– Она самая! Я – сам – дарил – ей – ожерелье! Все делалось на заказ на юбилей. Из жемчуга. И спереди золотые бусины по числу лет, что она проработала у меня. Ну, вот она и пишет.

«Дорогой Петенька! Я вас так всегда называю, когда вы меня не слышите. Я придумала эту игру – орешки счастья. Все делали сюрпризы. А я? На «хозяйстве»! Разве что, торт, а это не в счет!

Потом села и подумала – ну как же кому-то одному? А другие?

Я решила – это будет золотое ядрышко.

Потом опять села и подумала. Какое ж счастье с фальшивым ядрышком? Фальшивое?

Вам не было ореха. Не могу же я вам дарить ваш подарок. Простите вы меня, старую. Я это – от души. У меня еще остались бусинки. Я попрошу, и мне сделают. А счастье-то нужно всем! Ваша домомучительница тетя Муся»

Конец конца

– Что же мы сделаем с бусиной? Закажем два кольца, в каждом – по половинке? Хожу и думаю об этом! – Рита развела руками.

– Все мои идеи по своему хороши. И в тоже время… не то! Ну как такую необыкновенную вещь делить! Резать! А может… Нет, и это не годится…

Не мучайся. Давай просто подождем. Мы подарка тоже пока не придумали. Но ребята помогут. Они теперь будут внимательно прислушиваться! И мы с тобой… знаешь, давай ей просто так не в зачет серьги купим. Она носит! А что-то из ряда вон – потом!

– Петер… – Рита изменилась в лице. – А ты знаешь… Я, кажется, взяла да придумала! Давай… Вся история, из-за которой мы познакомились, крутится вокруг Октоберфеста. Началось, конечно, с Ларисы, но…

– С Мишки Скуратова. С его пчел! Нет, я понял. Потом – действительно, сплошное пиво. И что?

– А вот что. Свозим танте Мари на этот праздник! Я ей… – как будет здорово! Ты подумай, мы ее поводим. Я ей куплю два, нет – три трахта разных цветов и фасонов!

– Ну, ты ей сначала объясни… правда, это моя задача. Она и слова такого не знает – трахт! Будет там стесняться…

– Посмотрим! Ты вспомни фрау Ингу Баумгартен!

– Что? Джинсы?

– Не только. Кстати, какая отличная компания для танте Мари! Фрау Инга ей ближе по возрасту, чем мы. И Инга говорит по-русски. Захочет Мари отдохнуть от нас с тобой, мы ей найдем, с кем! Ну? Я б на твоем месте сказала, что я молодец, а ты…

– Да ты зазнаешься! Нет, я правда не уверен… Дадим идее отстояться! Но что верно, много разных совпадений в этой истории. Тут ты права. Я все не решался тебе рассказать про миф, связанный со Свияжском.

– А почему?

– Я сам суеверный. Ну… немножко. Тебя еще.. .не то, что пугать, но все-таки. Мне и не хотелось! Такое имя! Да ты о чем?

Есть легенда, что в этом Свияжске установили памятник Иуде Искариоту. Будто бы, в1918 году его соорудили.

– Тому самому? Зачем?

– Это ж сразу после революции. Тогда очень богоборчеством увлекались. Никаких подтверждений этому нет, но одна мысль… Подумай только. Этот старый человек Баумгартен, проживший длинную трудную жизнь. Переживший такую драму! И… убийство. А где мы его нашли? Место, куда он ушел, бежал, отправился на покаяние – я его до конца так и не понял. Не знаю! Но вдруг прочесть, что здесь был памятник Иуде!

Рита помолчала. Она подошла к Петру и обняла его.

– Помнишь, что мы друг другу сказали на озере в горах? Не будем о плохом! Все они пережили передрягу. Но Эрик, Мила и девочка… как она сказала? Разобрались. И рады этому. Лина ждет ребенка. Яна с Людвигом… Ой, мне очень хочется на них взглянуть вместе. Только… эта Яна… Петер, она такая красавица, что я… не пойти ли мне знакомиться одной?

– Одной? Смеялись они вместе. Они в последнее время все делали вместе, эти двое.

Спустя несколько месяцев в осенний чудесный день утром около одиннадцати часов на «Самом большом в мире народном празднике» аттракционы уже работали вовсю. Детишки визжали, взвиваясь ввысь. Гуляющие в костюмах всех цветов радуги, шляпах с перьями и без, с пряниками сердечком на шее и в руках рассматривали друг друга и, пользуясь случаем, искали свободное место в огромных главных палатках.

«Баварский гусь» же до трех часов был закрыт для посетителей. Его арендовал женский союз «народный костюм». И члены союза одна за другой входили и рассаживались за длинными столами.

Это были по большей части немолодые женщины в теле. Они, в дорогих костюмах в талию, с глухой блузкой, но иногда с большим по-девичьи декольте, все выглядели по-разному. Объединяло их, однако, хорошее настроение! Они заказывали огромные кружки пива и пили их не спеша, обмениваясь прибаутками и радуясь друг другу, что встретились.

Разные диалекты, а среди них мюнхенский и швабский, иногда так отличались друг от друга, что собеседницам требовалось усилие догадаться, о чем же речь. Но веселью это нисколько не мешало.

Одна из женщин, совсем седая, с красивой элегантной стрижкой выделялась стройной фигурой, несмотря на возраст. Ее костюм – темно красный трахт, а лучше – дирндл с блузкой из черного шитья и украшения из серебряных эдельвейсов тоже притягивали взгляды. Она разговаривала с соседкой справа. Но их бы уж никто не понял. Разговор шел по-русски.

– Инга, – спрашивала соседка, – а ты не сердишься? Наш Петруша, он все разворошил. Тебе лучше не стало. Я же понимаю. Хочешь, не хочешь, а…

– Сержусь? Разве только, на судьбу. Адвокаты попались хорошие. Они договорились. Степа ж умер! Там все дело было… Лина сначала твердо верила, что это Берг. Его адвокат Хофман… мы встретились. И поговорили. Никто не хотел огласки. Никто не хотел и Лине навредить. И удалось уладить. С малыми потерями.

– Если тебе тяжело…

– Это довольно просто. Совсем скрыть было невозможно. Теперь Лина знает, что это дед. Но… Произошел такой разговор. Вот слушай. Адвокат – Чингиз был не ангел. Она – я это понимаю.

Он – ваш дед – суровый, бескомпромиссный человек. Она – я согласна.

Он – Чингиз вас по-своему любил, как никого никогда в жизни. Она –я в это верю!

Он – но ангелом он и от этого не стал! Она – возможно. Я этого не знаю.

Адвокат – да вам и не нужно знать. Это ничего не изменит! Она – я тоже так считаю.

Адвокат – ваш дед, господин Баумгартен за вас обиделся. Он счел, что нельзя допустить этого брака. Он был неизлечимо болен и знал это. Она – теперь и я об этом знаю. А тогда – нет.

Адвокат – он на свой лад выполнил долг перед вами. И он вас очень любил! Она – в моей душе нет гнева. Только большая печаль. У меня ребенок. И я справлюсь. Я постараюсь помнить хорошее о них обоих. Но мне нужно время.

Примерно так, Мария.

– Скажи, а этот пивной праздник? Хотели же родословное дерево чертить. Книжку издать. У Мамедова, мне рассказывали, были большие планы!

– Ой, Мусенька! Оказывается… Никакого предка-то у нас не было. Это просто однофамилец. Дядька Степин, не сильный был грамотей. Звон услышал… и рассказал. А родня поверила! И ну, гордится! А мой Степа – ему особенно в душу запало. И мы все – глупые индюки – не так, чтоб очень громко, но меж собой все же повторяли!

А кто ж узнал?

– Лина! Знаешь, Муся, она всегда на себя надеялась. А как эти… фантики облетели, еще больше. Кстати, она Петю твоего очень уважает! Но тут был нужен другой специалист. Она решила обратиться в архив. Ей все и выяснили… А я тебе так скажу – и пусть! Я за нее… у них с девчушкой будет очень много денег. Но я в ней уверена. Она и дочь – это будут порядочные люди. И я горжусь, что правнучка тоже Инга. Мы теперь ближе стали, она раньше дедова была.

Подружка! И я за тебя горжусь.

Мария Тимофееквна достала зеркальце. Она поправила волосы, подкрасила губки и с удовольствием оглядела свое платье. Напрасно Синица сомневался! Белая нарядная блузка оттеняла его шоколадный цвет. А фартук в мелкую клеточку с расшитым поясом и такой же шейный платок удачно гармонировали с ее глазами – вишенками.

– И платье вы с Ритой выбрали, и ходишь ты со мной всюду, – какая ж ты молодец! Другая бы села и… ай, не слушай!

Смотри, что я тебе принесла! С этими словами тетя Муся вынула из сумки пакетик. Затейливая корзиночка перекочевала из ее рук к Инге, которая обнаружила там шоколадный орех!

Возьми, вот ножичек! В этом орехе может быть ядрышко. И, если повезет…

К вящему удивлению тети Муси лицо Инги осветилось, в глазах загорелся азарт.

– Так пустой или нет… Давай откроем!

Литые половинки открылись. Золотое ядрышко очутилось на ладони Инги.