– Все понимаю. Простите ради бога. Давайте, я помогу. Что надо делать? Кашку? Так лучше я Кирочке сварю. Геркулесовую. А вы пока… Да, а потом я ей поглажу вещички. Вон у вас стопочка. Дайте, пожалуйста мне утюг, -дружелюбно затараторила она.

Эрик несколько растерялся. Он немного помолчал. Кира пискнула. Мила обезоруживающе улыбнулась.

Обстановка несколько разрядилась. Когда же примерно через час «кашка» благополучно сварилась, Кира с Эриком уселись за салат и бутерброды с чаем, пока Мила рядом прилежно гладила Кирины брючишки и платьица, все трое принялись болтать, будто были знакомы сто лет.

Ребенок поел и отправился в свою комнату играть, взяв обещание с тети Милы зайти попозже, чтобы нарисовать принцессу.

– Обязательно с золотыми волосами. У папы не очень получается. У него разбойники лучше. И… что тут удивляться, он же все-таки мальчик! – рассудительно сообщила Кира слегка ошеломленным взрослым.

Мила прикусила губу. Она отметила про себя это – «папа». И мысленно пообещала сделать все от нее зависящее, чтобы… Да, конечно. А что?

Ничего нового она от Эрика не узнала. Но с ее точки зрения обязательно следовало разобраться.

Шок? Да. Все симптомы соответствуют. Но путаница. Сначала про пчел. А кто сказал, что это пчела? Насекомое нашли? И какое? Даже она знает, что пчелы разные бывают. Что-то такое про пчел-убийц рассказывал ее брат. Она сама, кстати, читала, как разные вещи можно имитировать! А если это укол? Ядом? Подходящим ядом… Почему нет? И вообще. Первое правило какое – выяснить, кому выгодно. Лариса погибла. Ее больше нет. Кто выигрывает, кому могла принести пользу ее смерть? И если это месть, то…

Тут она призадумалась. Месть. Ревность. Само собой, первое, что приходит в голову, вернее кто – это муж. Муж… Но как раз эта идея отчего-то совсем не понравилась молоденькой скуластой стриженой Милке в красной майке, черных джинсах и мальчишеских кедах, что снова принялись носить по всему белу свету.

В ее черных миндалевидных глазах, не карих, а как раз черных, словно греческие маслины, искрилось непритворное сочувствие. И дружеский интерес. Нет, она их не бросит. И для начала надо найти дядю и все узнать.

Эрику она про дядьку ничего не сказала. Но пообещала позвонить, спросить, как дела. И вскоре снова у Ленца объявилась. Новости были хорошие. На этот раз дело открыли без дальнейших разговоров. Следователь попался толковый и не ленивый. А оперативная группа сразу взяла быка за рога.

С самого начала выяснилось одно интересное обстоятельство. Простой вопрос – откуда пчелы в этом месте и в это время года отчего-то сперва никого не занимал. Нет, насекомое не нашли, поскольку не искали. Тогда следователь решил попробовать начать с другого конца. Гости. Кто был на свадьбе? Кто где находился, когда ей стало плохо? Как развивались события? Кто помогал? Были следы на теле? Какие именно? Укол, укус, ужаление? Это разные поражения, какое же именно из них? И что доказано, а что – нет?

– И что ты думаешь, Милка? – дядька усмехнулся и ткнул племянницу в бок. – Есть следы поражения! Осмотр тела, запротоколированные данные паталогоанатома это показали. Но там ведь как – она аллергик была? Аллергик. Симптомы все совпали. Ничего противоречивого. Никаких, вроде, подозрений. Никто на это и не смотрел! Я теперь решил с медиками поговорить по-свойски. Не просмотрели ли настоящую причину гибели? Она могла среагировать на что-нибудь, если была так чувствительна. Вот тебе и симптомы. Но умереть от этого? Они пока не могут точно сказать, чего! Надо специалиста. И токсикологическую. А я тем временем примусь за гостей. Это тоже, знаешь… Свадьба, невеста все время на виду. Как ты ее уколешь, укусишь или ужалишь так, чтобы никто не спохватился?

– Дядя Радий, они могли кого-то нанять, – пожала плечами Мила.

– Они – это кто, враги? – густо захохотал смешливый родственник, но тут же посерьезнел, – ладно, беги, болтушка, я ж говорю, теперь потрясем гостей!

И люди забегали. Список гостей нашелся легко. Его прошерстили – нет ли судимых и подозрительных? И поначалу никого не нашли. Но список списком, а кто на самом деле пришел? Кто заболел? Привел подругу, сына, а может быть, взял, да незваным явился – все это следовало уточнить как можно скорей.

Эрик, Лариса, Мила

Как так вышло, что Эрик Ленц быстро сдружился с черноглазой журналисткой, так непохожей на его Ларису? Этот парень до страшной передряги, куда он нежданно-негаданно попал, не слишком задумываясь, шел по жизни вперед. Он не испытывал особых трудностей, не задавал себе и окружающим сложных вопросов без ответов. У него дело шло так. Эрик звезд с неба не хватал. Он был с детства симпатичным, а это здорово облегчает жизнь. Нравиться людям – дар почище интеллекта и способностей. Он был сильным и ловким – всегда преимущество среди ровесников.

Скромное положение родителей вскоре скомпенсировал миллионер Мамедов. Семья поселилась у него в особняке. И мальчик с одной стороны не ныл и не просил, с другой – получал не меньше детей состоятельных родителей. Что компьютер, что велосипед модной марки, занятия в спортивной секции, музыкальная школа, электронная гитара…

Все шло гладко и удобно. Он даже не был влюбчив, подростковые проблемы не мучили юношу. Но и непритязательные свободные нравы, привычные дискотеки с пивом и косяками не слишком затронули его. У него вовремя появилась первая подружка. Потом еще. Ну, гуляли… как положено, сначала довольно невинно. Но, когда после шестнадцати уже не только целовались, то -тоже… Без особого, так сказать, энтузиазма. Ему как-то пришло в голову, что он не по этому делу. Так и думал.

Однажды Чингиз за общим обедом сказал, что скоро к нему из Питера на неделю прилетает дочь. Он велел Марте приготовить для нее комнату. Подумал немножко, и попросил Эрика заказать столики в хороших ресторанах и билеты в оперетту. Да… а куда еще?

– Эрик, девушке двадцать три года. Куда бы ее сводить? – Мамедов вопросительно поглядел на молодого человека.

– Я думаю, в магазин! Как они там в рекламе рассказывают? Про брильянты? Но, Чингиз Эминыч, если кроме шуток, я же ее не знаю, не видел никогда. Вы мне расскажите про нее! Что ей нравится? Когда к вам гости приезжают, то вы…

– Э, брат! То взрослые. Сестра твоя – она мне в этим деле не советчик. Слишком серьезная девица. А ты как раз подойдешь. И вот еще что. Ты нам компанию не составишь? Сходим вместе? Я думаю, с тобой ей будет повеселей. Потом – я пива не пью, а Лариса… ее Ларисой зовут, так вот, она пьет за милую душу. А ты у нас пивовар! Лучше с тобой выбрать правильный «мае» и выдуть. Так я его назвал? Или, надо бы, ее?

«Мае» – по-баварски называлась огромная литровая пивная кружка. Она наводила на Чингиза страх количеством нелюбимого напитка. Если он иногда рисковал попробовать все же новые сорта, то выбирал для себя емкости поменьше. Благо, в Германии есть кроме кружек сравнительно небольшие бокалы для разного вида пива.

Они все еще побалагурили. В конце -концов было решено заказать билеты на концерт поп музыки для затравки. Чингиз хотел один поехать встречать дочку в аэропорт, а привезет, уж дома поговорить. Но вышло по – иному.

Мамедов прихворнул. Его некстати разбил радикулит, что стало в последнее время с ним иногда случаться. За руль уселся молодой Ленц.

Борт прибыл вовремя. Лариса получила багаж и без приключений встретилась с отцом. Чингиз познакомил молодых людей. И его дочь показалась парню такой красивой, что он еле слышно поздоровался и всю обратную дорогу молчал.

Бавария лежит на юге страны. Против привычных представлений, но в соответствии с всем остальным божьим светом, чем южней, тем меньше встречается блондинок среди народонаселения, Германия это или нет. А уж таких северных фей с глазами цвета весенних крокусов Эрик, возможно, не видел никогда. Он смущался. Не поднимал глаз на девушку. Но пришлось же помогать с трудом двигавшемуся Мамедову, самой гостье, маме Марте, приготовившей стол для них всех. И он постепенно разговорился. Тем более, что Лариса помогла.

Чингиз, с интересом наблюдавший за Эриковыми мучениями, однако заметил, что его дочь, не знавшая ни слова по-немецки, почти не знакомая с отцом, приехавшая в Мюнхен впервые, не испытывает ни тени смущения!

Парень пропал, – многоопытный Мамедов про себя улыбнулся. Он сам видел Ларису лишь в третий раз. Сначала приезжал к ней знакомится в Питер. Потом купил ей тур в Польшу и встретился с ней в Варшаве. И вот сейчас, ну ничего не скажешь, красавица!

Лора была на удивление не похожа ни на него, ни на мать. Он не испытывал к ней тепла. Нижним чутьем, интуицией, которая у Мамедова работала, что твой радар, он ощущал, что девушка ему платит тем же. И все же странным образом, он гордился Ларисиной красотой, как гордился бы породистым скакуном или дорогушей машиной.

Ну, ничего. Я погляжу на нее. Если она не зловредная, может, даже неплохо… -прикидывал Чингиз погодя, глядя, как увязает его Эрик, к которому он как раз испытывал своего рода привязанность куда больше, чем ко всем своим детям.

Так это начиналось. Лариса прогостила вместо одной целых три недели. Виза была на месяц. А когда пришла пора ехать – в Питере ждала Кира, оставленная одна с няней, – Эрик при первой возможности помчался к ней. Все решилось быстро. Они надумали жениться. Гостей на свадьбе набралось человек пятьдесят. Но почти все были люди, прибывшие издалека. Большая семья Ленц частью оставалась в России. И собрались родственники с женами и детьми, прилетели из Сибири и Урала, с Волги, кто-то теперь жил в Прибалтике, кто-то в Казахстане. Друзья невесты из Норильска, два три человека из Питера – недавние знакомые Ларисы, все они быстро исчезли после печального события. Эрик остался один.

Луша, как обещала, нашла ему юриста. Тот занялся документами. Но многое требовало личного присутствия. Города парень не знал. Маленький ребенок нуждался в неусыпном внимании. Открытое, наконец, уголовное дело – тоже. К моменту появления в его жизни веселой, активной и энергичной Милы Близняк, Эрик был совершенно издерган и измучен. И чувствовал себя бесконечно одиноким неудачником.

Сначала он пытался щетиниться. Большая и горькая беда и разочарование в любимой женщине – все это не способствует доверию к незнакомому человеку. Но под дружеским напором этой девчонки без комплексов лед быстро начал таять. Прошло не так уж много времени… и стало видно невооруженным взглядом, что Милка уж точно влюблена. Она была так заботлива! Так толково по-деловому помогала ему во всем, хоть ничего была не должна… Остальному следовало, конечно, приложиться. Так оно и случилось.

Мила за всеми заботами не забывала держать дядьку под контролем. Как-то она забежала к нему в гости поворковать, поблагодарить за помощь и вручить домашний апельсиновый кекс. И Радий, которого она застала за работой, добродушно поделился с ней новостями, никаких особых секретов, правда, не поведав.

– Движемся потихоньку, – он пожал плечами и кивнул головой на стол, – Там вон список гостей со свадьбы, любопытная ты сорока, – добавил Радий и принялся протирать очки.

– Эх, пора стекла менять, плохо вижу, – заметил он, – тут один знакомый капитан советует лучше линзы. А ты как думаешь? Сменить очки на контактные линзы или нет?

Они поговорили о том, о сем. Перебрали родных и знакомых и собрались попить чайку, как в дверь постучали. Дядя встал, негромко поговорил с коротко стриженой женщиной в форме и быстро вышел. Его вызвали по делу. И молодая журналистка не удержалась от соблазна.

Она подошла к столу, вытащила камеру и щелкнула список гостей, потом еще раз для верности. А убедившись, что снимок получился, быстро спрятала ее в сумку.

Дядька, впрочем, скоро вернулся. Он был озабочен – два разбойных нападения за прошлую неделю! А потому, наскоро чмокнув свою любимицу в лоб, стал прощаться. Мила послушно направилась к двери.

– Да, Маланья, что выяснилось! – вдруг остановил ее дядя Радий. – С этим свадебным делом еще один курьез случился. Помнишь пчелу? Так вот. Пчела оказалась не пчела.

– Это как же? Невесту, выходит, вовсе никто и кусал? – племянница вытаращила глаза, – Может, аллергии тоже не было?

– Постой, куда ты торопишься. Все было! Но только вместо пчелы оса. Да не кусал, а жалил! Там такое дело…

И к удивлению племянницы, дядька, покопавшись в бумагах на столе, извлек распечатку, водрузил на нос очки, и ткнув толстым пальцем в абзац, выделенный жирным шрифтом, принялся объяснять.

– Эта пчела – то: жало у нее, потому она не кусает. Она жалит! А жало, хитрость такая, зазубренное, да так, что его обратно выдрать нельзя. Там и остается, да еще с остатком внутренностей зверюги!

– Дядя, какой такой зверюги?

– Да ну тебя… Пчела, говорю! Не путай меня. Так вот. Кабы это была пчела…

– Они бы жало нашли! А его нет? – подхватила Милка.

– Соображаешь! – одобрил дядя Радий,– Теперь, когда я их там маненечко тряхнул, они тоже сообразили. У осы, мол, эта самая штука… ты чего хихикаешь, хулиганка? Я говорю, жало! Ну, жало, словом, гладкое оно! Ужалила, а потом взяла да извлекла без проблем. Так они теперь думают на осу!

– Вот ведь головотяпы, – возмутилась Милка, – разве они все это не должны знать?

– Должны! Да только Мил, как всегда – кто-то болен, кто – в отпуске, персонала не хватает, и в этот день были какие-то зеленые практиканты на подхвате. А день тяжелый! Тоже ведь, знаешь, люди работают. Не верблюды. Устают! Ну ладно. Что я тебе тут буду… Беги! Маме привет передай!

В тот же день Мила, ставшая у Эрика уже своим человеком, позвонила и сказала, что вечерком хочет забежать.

– Что тебе купить? Да нет, кроме молока и творога. Я думаю… Давай, я вам сделаю куриную лапшу, Кира любит и… Ну да, и ты… Слушай, ты мне вот что лучше скажи, ты можешь со этим своим агентством по – быстрому связаться? – будто невзначай спросила она.

– Да? Ну, отлично. А вот приду, и поговорим, – услышал Ленц в ответ на свои вопросы.

Тем же вечером Мила нашла у Эрика координаты агентства «Ирбис», записала имена директора и сотрудников и взяла дальнейшее в свои руки. Когда она предложила их соединить, он не спорил.

– Лукерья Арнольдовна? Здравствуйте, меня зовут Мила. Да, конечно, по поручению Эрика Ленц. Видете, тут такое дело. В мои руки попала конфиденциальная информация. Я думаю… вы справитесь оперативней, если я вам ее передам. Но, поймите, вы мне должны обещать…

Эрик сначала прислушивался. Однако, потом… Он сегодня встал в пол шестого – ребенок проснулся и заплакал. Кире что-то приснилось. Потом ему нужно было спешить с ней вместе по бесконечным делам усыновления. Потом где-то Киру покормить, купить ей шапочку – день выдался холодный… Холодный день – они сам замерз. Ну вот, а тут Кирочка уже спала, он, наконец, сам поел и согрелся. Пришла Милка, он устроился в кресле, Луше звонит… девчонки там о чем-то журчат…

Словом, Эрик вскоре задремал, а девушки поговорили. «Ирбис» получил факсом список и принялся, не теряя времени, за работу.

Дед

Родители Марты были люди работящие. Им нелегко пришлось при Советах. Они всю жизнь работали, не покладая рук, исправно ходили в церковь, не делая при этом никогда и никаких демонстраций, и растили детей.

Жили они за городом. И там всегда сажали все, что росло. Еще держали живность, кого и когда разрешалось. И в доме был скромный, но достаток.

Дед – мастер на все руки, отличный плотник и столяр, к тому же был редкостный домосед. Переезд в Германию ничего в этом не изменил. Марта забегала к родителям всегда при первой возможности. По праздникам приходили всей семьей. Но, отдать, так сказать, визит… Мама Инга и рада бы. Если б не дедово упрямство.

Долго Марте не удавалось получить этот самый стариковский визит. Казалось, что никакими силами не удастся уговорить упрямого патриарха навестить дочь. Даже любопытство – взглянуть на на дом Чингиза да на него самого – не помогало.

Вроде и интересно ему… И прямо не отказывается… Но завтра да завтра, потом как-нибудь, только не сейчас, и так без конца. Марта уже рукой махнула. Как вдруг…

Время шло. И однажды Марта рассказала Чингизу, что скоро у деда день рождения – семьдесят пять! Она посетовала на его упрямый характер, на то, что его в гости не дозовешься, а в ресторан подъёмным краном не вытащишь.

Против всякого ожидания кавказец заинтересовался не на шутку. Уважение к возрасту? Старшему в семье? Тоска по утраченным традициям и своей родне? Кто знает.

Будем праздновать, как следует тут у нас, – сказал он, как отрубил голосом, не терпящим возражений.

– Устроим стол на его вкус. Позовем всех, кого он захочет. Я сам пойду приглашать!

Марта – женщина по натуре покладистая, послушная с хозяином обычно не спорила. А если обиняками иногда и пыталась, у него находились веские аргументы. В том числе и такие, что позволяли ему, когда фантазия приходила, с удовольствием топтать пышную курочку-хохлаточку в промежутках между другими подружками.

И она как курочка только отряхивалась. Почистит бывало перышки, а на следующий день обязательно подарок получит. Это уж непременно. Подарок назывался – гутшайн. Мы о нем позже поговорим.

В этот раз она проворно начала одеваться. Чингиз брюки застегнул и спросил.

– Марта, о чем таком мне с дедом поговорить, чтобы угодить? Что в дом принести? Я знаю, он человек непьющий. Но в праздник рюмочку коньяка или там…

Марта не смотря на «баловство» к хозяину обращалась по имени отчеству и на вы. Она подумала немного.

– Папа мой пивом интересуется! Не так пьет, как… Вы его про фамилию нашу спросите. Попросите его рассказать, но аккуратненько, будто бы не от меня! Он сам-то.. .он бы лошадок иметь хотел. Он и пиво бы варил… Как прадед. Да какое там в ссылке пиво…

Марта повернулась. Она раскраснелась. Платьице свое она еще не успела надеть. И только взялась за колготки, как… Эх, колготки-то были новые. Но это, конечно, не беда.

Когда через часок Чингиз угомонился, он про деда не забыл.

– Я что спросить хотел? Это же твой папа. А я твою фамилию девичью не знаю. Как тебя раньше звали? – поинтересовался он.

– Наша фамилия Баумгартнер. Гартен это сад. Баум – дерево. Гартнер – сейчас, правда, по-другому, вот так, примерно – гэртнер, произносят… Но все равно -садовник. Вы с ним…

Но тут во дворе послышалось шуршание шин. Генрих вернулся домой.

Патриарх Баумгартнер

В гости Чингиз отправился один и без предупреждения. Он, правда, придумал хитрый ход, чтобы совсем некстати не явиться. Чтобы не вышло, что хозяин в сауну отправился, спать лег, болен или уселся посмотреть любимую передачу.

Марта привычки деда знала назубок. Кроме того они решили сказать, что Генрих заскочит к ужину поговорить о беседке. Чингиз решил ее устроить в саду и поручил это Генриху. Так посоветоваться, мол, надо. И может, тот согласиться вместе поехать, что нужно, покупать.

Генрих, вправду, явился минута в минуту, как обещал. Он разложил на столе проспекты, рассказал, что сам думает о деле, начал уже и задавать вопросы, когда раздался звонок. Пришел Чингиз.

Он вошел, вежливо представился, извинился за вторжение и обезоруживающе улыбнулся.

– Глубокоуважаемый Стефан Германевич, вы к нам ни ногой! Ну я подумал, что если гора не идет к Магомету… В общем, если не выгоните, то, я где скажете, подожду и с хозяйкой поболтаю, пока вы закончите дела. У меня тут с собой харч имеется. Я ведь решил на ужин напроситься. И хоть говорят – наглость, второе счастье, но все хорошо в меру!

С этими словами он подмигнул Генриху. Тот взял ключи от машины и вышел. А через пять минут вернулся, нагруженный разноцветными пакетами.

Инга заохала и захлопотала. Генрих взялся помогать. А старику, сперва несколько насторожённому, но чем дальше, тем больше приятно удивленному учтивостью и подчеркнутым уважением гостя к нему как к главе дома, ничего не оставалось, как его занимать и пуститься с ним в светские разговоры.

Стефан Германевич показал Чингизу их ухоженную квартиру с большой террасой, увитой плющом и уставленной горшочками с цветами. Подробно объяснил, чем доволен у себя дома, чем недоволен.

Потом заговорили о машинах. Дед предложил спуститься в гараж. Там стоял его любимец темно красный фольксваген. И они подробно обсудили преимущества немецких машин перед японскими что касается ремонта и запасных частей. Как и где лучше застраховаться, как важно ездить без происшествий, какой у хозяина огромный водительский стаж…

Дед принялся жаловаться на «Marder» (куниц), мол, нет на них управы – жрут, негодяи, все, что ни попадет – провода, резину. А страховка не платит, вот недавно приходит утром в гараж, а на машине следы – лапки! Ну что ты будешь делать?

Помянули и внуков. Чингиз – Эрика. Футболист! Дед – Лину. Умница, учится отлично, в каникулы старается заработать, с удовольствием рассказывал Баумгартен.

– Я сначала недоволен был, должна же и она отдохнуть. А потом она меня убедила. Вот сейчас говорит, хочет денег накопить и сдать на права. Я бы помог, так девчонка не берет! Собралась… знаете, тут студенты всюду на подмоге. Ее сокурсники в праздник зарабатывают – любо дорого. И ее порекомендовали. Кельнершей, вернее, помощницей, конечно. Ну, и она тоже… Где-то там… Какой-то, как его… «Гусь»!

Чингиз улыбнулся. Он хотел что-то сказать, но, но их позвали к столу.

В доме угощали по-русски. Баварская семья предложила бы сначала напитки: вино, пиво, разные соки и минеральную воду в изобилии с небольшими дополнениями, а потом через часок два пригласила к ужину.

Инга же подала на стол многочисленные закуски, салат оливье, нарезанную селедочку и скумбрию. Затем наступила очередь основного блюда и все с аппетитом принялись за домашние котлеты и картошку с грибами и луком. Наконец, после чая со сливовым пирогом, Чингиз начал исподволь.

– Стефан Германевич, не зря Генрих с вами советуется о беседке! Беседка, она где будет стоять? В саду. А Марта говорит – я сам немецкого не знаю – фамилия у вас говорящая. И как раз про сад!

Дед помолчал. Все выжидательно смотрели на него. Прошло несколько минут и наконец он улыбнулся. Его обветренное лицо в глубоких морщинах, лицо человека, много работавшего на воздухе, смягчилось. В серых глазах промелькнуло удовольствие. Он хорошо поел. К нему пришел знакомиться дочкин босс. У него дом – полная чаща. Во всем порядок. Не стыдно и показать. И вот теперь вопрос этого начальника… Очень приятный, вообще, вопрос!

– Фамилия? Фамилия-то наша… В начале, точно, садовник был. Как не быть! И видно, плодовыми деревьями занимался. Примерно так. Это, видите, здесь у многих. Фамилия от ремесла. Пекари, мясники, кузнецы, садовники, плотников одних… Слышали, наверно, в России – Тишлер да Циммерман. Это ж плотники! Ну, «ман», понятно – кто. Человек, мужчина. А «циммер» – комната и «тиш» -стол. Вот и получается человек, который делает комнаты да столы. Но я про садовника не знаю. Зато про прадеда нашего…

И он опять замолчал. И тогда все дружно загомонили.

– Отец, расскажи гостю, интересно! Это же такая история! Не каждый может похвалиться. Праздник сам какой! Самый большой на свете. Сейчас про него во всем мире знают. Это шутка ли сказать Октоберфест и мы, наша семья среди основателей!

– Какой праздник? Как вы сказали? Что такое этот самый бер и… дальше как будто… тест? – переспросил Чингиз.

В ответ наступила тишина. Потом раздались неуверенные смешки. Наконец, хозяйка спросила.

– Чингиз Эминыч, вы шутите? Быть не может, что вы… Нет, правда, что ли?

Истина, голая как…

Да, он не знал. Трудно поверить, но это так. В самом деле, даже не так удивительно, что человек, не знающий языка – ни одного слова! – живущий в городе наездами, пусть и долго, осень привыкший проводить на море, нечего не слышал о главном баварском народном празднике. Главное, пожалуй, не в том, что он отсутствовал в сентябре и октябре. Что пива не пил и не любил.

Вот же сказал Довлатов, в ответ на вопрос, отчего не пишет об Америке, хоть живет здесь уж десять лет, примерно так.

– Да я живу не в Америке, а на Брайтон бич!

Ну, пусть на Брайтон бич. У него все же была своя семья, знакомые если не приятели, собутыльники в конце концов… А у Чингиза в Мюнхене кроме обслуги Ленц, по существу и не было никого. Он не был совсем уж нелюдимым. Ездил в Баку, виделся там с многочисленной родней. Колесил в России по делам. Его принимали и угощали, всячески развлекали и ухаживали за ним.

Да и потом – женщины! «Хорошие и разные», как пелось в одной песне его молодости. Кое-кого он в Мюнхен тоже возил. Ну, что тут долго разговаривать. Не знал, и все тут. От деда впервые услыхал.

– Видите какое дело, Бавария была когда-то королевством, – начал старик. Слушатель очень удивился, но вида не подал и переспрашивать не стал. Он и об этом слыхом не слыхивал. Как – королевство? Такое чуднОе слово, детское сказочное, как Золушка, Снегурочка и феи, было не его лексикона. Что Германия – государство, он понимал. Но…

А дед, тем временем, рассказывал дальше.

– Раз королевство образовалось, значит у него появился король. Король, как водится, женился, родился сын, который, пока папа не стал королем, был сыном курфюрста – тоже, неплохо, вообще-то говоря. Но теперь он сделался принцем.

Кронпринцу по имени Людвиг однажды тоже настала пора жениться. Невеста Терезе была родом из Саксонии. По поводу свадьбы собирались устроить празднества и народные гулянья. Об этом теперь и поговорим подробнее.

Жил был кучер! Ему пришла пора в армии служить. И вот…

История вопроса

У Чингиза был кабинет. И в нем – красивая удобная кабинетная мебель. Стол полированного дерева на львиных ножках. Шкафы.

У него все было! Использовал он это ВСЕ или нет, другой вопрос. Ну, например, вот – ноутбук. «Мальчик» купил. Мальчик показывал ему картинки. Сам Мамедов этой штуки побаивался. Но мы отвлеклись.

На этот раз на полированной столешнице лежала красивая красная папка аккуратно сброшюрованных бумаг. Обычно, на ней не наблюдалось ни пылинки, но и никаких других признаков жизни – только стоял прекрасный письменный прибор, полученный в подарок. Да… А теперь хозяин устроился в удобном кресле, с минуту полюбовался на труды своего референта, хоть ему бы в голову не пришло его так именовать, надел очки и приступил.

На первой странице крупным жирным шрифтом с петитом было написано:

Наполеоновская Германия Странно звучит, не так ли? Немецкая интеллигенция с энтузиазмом

восприняла первые шаги французской революции. Кант приветствовал ее из Кенигсберга, назвав заслуживающей восхищение попыткой искоренить произвол и установить верховенство закона. Победу французов восславил и молодой Фихте. В некоторых буржуазных кругах Нюрнберга отмечали день падения Бастилии -14 июля. Когда Германузская армия появилась на берегах Рейна, многие немцы оказали ей радушный прием.

Государства средней и южной Германии по своему выиграли от управления наполеонидами. Был введен Гражданский кодекс, запрещены корпорации, признана свобода вероисповедания, отменены государственные привилегии.

Первого января 1806 года Наполеон сделал Баварское княжество Королевством. Дом Виттельсбергов имел особенно тесные связи с Германией. Один их них – Макс Иозеф первый с 1799 года был курфюрстом в столице Баварии Мюнхене. Его и провозгласил Наполеон первым Баварским Королем. А сын Макса Людвиг, девятнадцатилетний амбициозный юноша, сделался таким образом наследником престола.

Королевство Бавария объединило Швабские и Франкские земли. Резиденцией был избран Мюнхен. Но конечно, аристократии ранее самостоятельных земель не так просто было расстаться с привычными привилегиями. Лояльность доставалось и укреплялась с трудом.

Когда кронпринц собрался жениться, празднества должны были поспособствовать единству государства. Стать инструментом этого единства и его демонстрацией одновременно.

Свадьба

Свадьбу наследника престола и принцессы Терезе отпраздновали через четыре года после провозглашения Баварии королевством в 1810 году. Эта свадьба имела для Виттельсбергов династическое значение. Последнее торжество такого уровня произошло у них аж в 1722 году!

Принц Людвиг, родившийся в 1786 году, женился на восемнадцатилетней Терезе Заксен-Хильдбургхаузен. День их бракосочетания в честь короля отца назначили в день его именин 12-того октября. Церемония должна была состояться в придворной капелле Резиденции Мюнхена.

Мюнхенские стрелки собирались чествовать жениха и невесту парадом и соревнованиями по стрельбе, которые должны были продлиться до 21 числа.

На следующий день после бракосочетания тринадцатого устроили празднества для народа от имени царствующего дома. Город украсила иллюминация. Стены были увешаны транспарантами с аллегориями и восхвалениями королевства и короля. Шесть тысяч человек из самых состоятельных и уважаемых горожан было приглашено на танцы и ужин в четыре лучших городских гостиницы. А множество остальных щедро угощали на открытом воздухе. В среду 17-то октября состоялось следующее важное событие праздника – скачки.

Скачки 1810года

Скачки организовал кавалерийский дивизион Национальной гвардии третьего класса, части гражданской армии, в которую входили «руководящие мюнхенцы».

Поскольку Королевство Бавария отобрала привилегии самоуправления городов в пользу централизованной власти, офицеры гражданский армии теперь приняли на себя и представительские функции в государственной жизни. Они снова возобновили традицию проводить скачки, которые раньше были до 1786 года на Якоби ярмарке в западной части города на Свободной площади.

В центре площадки находилась королевская палатка для царствующего семейства. Собственно скачки продолжались только 18 минут. Но благодаря присутствию короля они происходили при колоссальном стечении народа со всей Баварии. Собралось около 50-ти тысячи человек!

В отличие от прочих празднеств, устроенных королевским домом для народа, скачки были организованы самими мюнхенцами ради чествования короля. Всеобщее воодушевление было так велико, что место проведения скачек было единодушно решено назвать в честь новоиспеченной молодой кронпринцессы Терезе. А само соревнование – обязательно повторить.

Кронпринц писал:

«Народные праздники особенно радуют меня. В них сказывается национальный характер, унаследованный детьми от родителей, которые в свою очередь переняли его от своих пращуров. Я бы тоже очень хотел иметь детей, которые будут настоящими баварцами. А в противном случае я их не так бы уж и хотел… Ведь мой отец Король воспитал настоящим баварцем и меня самого».