Однако, этой мечте Македонского не суждено было сбыться. А вот заветное желание Кисаньки – уничтожить это «пристанище блядства" сбывалось на глазах. Жалобно зазвенели осыпающиеся стекла серванта, брызнуло острыми осколками зеркало, предрассветные лучи солнца ворвались сквозь зияющий пустотой оконный проем. Отлетели дверцы шкафов, остатки посуды вместе с обломками столика образовали кучу мусора. На потертых обоях кровавым пятном красовались остатки кетчупа. С особой жестокостью был уничтожен мобильный телефон.
Македонский, обескураженный стремительностью происходящего и заторможенный смесью из кайфов, никак не реагировал .А потом пришла очередь избиения и самого Македонского. Правда физические данные Кисаньки оставляли желать лучшего, поэтому серьезных увечий она нанести не смогла. А потому начала плакать, в голос, некрасиво подвывая и содрогаясь всем телом. И он ее не успокаивал. Часа через два она уснула, а Македонский так и сидел, смотрел, как она спит.
Кисанька проснулась безобразно опухшая, лохматая. Мрачно оглядела все вокруг, напялила темные очки и сказала напоследок:
– Теперь можешь начинать новую жизнь.
И ушла. Македонский еще некоторое время слушал цоканье ее каблучков по ступенькам, а потом стало тихо. Его стало отпускать и внутрь полезло гложущее чувство необратимой потери. Такая неприятно – сосущая пустота заполнила каждую клеточку Македонского. И в тишине летнего утра, из непонятно нетронутого Кисанькой магнитофона, звучала песня «Крематория» " …девочка Оля от курения и алкоголя…"
-5-
Через неделю они помирились. Все по их обычному сценарию: твердое "нет", спустя час македонских слезных увещеваний – скандал, еще спустя некоторое время – истерика и, наконец, долгожданный секс.
Это было то, что Македонский никак не мог объяснить самому себе. Вроде Кисанька и в постели не исхитрялась особо, и минет делать не очень любила. Но какое-то звериное желание охватывало Македонского при одной мысли об их занятиях любовью
Изгибы тела Кисаньки, ее бешеное возбуждение, запах пота, постоянно шевелящиеся пальчики на ногах. Упругие ягодицы, крупные для такой маленькой груди, соски, ямочка между ключицами – все было его любимое, близкое и намертво приросшее к сердцу.
Это называлось на их языке "медовый месяц" – не вылезать из постели сутками, задыхаться от любви друг к другу, делать разные приятные мелочи. Он обычно всегда следовал за постзапойным примирением. И этот раз не стал исключением. Македонский даже не вспоминал о существовании Маленькой Принцессы, его распирало от счастья. Он клялся сам себе, что никогда не возьмет в рот ни капли алкоголя и был полон решимости стать для Кисаньки идеальным мужчиной и, наконец, развести ее на замужество.