Колдунья

У бабы навернулись слезы; она снова села на скамейку и, сделав жест рукой, продолжала:

– Ну, постой, я тебе сейчас расскажу, за что меня прозвали колдуньей… Говорить аль нет?.. Может быть, я тебя беспокою?..

– Нет, Марья; известно, я здесь живу недавно и ничего не знаю; а от баб ваших я слышала…

– Ну, вот что же! – опять ставши перед образами, начала Марья.

– Создай мне, господи, чтобы мои руки-ноги отнялись, тресни…

– Марья, Марья! не божись… я тебе верю… Я боюсь такой божбы!

– Ах, Анна Тихоновна! за что я терплю такую напраслину?..

Наконец, баба начала рассказ:

– Жила я у своего дяди. Девчонка я была проворная и ростом махонькая, хотя и года мне вышли; замуж меня никто не брал, потому что я была сирота и ничего не имела.

Однова, зимою., подле нас ходили нищие – старуха с сыном; сын был взрослый; и стужа такая стояла на дворе – лютая! а одеты они были в худеньких кафтанах, и, видно уж, чему быть – то, верно, богом назначено, мне их стало с чего-то и-и-и-их жалко! и дала я им по кусочку, а погреться позвать не посмела от дяди…

Вскоре приходит к нам одна баба и говорит: «А что вы не отдаете Марью за нищего малого Андрея, за побирашку-то? ведь ее замуж никто больше не возьмет; хоть она девчонка моторная, да мала ростом – и сирота!»

Дядя мой и согласился выдать меня за того нищего малого. Так я и вышла за него.

Вошла я к ним в разваленный дом, и на дворе у них только и было: курица да кочет… Стали мы жить. Старуха тут померла; старик все сидел дома и ничего не делал, а мы с мужем все побирались; мой муж был такой хворый и какой-то, прости меня господи, ляд: что, бывало, ни наберет, все пропьет.

Года через два мы нанялись стеречь скотину; я начала думать, что на мужа надежда плоха, а надо мне самой копеечку сбирать…