Петр мучился сомнениями. Ему страшно хотелось поговорить с Мартой. Но… кто он такой, чтобы задавать неудобные вопросы? С какой стати она должна отвечать?
Марта еще советский, запуганный с детства человек, может и ответить 'с разбегу'. Впрочем, скорее, именно, 'с испугу' ответит. Ну, а если она замкнется…
Лина не даст ее в обиду. Не оставит одну. А при Лине такие вопросы задавать… Нет, как следователь… да! Тогда бы ему пришлось! А вот теперь… Лучше он найдет обходной путь. Видно же, что у людей горе. Они не прикидываются. И Лина ждет ребенка. Зловещая 'полная правда' может наделать непоправимого вреда!
Синица отчаянно скучал по Рите, но мужественно сидел и гулял один – думал. Он закурил трубку, чтобы создать себе настроение и отвлечься, трубка гасла, он то забывал про нее, то снова ее старательно раскуривал… И наконец, он придумал план.
Для этого следовало все же поговорить сначала с Мартой. Но обиняками. Надо бы ее найти. Только лучше не дома.
Он позвонил. Ему ответили, что Марта отправилась в врачу. Как раз к тому дантисту, у которого служила раньше. Она договорилась подработать. И сегодня уже будет там убираться. Ей нужны были деньги. Введение в права наследства – дело долгое. Идет следствие. Потом придется полгода ждать… А надо жить! И пусть Лина ей постоянно повторяет, что у нее деньги есть, Марта так не привыкла!
Это было даже лучше, чем Петр ожидал. Врач практиковал недалеко от маминого дома. Он зайдет… и поглядит. Попробует дружески поговорить.
Эта была симпатичная место. По обеим сторонам проезжей части тут расположись агентства, магазинчики, кафе, приемные врачей и антикварные лавочки. На этой уютной респектабельной улице засветилась витрины и фонари, рабочий день подходил к концу. У дантиста тоже уже кончился прием.
Но Петру, в ответ на звонок, открыли. Дверь парадной отворилась, и старая деревянная лестница заскрипела под его шагами. Несколько ступеней и налево! Опять дверь. А за ней…
Синица удивился – это была обычная квартира, в которой сохранили и бережно поддерживали именно этот приватный стиль обжитого дома, а не присутственного места. В комнате для ожидания стоял диван с подушками рядом с домашним круглым столом. На нем – салфетки ручной вязки. У стены шкаф. Почти такой же был в комнате его бабушки – коричневый, резной, настоящего дерева, а не теперешней фанерованной халтуры. Высокий потолок украшала люстра с хрустальными подвесками. Вообще, было что-то трогательное в интерьере. И пусть это не приемная Клинге, Петру понравилось.
Ну, лепота! – подивился Петр. Он огляделся. Впустить его впустили. А где народ? И если все ушли, тогда кто открыл? И где Марта?
В это время вошла сестра со словами, что как ни жаль, но он опоздал. Но пусть скажет, чем она может помочь. Если надо, она его запишет к доктору на прием, только для этого им лучше пройти в бюро.
Петр поздоровался и пустил в ход весь свой шарм, чтобы расположить эту женщину к себе. Он объяснил, что пришел поговорить с Мартой Ленц. Что у него к ней дело, так как он работает на ее дочь вместе со своим другом Клинге и…У них теперь так много забот. Он помогает. Все заняты. А у Лины брат в Петербурге. У них общие дела.
Сестра Михаэла Краус – строгая женщина средних лет в очках и белом халате, уже почти освободилась. Ей нужно было только кое-что запереть и можно уходить. У «путцфрау» ведь свои ключи.
Михаэла сегодня не слишком торопилась. Дома ее никто не ждал. Она уже слегка перекусила. А рыжий посетитель – иностранец, одетый не броско, но по настоящему хорошо – она-то в этом понимала – был человек любезный и занятный. Она привыкла – в Мюнхене среди пациентов много иностранцев. Часто приходят люди, с которыми трудно объяснится. Она справляется, но это нелегкий труд! С этим же разговаривать не составляло никакого труда.
Даже имя у этого посетителя несложное. Он сразу попросил называть его Петер, а про фамилию свою сказал, что если ее перевести, выйдет «Амзель»! Сестра обрадовалась – очень интересно! Не фокус, что она охотно разговорилась.
Они принялись болтать и она рассказала своему собеседнику сначала о себе, потом о шефе, докторе Шрайбере и его жене. А там они незаметно перешли к тому, зачем пришел Петр. Семейство Ленц!
И тут Михаэла совсем оживилась! Это было так необычно – миллионер, семья Марты, которая у него поселилась, его насильственная безвременная смерть…
Марта? Пока она у нас работала, все были довольны. Она хорошая и прилежная. Честная женщина, хоть и не святая. А кто святой? В конце концов, кто без слабостей… Сейчас ей снова деньги нужны. Она, вы знаете…у нее такие с этим хозяином… Ну, он же с ней…
И, сестра, понизив голос, принялась за жгучие подробности. Марта была на работе не так уж сдержана на язык. Ей тоже иногда хотелось поделиться. Если б не некоторые соображения… если б не разговоры с Ритой… А так? Нет, Петр не очень удивился. Его предположение подтвердилось.
Поговорив с Михаэлой еще четверть часа, он не стал дожидаться Марты. Она явно задерживалась. И к лучшему. Придумав подходящую отговорку, Петр объяснил, что ему пора.
Он вышел вместе с сестрой Краус и, сердечно с ней, распрощавшись, решительно взялся за мобильный телефон.
– Рита? Добрый вечер. Знаешь, у меня новости. Если у тебя нет других планов… Примерно через час? Я жду тебя. Давай поужинаем вместе, я все тебе расскажу. Идет?
Очень довольный, он было направился к метро, но тут же передумал. Нет, время есть. А настроение такое, что хочется пройтись. Они увидятся! Он это сегодня заслужил. Все складывалось необыкновенно удачно!
Момент истины
Олег Майский, которого за спиной дорогие коллеги нередко звали жуком, об этом знал. Я парень необидчивый, говорил он о себе. Но, вот, парнем, они его как раз не называли!
Олег был в «Ирбисе» старше всех. Луша, лет на двадцать моложе, соблюдала вежливость и пиетет. «Приходящие» – специалисты на договоре – тем более. С Марией Тимофеевной он был на 'вы', правда, сам он ее звал тетей Мусей, а она его даже порой Олеженькой, если в хорошем настроении!
Зато с шефом они были старые друзья и даже на службе на 'ты'. И потому, когда Олег поутру услышал в трубке треск, шипение, затем далекий, искаженный помехами голос, вдобавок, двоящийся или, скорее, множащийся эхом, он, не смотря ни на что, быстро его распознал.
– Жучище! Салют, дорогой. Если разбудил, прости. Ах ты, пропасть – в ухе, собака, трещит! Ты… слышишь меня, вообще? Я сейчас на волю выйду. Так… Вот. Теперь я на террасе. Ну, лучше? Давай. Привет! – речь Синицы стала, и вправду, отчетливей.
Майский, я тебе что-то купил. Но не скажу – сюрприз! В твоем любимом магазине. А пока не прибуду, придется поработать. Лушка сейчас где? Все в разъездах? Слушай, я получил депешу от Эрика. Мы договорились, что он нас обоих известит. В общем, так. В Питере дело продвинулось вперед. Они сделали, наконец, токсикологическую экспертизу. И выводы, ты понимаешь, до того интересные, что надо сначала покумекать.
Дело заключалось в том, что токсикологическая экспертиза в Петербурге пришла к выводам, которых никто из заинтересованных лиц не ожидал. Причиной гибели покойной Ларисы были вовсе не осы.
Сначала было решено, что ее ужалили. Но жала не нашли, значит, пчелу можно было исключить. Грешили на осу. Специалисты установили два места поражения и реакцию кожных покровов, усиленную тем, что девушка была аллергик. Опросили официантов и те показали, что в саду при особняке было немало ос. Они залетали на кухню и вполне могли оказаться на праздничном столе.
И вот новая экспертиза утверждает – невеста умерла от отравления ядом!
На этом месте Синица, когда читал письмо, присвистнул и проворчал.
– Ну, ты смотри! Моя хваленая интуиция… Спроси меня, я бы держал пари сто против одного… Отчего-то я был почти уверен в несчастном случае. И это у девочки с таким прошлым, с мамой, умершей в тюрьме, с папой – миллионером, с маленькой дочкой, которая неизвестно от кого… Вот тебе, дорогой – отравлена! Пожалуйте в дамки! Очень полезно против наполеоновского комплекса всезнайства. Разным самоуверенным рыжим богатеньким Буратино, собственникам, зарвавшимся начальствующим кретиноидным… Эх!
Петр принялся снова за письмо. И приступ самокритики, осложненный хроническим недовольством собой, свойственным творческим натурам, сменился у него недоумением, и любопытством.
Патологоанатом и токсиколог едины в том, что яд поступил прямо в кровь. Содержание желудка дает однозначный ответ, что его не было в еде и напитках. Врач нашел также поражение на нижней части спины, которое можно квалифицировать как укус…
– Вот что, Майский. Ты – биохимик. В этом деле все время назойливо лезет фауна. Все же, тебе это ближе, чем нам с Костиной. Вспомним, с чего началось. Я себе спокойно сидел у Мишки, когда все это произошло. Эрик его нашел, идея номер один была – кто? Пчела! Не прошло и…
– Полгода? – подначил его Олег.
– Вот именно! Словом, потом они решили – оса. Теперь… Змея, рептилия, какой-нибудь ужасный варан. А что? Я читал, что вараны Галапагосских островов…
– Ох, эрудит ты наш. За что тебя люблю, начальник, ты у меня начитанный, ты – не какой-нибудь невежда! – Олег захихикал. Как раз слышно стало хорошо!– Вараны эти огромные! Ты как себе представляешь, варан вместо рояля сидит в кустах?
– Да перестань, нельзя пошутить… Ты слушай, директор говорит! Сначала я Мишке позвоню, потом ты. Езжай к нему. Пусть он сам подумает. Пусть свой народ, биологов потрясет. Что за яд? Растительного происхождения? Животного? Синтетический? Откуда он мог попасть? Устройте мозговой штурм! Следствие – следствием… А мы теперь список гостей получили – раз. Ребята – помощники побежали.
– Теперь – яд. В Питере пока ума не приложат, откуда он. Ну, Питер – не деревня. Но и в Москве не помешает узнать. Укусили, не укусили… рано делать вводы. Лады?
– Петя, ты еще яд не назвал. Чем хвалимся? С чем мне приходить к Михаилу? Я и сам среди своих пошурую.
– Да, извини! Эта мерзость называется – еерзутоксин. Ты запиши. Ну, я с тобой прощаюсь. Давай потом вечером поговорим. Опять плохо слышно!
Совет в Филях
Следствием этого разговора были посиделки, куда кроме Олега Майского Миша Скуратов пригласил нескольких друзей с факультета и приятеля из института тропической медицины.
Михаил принимал народ один. Среди его достоинств кулинарные блистали своим отсутствием. Он сходил в магазин купить «полопать и потопать» и позвал на кухню жену однокашника помочь.
– Дашка, я тут харчи разные заготовил. Моя боевая подруга ушлепала с потомками к родителям. Мы на просторе должны поесть и это… выпить и закусить, как положено. Потом я со всеми вами посоветоваться хочу. Друг просил летучий ученый совет организовать. А щас… поруководи, немножко, а? Я, знаешь, кроме кулеша на костре в экспедиции и всякого дерьма из полуфабрикатов как-то не…
– Ну, да. Зачем тебе, гвардейцу, кашеварить? Раньше, наверно, девочки роились, сейчас есть жена! – Дарья Рожкова ткнула Скуратова в бок и засмеялась.
– Даш, мы поможем! Я мужиков мигом организую, только скажи! – заныл Скуратов и просительно заглянул Даше в глаза.
– Ну, что с тобой делать – небось, все голодные. Иди, показывай припасы. И где тут у вас что лежит, раз ты уж такой бобыль, – для порядка поворчала Рожкова.
Они общими усилиями соорудили салат – композицию из слегка запеченных овощей, картофеля, креветок, пахучих травок – у Миши нашелся даже розмарин – сбрызнули оливковым маслом, бальзамико, посыпали пармезаном и принялись уписывать, запивая еду хорошим кьянти.
– Мишк, ты зря прибеднялся. Отличный провиант! Хлеб с маслинами один чего стоит. Дарья его подогрела в духовке, да с салатом, просто объедение! А там еще кое-что…
– Будет, будет! Ешьте на здоровье, мужички. Только давайте, погутарим. Мне муж сказал, что у вас летальный случай. Вы как, расскажете? Или есть диагноз и описание? О то заинтриговали… Но я, как пришла, меня отправили на кухню. А там, хоть Минька извинялся…
Дарью Рожкову – терапевта широкого профиля, специализирующегося на аллергии, биологи привлекли как консультанта первой очереди. Друзья попросили ее объяснить, как могла случится такая путаница.
Утолив голод, Майский сделал введение, и она обратилась именно к нему.
Диагноз был – анафилактический шок? И он… пациент, что – умер в больнице?
– Это не он. Девушка молодая. Там до больницы-то дело не дошло. Невеста умерла прямо на свадьбе. А вот диагноз как раз такой. Даша, я вас хотел попросить, вы мне – неграмотному, не докторским, а обычным языком, объясните, если не трудно, что бывает при этом шоке. Какие у него симптомы? – обратился к Рожковой, в свою очередь, Олег.
– Дарен, ты ему не очень верь, он все же биохимик. Он… этого… полуграмотный. Но вместе с тем, он частично прав. Мы профаны, и ты_ того… попроще с нами! – присоединился муж.
– Ладно, мальчики. Попробую. Я ничего специального не собираюсь… Ну, так. Для начала – при анафилактическом шоке комбинация симптомов бывает разной. К примеру, всякие там отеки, пятна, падение артериального давления и прочее. Причем как практически сразу после попадания аллергена, так и с задержкой в несколько часов. Но это еще не все. Самое неприятное и коварное – может вообще каких-то особых внешних проявлений не быть. Все зависит от конкретного организма.
– Даша, а это без разницы – кто ужалил? – переспросил Олег.
– Конечно. Я слышала, были разные идеи по поводу самого поражения.
– Ну, это я могу напомнить. Я по перепончатокрылым. Хоть ничего особенного, но… не все присутствующие в курсе дела. Или я не прав?
– Как терапевт, я в ваших этих… деталях организмов… не волоку. Для меня – укусил, ужалил или там… а что еще бывает?
– Цапнул! А лучше цапнула, – Скуратов обернулся к молчавшему до сих пор лысоватому полному мужчине лет пятидесяти, – Витька, что делают рептилии? Или, к примеру, вот земноводные, если им придет фантазия…
Виктор Савич, к этому времени отработавший в Тропине четверть века, негромко засмеялся.
– Цапнул – это хорошо. Универсально звучит. Мы тут о многом поговорили. Но пока до сути дела… Я что хочу сказать. Ты, Потапыч, мне это все в пожарном порядке прокричал, и я прискакал как попрыгун.
Народ в ответ заулыбался. Вальяжный солидный Виктор, который скачет, даже и не как попрыгун – это было нелегко вообразить.
– А, смеетесь? А ведь этот ирод меня от преферанса увел! Тут, говорит, вопрос жизни и смерти, ты мне друг или не друг? Ну, я ремень подтянул, и… Да, так я что хотел спросить, – Виктор снял очки и оглядел собравшихся маленькими умными слегка раскосыми глазками.
– Токсикологи-то… есть же результаты. Что там? Какая хреновина?
– Так это – я тебе сейчас.. .я записал, – Миша схватился за толстый ежедневник. Но Олег Майский его опередил.
– Виктор Ильич, они яд определили. И очень были горды. Там, говорят, нечто из ряда вот выходящее. Совсем нетривиально. Так хвалились, что я сразу запомнил наизусть. Хреновина называется – «верзутоксин».
Все это время собравшиеся – опытные квалифицированные люди, побросавшие свои дела, вели беседу серьезно. Шутки и посторонние темы не отвлекали их больше нескольких минут. Но на лицах не было напряжения. Никто голоса не повышал, нервозности тоже не было. Может быть, потому, реакция степенного Виктора на чуднОе незнакомое слово произвела маленький фурор.
Он сидел в кресле, устроив удобно свое тестообразное брюшко. И вдруг вскочил! Массивные модные очки повисли на шнурке, хохолок на лысоватой голове встрепенулся.
– Что вы, братцы! Такого вот… не может быть, это какая-то дребедень. В центре Питера! Это ж вам не арсеникум или там банальный циан-кали… да что я вам рассказываю! Такое действующее вещество… Мы что, в Бразилии? В джунглях Амазонки? В мангровом лесу?
– Вить, ты чего распетушился? Ты объясни, пирожок, – Миша потряс друга за плечо.
– Ты, выходит, знаешь эту пакость? Ты полагаешь, это какие-то экзоты? Ну, так скажи!
– А что ты думаешь – и скажу! Да только… Ну, хорошо, какой нормальный ворог будет такое дикое средство употреблять, чтобы жертву угробить? Хочешь невесту отравить? Ну и насыпь отраву в шампанское! Что-нибудь тривиальное, да? Сейчас у всей шантрапы – наркотики! Я не пойму, они, токсикологи эти, выпендриваются или же…
– Погоди! Ты нам еще… Потом решим – выпендриваются, там, или что. Ты тут и джунгли уж помянул… – остановил его Потапов.
Савич, однако, пришел в такое возбуждение, что принялся бегать по комнате, что-то невнятно бормоча себе под нос.
– Витя! – Дарья встала и подошла к взволнованному Савичу.
– Ну-ка, как доктор-доктору! Отвечайте, не то оставлю без сладкого!
Он неожиданности Савич захлопал ресницами и сел.
– Ох, да… спрашивайте. Я ведь и впрямь распсиховался. Что я хотел…
– Вы хотели назвать источник яда «верзутоксин». Он, видно, необычный. Где его можно достать? Вдруг мне срочно понадобится.
– Достать? Хлопотно. Далековато будет. Таким ядом поражает жертву паук вида cerberea. Он у него близок по структуре и токсичности к одному больше известному яду Atrax robusta под названием атраксин. Этот является пресинаптическим нейротоксином, смертельным для человека и других приматов. Сам же зверь зовется – Hadronyche cerberea и живет в Австралии, в сухих склерофитных лесах. Но и этого мало. Он еще один из своего семейства живет преимущественно на деревьях.
– Что же это получается, а? Такой яд изготовить.. .не знаю, вообще возможно или нет. Но опять-таки, зачем?
– Постой, Вить, – Скуратов пожал плечами, – почему непременно изготовить? Сам паук и укусил нашу невесту, а если яд настолько опасный, чего же удивляться…
– То есть, Минька, он слез с дерева в Австралии, сел на самолет, в Пулково приземлился и дальше на городском транспорте или на машине…– Олег саркастически хмыкнул, остальные было поддержали, но тут вмешалась Дарья.
– Мальчики, весело-то не очень. У вас летальный случай и основания подозревать убийство. А если кто специально раздобыл паука? Совсем неплохо придумано. Ни пальбы, ни холодного оружия в руках…
Публика ахнула. Сделалось тихо. Как вдруг спустя несколько секунд молчание
нарушил сам виновник переполоха.
– Даша, а что на сладкое? Я же теперь заслужил? – требовательно осведомился Виктор Ильич.
Быково. Студенческий… барак.
Синица распорядился. В «Ирбисе» это было давно налажено. В агентстве имелись наработанные связи и банк данных, позволявший быстро найти надежных энергичных помощников. Дело поручалось одному проверенному исполнителю. Он отвечал за результат и конфиденциальность. А если в свою очередь брал себе людей, то и за них.
«Ирбис» платил внештатникам исправно без проволочек наличными. Были оговорены сроки, ответственность и неустойки – не сможешь – извини! Все это действовало эффективно.
На этот раз двое студентов по поручению одного из внештатников опера Мысловского принялись звонить, бегать и ездить – искать и раздобывать информацию о свадебных гостях. И довольно долго – безрезультатно. Тогда он сам решил еще раз потрясти Эрика. Вдруг что-то придет на ум?
Он позвонил и застал на месте вместо Ленца, Милу Близняк. Она сидела дома с Кирой и учила ее читать, а Эрик бегал по бесконечным делам усыновления -удочерения и звонил «девочкам» время от времени, уверяя их и себя, что вот-вот придет…
За время работы «Ирбиса» по делу о гибели Ларисы все «заинтересованные лица» мало-помалу перезнакомились. Дима, услышав голос Милы, не удивился, сговорился, что через часок зайдет а про себя подумал, что бедняге Ленцу, похоже, улыбнулась, наконец, удача.
Часам к пяти он уже вошел в подъезд и позвонил у сделавшейся знакомой двери.
– Дмитрий Сергеевич? Заходите, пожалуйста. Мы тут одни. Сейчас вас будем принимать. А Эрик точно уж обещал к шести. Вы знаете, я тут, то есть мы… Мила слегка запнулась, но быстро оправилась.
– Я вам сама как раз собиралась позвонить. Мы убирались, я помогала порядок наводить.
Она обвела рукой вокруг и Мысловский осмотрелся. Запущенная квартира Эрика преобразилась. Тут уже не было стерильной Ларисиной чистоты и холодноватого порядка парикмахерского салона после генеральной уборки. Но вещи стояли на местах. На кухне вкусно пахло оладьями с яблоками. А на подоконнике появились цветы в расписных вазонах. Кира в отглаженной кофточке и штанишках с вышитыми зайцами сидела за столом с большущей книжкой с картинками.
– Ну, Милочка, вы просто домашняя фея. Так заботитесь о малышке, сердце радуется, – заметил Дмитрий, оставив мысли, как Эрику повезло, при себе.
– Давайте оладьи есть! Садитесь, Дмитрий Сергеевич, я поставлю чайник. И пока он закипит, я расскажу.
– Спасибо! Вы начали… вы мне собирались позвонить?
– Да, да! Понимаете., она взглянула на девочку и осеклась. Дима тут же понял, в чем дело.
– Кир, а у тебя есть машинки? Я в прошлый раз видел разные. Давай играть! Спрячь их в комнате, а я буду искать. И как найду… Отличная мысль, – немедленно подхватила находчивая Мила. Найдете – получите оладушку!
– А если нет, то нет, – хмыкнул опер и подмигнул ребенку. Но девочка, не заметив подвоха, обрадовалась и убежала в комнату за машинками. И взрослые тихо заговорили.
– Я не хотела при ней. После гибели ее матери… Эрик… ему было тяжело ко всему тут прикасаться. Он не хотел, не мог, к примеру, подарки разбирать. Все было кучей навалено. Но когда-то ведь пришлось начать… Я ему предложила помочь, и он был рад. Так вот, за коробками и цветами, за всякими разными упаковками после свадьбы я нашла интересную штуковину!
Она вышла в коридор и вернулась с чем-то вроде старой географической карты, какие Мысловский видел в школе. К длинной круглой в сечении деревяшке была приторочено плотное клеенчатое полотно. Так иногда выглядели свернутые флаги, которые перед парадом несли знаменосцы.
– Вот, взгляните. Это друзья приготовили молодоженом сюрприз. Дерево! Оно должно было остаться на память о свадьбе и гостях. И Мила развернула полотнище. Дмитрий глянул, и у него захватило дух. Действительно ветвистое дерево, а вместо листьев, вернее, на них – батюшки светы – подписи, а рядом отпечатки пальцев присутствовавших разных цветов.
– Милочка! Да вы просто… куда домашний фее – вы Фата Моргана какая-то! Это ж мечта криминалиста! Пальчики, ладошки…
Дима на радостях вскочил и пустился в пляс. Потом он подскочил к несколько ошалевшей Милке и чмокнул ее в зардевшуюся щечку.
Нечего и говорить, что в как раз в эту минуту на пороге возник Эрик Ленц, прихода которого по понятным причинам не слышали, занятые собой «действующие лица и исполнители».
Дерево оказалось плодоносным. На нем нашлись особи, которых на свадьбу никто не приглашал. Милиция о них не знала. И Мысловский не в службу, а в дружбу, слегка тряхнув связями, передал группе свои новые результаты.
В свою очередь, «Ирбис» благодаря этому сотрудничеству быстро вышел на многообещающего подозреваемого.
Шулер с приводами без определенных занятий. Некто Поползнев Федор. Какой-то темный тип. Уж не сунул ли ему кто денег, да посулил еще? Не замешан ли?
Шулер в простоте душевной оставил свою подпись крупными буквами. Рядом он еще, не иначе – для потомства, пришлепнул свою ладонь. Сомневаться не приходилось. Судимый! Он!
Шулера быстро отыскали.
Да, он был в саду. Да, невесту видел. Она даже сказала: «Дядька, зайди поешь!» И его видели! Официанты показали. Все же для опытного глаза этот вот бомжеватый тип был приметен. Тип сел за стол, заправился, потом расписался да ушел. Гости тогда еще 'гуляли'!
Не он? Надо все же уточнить. Опер быстро навел справки по своим каналам. И… ничего! Ни шальных денег. Ни мотива. Он даже подружку шулера разыскал. Тот к ней в этот день явился и остался ночевать.
Подружка – разбитная веселая скуластая бабенка Люська, стреляла глазками, лопала принесенный опером торт безе и была явно польщена вниманием этого симпатяги, который кроме торта еще и бутылку портвейна приволок. Сам, правда не стал… ну и ладно. Чайку попили да и перешли на ты.
– Дима, он дурной, веришь или нет… я его давно знаю, в одном дворе выросли. Ну, я помоложе. Он… анекдот слышал? Сидит мужик на базаре, крутые яйца продает рупь за яйцо. Ему люди говорят: Степа, а ты почем яйца покупал?
– Я-то? Дык по рублю!
– Да ну? Дак ты за рупь отдаешь?
Степа в ответ
– А то! Яйца сварю, свои деньги назад получу, а к ним – бульон! И так всю жизнь. Да еще вечно влипнет, куда ни то… Он парень-то не вредный. Ко мне заявился, на лестнице соседа встретил. Тот со смены пришел. Троллейбус водит сосед. Хочешь – спроси. Он тебе время скажет. А что стряслось?
Она выслушала, подумала немножко, наморщила лоб.
– Не! Федор пришел трезвый, но сытый – поел там хорошо. А пить не пил. Это вот не рисковал – выпрут, да бока намнут. Он оттудова быстренько убрался. Ты говоришь, ее какая-то зараза укусила? Федька тогда… у меня память хорошая: он ведь разволновался: интересно. И мне – давай все рассказывать! Боялся, вдруг выгоню. Мне тоже ж.. .И жалко его, но и надоело уж.
Ну, ладно, я, что сказать-то хочу? Он насмотрелся всего, сначала из кустов, потом невесту вдруг принесло, да ты знаешь. Федя в зал зашел… Нет! Стой. Я тебе не об этом. Слушай.
Федор, пока в кустах еще сидел, парочку приметил. Молодые какие-то. Не гости! Студенты. У них свиданка была. Я почему… Ты думаешь – Федька там затесался, не гость, а мог навредить. Так эти тоже были в саду и в зал зашли, да за стол.
Он мне зачем рассказал? Сомневался. Узнают, что он не гость и пробрался на халяву – шею намылят. Кто будет разбираться? Невесту искать? Да она, поди, и забыла. Невеста эта, я тебе скажу… Ну, не о том разговор! Так вот, студенты. Он их видел и слышал, а они его нет. А как зашел поесть -глядь, а они тоже сидят! Ему и поспокойней стало.
Опер Дима соседа – водителя троллейбуса, конечно, отловил и для себя уяснил, что Федька Поползнев в злодеи не годился. Он вовремя убрался, как точно определила верная боевая подруга Люська.
– Этот Федька – дремучий, недалекий и… странное дело, безобидный какой-то мелкий жулик, похоже, был не при чем. А… студенты?
Дима задумался – студенты… Где их искать? Поговорить еще с женихом, тьфу, прости господи, с мужем, верней, с вдовцом?
Он опять сходил на Гороховую. И точно! Среди подписей на листьях «дерева» обнаружились два студента. Они никого особо не заинтересовали. Верно, их не приглашали на свадьбу. У Эрика сохранились списки гостей. На память он тоже не жаловался. Мало того, отыскались фотографии, которые сделал фотограф для «дерева».
Из них задуман был монтаж на память. Фото впопыхах ссыпали в пластиковый пакет. Когда Эрик с Димой начали разбираться… двоих ребят, одетых совсем обыденно, обнявшись, сидевших на скамейке в саду, Ленц не знал.
– Дмитрий Сергеевич, вот, смотрите! Это – дядька из Казахстана с женой. Там вот в выходных костюмах – братья двоюродные с девушками. А это из Норильска. Их две семьи приехали. Эти тоже Ларкины. Я, если кого увижу… имен не помню, не стану врать, но те и вот… другие на фото втроем стоят – наши, гости приглашенные. Да они и одеты как на праздник!
Дима сам был того же мнения. Парочка в саду на скамейке выделялась простецким снаряжением. Как они теперь это называют? Разменявший пятый десяток Дима хмыкнул: «прикид»!
Эрик, мне тоже кажется, что студенты на карточке – те ребята. И я еще надумал кое-что. Но это так пока. Подождем… Вы вот что. Я это фото у вас возьму, если не возражаете, и шулеру покажу.
Эрик кивнул, Мысловский убрал фотографию в нагрудный карман и стал прощаться, когда Мила его остановила.
– Простите, Дмитрий Сергеевич, не думайте, пожалуйста, я не вмешиваюсь. Я просто… мне страшно интересно. Вот этот шулер. Он же перепугался, да? Мелкий жулик и выпивоха, да неудачливый. Он думает, его теперь заметут, хоть он не при чем. Оказался случайно рядом. И тут – палочка выручалочка. Студенты! Он их видел мельком. Из-за кустов, говорит. Если вы ему это фото покажете, он…
– Понял, Мил! Правильно, между прочим. И от страха, и даже вполне себе просто так… мы не знаем, какой он наблюдатель – Федя Поползнев. Может, внушаемый и лабильный человек. А может хитрый мелкий трус. Но ведь и я не мальчик. Вам это интересно? Ну, слушайте.
– Для начала я с ним поговорю. Что он помнит? Что он тогда увидел? По ходу разговора запросто новые детали всплывут. Тут надо следить, чтоб он не начал придумывать. А я,– случайно – наводить разговор на определенный типаж. Затем я ему покажу с десяток фотографий похожих пар. И поглядим, кого он опознает. Найдет нам тех – хорошо. А не найдет… Видите, ребята. Возможны разные варианты поиска. Шансы хорошие! Эти птички подписались и руки приложили. Выясним – не криминальные? Если да – проще, а если нет… Тогда фамилии. Свои они или не свои? Могли же они их написать от фонаря – Иванов и Сидорова. Могли – от нечего делать или с умыслом – чужие фамилии начирикать, но реальных людей, которых мы станем долго нудно искать. И хорошо еще – Пол Маккартни и Алла Пугачева заставят сразу задуматься. А двое из своей группы – нет!
Опер спохватился, взглянул на часы и снова стал прощаться. Не на шутку заинтересованная, Юля отправилась провожать Мысловского к дверям. Ей пришло в голову попросить у него телефон.
Не возьмет ли он ее к Поползневу на опознание как журналистку? Но покосившись на затуманившегося Эрика, девушка решила, что момент для установления деловых связей выбран неудачно.
Дальше события стали разворачиваться быстро. Скоро выяснилось, что, во всяком случае, такие люди существуют. Студент четвертого курса из Петербурга Валерий Краснов, будущий архитектор. И Юлия Денежка, двадцатилетняя студентка биологического факультета. Отпечатки пальцев получились отлично – ничего криминального за ними не числилось.
Дима – заядлый курильщик, выскочил дома на балкон, несмотря на паршивую пагоду и пронзительный ветер. Там, воровато поглядывая на жену, которой обещал завязать, вытащил сигареты, угнездился спиной к стене и задымил, а затем набрал телефон приятеля.
– Тошка? Это снова я. Связь плохая была. Не мог толком разговаривать. Слушай, с меня причитается. Какой разговор! Да… хозяин барин – хоть куда! Хочешь, двинем с тобой…
Он запнулся. Ира – жена приоткрыла дверь, и, покрутив пальцем у виска, сунула мужу куртку. Дима крякнул, скорчил умильную гримасу, но когда дверь закрылась, снова с удовольствием затянулся.
– Антон, коньяк или как прикажешь, да? Ты мне… Коротко. Потом подробности по почте. Идет. Но ты скажи – мне срочно надо гонцов послать, дело же в разных местах, сейчас речь идет о Питере и Москве, и, я не очень понял… Ага!
Некоторое время Дмитрий молчал и сосредоточенно слушал. Потом удовлетворенно кивнул.