты. Но в долгосрочной перспективе предпочтительнее Линда, у нее мать банкир, а отец занимает не последнюю должность в Белом доме. Как любил говорить отец: «Сеть заправок женится на сети супермаркетов». «Белые» могли себе позволить женитьбу на человеке любого статуса. Десмонд – «фиолетовый», в «белые» он лишь стремится, потому, чтобы поднять статус, ему точно нужна не Марта.

Вообще, с личными кодами – отличная идея, сразу видно, кто достойный член общества, а кто маргинал. Но до сих пор есть шизики, отказывающиеся от кода, им постепенно закручивают гайки, не обслуживают в некоторых банках, не пускают в развлекательные центры, не берут на престижную работу, рано или поздно упрямцев продавят.

В США эта система метакорпорации МАНГА успешно прошла обкатку, в то время как большая часть мира еще брыкается, особенно – страны-аутсайдеры.

Глумление над Пупсом планировалась в пятницу после занятий, чтобы толстяк не побежал жаловаться. А в понедельник он сделает правильные выводы и, даст бог, уйдет из школы, избавит мамочку от трат. Пусть он и башковитый и, как и Десмонд, платит за учебу лишь половину, но для нее это все равно неподъемная сумма. Всю жизнь, наверное, копила, чтобы оплатить сынку старшие классы. Какой статус у простой медсестры? Тоже, скорее всего, «зеленка».

***

Встречу назначили в парке, в полукилометре от развлекательного центра «Галактика», именно там, где любили собираться бездомные, наркоманы, бескоды и прочие маргиналы. За неделю до того Десмонд принял Пупса в свой тайный орден, чтобы тот расслабился и не ожидал подвоха, основное условие членства – никаких линз и прочих «костылей», девиз: «Разум, воля, спорт!»

Посвящение проходило торжественно. Макс замотался в простыню и нацепил шапку, как у священника. Остальные восемь членов ордена стояли кругом и, с трудом сдерживая смех, тайком снимали, как преклонивший колени толстяк целовал меч из блестящего пластика.

О, как же обрадовался поросенок, что ему дали прикоснуться к таинству! Он готов был ковриком расстелиться под ногами новых друзей ради их благосклонности – никакого самоуважения. Что ж, за глупость надо платить.

Линда пришла раньше и ждала за кустами, помахала Десмонду, ее шоколадная подружка Элис послала воздушный поцелуй. Он кивнул. Приблизившись на полусогнутых, чтобы Пупс не заметил его голову над кустами, по-дружески поцеловал Линду в щеку и сделал вид, что не заметил, как она затрепетала. Но девушка нашла в себе силы отстраниться. Кивнула на пакет, стоящий на скамейке, указала в сторону, где ждал Пупс – дескать, время пришло. Десмонд раздвинул ветки и отметил, что толстяк, топчущийся на месте, очень похож на диплодока.

Девушки принялись переодеваться. Элис надела серую стеганую куртку с распоротым боком, подняла воротник и разлохматила волосы. Линда облачилась в зеленое драповое пальто, выцветшее, все в смоляных пятнах, на голову повязала лохматый платок, надела очки. Ни дать ни взять две бомжихи!

– Ждем остальных, – сказал Десмонд, глянул на часы: у парней осталось четыре минуты.

Он никогда не опаздывал и не терпел, когда опаздывали другие. Щекотное предчувствие, понемногу заполнявшее пустоту в душе, сменилось раздражением, но настроение испортиться не успело: по аллее, откуда он только что пришел, спешили его лучший приятель Макс, а также коротышка Дэн, Джон Смит, учившийся в одиннадцатом, и продувший поединок Гарри.

Девчонки поприветствовали их и ломанулись в заросли, чтобы обойти Пупса и нагрянуть с тыла. У Гарри распухла скула и заплыл глаз, но на темной коже синяка видно не было.

– Идем, – сказал Десмонд, завидев вдалеке от Пупса девчонок, вылезших из кустов. Парни достали телефоны, чтобы снимать хохму.

На губах застыла хищная улыбка, и Десмонд вышел из укрытия, направился к Пупсу. Остальные шли за ним. Толстяк не надел очки, а потому не сразу заметил «бомжих». Вздрогнул, когда сзади его приобняла оборванка в зеленом пальто, протянула руку и прохрипела:

– Пухляшик, есть что выпить? Трубы горят!

Пупс отпрыгнул, замахал перед собой руками:

– Фу, уйдите от меня! Отстаньте!

С другой стороны налетела Элис. Чистые туфли и джинсы не вызвали у толстяка подозрений, он взвизгнул, отталкивая вторую якобы бомжиху.

– Дай покушать, я же вижу, у тебя есть! – старушечьим голосом проскрежетала она, тоже протягивая руку. – У такого не может не быть.

Напуганный атакой бомжих, Пупс не сразу заметил подошедших парней.

Десмонд с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Макс не стерпел, завалился в траву в нескольких метрах от толстяка и задергался от смеха. Рядом полег Джон Смит. Следом расхохотался Гарри, и пошла волна! Элис сложилась пополам, затопала ногами. Только Десмонд и Дэн, работающий оператором, держались.

Толстяк подошел к Десмонду, растерянно хлопая глазами и не понимая, что происходит.

– Вы чего смеетесь? Она за руку меня схватить пыталась. А вдруг она заразная?

Линда сбросила пальто, размотала платок, и Пупс разинул рот, колыхнув толстыми щеками. Макс хлопнул его по спине и ободряюще сказал:

– Дружеский розыгрыш.

– Ты чего так шарахнулся? – улыбнулась Линда, глядя, как раздевается Элис.

– Я думал, они… вы заразные. Проказа, там… Иначе зачем прятать лица?..

Отсмеявшийся было Макс опять упал. Дэн держался, снимал происходящее. Навел телефон на толстяка.

– Думал, дотронутся – заразят, – объяснил свою реакцию он.

– Ну ты олух! – сделал вывод Гарри.

Пупс не понимал, чего от него хотят и как ему себя вести. В глазах блестели слезы, он дышал часто и тяжело. Ну и идиот! Десмонд за такое издевательство любого порвал бы. Макс снова хлопнул Пупса по спине.

– Да расслабься, это шутка, мы же друзья! Идем в паб!

Все мгновенно успокоились. Толстый дурак, похоже, тоже. Надежды Десмонда на догадливость толстяка не оправдались, он не психанул и не убежал, а поплелся за «друзьями». Минут через пять Пупс расслабился, заулыбался, плечи расправил, чувствуя себя в центре внимания.

Когда добрались до пятиэтажного здания «Галактики», сияющего хромом и стеклом, он, похоже, вовсе забыл об унижении. А может, до него и не дошло, что это было самое настоящее глумление, а не дружеский розыгрыш. Элис вилась вокруг него, льнула, касалась пухлой руки, и он заливался краской. Перешептываясь со Смитом, Дэн хихикал, но делал преданно-серьезное лицо, когда толстяк переводил на него взгляд.

На лифте поднялись на пятый этаж, гомонящей толпой проследовали к пабу, где у входа стояли два мордоворота, проверяли личные коды. Все закатали рукава, обнажив запястья. Десмонд встал за Пупсом – не хотел все пропустить зрелище. Теперь убогий точно должен уйти.

Увидев код Пупса, здоровяк, стоящий справа, выставил руку, как шлагбаум, и торжественно произнес:

– Извините, но нам запрещается впускать граждан с уровнем ниже голубого.

Толстяк снова разинул рот – Десмонд, хоть и был за спиной, видел его отражение в зеркальном стекле входной двери. Испытав удовлетворение, оттеснил Пупса, пожал плечами, показывая запястье мордоворотам.

– Извини, но такова жизнь.

Вот теперь слезы навернулись ему на глаза.

– Но вы же меня пригласили! – воскликнул он возмущенно. – А теперь…

– Ну прости, не учли, что ты – «зеленый»… Что в нашем классе в принципе возможен кто-то «зеленый». Бывай! – Десмонд похлопал его по щеке.

Неужели и теперь до него не дойдет, что он лишний не только в нормальной компании, но и в классе? Что он одним своим видом портит картину?

Одноклассники наблюдали за замершим Пупсом из-за стекла. Толстяк ссутулился, будто бы сдулся, и поплелся прочь, волоча ноги, как старик.

– Бум! Бум! Бум! – комментировал Макс каждый его шаг, Элис, которой он нравился, смеялась, а Десмонду больше всего на свете хотелось знать, что же происходит в голове толстяка, усвоил он урок, или придется повторить? Неужели завтра он снова развесит уши, если с ним дружелюбно заговорить?

Мордоворотам Макс накануне перевел на криптокошельки по пятнадцать ру, пообещав, что проблем у исполнителей не возникнет. Если вдруг Пупс таки нажалуется и будет внутришкольное расследование, следы не привели к Десмонду, у которого есть анонимный нигде не засвеченный кошелек. Парни отработали четко.

В «ордене» Десмонда алкоголь был под запретом, как и линзы дополненной реальности. Все, включая девчонок, увлеченно занимались спортом и добились высоких результатов, как и в учебе. Они – элита, такая, какой она должна быть. Никаких нищих, убогих, никакой плохой наследственности.

Потому они заказали не вино или виски, а смузи, салат и индейку. Поначалу обсуждали Пупса и делали ставки, уйдет ли он из класса. Только Макс поставил на то, что уйдет. Десмонд пообещал, что сделает жизнь толстяка невыносимой, и он исчезнет в течение месяца. Потом стали приниматься ставки, простит ли Пупс обидчиков, но даже в этом споре нашлись те, кто был уверен, что простит.

У Десмонда в голове не укладывалось, как можно быть такой размазней? Таким убожеством?

Потом речь зашла о крипте и биржах, плавно перетекла в разговор о полной деанонимизации в дрим-вселенной, уязвимостях браузера TOR и ненадежности VPN. Макс, который лучше всех соображал в программировании, послушал-послушал и сказал:

– Весь вопрос в цене толкового миксера, тогда проанализировать транзакционную сеть невозможно. И опять-таки, мы говорим об истинных биткоинах и альткоинах, которые никак не защищены. Инфа о более-менее стабильной крипте давно в руках метакорпорации и правительства нашей страны.

– Именно поэтому она и стабильна. Максимально защищена. Как китайцы и русские ни пытались хакнуть любую из наших бирж, ничего не получалось, – развил тему Десмонд. – Зато нам удается наносить болезненные удары по их системам. Мы тесним их и не желающих идти в ногу с прогрессом, так называемых ретроградов, как когда-то кроманьонцы теснили неандертальцев.

Гарри вздохнул:

– А мне все-таки жаль, что скоро совсем не останется свободы.

Макс вспомнил анекдот:

– «Я самый умный, во мне информация обо всем», – сказал Интернет. «Я повсюду, на меня все можно купить», – сказала крипта. «Ну-ну», – усмехнулось электричество.

Линда прищурилась:

– То есть ты всерьез уверен, что возможна супермегаатака, способная положить всю систему?

Макс дернул плечами и улыбнулся:

– Ядерная война – более реальная угроза. Загнанной в угол крысе нечего терять, и она становится чертовски опасной. Боеголовки – единственное, что позволяет существовать некоторым державам.

Элис сделала брови домиком и проговорила:

– Е-мое, нам по восемнадцать лет, а мы обсуждаем экономику, политику, заговоры элит… Давайте еще обсудим, у кого болят коленки, у кого – спина? Меня все устраивает, я не хочу знать, кто за кем следит! Если тотальный контроль обеспечивает нам стабильность – то я за него. И давайте лучше пойдем в клуб, потрясем телами, пока молодые?

Десмонд закатил глаза. Он полагал, что этим все закончится. Линда глянула на него и неожиданно поддержала подругу:

– Вот и пойдем. Парни?

– Я руками и ногами за! – радостно воскликнул Гарри, его правый подбитый Десмондом глаз окончательно заплыл и закрылся.

Дэн, Макс и Смит тоже вызвались, а Десмонд предпочел вернуться к родителям, посидел еще немного и покинул заведение. По пути к машине он думал о том, дома ли они. Мать работала в Белом доме консультантом по экономическому развитию сперва правительства ЦАР, потом – Македонии, ее могли внезапно командировать, и она никогда не отчитывалась перед сыном, когда, куда и зачем поехала. Отец-ФБРовец тоже был мобильным человеком: неделю дома, две недели где-то. Наверное, поэтому родители и определили его в «Эсперанто» на полный пансион.

Возможно, их деятельность заключалась в другом – Десмонд не пытался разобраться. Как отличнику, ему вдвое урезали оплату за обучение, и сэкономленные сорок тысяч долларов родители оставляли ему на карманные расходы. Пусть они хоть пьют кровь младенцев – ему все равно.

Параллельно Десмонд размышлял над словами Элис о том, что их компания ведет себя, как сборище в доме престарелых. А ведь он и правда старик: не умеет радоваться мелочам, да и не мелочам. Ему безразлично чужое мнение и нет дела до чьих-либо чувств. Если бы это не каралось законом, он, наверное, мог бы убить не колеблясь, защищая не только свою жизнь, но и интересы помельче. Пупса прикончил бы лишь для того, чтобы его розово-складчатая морда исчезла навсегда и не вызывала рвотный рефлекс.

Он направился к створкам лифта, превращенным в рекламные щиты, где сменяли друг друга слоганы и символы разных брендов, прошел сквозь голограмму длинноногой блондинки, рекламирующей помаду. Нажал на кнопку лифта, и тут экран на правой дверце заглючил, понеслись символы, сменяя друг друга: морда льва «Версаче», баранья голова «Доджа», логотип «Макдональдса», уроборос, золотой китайский дракон, перечеркнутый череп с розой в зубах, зубная паста…

Перед глазами будто закружился рой мошкары, замутило. Десмонд мотнул головой, стараясь избавиться от головокружения. Не получилось. Еще и вдохнуть хотелось, а не получалось. Отойдя к скамейке, он сел, оттянул ворот рубашки, хотя тот не давил.

Мошкара, похожая на помехи, заслонила обзор, начало темнеть перед глазами. «Только не падать в обморок! Нельзя, чтобы одноклассники видели мою слабость», – подумал Десмонд и постарался вальяжно развалиться.

Но вскоре отпустило, зрение вернулось, стало легче дышать, и проступили сперва очертания предметов, потом – детали. Покосившись на двери в кафе, откуда одноклассники так и не вышли, Десмонд поднялся, перевел взгляд на дверцы лифта, которые распахнулись, выпуская пританцовывающую неопрятную даму в очках дополненной реальности. Она что-то держала в руке, улыбаясь виртуальному предмету, как любимому ребенку. Если бы Десмонд был в линзах, он увидел бы причину ее умиления.

– …Почти как живой, – проговорили на ухо, и Десмонд от неожиданности подпрыгнул, заозирался, но поблизости никого не было! Хуже того, голос звучал у него в голове: – Жаль, что таких на самом деле нет. Я бы завела себе гочика.

Во рту враз пересохло. Это что же, он читает мысли женщины? Она думает о каком-то зверьке из дрим-реальности. Бред. Ему кажется, что он читает мысли. Это от кислородного голодания мозга после того странного приступа! Десмонд сжал виски. От тысяч бормочущих голосов раскалывалась голова. Казалось, не осталось места для своих мыслей. Нужно поскорее уходить отсюда, пока одноклассники не заметили, в каком он состоянии.

Десмонд повторно вызвал лифт. Он догадывался, что на него повлияло какое-то изображение на дверце, потому не смотрел на нее.

В лифте голоса стихли, и только Десмонд собрался выдохнуть, как на третьем этаже вошел всклокоченный мужчина средних лет. От него веяло тревогой и отчаяньем.

– …а если Джули уже дома? Дьявол! И смартфон лежит на смятой кровати, а там… Или не заметит ничего, не полезет читать? И чего бы не прийти в дрим-комнату…

– Джули? – спросил Десмонд, просто чтобы выяснить, кажется это ему или нет.

Мужик встрепенулся, разинул рот.

– Вы что-то сказали? – прохрипел он.

Дверцы разъехались, и Десмонд рванул прочь. Не показалось. Но почему? Кислородное голодание мозга? Это пройдет? А если нет?

Десмонд, торопливо шагающий к парковке, где стоял его БМВ, сбавил темп и посмотрел на проблему под другим углом. Если способность читать мысли сохранится, у него появятся невероятные возможности! Никто не сумеет его обмануть, и это можно использовать. Например, на допросах. На переговорах. Во время карточной игры. Карьеру можно сделать за пару лет, сколотить состояние и получить белый код!

От испуга не осталось и следа. За руль Десмонд сел абсолютно спокойный. Голова работала холодно и четко. Хотелось обкатать на ком-нибудь новые способности. На ком-нибудь знакомом, например, на матери. Если повезет, то и отец будет дома.

Открывшиеся перспективы кружили голову, Десмонд чувствовал себя по-настоящему живым, более живым, чем на боксе.

Домой он добрался в девять вечера. На втором этаже виллы горел свет – значит, мать никуда не уехала. Хорошо. На ней он испытает новые способности, а заодно узнает, в чем именно заключаются обязанности, о которых она не распространяется. Конечно, лучше бы попросить отца, чтобы взял на работу, да помочь ему с преступниками на допросе.

Припарковавшись, Десмонд вошел в гостиную, хлопнул дверью так громко, чтобы мать услышала – все-таки она в возрасте, могла и не заметить, что сын вернулся. Но не успел он обернуться, как она уже спускалась по лестнице – совершенно седая, с волнистыми волосами, уложенными волной. Несмотря на свои шестьдесят пять, осанка у нее была, как у балерины, а манера держаться, чуть искривленные сжатые губы говорили, что с этой леди лучше не шутить.

– Вроде бы не дурак. Сволочь изрядная, но точно не дурак. Зачем же такое творить? Его же выгонят из последнего класса! – прозвучал ее голос у Десмонда в голове.

Он на автомате хотел спросить, что же случилось, но прикусил язык. Отметил, что спина матери чуть прямее обычного, рот искривлен чуть больше. Неужели Пупс нажаловался учителям, а они позвонили ей? Так некому жаловаться, учителя разошлись по домам, если это и случится, то не раньше понедельника. Или он кому-то из них позвонил?