День рождения майора Пронина. Серебристый металлик. Детективы

Глава шестая

Сокол – идеальное поселение сельского типа, построено давно, ещё в советское время. Расположен посёлок на плоской вершине холма среди берёзовых рощиц и теснящихся между ними, вспаханных под зиму, огородов. Вокруг холма течёт река Теква, берущая своё начало в северных болотах и краешком цепляющая город Энск.

На противоположном берегу чистенькой речки, огибающей холм голубой ленточкой метров десяти шириной, раскинулся современный тепличный комплекс, представляющий сельчанам работу, а городу Энску свежие овощи.

От посёлка к мосту через реку извилистой лентой спускается грунтовая дорога, перегороженная у перил современным пластиковым шлагбаумом. Возле сторожевой будки прохаживается охранник в пятнистой униформе. Увидев алую «бригантину» мужчина энергично машет полосатым жезлом, направляя моё продвижение в сторону посёлка и отворачивается, давая тем самым понять, что ни на какие праздные вопросы «пижона» в красной иномарке он отвечать не будет.

Дом номер четыре на улице Школьная я обнаружил рядом с двухэтажным зданием школы. И тут же увидел его хозяйку. Портрет «забывчивой мачехи» мне показала Евгения перед моим отъездом.

Александра Сергеевна, высокая, строгая, на первый взгляд чуть старше сорока, в синем спортивном костюме и в чёрном платке, наверное, в знак траура, ходит по палисаднику с лопатой в руках и прихорашивает уже взрыхлённые клумбы с многолетними цветами. Аккуратно обрезанные черенки растений топорщатся на чёрном фоне клумб рыжими ёжиками, и хозяйка присыпает их сухим чернозёмом, что бы ни помёрзли зимой.

Дом представляет собой роскошную пяти стенную избу с широкой террасой справа и хозяйственной пристройкой сзади. Никаких других строений на участке за домом я не заметил. Огород вспахан и выделяется чёрным лоскутом на жёлтом от листопада фоне.

Осматриваю территорию и отмечаю, что жилплощадь, оставленная майором Прониным дочери Евгении на Прощальном переулке в Энске, выглядит куда богаче. Да и участок там раза в два больше.

Я останавливаю «бригантину» напротив дома и не спеша выхожу на песчаный тротуар. Александра Сергеевна, заметив моё продвижение в её сторону, втыкает лопату в клумбу и подходит к калитке вперёд меня. И открывает её, приглашая тем самым незнакомца на свою территорию.

– Здравствуйте Александра Сергеевна, – говорю я, останавливаясь перед распахнутой дверцей. – Я из управления полиции. Оперативный уполномоченный Рощин Максим Викторович.

– Здравствуйте, молодой человек. – Женщина отступает в сторону и указывает мне на тропинку, ведущую к входу в дом. – Проходите. Вы по поводу смерти моего мужа?

– Да.

– Я так и предполагала, что от вас кто-нибудь приедет ко мне. Ваш коллега капитан Окуневский был в доме на Прощальной улице, но ничего не спрашивал у меня о смерти Григория. Мне даже показалось, что он боится мертвецов. Сунул нос в комнату, посмотрел на покойного и утёк… Потом он ещё раз приходил. Я подписывала какие-то бумаги… Проходите же, не стесняйтесь!..

А я и не стесняюсь, я просто скромничаю. Иду себе потихоньку по выметенной от пыли грунтовой тропинке, прижимаю к себе папку с документами и думаю о людских судьбах. Мой фатум, счастливый и безмятежный, пока не в счёт. Я, о женском, что в русском фольклоре называется «долей». Она, эта самая доля-учесть-судьба, прямо-таки на моих глазах формируется у героинь нашего уголовного дела.

Вопрос, поставленный стажёром: кто убил майора Пронина, волнует и меня.

Три фигурантки налицо. Все подозреваются в совершении убийства.

Только подозреваются… Не могут же они быть такими жестокими…

Или могут?..

День рождения майора Пронина ещё не исследован. Его нужно описать как можно подробнее. А для этого нужны свидетели. Они должны рассказать правду…

Расскажут, если захотят… если что-то видели… или что-то знают… или подозревают…

– Заходите в терраску. Мы с Валей здесь чаёвничаем.

Какие приветливые у нас женщины!

– Спасибо!

Я хотел было отказаться от чая, так как пятнадцать минут тому назад уже пил кофе от Евгении, но передумал. Хозяйка может обидеться.

– Александра Сергеевна, а ваша дочь Валя дома?

– В институте. Мы – потомственные педагоги…

– Учится в пединституте?

– Нет. Она закончила обучение в прошлом году. Сразу же поступила в аспирантуру. Продолжает учиться и преподаёт первокурсникам психологию.

– Вы, пожалуйста, дайте мне номер телефона дочери.

– Да-да, конечно… Вы располагайтесь. Через пару минут будет чай.

Я огляделся. В терраске всё проще и скромнее, нежели в городском доме. Старая мебель: круглый стол, накрытый клеёнкой, стулья с потёртой обивкой, у окна древний диван. На стене картина – пейзаж с видом на местную речку, только без моста и без теплиц…

– Это отец нарисовал, или, как говорят художники, написал. Талантливым был. Стихи сочинял, рассказы. Книжку издал. Но это было давно, ещё при Советах. Тогда было проще напечататься… Он умер три года тому назад. Учительствовал в нашей школе до самой кончины. А мама ещё раньше ушла. – Александра Сергеевна поставила на стол пластмассовую вазочку с печеньем и фарфоровую сахарницу. – Иду за чаем…

В доме Евгении пахнет яблоками и борщом. Здесь же я не почувствовал какого-либо запаха, присущего сельскому жилищу. Ну, разве что немножко тянуло стиральным порошком от чистенького покрывала, постланного на старом диване. Да с улицы через приоткрытую дверь тянет тленом от опавшей листвы.

Раскладываю на столе бланки для фиксации результатов опроса. Заполняю графы с уже известными мне данными фигуранта. Остальное запишу со слов и из документа удостоверяющего личность, то есть из паспорта. Дата и время. Сейчас: 11.43…

Сладкий чай с пресными крекерами я выпиваю в течение двадцати минут. За это же время выслушиваю, мысленно редактирую и записываю ответы на поставленные вопросы.

« – Я, Пронина Александра Сергеевна, в прошлую субботу, примерно в четыре часа дня, на рейсовом автобусе номер три приехала из посёлка Сокол в город Энск, что бы навестить мужа Пронина Григория Васильевича. Он в это время должен был заниматься мелким ремонтом в принадлежащем ему доме по адресу: Прощальный переулок, дом 13…

– Дом по указанному адресу был выделен Пронину Г. В. в качестве служебной площади в период его работы в органах внутренних дел в должности участкового уполномоченного милиции. В дальнейшем Григорий этот дом приватизировал…

– На момент приватизации дома, по указанному адресу были зарегистрированы: первая жена Григория Васильевича – Градова Маргарита Семёновна и их дочь Градова Евгения Григорьевна.

– Маргарита Семёновна умерла девять лет тому назад вследствие тяжёлого заболевания…

– Через год после кончины Маргариты Семёновны я встретила Григория. Мы сошлись с ним, расписались в ЗАГСе, и я с дочерью переехала со съёмной квартиры к нему, на Прощальный переулок, 13…

– После переезда мы зарегистрировались по этому адресу…

– Евгения некоторое время проживала с нами. Но, из-за неприязненного отношения ко мне и моей дочери Валентине, ушла из дома и стала проживать у Алевтины Васильевны – старшей сестры Григория.

– Григорий постоянно контактировал с Евгенией. Помогал ей материально. Я этому не возражала. Не смотря на то, что у нас были материальные трудности, мы как-то выходили из создавшегося положения…

– Нет, лично я с Евгенией наладить отношения не хотела…

– И она со мной – тоже…

– Почему я и моя дочь Валентина выписались из дома Григория?.. Ну, потому, что Григорий постоянно намекал мне, что он свою дочь в обиду не даст. И жилплощадь будет принадлежать ей. К тому же у моих родителей есть свой дом. Этот дом, в посёлке Сокол. После смерти моей мамы, отец стал болеть. Он продолжал учительствовать в поселковой школе, но ему было трудно поддерживать себя. Мне пришлось оставить работу в Энске, я преподавала литературу и русский язык в школе номер семь, и переехать сюда. Здесь мне предоставили возможность трудоустроиться в местной школе и в прошлом году предложили должность директора. Я согласилась. Потом папа умер. Мы с Валентиной зарегистрировались в этом доме.

– Григорий ушёл в отставку давно. Некоторое время проживал с нами в посёлке Сокол и работал заведующим на складе готовой продукции при местной теплице. Потом охранником в нашей школе. Последние года два нигде не работал. Ездил в Энск и там занимался своим домом. Вы, наверное, были на Прощальном переулке и видели, как выглядит его дом. Не сравнить с нашим…

– Он и в моём доме делал мелкий ремонт. Труженик. Этого у Григория не отнять. Но в дом дочери он вкладывал и силы и средства…

– В прошлую субботу я пришла в дом Григория… Дверь в терраску была заперта на замочную защёлку, отпираемую только изнутри. То есть без ключа не открыть. У меня были ключи. Я открыла двери… Я вошла в дом…

– Он… лежал на диване в большой комнате… Был одет. По виду – спал… Он всегда отдыхал на этом диване… Ну, думаю, утомился и прилёг… Обувь почему-то не снял…

– Нет, я не сразу обратила внимание, как вы говорите, на странности в позе Григория, и на окружающую обстановку… Ну не снял ботинки. Они были чистыми, а диван накрыт старым пледом… Я на это никак не отреагировала…

– Да-да! Я помнила, что у Григория день рождения!.. Поэтому я и решила навестить его… Я привезла торт, бутылку грузинского вина, подарок… Я купила ему кожаную куртку. Он мечтал о такой куртке…

– Ну да, я подумала, что он спит, и пошла на кухню. А вот там, я на это тогда обратила внимание, на столе стояли две бутылки минеральной воды и бокалы, лежали три чистые тарелки с вилками… Кроме бокалов там были стопки… Маленькие стаканчики для водки… Мелькнула мысль, что ждал меня и Валю…

– Нет, бутылок с водкой или вином на кухне не было…

– Пустых бутылок тоже не было…

– Нет, не похоже, что там распивали спиртные напитки. И закуски в холодильнике были нетронутыми. А ещё на плите стояла большая сковорода с жареной на сале картошкой. Григорий любил жареную картошку. Я ему запрещала, есть эту «отраву». Сплошные канцерогены… Картошка была ещё тёплой… А ещё на рабочем столе стояла открытая банка с маринованными огурцами, но непочатая… Банка открытая, а огурцы из неё не доставали… И тарелки на столе были неиспользованными… И вообще, в кухне наблюдался порядок, и в доме тоже… Я убрала лишнюю посуду. Думала, что кроме меня на именины никто не придёт. Хотелось побыть с ним наедине…

– А Григорий, как мне думалось, спал…

– Не подходила я к нему минут сорок… Настроение у меня было прекрасным. Пусть, думаю, поспит муженёк. Накрыла стол к ужину на двоих… На улице стало темнеть… Знаете, я ужасная трусиха и боюсь темноты. А у нас кладбище рядом… Бездомные собаки там собираются, устраивают такой гвалт, не приведи господь… Это я о себе. Но в тот день настроение было хорошим…

– Ну вот, пошла будить Григория… А он какой-то странный лежит. Лицо серое. Я ладошкой щупаю его лоб. Он у него мокрый и совершенно холодный. Приложила ухо к груди, ничего не слышу. Пульса нет… Руки у него лежали на груди, как у покойника. Я пульс щупаю, а рука как будто одеревенела, не слушается… Вот тут-то у меня и началась истерика… Я к соседям в 15-й дом. Там Варвара Трофимовна, подружка моя, выслушала мои истерические вопли и позвонила дежурному скорой помощи… Врач скорой помощи, старичок, сам еле ходит, посмотрел, пощупал и говорит мне: вызывайте перевозку в морг. Инсульт… обширный… А у меня всё онемело. Еле-еле объяснила ему, что кладбище рядом, хоронить будем из дома, рядом с покойной женой. А он мне справку выписал на получение свидетельства о смерти и говорит, что из похоронного бюро приедут, скорее всего, в понедельник. Заказов у них много…

– Чуть позже пришли Варины сыновья и помогли поместить тело в большой комнате на развёрнутом столе… Дочь приехала… Опять слёзы…

– Ваш Окуневский появился и исчез. Мне не до него было…

– Нет, Евгении я не звонила. Да у меня и номера её телефона не было. Я только вчера, просматривая записные книжки Григория, обнаружила его. И сразу же сообщила… Обо всём рассказала…

– Конечно же, было стыдно… И сейчас – тоже…

– А криминал выявили сотрудники из похоронного бюро. Позвонили в полицию и в судебно-медицинскую экспертизу. Капитан Окуневский снова приходил, составил протокол… Эксперт осмотрел тело покойного, взял образцы на анализы, и говорит мне: ваш муж убит… Предложили направить тело в морг. Однако машины перевозящей покойников долго не было. Эксперт куда-то позвонил, а потом спросил, могу ли я повторно вызвать бригаду из бюро, что бы подготовить тело к захоронению. Разрешили, значит, обойтись без доставки в морг… Вот и всё!.. Приехали серьёзные мужчины, помыли моего Гришу, одели в казённый костюм и в гроб положили… На следующий день отнесли муженька на кладбище, к первой супруге Маргарите. Так что справедливость соблюдена… А я, наверное, обоснуюсь на здешнем погосте, с родителями…»

Глава седьмая

– Ещё чаю? – спрашивает Александра Сергеевна, увидев, что я положил ручку на стол и начинаю разминать затекшие пальцы.

– Спасибо, не откажусь.

– Почерк у вас каллиграфический!.. А у нас учителя пишут как доктора. И детей учат подобному «чистописанию». А раньше-то, грамотные судари и сударыни такую красоту создавали! Какие письма писали друг дружке! И всего лишь гусиными перьями! Любо дорого посмотреть. И что писали! Весь мир читает, и долго будет читать наших предков!.. А сейчас новое поколение ничего не читает, и ничего не пишет. Эпистолярный жанр совсем загубили. Остались одни «эсэмэски».

Вздохнула и ушла в дом готовить новую порцию чаю.

…Ну а мы, полицейские, разумеется, не в счёт. Потому что не судари и пишем шариковыми ручками всякую чушь. Всего-то совпадений с потомками – каллиграфия. Да и то без завитушек…

Прочитал написанное.

Логика вроде бы прослеживается. Если криминал подтвердится, то по нашим с Мишей маршрутам пойдут более опытные следователи.

А что на данный момент имеется у нас? То, что подсказывает или намекает сыщику на искомое. Ничего… Есть женщины, уважавшие и любившие майора Пронина. Не могли эти женщины убить хорошего человека: любящего и любимого отца и мужа.

Сегодня нужно успеть побеседовать с Прониной Валентиной.

И все полученные от родственников сообщения нужно проверять. Так как алиби у них зыбкие…

А что основательное? Что непогрешимо и не требует доказательств? За что можно зацепиться?

Вот здесь вырисовываются какие-то гости. Три прибора на столе, значит, без именинника, не менее двух. Были или не были они в доме Пронина? Если были, то могли наследить. Но в доме чисто. Прошла неделя. Александра Сергеевна в первый же вечер всё стёрла. А преступники, не факт, что званые гости, за несколько часов до её прихода убили Григория Васильевича и унесли с собой орудие преступления… Да и следы могли подтереть.

Отсутствие спиртных напитков, тоже факт, требующий проверки. Толи водку не успели приобрести в торговой точке, толи запланированные Прониным «гости» унесли её и выпили в другом месте, без именинника. И гости ли это были?

И вообще, проживать на пригородном Прощальном переулке в небедном доме, одному, без контроля соседями окружающего пространства – опасно. Мало ли завистников бродит по пригородным дачам и малолюдным переулкам.

Вот «пришлые людишки» и нагрянули, и сделали своё чёрное дело.

И никто не услышал, и никто не увидел…

А я должен услышать в озвученном фигурантами суть, и отыскать в увиденном «факты», которые помогут мне выполнить свои обязанности – раскрыть преступление. То есть найти убийцу…

Александра Сергеевна ставит парящую чашку с чаем передо мной и медленно садится напротив.

И смотрит мне в глаза. Вопросительно смотрит, словно не я сыщик, а она.

– Вы будете искать убийцу?

– Уже ищем… У меня к вам, Александра Сергеевна, есть ещё вопросы.

– Да, конечно, спрашивайте. Я отвечу…

– Скажите, у Григория Васильевича были друзья? Те, кто приходил к нему в гости, с кем он встречался на стороне. Он был охотником, или рыбаком?

– Охотником – нет. А с местными ребятами в нашей речке время убивал. Бывало, наловит мальков и везёт их коту. Они друг друга просто обожали, мой Гриша и кот Васька… А насчёт друзей, я не очень осведомлена. В Энске к нему чаще всего приходил капитан Окуневский. Но он с ним не дружил. Контактировали по линии службы. Это Гриша так выражался. Мне кажется, ваш капитан недалёкий человек. Он всё время о чём-то советовался с Гришей, хотя тот уже был на пенсии… А с местными, с поселковыми мужчинами, Григорий не дружил. Они все пьющие.

– А Григорий Васильевич не пил спиртное?

– Скажу так: не злоупотреблял. Вообще-то, мужских компаний он не чурался, но и не засиживался с ними до потери морального облика. Говорил бражникам, что водка невкусная, и вовремя уходил из их общества.

Я усмехнулся. Ибо тоже считал, что водка по вкусу – не смак.

– А отношения с соседями?

– Хорошие. Я дружила с соседками. А Григорий… с мужским населением мог контактировать разве что по линии ремонта дома.

– Он мог пригласить кого-нибудь из знакомых мужчин домой и угостить их в качестве оплаты за оказанные услуги? Например, за помощь в ремонте.

– Да, мог. Но искать таковых помощников вам придётся самим.

– Спасибо за совет. Теперь скажите, каким ремонтом Григорий Васильевич занимался в последнее время? Что он делал?

– В этом доме заменил пол… По мелочам много чего сделал.

– А в Энске?

– На Прощальном переулке?

– Да.

– На прошлой неделе он менял электропроводку в мансарде. Вам нужно самим посмотреть, что там сделано. Я в эти дни на мансарду не поднималась.

– У Григория Васильевича был мобильный телефон?

– Был!.. Был телефон при нём в тот день… Ему даже кто-то звонил, уже мёртвому. Врач осматривал тело. Он вынул трубку из кармана Гриши и протянул мне… Я не знаю, кто ему звонил. Не представились. Но, спросили Григория. А я, кажется, сказала, что он умер… И трубку отключили. Телефон всё ещё находится в Энске, на Прощальном переулке… Я его в ящик письменного стола положила… В Гришином кабинете…

– Александра Сергеевна, вы не могли бы начертить схему дома? Того, что на Прощальном переулке? Приблизительный план, для уточнения места… где Григорий Васильевич…

Она кивнула, взяла у меня ручку, чистый лист бумаги и уверенными движениями создала то, что было необходимо для расследования.

– Это – Гришин кабинет, – стала пояснять Александра Сергеевна. – Это – большая комната. Здесь: спальня, гостиная, прихожая, кладовка, кухня, терраска, лестница на мансарду. Мансарда без перегородок. Один большой зал.

– Где лежал Григорий Васильевич?

– Да-да. Мебель. – Александра Сергеевна начертила на схеме несколько прямоугольников. – Вот это диван в большой комнате. Гриша лежал на нём… А телефон лежит здесь, в верхнем ящике стола. Вам, наверное, нужно открыть дом и кому-нибудь из нас поприсутствовать при осмотре места происшествия?

– Нет, спасибо. Там сейчас Евгения Григорьевна. И я с коллегой стажёром уже побывал в доме. А вам в ближайшее время придётся приехать в Энск, в районный отдел полиции и дать показания следователю. Если подтвердится криминал. То есть насильственное лишение жизни с каким-либо умыслом.

– То есть, Гриша мог погибнуть не от руки убийцы? Например, споткнуться, упасть, удариться головой о стену, доползти до дивана, лечь на него в позе покойника и спокойно умереть?

– Александра Сергеевна, такой сценарий вполне мог произойти. Но он трудно доказуем. Всё, что случилось в вашем доме, произошло без свидетелей… Вернее, мы таковых ещё не выявили. Ищем.

– А полиции было бы выгодно списать смерть Григория на несчастный случай. То есть умер Гриша, упав с высоты собственного роста. Сам виноват. Ведь падал и умирал человек без свидетелей.

– Или при свидетелях, которых мы ещё не вычислили. И они, или лица причастные к смерти Григория Васильевича, возможно, где-то обитают в нашем городе Энске, к нам в полицию с повинной не являются, истину открыть нам не желают.

– И вы, молодой человек, с таким же юным стажёром, будете разыскивать преступников?

– Уже разыскиваем, Александра Сергеевна. Ищем преступников, ищем свидетелей, явных и косвенных. Кто-то что-то должен знать, что-то видели, или слышали…

– У вас чай остывает. – Александра Сергеевна встала из-за стола, подошла к двери терраски и открыла её. – Это в телесериалах полиция раскрывает преступления. Оперативно и красиво. А на самом деле ваши коллеги не имеют необходимого опыта в сыскном деле. Нет специального образования и острого ума. Да и особого желания копаться в человеческом мусоре, тоже нет. Ваш Окуневский видно не оправдал доверия начальства, и прислали вас, молодёжь. Вот какое у вас образование, молодой человек?

– Окончил Энский пединститут. Историк.

– С ума сойти! – Александра Сергеевна глубоко вдохнула уличный воздух. – У нас педагогов не хватает. Присылают девчонок после пединститута, а они, то замуж за военного выйдут и за ним в путешествие по стране, то в наши теплицы зелень выращивать. Там платят больше и местная детвора нервы не треплет. Мой папа был единственным мужчиной в нашей школе… А вас, молодой человек, что напугало в педагогике?

– В педагогике меня ни что не напугало. Я хотел стать учителем истории, как и мой отец. Он работает в школе. Любит своё дело. И он же периодически намекает мне, что моё призвание – быть учителем. А я по воле случая попался на крючок моему однокласснику, уже служившему тогда ещё в милиции, в должности инспектора ППС. Я поддался его агитации, прошёл комиссию и начал работать: сначала инспектором службы, потом участковым уполномоченным, а сейчас, уже полгода, оперативным уполномоченным полиции. Мне нравится. К переменам в профессии не стремлюсь… Александра Сергеевна, вы о полиции плохо не думайте. К нам на службу разные люди приходят. Как и в вашу образовательную систему. Время, субстанция постоянная. В своём течении оно освобождается от легковесного мусора. А то, что держится во временном потоке длительное время, то и составляет его фундамент.

– Любите философствовать, молодой человек? Похвально.

– Александра Сергеевна, на этом философском моменте закончим нашу беседу. Но мы ещё встретимся. Потому что я узнал от вас не всё. Я не сообразил о чём ещё вас спросить, и вы что-то не вспомнили. Я запишу номера ваших телефонов, рабочего и мобильного, и оставлю свою визитку. Если что вспомните, звоните… Да, пожалуйста, напишите мне телефон вашей дочери Валентины…

Александра Сергеевна расписалась на бланках с объяснением и собственноручно записала в мою рабочую тетрадь номер телефона дочери Прониной Валентины Михайловны.

Я поблагодарил хозяйку за чай и попрощался.

Вышел на улицу, обернулся.

Александра Сергеевна стояла в дверях, смотрела мне вслед, а по её щекам бежали слёзы. И она их вытирала уголком траурного платка.

Посидел пару минут в «бригантине», поразмышлял о дальнейших действиях.

Нужно возвращаться в Энск. И нужно позвонить Валентине Михайловне, назначить встречу, лучше бы на сегодня. Могу подъехать к институту, в котором она преподаёт.

А сейчас узнаю, как идут дела у стажёра Скворцова, и доложу о наработанном материале Петру Петровичу. Звоню лейтенанту…

Миша бодрым голосом сообщает, что он с помощью Евгении начертил-таки план дома. В данный момент оба собираются пойти на кладбище и поискать там Ваську. Сбежал из дома. Наверное, к Григорию Васильевичу. Скучает по другу.

Выслушав доклад, порекомендовал стажёру навестить соседей по Прощальному переулку и побеседовать об их контактах с майором Прониным. То есть выяснить, кто навещал Григория Васильевича в последнее время вплоть до прошлой субботы, или к кому он заходил, и с какой целью. Выявленных «контактеров» и свидетелей контакта опросить. Записать данные и телефоны ближайших соседей, которые добровольно согласятся присутствовать при проведении возможных следственных действий в качестве понятых. Это на всякий случай.

Погрустневшим голосом Миша согласился с моим планом.

Полковник Токарев не был занят и спокойно выслушивает мой тезисный доклад о проделанной работе.

– Значит, родную дочь Гриши вы нашли?

– Пётр Петрович, она сама нашлась.

– Ну да. – Токарев некоторое время молчит. – А Сашка, значит, не соизволила найти Евгению и сообщить ей о смерти отца?

Сашка!? Значит Токарев знаком с ней? Впрочем, почему бы и нет…

– Суета, стресс, – говорю я. – По её словам, не до падчерицы было.

– А её родную дочь, Валентину, будешь искать?

– Номер телефона есть, сейчас позвоню.

– Стажёр не отлынивает? Ты, Максим Викторович, его не балуй. Пусть бегает…

– Уже бегает, товарищ полковник.

– Хорошо. Работайте по своему плану. Если что, звоните.

Токарев вышел из связи, оставив меня в некотором неведении. Его полезных советов мне как раз и не хватало. Но я их не получил. Значит, могу делать всё, по «своему плану». А плана как такового ещё и нет. Шеф же обязательно справится о его наличии. И о гипотезах и версиях тоже поинтересуется. Это в том случае, если они родятся в моей голове и в голове стажёра. Но первоначально следует наработать материал, дающий нашим головам пищу для размышлений.

Раскрываю рабочий блокнот и набираю номер телефона Валентины Михайловны.

Номер занят.

Оглядываюсь на дом, в котором только что побывал.

Александра Сергеевна, стоит возле калитки и смотрит на меня. Увидев мой взгляд, открывает дверцу и быстро подходит к «бригантине».

– Вы меня извините! – с дрожью в голосе говорит она. – У меня есть ещё что сказать. Если можно не для протокола. Просто в качестве информации.

Открываю правую дверь машины. Александра Сергеевна, не колеблясь, садится рядом и шумно вздыхает.

– Я ненадолго задержу вас. Мне нужно облегчить душу. – Смотрит на меня. – Вы кому-то звонили? Валентине?

– Звонил. У неё занято.

– Но вы всё равно будете с ней встречаться и задавать вопросы?

– Да. Это необходимо.

– Ну да, согласна… Видите ли, моя дочь Валентина, в данное время не живёт со мной. Она снимает квартиру в центре Энска. Она и её парень. Он офицер. Служит в Знаменке. Ещё не расписаны, но собираются. Они однажды приезжали сюда… Валентина жаловалась на трудности с жильём. Сейчас почти все квартиры в Энске приватизированы. Снять комнату – дорогое удовольствие. Она со мной вела разговор о возможности пожить в доме на Прощальном переулке. Просила меня поговорить с Гришей… Я не успела. Как раз в прошлую субботу хотела… Думала, посидим с мужем за столом, отметим день рождения, я и попрошу… Не попросила. А с Женькой… с Евгенией разговаривать на эту тему я уже не смогу. Мы и так были далеки друг от друга. А сейчас – чужие люди. Виновата, разумеется, я, злая мачеха. Женька у Григория всё время в Золушках значилась. Жила у бедной тётки, да получала от него подачки. А теперь у неё дом со всеми удобствами и, кажется, тёткина квартира в личной собственности. Тётка последнее время плохая была. Она квартиру на неё переписала… Наверное, скоро помрёт.

– Она умерла. Весной. Вам что, Григорий Васильевич об этом не говорил?

Александра Васильевна поперхнулась и раскашлялась.

– Нет, не говорил!.. Да мы с ним как-то не очень… О родственных связях почти не общались… Ну, вот видите, как у нас всё сложилось!

Александра Сергеевна успокоила кашель.

– Как же вы жили с ним?

– Жили хорошо. Любили друг друга. Гриша девочек обожал. Обеих… А они терпеть друг друга не могли. Да они после ухода Женьки ни разу не встречались. Увидятся, не узнаются… Женька нашла правильный выход. Ушла к тётке. Теперь и мне с ней встречаться стыдно.

– Вы не огорчайтесь. С Евгенией можно разговаривать. Она вполне адекватная девушка. А Валентина, как себя ведёт?

– Характер не сахар. Но со своим капитаном уживается… Я как раз о ней и хотела поговорить… Она как узнала о смерти Гриши, я по телефону Валентине первой сообщила, так мне и говорит: «Так ему и надо, козлу!» А я плачу, не сразу поняла смысл сказанного, а потом дошло. «Что ты говоришь, девочка моя! Он же тебя вырастил, воспитал, помогал материально, оплачивал учёбу», ну и так далее. А она мне: «Хорошо, что твой Гришка сам умер. А не то я бы его из Серёжкиного пистолета застрелила…» Сергей, это её гражданский муж. Наверно, приходит домой с оружием…

Александра Сергеевна закрыла лицо руками, и некоторое время подрагивала от безмолвного рыдания. Потом притихла, словно разбиралась в затаённых мыслях.

– Я что подумала, – открыв лицо, говорит мне она, – в прошлый понедельник, когда установили истинную причину смерти Гриши, Валентина мне и говорит: «Вот, мама, Всевышний услышал мои думы». От этих слов у меня зародилось нехорошая думка, подозрение…

Александра Сергеевна промокнула слёзы уголком платка. Вздохнула, махнула рукой, прогоняя какую-то мысль, или рецензируя её для озвучивания.

– Вы, молодой человек, отличаетесь от Окуневского тем, что думаете. А он делает вид, что думает. Ему бы я Валины слова не передала. Ему бы это было в радость. Считай, раскрыл убийство… Вы разберитесь… Не делайте поспешных выводов.

Александра Сергеевна снова окинула меня взглядом.

– Я вас всё молодым человеком называю, а вы ведь взрослый и очень серьёзный мужчина, Максим Викторович.

На данный комплемент я не ответил. Я спросил:

– Скажите мне Александра Сергеевна, кто присутствовал на похоронах Григория Васильевича?

– На кладбище?.. Много народу было. Коллеги Гришины из отдела полиции. Человек десять отставников и столько же служащих, знавших его лично. Окуневский постарался. Это он собрал ветеранов. Соседи были, в основном старушки. Были и незнакомые мне мужчины. Наверное, из полиции. Может быть друзья, а может, нет. Все были в штатском… А вот на поминки из присутствовавших мужчин к нам никто не пришёл. Даже Гришины коллеги. Почему, не знаю. Дома стол накрыли. Всем хватило бы. А пили горькую мы с Валей и мои подружки из соседних домов… А капитан Окуневский прямо у могилки свои поминки с коллегами организовал. Моё приглашение проигнорировал. Как-то непочтительно с его стороны…

Александра Сергеевна облегчила душу. Мы помолчали и тихо расстались.