Детство, опаленное войной. Воспоминания малолетних узников
TextВойна – печальней нету слова.
Война – святее нету слова
В тоске и славе этих лет.
И на устах у нас иного
Ещё не может быть и нет.
А. Т. Твардовский
Великая Отечественная война стала самым тяжёлым и трагическим испытанием для нашей страны в минувшем столетии. Война вошла практически во все дома, затронула жизнь и судьбу каждого человека.
Меня зовут Нина Мартыновна Фролова. Я родилась 9 мая 1930 года в Белоруссии, в крестьянской семье. Мать и отец работали в колхозе, а я училась в сельской школе. До войны я успела закончить лишь 3 класса. А уже в сентябре 1941 года фашисты пришли в родное село.
Одиннадцатилетней девочкой я встретила войну.
Мой отец перед приходом захватчиков успел уйти в партизаны, затем он воевал в действующей армии и погиб в 1942 году.
Мама осталась одна с тремя детьми: старшей Кате было 12 лет, а младшему брату всего 4 года.
Кто-то из соседей донёс оккупантам на "партизанскую семью", и ночью нас вместе с другими односельчанами согнали в строй и повели на станцию. По пути сестра сумела выбрать момент и незаметно скользнула под куст. А нас на станции погрузили в вагоны и отправили в город Витебск, где находился фильтрационный лагерь. Оттуда меня вместе с мамой и маленьким братиком увезли в Польшу в грузовых вагонах, в город Освенцим, в печально знаменитый лагерь смерти Аушвиц – самый крупный концлагерь в Польше, ставший местом проведения массового геноцида. Помню, что в вагонах было очень холодно. Кормили один раз в день – давали кусочек хлеба и воду.
Когда нас привези, нам накололи номера на левой руке, ближе к локтевому суставу. Было очень больно, но фашисты не разрешали кричать или плакать. У меня был номер 61711.
Педантичные немцы вели счет даже в концлагерях… Еще десять лет после войны я носила на левой руке клеймо. Узникам мужского пола немцы вели отдельный счет: у четырехлетнего брата на руке был номер 149791.
Нас, пленных, помыли в бане холодной водой, коротко подстригли, дали деревянные бутсы со шнурками и одинаковую одежду, светлое платье с черным крестом. А ноги у меня были тоненькие и бутсы сваливались, я носила их подмышкой, а потом и вовсе потеряла.
Вспоминается жуткий момент, я, придя в барак, обратила внимание на свои почему-то черные ноги, а когда провела рукой по ноге, то поняла, что стряхнула с себя целый рой блох.
После бани нас с другими узниками распределили по баракам. Я с братом Петей попала в один барак, а мама – в другой. Маме было 34 года, я помню какая она была красивая…
В длинных, с двухъярусными нарами, бараках мы прожили целый год.
Однажды вечером мама принесла мне два ломтика хлеба и сказала: "Это моя доля. Мне уже не нужно – завтра нас поведут в баню… А ты береги Петю…". Даже ребенок в Освенциме знал, что из бани была только одна дорога – в печь крематория.
Восемь печей Освенцима работали круглосуточно.
Сколько людей было уже загублено там и скольким еще до конца войны оставалось пройти тот нечеловеческий путь в газовую камеру? А перед сожжением над людьми проводили жестокие медицинские опыты.
Я, будучи ребенком, поняла завещание мамы: теперь я стала брату не только сестрой, но и матерью.
Однажды я протянула Пете кружку с водой, а надсмотрщик выбил эту кружку из моих рук и в наказание отправили меня, 13-летнюю девочку, чистить топки крематория. Работа была тяжелая и я, полуголодная девочка, не выдержав напряжения, через несколько дней упала без сил. Сердобольные рабочие, такие же узники, бросили меня, обессиленную на груды трупов, а ночью перенесли в барак. Так я избежала смерти. Но на этом мои страдания не закончились. Скоро нас, малолетних узников, снова погрузили в вагоны и отправили в специализированный детский концентрационный лагерь Патулице в Литву. В этом лагере брали у детей кровь для раненых немецких солдат. Здесь, в Патулице, я потеряла брата: немецкие охранники, развлекаясь, утопили маленького Петю.
Фронт уже двигался к западу, и меня с остальными узниками перевезли в концлагерь Дахау. Когда стали слышны звуки артиллерийской канонады освободителей, немцы согнали нас в подземный бункер и наглухо закрыли. Я не помню, сколько дней и ночей провели мы без воды и пищи, готовые умереть в любую минуту. Дахау освободили американцы, они и вынесли нас полуживых из бункера на руках.
Судьба подарила мне, кроме свободы, еще одно счастливое мгновение. Здесь, в Дахау, среди узников я встретила свою двоюродную сестру. После потери всех близких людей – это было счастьем.
В конце 1945 года, когда мне исполнилось пятнадцать лет, меня отправили в детский дом на Западную Украину. А потом я вернулась в родную белорусскую деревню, где нашлись мои родственники.
В 1952 году я встретила своего будущего мужа Анатолия Ивановича Фролова, и муж привез меня в свой родной город Красноармейск. Здесь у нас родились двое сыновей. А сейчас уже выросли и внуки.
Спустя 10 лет после окончания войны известный в городе хирург Невдубский сделал мне операцию, удалил фашистское клеймо. Его давно уже нет на руке, но часто по ночам болят рубцы на этом месте, как и душевные раны, оставленные войной на всю жизнь.
Н.М.Фролова (справа) с мужем и двоюродной сестрой
О судьбе узников Освенцима с Владимиром Васильевичем Литвиновым, известным украинским журналистом, написана книга «Поезд из ночи». Это документальное повествование, посвященное поиску бывших малолетних узников фашистских концлагерей, рассказывает о том, как удалось выжить детям-невольникам, как сложились их судьбы в нелегкие послевоенные десятилетия. В ней рассказывается и о моей жизни в неволе. Писателя потрясла моя драматическая судьба, он разыскал меня, и с тех пор вот уже много лет наша семья не теряет связи с писателем.
Воспоминания Князевой Людмилы Филипповны
Князева Людмила Филипповна
Я, Князева Людмила Филипповна, (девичья фамилия Алексеенкова) родилась в крестьянской семье 1 сентября 1940 г. в Екимовическом районе Смоленской области, в деревне Усохи. После войны нас перевели в Калужскую область и поэтому по всем документам мое рождение зарегистрировано в Калужской области.
Моя мама, Алексеенкова Екатерина Степановна 1905 года рождения, выросла в глубоко верующей православной крестьянской семье. Мой отец Алексеенков Филипп Кузьмич был призван в первые дни на войну и пропал без вести. До сих пор о его судьбе нам ничего не известно.
Мама, Алексеенкова Екатерина Степановна
Брат матери Семен Степанович, безграмотный сапожник, был увезен как «враг народа» в 1940 году и дальнейших сведений о нем мы не имеем, его жена скончалась перед войной. Так на руках у моей матери, женщины в возрасте 35 лет и с 4-мя классами образования, без мужа и без средств к существованию, осталось пятеро детей: я и мой брат – Александр (1936 г.р.), а также трое племянников – Юрий (1930 г.р.), Антонина (1936 г.р.) и Семен (1937 г.р.).
Мой двоюродный брат Юрий еще до начала оккупации одиннадцатилетним мальчишкой ушел с солдатами Красной Армии, прошел всю войну. Мы его отыскали только в 1968 году. Он жил в Подольске, стал полковником генерального штаба. Воспитал двух сыновей, которые тоже стали военными.
Второй брат матери Дмитрий Степанович, 1920 года рождения, после окончания педагогического училища был отправлен на Сахалин, потом его взяли на войну. Он прошел всю войну и закончил ее в чине полковника. Прожил всю жизнь в Харькове, умер в 1980 году. Имел двух сыновей, младший Сережа стал военным, до сих пор служит на Дальнем востоке, старший Володя закончил физтех, живет в Харькове.