– Ключ от наручников!
Один из головорезов медленно наклонился, вытащил из кармана раненого ключи и кинул мне. Не сводя глаз с парочки в углу, я освободил руки Валета.
Только хотел плотно пообщаться с непрошенными гостями, какуслышал шум в коридоре и звук открываемой двери. Хотел сильно возразить, однако слова застряли в глотке, когда в дверях показалась высокая фигура генерал-полковника Белова. Ну, надо же, не поленился, лично приехал. Значит, весь этот марлезонский балет не простая случайность и не местная самодеятельность. Похоже, мы, действительно, стали важными фигурами.
– Эт-то что за безобразие?! Приказываю, немедленно опустить оружие!
– Совершенно правильно формулируете товарищ генерал-полковник. Форменное безобразие. Интересно, кто эти неизвестные вооружённые люди, которые сначала ударили меня по голове, связали и посадили под замок, пытались запугать и забить до полусмерти угрожали моим близким, а теперь схватили моего куратора и опять угрожают оружием?
– Сбавьте тон, Сергей Борисович, и не забывайтесь! – генерал тоже начал давить голосом, и на его покрасневшем от прилившей крови лице брови сошлись на переносице. Видел я и такое. И мы принялись ломать друг друга взглядами.
– Я полагаю, тоны, полутоны и обертоны здесь ни причём, а вопросы остаются, – я разозлился по-настоящему. – Товарищ генерал-полковник, прикажите вашим людям в коридоре отойти от двери, а то после контузии я стал ужасно нервным. Не дай бог, рука дрогнет, да, на курок нажмёт.
С тёмным, как грозовая туча лицом Белов нахмурился, сверкнул глазами, пробуравил меня мрачным взглядом, обернулся и громко сказал в дверь:
– Всем отойти на десять шагов.
– И этих архаровцев вон.
– Выйдите.
Оба головореза, подхватили раненых, их пистолеты и с видимым облегчением покинули помещение.
– Проходите, Александр Семёнович, – я указал ему на стул, а сам защёлкнул замок в двери, – надо поговорить.
– Забавно. – Он покосился на труп следователя, сел, и стул под ним жалобно скрипнул. – Ну, что же давайте поговорим. Но учтите, у меня нет времени.
– Как некогда говаривал незабвенный Константин Сергеевич Станиславский: не верю. Не верю. Посудите сами, когда один из высших чинов ФСБ нелегально пересекает государственную границу, проезжает через всю воющую Новороссию, попадает в мятежный город точно в нужное время и нужное место, это очень похоже на некую операцию. И говорить о нехватке времени в таком случае, как минимум не логично.
– Действительно, в логике вам не откажешь. Ну, хорошо. Не желая тратить время попусту, скажу прямо: меня интересуете лично вы, ваши дела и все, кто имел с вами дело.
– Любопытный выбор. Отчего же такое повышенное внимание большого человека к рядовому подполковнику? – Я не спеша сменил обойму в пистолете. – И что вам помешало взять нас в разработку в Ростове, когда я и мои друзья целых десять дней ишачили в вашем центре.
– Интерес возник позже. Тогда вы интересовали меня исключительно, как боевики-профессионалы для выполнения определённой операции,– проговорил он, одновременно внимательно изучая моё лицо из-под чуть приспущенных век.
– И что же изменилось?
– Изменились вы и все, кто с вами. Мы обычно приглядываем за курсантами. Приглядывали тогда и за вами. Насторожило меня посещение вами частной квартиры, где вы взяли некий кофр. Мы проверили, с жильцами вы не знакомы и раньше не встречались. Ещё более странным показалось ваше манипулирование с содержимым того кофра. И совсем не укладываются в голове дела, которые вы начали творить, прибыв на место. Ваш маленький отряд сделал то, что не под силу и элитной бригаде спецназа. Прошли через ад, а на вас ни царапины. От вас отскакивают пули. Вы непонятным образом легко разваливаете пополам танки и без выстрелов вмиг уничтожаете сотни бойцов противника. К изучению вашего феномена подключились десятки специалистов. И, как выяснилось, ниточка причин и следствий тянется от некого студента из Москвы, за которым мы следили в связи с его разработками. Правда, сейчас он тяжело ранен, находится в коме и почти безнадёжен. И, чтобы вам стали до конца понятны глубина и серьёзность этих вопросов, знайте, что здесь затронуты интересы государства, и мы их соблюдём. Хотите вы этого, или нет.
– Поразительно! Ваша волчья порода не меняется со времён Ивана Грозного. И уж точно вы ничем не отличаетесь от костоломов из НКВД. Хищники, мать вашу. Верные исполнители заведённого порядка.
– Вам-то откуда знать про НКВД, – и он досадливо передёрнул плечами.
– Да, уж знаю. Однако дело не в вас и не в вашей организации, а в ваших методах и целях. Вы занудливы и невыносимы, как ночные комары. Нет чтобы, коль добрались до тела, нажраться и отвалить, так нет же, по капле у человека всю кровь выпьете, нервы вымотаете, жизнь испоганите и до смерти доведёте, вернее, к смерти приведёте. Стремясь к своим извечно мутным целям, вы попираете всякие человеческие законы. Для вас люди – грязь и мусор. В лучшем случае – лимоны, выжали и выбросили. Что дворник, что академик, что президент, вам всё одно. Но со мной так не пройдёт, потому что я так не хочу.
– Довольно самоуверенное заявление. Мои люди опытные волкодавы. Все ваши бойцы уже задержаны, а снаряжение арестовано. И, как мне сообщили, среди них имеется некий кофр с тремя непонятными приборами. Что скажете? – и он осклабился.
– То, что у вас, как работали безграмотные недоумки, так и работают. И насчёт вас, и подобных вам хищников я не питаю никаких иллюзий. Скажу прямо, я не собираюсь тут перед вами бисер метать. Общаться с вами зазорно, да, и говорить противно, не дай бог, какую-нибудь дрянь подхвачу. И за что всевышний Россию наказывает, что ей так не везёт со службой безопасности?
– Ну-ну, – генерал ухмыльнулся и вынул из кармана портативную рацию. – Вы не возражаете, – он обратился ко мне с издевательским оттенком на равнодушном лице, – если двое сотрудников принесут сюда ваш кофр?
– Отчего же. Не возражаю. Только потом пусть они закроют за собой двери с той стороны, а то сквозит тут, знаете ли.
– Хорошо, – генерал кивнул и проговорил в микрофон, – занесите кофр. – Он откинулся на спинку стула, вытащил пачку «Данхилла», с удовольствием затянулся дымом, с прищуром глядя на меня. В его ледяных глазах я отчётливо разглядел свой смертный приговор. Я это сразу понял, поскольку в нынешних обстоятельствах появились немалые прорехи, в которых показалось мурло политики, вернее верхней политики, а ещё точнее – сидящих где-то наверху политиканов.
Через несколько минут в дверь стукнули, я открыл и быстро отошёл в сторону. Два бугая с оловянными глазами занесли мой кофр, поставили на стол и встали в ожидании команды.
– Выйдите и закройте за собой дверь, – бросил ледяным тоном генерал.
Бугаи вышли, и я повернул ключ в дверном замке.
– А теперь, к делу – скривил губы генерал.
Он встал, приблизился к столу и открыл замок кофра. Значит, взрывчатку под крышкой разрядили. Ну, что ж, пусть генерал считает, что проблем нет, тем действенней будет сюрприз. Он заглянул внутрь, прищёлкнул языком и повернулся ко мне:
– Так, что же это за устройства, Сергей Борисович? Расскажите, может и столкуемся? На ваш выбор: известность, должности, премии, гранты? -прищурил он глаз, сделав предлагающий жест, а наткнувшись на мой суровый взгляд, картинно махнул рукой. – Вот и правильно, накой они вам? Деньги и слава – зло, и только портят человека.
Я смотрел на этого мерзавца и понимал, что больше не могу и не хочу играть в лукавую вежливость.
– Ты, поди, думаешь, что ведёшь меня, как телка на верёвке? Что ж, продолжай думать так дальше.
– Отчего же сразу «на ты»? Мы не пили на брудершафт. – Он недовольно раздул ноздри.
– Я с богом «на ты» разговариваю, а ты неужто выше бога себя возомнил? Ты всё торопишься и сутишься, как та курица, которая несёт грязные яйца, потому что из-за слишком жадного и торопливого хозяина ей задницу помыть некогда.
– А хамить вовсе необязательно. Я жду ответ. – От его бордовой рожи можно было прикуривать.
– Потерпишь. Тебе же не привыкать отрабатывать хозяйские объедки? Сколько живу, не перестаю удивляться, что каждый влиятельный человек почему-то верит в личное бессмертие. Ты наверно тоже веришь?
– Не твоё дело. Итак?
– Изволь. Это очень хитрые генераторы. Включаются просто: красной кнопкой, что сбоку. Эффект очевиден после запуска.
Сзади громко засопел Валет, и я локтем незаметно толкнул его в руку. Генерал вытащил генератор-преобразователь, повертел, поковырял ногтём, хмыкнул и нажал на кнопку. Я еле успел резко повернуться, и прижаться к Валету, закрывая его собой и зажимая ему уши.
В замкнутом пространстве три раза по двадцать грамм взрывчатки «сиэлтвенти» сработали, как кило двести тротила. Взрывом разметало всё в комнате и вышибло дверь. Меня тоже крепко приложило со спины, ударило по ушам, и мы с Валетом улетели в угол.
Через полминуты я выбрался из-под обломков мебели, кусков штукатурки, окровавленных тряпок и поставил на ноги совершенно обалдевшего, контуженного, но живого «конторщика». Останки генерала разбросало по полу, стенам и потолку.
Через развороченный взрывом дверной проём я вытащил Валета. В коридоре в облаке цементной пыли на полу копошились зашибленные дверью и оглушённые головорезы генерала с разбитыми мордами и свёрнутыми носами. Я вытянул из-за пазухи рацию, воткнул в ухо наушник и связался с Дитрихом:
– Бор вызывает Дитриха.
– Здесь я. Что там у вас творится? Вроде бы взрыв послышался.
– Всё потом. Давай сюда шесть человек с оружием. Остальные пусть присматривают за техникой и контролируют периметр. Кстати, как там спецы из Конторы?
– Туточки лежат. Сначала вели себя прилично. Представились. Пароль, документы, всё чин чинарём. Покурили, анекдоты потравили. Майор пароль сказал и от твоего имени кофр забрал. А потом,ни с того, ни с сего, руки стали распускать. Ну, и получили по соплям. Сейчас подойдём. Жди.
Борясь с лёгким головокружением, я медленно направился по коридору на выход, волоча помятого Валета. Возле лифтов нас подхватили сильные руки ребят и потащили вон из здания.
На воздухе я передал Валета Доку, отдышался, взял телефон инабрал нужный номер. Захарченко откликнулся сразу:
– Батя слушает.
– Это опять Бор беспокоит.
– Вот ты-то мне и нужен. Что-то я не догоняю. Тут мне докладывают, что в нашем подвале москвичи настоящую войну устроили. Не разъяснишь?
– За тем и звоню. Надо срочно встретиться.
– Да я тебя и так заждался. Кучу дел успел переделать. Не хорошо опаздывать. Я на шестом этаже в правом крыле. Сам доберёшься, или ребят прислать?
– Теперь доберусь.
Со мной отправились Дитрих, Лео, Сфера, Хоттабыч, Стингер и Марк. Остальные заняли места по-боевому, кроме Дока, который продолжал заниматься с Валетом.
В холле нам никто не препятствовал, оказывается, лифты нормально работали, и мы быстро добрались до нужной двери. В приёмной помимо секретарши находились двое вестовых с автоматами. Я оставил мужиков в коридоре и в приёмной, а сам шагнул в кабинет. Захарченко сидел за столом и что-то писал, обложившись стопками бумаг.
– Ещё раз добрый день, Александр Владимирович.
– Добрый то он добрый, но не для каждого. Присаживайся Сергей Борисович, рассказывай.
Пришлось подробно изложить последние события, со всеми шокирующими подробностями, разумеется, исключая тему генераторов.
– … Так наш отряд «Д» оказался под плотным колпаком безопасников, и они не имеют привычки отпускать уже загнанную дичь. А гибель генерал-полковника ФСБ, начальника одной из важнейших служб конторы ещё больше осложнит нашу и без того задрипанную жизнь. Теперь и не поймёшь, кто опаснее бандерлоги или фейсы. – Я стиснул зубы до скрипа.
– Да, брат, вам не позавидуешь, – его жёсткий взгляд смягчился, и он с сочувствием покачал головой, – но пока вы в Новороссии, можно ослабить пресс. Как ни странно, сейчас для вас самое безопасное место на передовой. Наверняка ты в курсе, что на севере противник упорно вцепился в Дебальцево. Им сейчас до зарезу нужно удержать этот важный транспортный узел, и, фактически, ключ к обороне Донецка. Тамфронт глубоко вклинился в нашу оборону, образовав Дебальцевский рукав, или «северную клешню». По данным разведки туда стянуы немалые силы: спецназ, бронетехника, ствольная и реактивная артиллерия, до 8 тысяч бойцов, а также карательные батальоны, набранные на севере и в центре Украины. Ещё две тысячи. Мы сосредоточили немалые силы для ликвидации этого выступа, но операция невозможна, пока существуеткоридор из Артёмовска, по которому противник получает подкрепление и снабжение. Это трасса М-03. Другие трассы нам удалось блокировать, а эту не получается. В той сильно пересечённой местности почти нет обходных дорог, и незаметно перебросить достаточные силы сложно. Но, если перекрыть трассуу села Логвиново, то блокировать и уничтожить Дебальцевский выступ возможно. Победа в Дебальцево позволит нам выйтина границы области, и с большой вероятностью закончить войну. Поэтому сейчас именно Логвиново является замком всей операции. Вот только ключик к нему подобрать не выходит, поскольку на всех грунтовкахсо стороны Горловки стоят заслоны, минные заграждения и поля.
Меня будто кто-то в бок толкнул. А ведь это, действительно, подходящий случай. Надо решаться, и я проговорил:
– А, со стороны Артёмовска?
– Но там же противник… Стоп… Ты считаешь..? – Мы обменялись понимающими взглядами. – А, что… может и выгорит. Добраться до места нахально открытопо дороге со стороны противника, под видом подкрепления или смены. Одобряю! Действуй, Сергей Борисович. Отправляйтесь с утра пораньше. Сейчас дам команду для подготовки наступления, а завтра, как только ты сообщишь, что отряд на месте, сразу и начнём. Главное – вам продержаться до вечера. А после операции сразу ко мне. Мы найдём способ вас надёжно спрятать. Сейчас въезжайте во двор и готовьтесь. Я дам команду.
Спускаясь вниз, я понимал, что попал в глупейшее положение и выставил себя дураком. Оставалось надеяться, что пока не все это поняли. Я ничуть не жалел взорвавшего себя генерала, считая, что бог шельму метит, но, к сожалению, он заодно пометил и меня. После сегодняшней моей выходки и местные князьки, и московские фейсы, которым я и так встал поперёк горла, теперь в покое меня нипочём не оставят, и не уймутся пока не закуютв самые крепкие кандалы и не засадят в самые глухие застенки. Одно утешало: не успеют.
Скажу прямо, ощущать себя напоследок в качестве загнанной дичи, состояние препаскудное. Но больше меня напрягало другое. Сердце противно ныло, чуя беду, поскольку из-за меня под колпаком ФСБ оказался весь отряд, о чём явно намекнул покойный генерал. Со мной всё понятно – пожинаю то, что посеял, а мужики то за что попали под раздачу?
Совершенно ясно, что предстоящий выходсильно смахивална авантюру и обещал массу приключений на наши за… головы. Как ни крути, а держать круговую оборону горсткой бойцов на открытом месте – верх безрассудства.С другой стороны, забравшиськ бандерлогам за пазуху, мытак спрячемся, что столичнымволкодавам придётся от досады убиться об стену.
Во дворе городской администрации мы проверили оборудование, снаряжение, боеприпасы и слегка приуныли. На интенсивный затяжной бой их явно не хватало, придётся искать и найти всё необходимое.
На наше счастье очухался от контузии Валет, и я сразу подсел к нему с предложением:
– Как ты, Юрий? Говорить можешь?
– В порядке… Почти.
– Извини, кажется, сегодня я тебя подставил.
– Не так. Не подставил, а спас. Ненадолго. Фактически я приговорён. Слишком много знаю. К тому же пытался вас предупредить. Нелепо, конечно. В общем, я человек конченый, и вам больше не помощник. – В его усталых глазах мелькали отчаяние и сожаление.
– Не так. Ты, камрад, сильно ошибаешься. И не из такого дерьма выбирались, выберемся и сейчас. Скажи лучше, ваш склад на пивзаводе ещё существует?
– Конечно.
– А твои распоряжения ещё имеют силу?
– Пока, да. Но, как только заявится оперативная группа из Москвы, мне конец.
– Успеем. А что касается спецов, то имты понадобишься в третью или четвёртую очередь. Серов сам сказал, что охотился на меня и отчасти на отряд. Ты же всё время был на виду, свою игру не вёл, инструкции и приказы исполнял. Поэтому, свидетель – да, подозреваемый – может быть, обвиняемый – вряд ли. Скорее – пострадавший, и не побоюсь этого слова, герой спецслужбы, которого подлые преступники, тоесть мы, взяли в заложники и чуть не убили. Так что у Конторы в этом деле пока ясности нет, значит, и претензий к тебе пока нет. Таких, как ты, в том свинарнике пруд пруди, и нужен ты гебешным заправилам, как зайцу стоп-сигнал. А нам наоборот нужен, и ты сам, и твои контакты, и твои возможности. К тому же отряду предстоит ещё один сложныйвыход под Дебальцево, а потом мы уйдём в подполье и как в воду канем.
– Эх, Сергей Борисович, не знаешь ты, с кем связался. Всё это пустопорожние рассуждения. И довольно об этом. Сейчас поезжайте на склад. Я распоряжусь, чтобы выдали всё по вашему требованию. Берите больше. Это в последний раз.
– У нас говорят: крайний. Всё я погнал, а ты лежи, отдыхай.
Вроде бы всё устроилось, но с каждым часом я злился на себя всё больше, поскольку ума не мог приложить, как уберечь мужиков от беды после моего ухода. А скорый уход за кромку был неизбежен, и до появления бабы с косой оставались буквально считанные часы. Сегодня 1 сентября, девяносто девятый день из отведённых мне ста. А это означало, что пришло время сводить счёты и подводить итоги.
На складе мы под завязку набили все закрома боеприпасами, а в оставшееся место с трудом впихнули полсотни противотанковых мин. Коробки с сухпаем и водой мы везли буквально на руках.
Неумолимо приближалась ночь. К рейду отряд подготовился, и пришлось побороть немалое искушение расположиться на отдых в удобных чистых постельках. Но зная замашки гебешных волкодавов, я погнал отряд к машинам. Уверен, что через два-три часа они нагрянут в Донецк, чтобы ночью прихватить нас тёпленькими.Другойзаботой для меня стал Валет, которого я не мог и не хотел оставлять на растерзание конторским костоломам. Неизвестно, докопаются до него, или нет. Будем считать, что докопаются, а, значит, он едет с нами.
Мы тихо покинули Донецк, уже в потёмках въехали в Горловку и заночевали в небольшой роще в стороне от дороги.
ГЛАВА 14.
Рассвет едва подкрасил горизонт розовым, а за спиной удаляющегося от Горловки отряда остался передовой блокпост ополчения. Трасса тянулась в сторону захваченного украми Артёмовска, инам предстояло скрытно и незаметно проскочить по ней двадцать вёрст открытой со всех сторон нейтральной территории.
Назад убегали километры, и вместе с ними убегали и остатки оптимизма, уступая место тревожному напряжению. Дело в том, что из-за крайне неудобной местности, иссечённой сырыми балками, косогорами и оврагами не имелось никакой возможности съехать с шоссе направо. А сваливать с дороги требовалось срочно, поскольку приближался рубеж вражеских блокпостов.
Наконец за Николаевкой Дитрих всё-таки разглядел более-менее сносный съезд. Однако рано я обрадовался. Через километр разбитая щебёнка закончилась у сельскохозяйственных построек, и дальше до самого Углегорского водохранилища потянулись тридцать километров раздолбанных в хлам грунтовок. Пытку зубодробильной езды усугубили поднятые колёсами и гусеницами тучи пыли, которая моментально забила нос, запорошила глаза и заскрипела на зубах. Лишь порывы степного ветра сдували удушливую муть и слегка охлаждали разгорячённые лица и моторы.
Наскоро посовещавшись, мы не рискнули ехать мимо ТЭС из-за большой вероятности блокирования дороги, и решили обойти подозрительный участок полями по большой дуге севернее. Прошёл ещё час. Еле заметная заброшенная дорога, попетляв между полей, вывела нас к железнодорожному переезду через шоссе Артёмовск-Дебальцево. Теперь нам предстояло сделать наглую морду и изобразить колонну укров идущую на поддержку силовикам.
Мы наскоро отряхнули пыль, намотали на рукава жёлтый скотч, построились в колонну и открыто покатили в сторону Дебальцево. Я специально торчал на приятном сквознячке в люке «Тигра», изображая главаря. У плотины мы благополучно миновали блокпост, перекинувшись со свидомыми парой общих фраз на мове.
Наконец, показалось село Логвиново, которое прилепилось к шоссе слева. Вот здесь мы и сняли жёлтую обмотку с рукавов.
Вокруг лежали бескрайние степи, изрезанные балками и оврагами, в которых разнотравье уступало место дикой поросли акации, боярышника и шиповника. Напротив села по другую сторону дороги волновался густым тростником мелкий круглый пруд, а вдалеке за селом блестел поверхностью воды протяжённый ставок.
В ослепительной лазури полыхало солнце, накалившееи иссушившее землю и воздух. В этом году начало сентября выдалось на удивление жарким. От изнурительной жары не спасало даже дуновение ветерка, который коварно поднимал с растрескавшейся земли пыльные завихрения и бросал их в лицо.
Наскоро осмотревшись, мы решили закрепиться по обе стороны от дороги с учётом возможных атак противника, как с фронта из Дебальцева, так и с тыла из Артёмовска. Прекрасно понимая, что сами себя положили между молотом и наковальней, мы утешались мыслью, что вместе с тем стали подобием тромба, заткнувшего главную артерию укров.
В целом позиция была не просто плохая, а откровенно безнадёжная из-за абсолютной невозможности манёвра. И чем дольше я вникал в обстановку, тем отчётливее понимал, что наши шансы продержаться до вечера трепыхаются где-то около нуля. Ни наш боевой опыт, ни новейшее оружие и техника не помогут удержаться при согласованной массивной атаке сразу с фронта и тыла. Как и прежде, оставалась лишь призрачная надежда на везение, личную броню и ошеломление укров от нашего внезапного появления на их коммуникации. Лично у меня надежда на благополучный исход и вовсе выглядела мнимой величиной. Но, если бы сейчас вершители судеб спросили: хочу ли я продолжить нынешнее существование, то ответил бы честно: ни за какие коврижки, поскольку вся эта бессмысленная и насквозь лживая действительность встала мне поперёк горла. В любом случае не имело никакого смысла прятаться или беречься. Коль там на самом верхнем верху кого-нибудь приговорили, то смерть найдёт где угодно: в бою, в бане, в церкви или на унитазе.
Пока мужики устраивались и разбирались со снаряжением, я связался по спецсвязи с Захарченко и доложил, что мы на месте. Не скрывая удивления, он обрадовался и попросил продержаться хотя бы часов восемь. Ну, что ж. Надо, значит, продержимся.
Для начала мы с Дитрихом прокатились по окрестностям, наметив основные и запасные боевые позиции и определив рубежи обороны шириной примерно в двести метров.
Танк встал прямо на шоссе, что помимо хорошего обзора позволяло ему быстро перемещаться между фронтом и тылом.
БТР отправился на край левого фланга, где окольная дорога проходила между домами и ставком и тоже позволяла свободно перемещаться. Между БТРом и шоссе в заросших бурьяном развалинах кирпичной пристройки поставили свой пулемёт Черчилль и Хоттабыч.
Док загнал «Урал» в тень высокого кустарника на площадке перед придорожным магазином вблизи шоссе примерно посредине между фронтом и тылом. Они с Марком отцепили миномёт и принялись копать укрытие для лотков с минами. Вместе с ними находился ещё не оправившийся от контузии Валет.
БМПшка Лео и Сержанта расположилась по фронту на краю правого фланга на грунтовой дороге, ведущей к водохранилищу. Оттуда отлично простреливалось и шоссе, и всё пространство справа. «Тигр» с крупнокалиберным пулемётом пристроился тоже справа ближе к дороге. Ромео и Сфера поставили свою БМП в тылу за мелким прудиком, взяв на прицел дорогу в сторону Артёмовска.
Пока бойцы оборудовали позиции, Техник и Финн плотно заминировали обочины с фронта и тыла и устроились с АГСом неподалёку от пулемётчиков.
Пристроившись в тени машины, я принялся терзать карту-двухвёрстку и отгонять тяжёлые думы. Вот уже третье село из-за нас попадает под каток войны. И не моя та прихоть, а суровая необходимость войны, но всё равно чувство вины не покидало. Мирные люди всю жизнь,не покладая рук, создавали вокруг себя свой мир и понятную им красоту, и вдруг припёрлись вооружённые охламоны и разрушили не только порядок и красоту, но и уничтожили нажитое имущество и даже жизни. Я представлял, что каждый житель сейчас думает и говорит обо всех вояках вместе взятых и каждом в отдельности.
Воспользовавшись затишьем, мы с Дитрихом отправились в село. Я отыскал местного голову и предупредил о предстоящем бое. Однако высокий костистый мужик, не дослушав, зло окрысился и громко послал нас по известному адресу. Как выяснилось, село уже дважды пострадало в ходе недавних наступлений-отступлений, и отношение жителей к войне и всем военным было вполне ясным и определённым. Многие уже покинули родные гнёзда, многие сидели на вещах и сразу уехали, едва мы появились в селе, некоторые собирались и вот-вот должны укатить. Но, к сожалению, некоторые люди оставались в своих домах. Кто-то укрылся в подвале в надежде отсидеться, кто-то положился на судьбу, а кто-то остался потому, что не мог бежать и даже ходить. Под неистовый собачий брёх я обратился к немногим собравшимся жителям, тщательно и деликатно подбирая слова, но в ответ опять услышал проклятия и крепкие матюги.
К часу пополудни все бойцы доложили о готовности к бою. Но к общему удивлению затишье продолжалось, и боевой настрой на жаре стал таять, мужики расслабились и даже начали бродить по окрестностям. Однако всех привёл в чувство голос Марка в гарнитурах:
– Внимание, со стороны Дебальцево несколько крытых грузовиков и автобус.
– Здесь Бор. Боевая тревога. Финну и Технику досмотреть машины.
Раздался треск квадроцикла, и через пять минут в гарнитуре раздался голос:
– Бор, здесь Финн. Нужно твоё присутствие.
Мы с Дитрихом порысили по дороге к задержанным машинам, благо бежать было всего сотню метров. На счастье укров их грузовики не доехали до расставленных по обочинам мин.
– Смотри сюда, Бор, – проговорил Техник, откидывая задний свес тента. Во всех четырёх грузовиках и автобусе лежали раненые укры. Их сопровождали четыре санитара и молодая врачиха в форме нацгвардии. Я пригласил сопровождающих выйти из машин: водил, санитаров и врачиху.
– Надеюсь, вы понимаете, что попали в плен, поскольку в районе боевых действий вы задержаны в военной форме и с оружием.
За всех с отчаянным вызовом ответила врачиха:
– Ведаю, що ти тварин збираешься вбити нас. Але зберегти життя поранених, вони зазнали биль.
– Давно интересуюсь, в институте вас учили медицине на мове, или всё-таки по-русски? Можете не отвечать, я и так знаю ответ. Убивать вас никто не собирается. Но поедете вы туда, куда мы укажем, иначе попадёте в серьёзную переделку. Сейчас сворачивайте налево на дорогу к водохранилищу. Примерно через двадцать километров по грунтовым дорогам доберётесь до шоссе. Вы в чём-то нуждаетесь?
– Ни, у нас е все необхидне.
– Тогда добрый путь. Вам туда, – я указал съезд налево на грунтовку.
Одна за другой машины скрылись в пыльной степной дали, а мы вернулись на боевые посты.
– Бор, здесь Марк. С тыла лёгкая броня и батарея самоходок.
– Внимание. Все по местам. Боевая тревога. Танку развернуть башню. Миномёт перенацелить в тыл. Ромео твоя БМПшка играет первую скрипку. Огонь только после первого подрыва на мине, а до того момента всем затихариться.
Не прошло и десяти минут, как грохнула мина заграждения. Едущий первым БТР подскочил, завалился на бок и задымил. В хвост колонны Марк кинул пару модифицированных мин, в бок украм ударила пушка БМП, а в лоб шарахнул фугасом танк, устроив маленький армагеддон.
Немногие уцелевшие в огненном смерче броневики и самоходки сначала скучились, потом стали расползаться в стороны, ещё больше подставляясь под снаряды и загораясь один за другим. Грохнул взрыв другой мины заграждения, и последняя БМП завалилась на бок. Выскочившую из машин пехоту укров скосили пулемёты. Из пылающей кучи металла вырвался только один грузовик и, виляя по шоссе, удрал в сторону Артёмовска, туда же бежали выжившие укры. Теперь шоссе в тылу плотно закупорила куча битой техники.
– Внимание. Здесь Бор. Прекратить огонь. Наверняка сейчас побитые нацгады, утрут сопли и пожалуются большому папе, который направит сюда карателей. Как всегда, они попытаются с хода затоптать обидчиков. И атакуют, скорее всего, из Дебальцево не раньше, чем через час. А пока всем проверить оружие и быть начеку.
Чтобы собрать и отправить деблокирующую группу, украм потребовалось полтора часа. Около трёх пополудни со стороны Дебальцево появила бронетехника и грузовики. Они остановились в километре от села, потоптались на месте и начали разъезжаться. В монокуляр я отчётливо видел, как силовики отцепляют и разворачивают миномёты, а вперёд выползают танки.
По классике жанра сначала они обрушили на нас несколько залпов тяжёлых миномётов. Однако мины легли вразброс, не прицельно. Противник спешил, имея приказ, но, не имея времени для разведки и изучения обстановки. Поэтому мины разлетелись широко, куда ни попадя и взорвались громко, из рассчёта напугать врага и потрясти мощью. Единственное попадание произошло в крайний дом, в котором рухнула крыша и обвалилась стена.
По обе стороны от шоссе к нам двинулись танк и две БМПшки, за которыми рысила пехота. Два других танка держались по сторонам чуть сзади. На флангах я заметил БТРы. И в который раз подсознание вернуло меня в сорок первый, почему-то вытащив из памяти картину жестокого боя под Слонимом. Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и проговорил в микрофон:
– Внимание. Здесь Бор. Огонь открывать либо после подрыва мины, либо после прохождения дистанции сто метров. По танкам стреляет только «Буля». Остальные разбирают цели соответственно своим калибрам. Марк и Док, разверните миномёт по фронту и ждите команду.
Танки и БМПшки начали обстрел издалека, видимо, рассчитывали выявить наши огневые точки. Дурилки картонные, как говаривал персонаж одного фильма. Снаряды ложились с явным перелётом, и потому опять досталось жилым домам. В центре села поднялись дымы пожаров.
Наше молчание укры расценили, как трусость или бегство, и потому попёрли напролом, совсем потеряв страх. Ни поражения на западном фронте, ни разгром на юге так и не вправили украм мозги. Они по-прежнему не считали нас за людей, а за достойных противников, тем более. Видно судьба у них такая, упрямо наступать на одни и те же грабли. Давайте свидомые бандерлоги подходите ближе, у нас для вас приготовлено минное поле, имеются большие стволы, стальная выдержка и огромное желание накостылять вам по шее.