Утром третьего дня Дима и Вова сложили вещи в багажник Дефендера, пожали руку отцу Михаилу, получили от него Благословение в дорогу и отправились домой. Они пробыли в пути где-то три часа. И опять за все это время Володя не вымолвил ни слова. Дима убавил звук на магнитоле. Диркс Бентли перестал петь кантри-хит о юноше, так и не дозвонившемся любимой.
– Чего такой смурной, пижон?
– А? – Вова оторвался от своих мыслей, затем от окна и повернулся к другу, – Да ничего. Задумался о своем, не бери в голову и наслаждайся музыкой.
Вова прибавил громкость. Дима выключил магнитолу совсем.
– Так, Владимир, колитесь давайте. Какие думы такие вас посетили, что вы даже кантри свое не очень любимое возвращаете?
– Да никакие, Дим. Отстань. Вот прилип, как банный лист. Протокол допроса еще составь.
– А я и без протокола тебя расколю. Думаешь ты об иноке этом. Я прав или я прав?
– Думаю я о том, что нас ждет дальше. Человек жил, грешил, получил Знамение и двести с гаком лет грехи свои замаливал. Я же помню, что он тогда, у озера просил. «В Геенну Огненную меня, Господи отправь». Вот так просил. В Ад хотел, на вечные муки. Потому как на земле страшнее. И другой был, тоже душегуб знатный. Но он смерть принял и стал уже после жизни еще больше грешить. Вот и ходили по земле два Великих Грешника. Но один истинный, заслуженный, а второй наказан был Господом, хоть и каялся искренне. Неужели нас что-то подобное с тобой ждет?
– Володь, мы грешим. У нас выше крыши уже всего сделано. Да такого, что у любого священника на исповеди волосы на всех местах поседеют и выпадут, если поверит. Ты думаешь я об этом не думал? Тут вопрос не в том, что ты делаешь, а в том, зачем ты это делаешь. И пусть оба, что Кудеяр, что Глуховский этот грешили ради себя, когда Кудеяр Питиримом стал, он же не по своей воле тому польскому козлу нож всадил. Для людей человек на грех страшный пошел. Чтобы истязали их меньше. Я каждый день просыпаюсь и вспоминаю все, что натворил. Потом вспоминаю, что не для себя это начинал все и делал тоже не для себя. И задаю вопрос: «Готов дальше грехи тяжкие во имя людей совершать, а затем наказание за них принять от Бога полностью?». Как видишь, до сих пор отрицательного ответа не дал. Поэтому мы и колесим по стране без продыху. Я не знаю, что с нами будет, что нас с тобой ждет. Но уверен, что приму все, как люди принимали то, что я для них делал и поблагодарю перед смертью Господа за то, что ради людей грешником умираю. Я ответил на твой вопрос?
– То есть, ты хочешь сказать, что бы нас не ждало «там», это намного лучше будет того, что мы имеем «здесь».
– Да, пижон, – Дима улыбнулся, – Именно это я и хочу сказать.
– Наверно, ты прав. Так оно и есть. Спасибо, Дим.
– Да ладно, чего уж там.
Дима включил магнитолу обратно. Володя опять отвернулся к окну. Ему не давала покоя еще одна мысль, однако озвучить ее своему другу и соратнику он никак не мог. Мужчина не слышал музыку. В его ушах раздавался предсмертный женский хрип и повторяющиеся вот уже который раз слова: «Все будет хорошо, милая. Потерпи немного, скоро все будет хорошо…».