– Яна! Мы так необычно встретились. Вы хотите снова исчезнуть? Подождите! Давайте где-нибудь посидим. Я… не знаю, как мне… Но скажите, я не ошибся? Вы же… Танья?

Она молча кивнула.

– Вы – фрау Вишневска, – с утвердительной интонацией добавил молодой человек. – Ну а имя… Понимаю. Вы вышли замуж?

Лицо его затуманилось. Он ждал ответа, а… она молчала.

В немецком для таких случаев есть занятная возможность. Это шутка. Но вполне привычная. Все поймут, о чем идет речь, если услышат то, что негромко прозвучало из ее уст. Яна вымолвила.

– Яйн!

Этим словом – слившимися вместе «йа» и «найн» – коротко и точно можно описать разные сложности. А на русском потребуется четыре. Вот они: И да, и нет!

Яна с Людвигом сели в его машину и отправились в хороший ресторан. Они проговорили весь вечер. Она испытала давно забытые чувство свободы и доверия. А он, наконец, расслабился и забыл. О напряженнейшей работе. Забыл о тяжелейшей домашней ситуации. Об уходе за безнадежной больной. О чувстве долга. Сосущем чувстве вины…

С этого вечера Яна и Людвиг стали видеться регулярно.

Не прошло и месяца после награждения выигравших конкурс, как в Гусь явился Чингиз…

На этот раз, когда Рита встретилась с Петром, они битый час говорили о Яне Вишневска. Девушка волновалась. Она вставала и садилась, бегала по комнате и жестикулировала. Рита приняла историю Яны так близко к сердцу, что он только удивлялся.

– Петер, у этой Яны… Я все прекрасно помню. Хоть основные вещи пришла домой и записала. Вот, смотри, что получилось. Она, мне кажется, жила в такой скорлупе! Ведь ей с одной стороны везло. Ты подумай! Там у нее дома раздрай. Тяжелые времена и нехватки…

– Ну, это первое время, – заметил Петр, – потом наладилось. Кстати, «там у нее» – это у меня. В Москве!

Рита затормозила на всем ходу. Нахмурилась.

– Ох, прости! Мне не пришло в голову. Ты обиделся?

– Ну что ты, я просто так. Продолжай.

– Нет, я только… Она приехала, начала с нуля и все получилось. Деньги были, но можно ж разориться! Она компаньонка тетки. Но та тоже живой человек – всякое бывает. А у нее…

Рита взглянула на Синицу. Следит он за ее мыслью? Понимает?

– Я вижу, ты хочешь сказать – у Яны отлично шли дела. А это скорее исключение, чем правило, – ободрил девушку Синица.

– Вот-вот. Красивая, богатая, удачливая, работоспособная. И сдержанный человек. Не жалуется на усталость. Не ноет. Не просит помощи. Со стороны взглянуть, так счастливица! А девчонке Лине куда моложе себя она постепенно открылась совсем другой. Спрашивается, почему? Обе из России? Возможно. Лина неважно говорит по-русски, но говорит! Яна – железная…

– Хромированная, – засмеялся Петр.

– Ну, да! Так и Лина из этого блестящего металла. Давай, я тебе сейчас главное быстренько…– Рита заторопилась. – Яна сначала оттаяла с Рене. Нет, скорее, начала таять. Сердце и голова не участвовали. А тут она влюбилось. Впервые за много лет. Это была странная медленная история. Они стали видеться. И долго ничего не было! Очень долго.

– А почему? – удивился Петр, – что-то им мешало?

– В этом все и дело. Оказалось, что у него больная жена. Болезнь Альцгеймера в прогрессирующей стадии. А пивовар на редкость ответственный человек. Он за ней ухаживал дома. Собачья жизнь. Ни минуты. Отдыха. И он…

– Постой, ты думаешь, он… как его? Людвиг Берг? Ведь живой человек! Оставим пока чувства. Он – молодой мужик. Потребности, в конце концов, никуда же не делись. И, встретив эту Яну, которая, ты говоришь, влюбилась… Нет, не пойму. Он, что, настолько святой? Выходит, у него ничего не было, пока жена болела?

– Нет! Погоди. Мы до этого дойдем. Как раз наоборот. Просто он понял – тут серьезно. Не перебивай, пожалуйста! Мне важно про Яну объяснить. Представь себе: в ее жизни появляется Людвиг. А некоторое время спустя она добилась места на «Визн»!

Ну, у нас о таких говорят – «Gluckspiiz». У этой девушки все опять получилось! Дела пошли хорошо. Палатку она назвала «Баварский гусь». И стала там работать снова сама.

И вот спустя некоторое время в Гусь» является Чингиз! Мы про это кое-что уже знаем. Но до сих пор…

– Стой! Уже имелся Людвиг, когда… – Синица наморщил лоб.

– Да, уже. Но заметь, они видятся, хоть не часто. У них ничего интимного. Только… ведь бывает – наэлектризовано так, что одна искорка и заполыхает! Ну, представь!

– Да чего там представлять? Когда я вокруг тебя ходил, мне казалось, что у меня температура… А теперь?

На этот вопрос Петр ответил очень убедительно. Деловая часть прервалась, но было незаметно, чтобы участники совещания об этом сожалели. Когда они слегка остыли, он спросил.

– На чем мы остановились? Чингиз? Не помню…

– Сейчас! Людвиг уже был. Но с ним – ничего эдакого. Затем Чингиз. Тоже пока ничего. Важно вот что. Эти два сюжета с этих пор пошли параллельно!

С Людвигом ничего нет. С Чингизом – тоже. Берг для нее все важней. Чингиз все нужней как друг. Ей с каждым днем больней сознавать, что Берг – опять ловушка. Просто женатый разведется! А этот – нет. У него гипертрофированное чувство долга. Пусть нет детей. Пусть он, похоже, ее любит…

Это довольно долго продолжалось. Если ты меня спросишь… По-моему, наконец, Яна приняла Чингиза Мамедова как противоядие.

– Ну хорошо, а другой?

– Людвиг? А с ним продолжалось платонически. Но болезнь жены прогрессировала. И настал момент, когда стало уже невозможно ухаживать дома. Он был вынужден поместить ее стационар.

– И куда? Я не слишком много знаю об этом. Есть дома престарелых, но это же не то!

– Есть еще… как бы тебе это.. .Да ты поймешь. Есть и дома, и станции по уходу за тяжелобольными людьми. В них, кстати, бывают закрытые отделения. Это для тех, кто может взять и уйти, а вернуться – не сумеет. Не знает своего имени, не помнит, куда идет…

Ну, жена пивовара уже ходить не могла. Она сидела в кресле в позе эмбриона. Без посторонней помощи – ничего!

Словом… Чингиз все сильней привязывался к Яне, бросил своих «девушек», однажды заговорил о женитьбе. А у Яны шла кругом голова. Она решила взять паузу. Уехать в отпуск одна и хорошо подумать.

Она отправилась в июне в забытый богом уголок. В Болгарию в Октополь на две недели. И сказала Чингизу, что там решит. Если – да, то да!

Она ведь как думала: в конце концов, ей тоже надо иметь семью, пора завести детей. И тут такой неординарный человек как Чингиз. Ей даже пришло в голову познакомиться с его детьми. Вникнуть. Ей тогда казалось, если они с Мамедовым по-своему подходящие люди… Что за дети у него получились? Что за дети могут получиться у них двоих?

А тем временем жене пивовара стало хуже. Она впала в коматозное состояние, а у него произошел нервный срыв.

– Слушай… Это уж! Он – тоже человек. Так угробиться можно. Причем, это ведь жене не поможет!

– Ты прав. И потому… Друзья и родители уговорили этого парня отдохнуть. И он, в конце концов, рассудил как ты. Он спросил себя, хочет ли он жить дальше. И сказал – да! Спросил – заслужил ли он тоже счастье? И сказал – да! А чего он по-настоящему хочет? Ну, об остальном нетрудно догадаться.

Он узнал, где Яна, нашел ее, приехал и с тех пор все изменилось окончательно и навсегда.

– А Мамедов?

– Яна все сказала Чингизу. Лина говорит, он переболел, а затем… стал уважать ее больше прежнего. Сделал распоряжения, о которых я тебе еще расскажу. Мы же пока об отношениях!

– Верно. И я думаю, как ни странно для капиталиста советской выпечки как Чингиз, да и Тани – Яны, выдравшейся из прежней жизни, но именно отношения, а не деньги для них сыграли главную роль! – задумчиво кивнул Синица.

– Итак, Яна мирно расстается с Чингизом. Нет конфликта! По крайней мере, мы об этом не знаем. Хорошо, двигаемся дальше. Как пивовар?

– Они с пивоваром сделались парой, но в полной тайне от окружающих. Из-за болезни жены.

– Так. А как же сама Лина? Как у нее с Мамедовым? Она не ревновала?

– Ты знаешь, нет. Сначала ведь он был для нее вроде родственника. Может, впервые она поняла, что он мужчина, из-за Яны. А как-то раз… тут я подробностей не знаю, все случается однажды впервые. Но одно точно. У Яны с Чингизом все было кончено, когда у него начались отношения с Линой!

– Девушки остались друзьями? Тоже, знаешь ли, необычно!

– Не спорю. Но вместе с тем… Представь себе. Это и для Лины сложное положение – такой роман. Она из тех, у кого полно знакомых. Но не подруг. С мамой она никогда не делилась.

А с Яной как же вышло?

– Та ей доверилась и, тем самым, приручила. Лина знала лучше всех, как Яна к кому относится. Знала, что Мамедов – их хозяин и взрослый дядя, для Яны был мужчиной! И когда все началось… с кем ей было советоваться? А ведь так важно с кем-то поговорить! Словом… все это время единственным человеком, который обо всем знал, была Яна Вишневска и никто другой!

– Теперь смотри. Если совсем в двух словах. Лина этого Мамедова полюбила. А он… черт его разберет, его уж нет, но видно, он твердо решил устроить свои дела. Вспомни, он же и раньше был по-своему порядочным? Детей не бросил…

– Ты это к чему?

– Я взяла и составила таблицу. Сопоставила даты. Подумала над завещанием. Над дарственными. Над переводом денег Яне. Над Лининым рассказам. Получилось, Мамедов, по-моему, с полгода назад принял решение изменить свою жизнь. Думаю, он решил жениться на Лине. И потому, смотри, он делает все эти шаги.

Он… раздает долги. Огромное свое состояние распределяет сам. Хм, посмотрим… Он детям оставил деньги поровну, подарил пивоварни Эрику и Яне…

– И не забудь, Яне тоже просто подарил деньги! Это отношение его к Яне, которая ушла к другому, как-то мирит меня с ним. С этим прохиндеем! – стукнул по столу кулаком Синица.

Он, этот благодетель, уже немолодой человек. Денег у него прорва. После раздачи слонов, всех его щедрых, не спорю, разных жестов Лина наследует больше десяти миллионов одних банковских вкладов. Так по крайней мере шепнула нотариальная птичка на ушко твоему начальнику.

– И значит, он прохиндей? Да ты, мой друг, коммунист!

– Нет, конечно. Но Мамедов этот… – Синица сморщился. – Эх, неохота даже… Из-за Лины… всей семьи… мне и с тобой даже об этом неприятно! Противно. Неловко. Он же… у него скоро родится дочь! Твои расчеты очень толковые. Возможно… это плановый ребенок. Учитывая его возраст, не стоит с таким делом тянуть, ведь так? И вот. Да, он щедрый! И ответственный на свой манер. Но он собирается жениться на девушке, и спит с ее матерью! С другими – нет, я верю. А с Мартой продолжает! Лина уже беременна, а он… Мне же медсестра рассказала!

– Ой, не сердись. Беру свои слова обратно. Как-то забываешь… Мерзость. И тогда… прохиндей – слишком мягко будет. Но язык не поворачивается, все же его убили.

– Все же! И Лина – беременна! И Ленц все – по своему хорошие люди! И всех жалко! А только он – негодяй! – лицо Петра потемнело, губы сжались и слегка приоткрылись, обнажив отличные крупные зубы. Глаза сузились от гнева.

– Петер, ты так смешно сердишься… успокойся! – погладила его по руке Рита.

Но на самом деле ей было не смешно. Она косилась на этого нового для нее Синицу и думала, как важно ей узнать его и в ясную погоду, и в бурю. Но ей сделалось не по себе. И он это заметил.

– Погоди, – переменил тему Петр, – мы не договорили. Я так понял, Лина не только не враг этой женщины, но друг. Она, выходит, Яну защищает. Больше того, она, некоторым образом поручила тебе…

– Вот именно, – обрадовалась Рита, увидев, что его лоб разгладился, а глаза потеплели. – Я все отвлекаюсь, а дело в том, что Лина как твой и шефа заказчик просит вас Яне помочь. Она уверена – Яна не при чем. И тут такое дело. У Яны хороший адвокат. Ее отпустили до суда. Но только она молчит. Она про этого Берга ни слова не сказала. И потому… Словом, она хочет себя сейчас поберечь – это раз.

– Я понял! Как можно меньше вмешиваться ради себя и будущего ребенка.

– Верно. Но считает своим долгом постараться выручить Яну. И еще. Ты как детектив не должен, на ее взгляд, тратить время на версию с Вишневска. Это она тебе тоже хотела сказать. Я для тебя…

Тут Рита передала ему тонкую синюю папку с белым тиснением.

– Вот документы. Яна по просьбе Лины коротко описала дело. Затем копии распоряжений Мамедова для Яны с датами. Телефоны и адреса.

– О! Отлично. Какая же она молодец! Но, стоп. И надо с Яной поговорить. Лучше, сначала, ты! Конечно, дорогой. Непременно!

– А с Людвигом? Он, кажется, Берг?

– Он Берг. Но он сейчас в Канаде. Там у него двоюродный брат. Они открывают целых два филиала. На мой взгляд, дело настолько деликатное, что я бы подождала, прежде чем по телефону разговаривать с ним о любимой женщине, которая была все-таки и подругой Чингиза.

– И которую подозревают в убийстве.. .Я согласен. Да еще мой немецкий! Он приличный и только. Я б не взялся на нем вести такой разговор. Одно неверное слово и у собеседника инфаркт!

Э, Рита, радость моя, что за мысль! – Синица вдруг вскочил с дивана, – ты говоришь, ее парень в Канаде, она его любит и молчит?

– Да. И что? – удивилась Рита.

– Очень просто. А если это он? Яна поэтому – ни слова. Дед болен и все. Сосредоточен исключительно на себе, как нередко с больными. И оттого мы его не понимаем! Мы ищем его мотивы, а их нет. Нет с нашей точки зрения, понимаешь? Может, вообще после него хоть потоп. Бывает!

Рита от неожиданности уселась верхом на стул, воззрилась на Петра и вдруг забарабанила по полу.

– Это аплодисменты? Ах, нет, наоборот. Значит, ты протестуешь?

– Я устала. Пауза. Любимый! Антракт. Публика хочет в буфет!

Следующая неделя выдалась суматошной и суетной. Рита была очень занята, ей потребовалось срочно сдать в университете промежуточный отчет о практике и две письменных работы. Петр, в свою очередь, не выходил почти из дома. Только на встречи с Клинге. Он вел переговоры с Москвой, писал без конца какие-то запросы и распоряжения, долго совещался с Якобом, сотрудником Клинге. И, наконец, подвел итоги.

– Герман, – обратился он к Клинге, ты выслушал мои соображения. Что думаешь?

– Да у меня полно всяких соображений. Но сначала новость. Мне звонила наша клиентка Лина. Тебя она не застала. И обратилась ко мне, так как они все очень встревожены. С тобой она еще тоже обязательно поговорит.

– А что случилось?

– Она теперь знает, где ее дед. Он в России. И она очень просит тебя уговорить его вернуться! С ее стороны это такое же задание, как любое другое. И гонорар…

– Погоди, я запутался… Рано про деньги. Но как это совпало! она с Ритой встречалась и много чего мне с ней послала. И вот вдруг… Но это, в конце концов, ее дело.

– Вот именно. И видишь ли, поскольку она ждет ребенка, ей туда ехать сложно. А другим членам семьи – бесполезно. Он никого не хочет видеть. А потому, это

просто перст судьбы. И если ты не против. Я- за! Но… вдвоем.

– А как она – согласна? – задал Герман вопрос, не называя имен. И, однако, не вызвал у Синицы удивления.

– Сегодня спрошу, – кивнул в ответ Петр.

– Тогда… как лучше? Мне послать ее в командировку? Или сделаем гостевую визу? Подумаем, что быстрей! И вот еще. Я-то готов. И я считаю, надо нам вдвоем лично поговорить с Линой. Мы с тобой не следователи. Она – наша клиентка. Давай спросим. Хочет она… дожать или нет?

Синица встал, прошелся по комнате и вопросительно взглянул на Клинге.

– Петер, я такого же мнения. Тоже хотел с тобой это обсудить. Канада? Сейчас он вне нашей юрисдикции, хотя…– начал Герман малопонятную фразу, а Петр продолжил.

– Они, если найдут нужным, потребуют выда.. .-и замолчал.

– Словом, договорились! – друзья пожали друг другу руки и разошлись.

В консульстве заказали визу для Риты. Пока пришел ответ, протекло еще немало времени.

Когда самолет поднялся в воздух и взял курс на Москву, в Успенском монастыре на Волге недалече от Казани ни у кого не осталось сомнений. Конец близко!

Помнит кто еще про Юлю Денежку? Юлю из хлипкого барака в Быково, студентку биологического факультета?

Двое ребят, работавших на договоре, для Ирбиса нашли барак, услышали много интересного, пришли к разным выводам, но саму Юлю в тот раз не увидели. Она была у тетки.

А потому они с хорошо знакомым советскому человеку «чувством законной гордости и глубокого удовлетворения», не ведая, правда, по молодости об этих формулировках, доложили обо всем работодателю, отдали записи с фотографиями и отбыли восвояси. Больше мы с ними не встретимся.

Зато… опер Мысловский прочел разведанное и принялся, по его словам, «чесать репу» Он был опытный знающий парень с цепкой памятью и быстро соображал.

– Олег? – связался он с Майским тут же по получении информации от ребят, – Слушай, я думаю, мы на верном пути. Давай, я тебе все перешлю. И у меня план такой… Ты слушаешь? Дальше надо будет с таможней пообщаться. И с ребятами, которые… Да, и еще… Хотя, нет. С зоологами или как их там… это лучше ты.

После чего они возбужденно поговорили, перебивая друг друга, охая и чертыхаясь. Майский план одобрил и энергичный Мысловкий начал действовать немедленно. Он сделал несколько запросов, потеребил друзей. Раздобыл сведения интересующего его характера и обобщил результаты. Пришла пора и Майскому доложить.

Некоторое время из-за полуприкрытой двери его комнаты можно было слышать мало понятные для семейных реплики и замечания, перемежающиеся энергичными междометиями.

– Сколько, говоришь, ног, Олежек? И все волосатые? Не… что? Ну, всем, чем попало… Вот я же и говорю, не жабы, а насекомые. Как – не насекомые? А кто же эти гады? Гады – змеи… ты меня совсем запутал! Ладно, я понял. Паук – не змея, но и не жук. Да… дай договорить! Тогда примерно, недели две спустя двух парнишек повязали. Они в Питере трафик наладили. Кому? Ну как – есть коллекционеры, например. А есть… Разные типы… Чего? Да, типы, говорю! Потребители! Ясное дело, они по-разному опасны и по-разному сами криминальны. Ну, понимаешь, да? Одни разводят и продают в домашних условиях. Налогов не платят. Живность мучают. А другие… другие держат дома… крокодилов! Как – ну и что? А вдруг крокодил сбежит? И, наконец, довольно безобидные чудики. Эти хотят редкость себе для мелкоскопа добыть, ее на мелкие фрагменты раскурочить и… не знаю там, что еще. В общем, рыцари науки!

– Постой, ты сказал, двоих взяли… – перебил его Майский.

– Ну да! Эти – мелкая шпана. Курьеры. Кто-то заказывал. Кто-то через таможню передавал заказ. Так вот, я пока понял так. Наша Юля привезла из Москвы посылку, а там – экзоты. Она их передала шпане. А те – заказчику. Тут-то начинается самое интересное. Понимаешь, органы вышли на мальчишек. А те – не гангстеры. Сразу раскололись. И заказчик из солидного института Академии Наук, тоже не слишком запирался. Странный такой тип! Его Кабанов зовут. Алексей Николаевич. Кандидат. Живет за городом. Снимает угол. Холод, бедность… Все гроши тратит на… ах ты, не насекомых… этих вот других тварей – на пауков! Один как перст… Обросший такой… запущенный… Да.

– Не мучь! Что дальше было? – взмолился Олег Майский.

– Дальше-то? Очень просто. У них оплата вперед. Кабанов заказал четырех зверей и за них честно деньги отдал. Он с ними уже не раз имел дело. А потому, когда доставка пришла, взял свой бокс и унес. Дома открыл, а там – три!

– Ох! И что? Небось, это дорого? Кабанов-то промолчал?

– Нет. Но у них еще такого не бывало. Оказалось, что бокс поврежден. Где и когда зверюга убежала, никто не знал. А вдруг уже у него? Они тогда договорились полюбовно. Ему вернули деньги и все. Но часть суммы удержали.

– И… это что, тот паук? – не веря своим ушам, несколько осипшим голосом спросил Олег?

– А ты как думал? Он самый и есть!

Остров Свияжск

– Да ты, Рит, не выговоришь. Это трудное слово. Слушай: Свияжск! Многие русские слова у иностранцев звучат чуднО из-за дурацкой транскрипции. Какой-нибудь «Мьедвьедев». Понатыкают зачем-то мягких знаков… Вполне можно куда ближе к оригиналу выговорить. А то ударение обязательно искорежат. ВИталий КлИчко. Разве трудно его назвать правильно?

– Да? Как?

– Просто. Слушай – ВитАлий КличкО. Еще пример. Очень популярное слово «тайга». Сейчас в Европе без конца говорят о природе и животных. Я часто слышу в новостях, как поминают тайгу.

– А кто? Неужто, политики?

– Путешественники, биологи! Даже тигров так называют. И что ты думаешь? Слово двухсложное, две гласных, чего проще! Так нет, только «тАйга» черт знает, почему.

– Петер, ты чего разворчался? Ты забыл, с чего начал! – Рита пихнула Синицу в бок.

Они прилетели в Москву, отдохнули и отоспались денек, а потом отправились поездом в Казань.

Петр не любил отечественную железную дорогу. С детства помнил ветхие простынки, плохо вымытые стаканы, затхлый запах и грязные туалеты. Да еще хорошо, если там не заперто! А ехать довольно далеко. Неловко как-то перед Ритой.

К тому же… просто хотелось, чтобы им никто не мешал. Смотреть бы в окно, рассказывать Рите обо всем по дороге, прилечь, а она, чтоб рядом посидела. И никаких болтливых противных попутчиков. Примутся пить, гудеть, жевать всю дорогу – жуть! И… если ей переодеться? Взгляды одни… А полки? Уляжется кто наверх! Носки! Босые ноги!

Они с Ритой договорились – это будет приключение. И путешествие! Можно было на самолете, это быстро. Но она не хотела. А он еще не знал, что следовало спешить…

По всему по этому ушлый Синица выбрал поезд, неудобный и дорогой для простых смертных, да еще купил купе целиком.

Действительно – фирменный экспресс прибывал в жуткую рань, стоил куда дороже, зато… Все вышло там лучше некуда. Пассажиров мало. Проводники ведут себя пристойно, в купе – чисто, постели аккуратно заправлены новым бельем.

Они отъехали от города, сходили в вагон – ресторан и поели, а потом Рита облачилась в синий спортивный костюмчик и принялась спрашивать. Ее мучило любопытство.

– Петер! – начала она издалека, – как ты сказал, «Свииж»? Я буду учиться, а ты меня поправляй. Это городок?

– Свияжск. Давай-ка я тебе напишу. И мы повторим пару раз по буквам. Ну, видишь, был городок… теперь село. Во всяком случае, важно, что это остров.

– Необитаемый?

– Почти. Не пугайся, я шучу. Люди там есть, конечно, но немного. Человек триста или около того всего-навсего. А чего там много, так это разных церквей.

– Чистая правда! Церквей там насчитывалось более десяти. И монастыри. А еще пушка с названием «девкина голова».

Ну, перевести так, чтобы вся прелесть названия сохранилась, не выйдет. Или это: этнографический центр «Ленивый торжок». И все же он попробовал.

– Там пушка называется.. .не поверишь! «Злой девчонки голова»! Эх, перевел я неуклюже, прости, я что-то сонный…

– Все равно здорово. А почему?

– Не знаю, – признался Петр.

– Ты почитай еще, мне же интересно! Может, есть английский текст? Тогда, давай, я! А ты пока спи.

Петр действительно задремал после еды на нижней полке, но ленивые мысли крутились вокруг того, как это все рассказать. Он с удовольствием думал, как будет ее водить, показывать… Только б не оказалось, что это все картинки, а на деле «позор и разорение»…

Картинки были чудесные. Белокаменная церковь, краснокирпичный храм – этот поздний. Явно не старше восемнадцатого века. Хоть может, и девятнадцатый. А недалече… деревянная церковка. Ну не может же она быть настоящей, сохраниться! Но, вдруг? Эх, кончим дело, вникнем. Рите интересно. Она спра…

Вагон покачивался, Синица сонно завозился и забормотал себе под нос.

– Названия, имена какие! Богородице-Успенский мужской монастырь, Иоанно-Предтеченский, Троице-Сергиевский монастырь, Собор Богоматери – Всех Скорбящих Радости, Сергиевская церковь… Не, я человек неверующий, а все равно заслушаешься…

Рита, которая сидела как раз так, как он об этом мечтал – у самой его подушки и тихонько гладила и ворошила его густую шевелюру, фыркнула.

– Что ты там по-русски мурлычешь? Ни слова не понимаю. Спи уж!

За окном стемнело. Станции и полустанки неслись назад. Позвякивали и погромыхивали на стыках шпал вагоны. Поезд летел вдаль. А Петр, действительно, заснул сном младенца и проспал так до четырех.

Зазвенел плоский крошечный дорожный будильник. До прибытия оставался час с хвостом. Рита уже встала и собралась. Она что-то писала в дневнике с сосредоточенным серьезным лицом.

– Петер! Проснулся? Какао хочешь? У нас полный термос. И бутерброды. Время еще есть. Не торопись.

– Спасибо. Только поцелуй меня сперва. А… ты, что такая серьезная? Ты поспала? Я смотрю, ты свежая как огурчик и готова. С тобой не пропадешь. Хоть в десант!

– Так я ив Мексике волонтером работала, и в Израиле на «территориях». Не удивляйся.

Синица быстренько умылся и уложил свое хозяйство. Рита все писала. Он развернул фольгу на бутербродах – запахло свежим огурцом, отпил горячего какао и снова взглянул на девушку.

– Рит, ты не ответила. Молчишь… Что-нибудь случилось? Ты мне можешь все сказать!

Она подняла голову от записей и захлопнула тисненую алую книжечку, потом помолчала минуту и, подняв голову, посмотрела на него без улыбки.

– Да. Хорошо. Знаешь… у меня предчувствие. Ну… откровенно сказать, я боюсь!

Тревожное недоброе чувство после этих слов не оставляло их обоих в пути. Дорога, конечно, помогала. Обычные хлопоты, любопытство, впечатления от новых мест. К тому же Петр рассказами старался ее развлечь. Пока добирались от Казани, он прилежно излагал своей благодарной слушательнице то, что успел прочитать.

– Знаешь, я сам там не был. Мои знания… но я тебе перескажу, что нашел. Это совсем немного и чрезвычайно интересно.

Жил да был царь Иван четвертый. Считается, первый царь. Раньше их называли князья. Этот был гнусный злодей почище Ирода. Зверь, садист… ох, я не хочу углубляться. Но пришлось его упомянуть. Город – а это прежде был военный городок, крепость – сделали по его приказу. Так, по крайней мере, гласит история. Все это было затеяно, чтобы захватить Казань – оплот татаро-монгольского ханства. Неподалеку от Углича, а это тоже древний город, воины царя вместе с воеводами вырубили лес и за четыре недели построили городок. Вот послушай. Я для тебя даже нашел немецкие мемуары. Некий Генрих фот Штаден пишет:

«Великий князь приказал срубить крепость с деревянными стенами, башнями, воротами, как настоящий город; а балки и бревна переметить все сверху донизу. Затем этот город был разобран, сложен на плоты и сплавлен вниз по Волге, вместе с воинскими людьми и крупной артиллерией. Когда он подошел под Казань, он приказал возвести этот город и заполнить все укрепления землей; сам он возвратился на Москву, а город этот занял русскими людьми и артиллерией и назвал его Свияжском».

– Тут жили люди – чуваши или как, раньше говорили, – чувашины. А Князя звали Андрей Курбский. Я тебе не надоел?

– Да нет, что ты! Когда это все было?

– Пишут, что… удивительно! Есть точная дата основания, не знаю уж, как этому относиться. Но… 25 мая 1551 года основан город Свияжск! – прочитал Петр.

– С-в-и-я-ж-с-к, – старательно по буквам выговорила Рита. – Мы сейчас куда? В отель? Я тебя прошу… не оставляй меня там одну.

– Я заказал по телефону номер. Ну что ты, родная! Что с тобой творится? Теперь ты меня пугаешь, а не…

– Я… не знаю, что от него ожидать. Если он видел, знает… А может, все иначе? Мы забыли, как богат был Чингиз. Правда, вроде никто не привлек нашего внимания. Что, если…

– Постой, ты думаешь – Чингиза укокошили из-за денег, дед причастен, сбежал, а мы… – удивился Петр.

– А мы пока единственные, кто не успокоился и копает. Версия у следствия какая? Они Яну арестовали, так? А мы узнали от Лины, где дед. Причем, только потому, что она твой клиент и тебе лично доверяет. И она с дедом поддерживает одностороннюю связь. Он звонит, только когда сам хочет. Она ему шлет деньги. А ты, который знает здесь все ходы и выходы…

– Ты мне льстишь, детеныш! – Петр привлек ее к себе, но она отстранилась и сердито высвободилась.

– Нет, подожди! Я не кончила. Ты спросил Лину, хочет ли она, чтоб ты работал дальше. Кто бы ни… То есть… что бы ты там…

– По-русски в таких случаях говорят – «не взирая, на лица» – пробормотал себе под нос Петр. – Я… Рит, я сейчас переведу!

– Да ладно! Лина сама… мы о ней тоже… Почем мы знаем, что у нее в голове. Но она тебя убедила, что хочет узнать правду. И вот ты здесь! А я думаю… – девушка нахмурилась и замолчала. Синица тоже сделался серьезным.

– Что ж, договаривай! Я ведь тоже не школьник. Я многое повидал. Ты их всех подозреваешь?

– Я думаю, что мы здесь в опасности. В другой стране, далеко от Мюнхена, где нас никто не знает. Если кому важно, чтобы мы замолкли… Деда этого могли вынудить уехать. Какой-то крупный зверь, кому выгодно. И он здесь залег. Не вышло ли, что мы сюда прибежали и влезли в чью-то паутину? Что тут для нас ловушка? Это же мы взяли да приехали… А тут зверь!

– О, у тебя такое серьезное беспокойства на уме…

– Человек, загнанный в угол, всегда опасен. А потому… Мы приехали убедить деда вернуться домой. Сами были б рады убедиться, что дед никого не видел. Если же он видел Берга… ведь ты это предполагаешь… то опять же – убедить. Но и успокоить, а надо, так защитить. Он, возможно, считает себя в опасности. Наконец, если это Генрих…

– Ох, знаешь, мне неуютно еще и потому… Не все рационально. Все-таки, страна такая большая. Вот у меня два языка. Но по-русски я не знаю ни слова, читать тоже не могу. Может, от этого…

Знаешь, давай передохнем, глянем на церковь, а потом только… Мы все время будем вместе! Я тебя хотел поберечь. С ним не знакомить, но…

– Только вместе! Пожалуйста, – Рита взяла его за руку. Петр кивнул и обнял ее за плечи.

– Не волнуйся! Я тебе обещаю.

От Казани до Свияжска было уже не очень далеко. Петр со спутницей перебрасывались репликами, не сговариваясь, только о том, о сем. Выходило не очень складно. Но он старался, как мог.

Снова вспомнили пушку. Объяснение названию все же нашлось. На ее лафете было изображение женской головы.

– Злое такое лицо с гримасой и волосы во все стороны! Смахивает на Медузу Горгону, – пояснил Синица.

– Да ты не слушаешь? – переспросил он. – Вот тебе еще подробность. У православных, которых в Германии зовут «ортодоксы», есть святой по имени Христофор. Его изображают с песьей головой. А в Свияжске против всех канонов есть фреска, где он – с головой лошади!

Рита озадаченно глянула на него. Было видно, мысли ее – далеко, но тут и она все же оживилась.

– Это как же? Почему с песьей? Почему… ничего не понимаю!