Величие и гибель аль-Андалус. Свободные рассуждения дилетанта, украшенные иллюстрациями, выполненными ИИ

«Упомянем также о его великой победе во время похода на Сант-Яго, что находится на самой дальней границе земли Галисии, являясь величайшей святыней христиан Андалусии и соседних стран Большой Земли. До сих пор ни один из царей ислама не осмеливался покуситься на эту святыню из-за трудности пути и неприступности города, но аль-Мансур выступил в поход против Сант-Яго летом триста восемьдесят седьмого года, и было это сорок восьмым его походом...... Жители города разбежались, так что город оказался пустым, и мусульманам досталась богатая добыча. Аль-Мансур приказал разрушить город, так чтобы от него не осталось и следа, а ведь его строения были одним из дивных чудес Аллаха по прочности и красоте. А когда мусульмане оставили город, он был подобен давно необитаемым развалинам. Аль-Мансур пощадил лишь гробницу, приказав не причинять ей вреда». Колокола собора на плечах пленных христиан были доставлены в Кордову, где они стали светильниками в Меските, главной мечети города. Каталонцам повезло меньше, они надеялись на помощь из-за Пиренеев, но Барселона осталась одна против своего врага, и 6 июля 985 года она была атакована, разграблена и сожжена. Большинство его жителей было предано мечу, а остальные проданы в рабство.

Как я уже писал о событиях в Толедо, всё-таки аналогичные жестокие мероприятия в XXI веке проводятся не так свирепо. Сейчас, когда в ноябре 2022 года я пишу о регулярных походах аль-Мансура на Кастилию, у меня всё время возникает аналогия с массированными налетами ракет на Украину, которые регулярно происходят раз в неделю или 10 дней. Так сегодня, 16 ноября было выпущено больше чем 90 крылатых ракет. Гуманно, ведь человеческих жертв почти нет⁸⁶, удары наносились по объектах энергетической инфраструктуры, в надежде, что мы замёрзнем зимою.

Эти колокола монахи тащили на себе от Сантьяго де Компостела до Кордовы

Но вернемся к книге Ибн аль-Хатыба, и я не могу отказать себе в удовольствии и не процитировать оттуда еще об одном эпизоде военной карьеры аль-Мансура, битве при Сервере в 1000 году, составленном, как уверяет автор по воспоминаниям очевидцев. Это даст читателю возможность сравнить то, как описывали современники своих великих полководцев в разные времена.

«Самым жестоким сражением и самым трудным испытанием, которые пришлось пережить аль-Мансуру, были его летний поход и битва в триста девяностом году. За два года до этого аль-Мансур издал приказ об освобождении людей от обязательного участия в походах, ибо ему было достаточно своих отрядов, и жители аль-Андалус, убаюканные долгим перемирием с христианами, смягчились нравом, забыв о воинской доблести. А тем временем цари и правители христиан, сговорившись друг с другом, нахлынули на мусульман со всех сторон, и аль-Мансур выступил против них…

Аль-Мансуру рассказали о том, сколь велико войско христиан, как хорошо они вооружены и удачно расположились. И к тому же Санчо удалось перехитрить мусульман, опередив их, и вступить в бой прежде, чем его противники собрались, и остановились, и осмотрелись, и придумали план боя….

Когда в тот день битва разгорелась и ужасы ее усилились, аль-Мансур со своими приближенными поднялся на холм и, сидя на коне, стал смотреть на поле боя, посылая подкрепление тем, кто нуждался в нем, из войск, находящихся поблизости.

Аль-Мансур наблюдает за ходом сражения

И мусульмане потерпели бы позорное поражение, если бы не помощь Аллаха и не доблесть и стойкость аль-Мансура, который, несмотря на страх и растерянность, не повернул вспять. Он только потирал непрестанно руки, как человек, что хочет окрасить ладони хной, ломал пальцы и молился, вздыхая и стеная, словно умирающий,

Когда положение ухудшилось и он был вне себя от волнения, он сошел с коня и сел в паланкин, чтобы его не видели окружающие и не потеряли надежды. При этом он весь дрожал и едва держался на ногах. Он не переставал молить о помощи Аллаха, давая разные обеты, а битва все разгоралась и положение становилось все тяжелее. И тогда, несмотря на волнение и дрожь, аль-Мансуру пришло в голову решение, которое и было причиной победы мусульман.

А дело было так. Он позвал всех своих слуг и приказал им установить на вершине холма его шатер. И люди бросились выполнять его приказ и притащили шатер на плечах, не разбирая его, так что он во мгновение ока был установлен на самой вершине. И когда враги увидели этот шатер, они испугались и растерялись, подумав, что к мусульманам пришли свежие силы. Они дрогнули и отступили, и за этим последовало их полное поражение и разгром…».

Но здесь я, следуя примеру аль-Маккари, остановлюсь, ибо как написал этот правдивый летописец, рассказами о мудрости и справедливости великого хаджиба можно было бы заполнить несколько больших томов.

Именно жестокость аль-Мансура и успешность его походов стали причиной того, что он (под именем Альмансор) стал персонажем как эпоса христианских стран Западной Европы, так потом и художественной литературы. Наиболее известны трагедия «Альмансор» Генриха Гейне, и «Альпухарская баллада» в поэме «Конрад Валленрод» Адама Мицкевича, хотя их герой не имеет ничего общего кроме имени с реальным аль-Мансуром.

В современной Испании аль-Мансур считается одним из самых выдающихся деятелей испанского Средневековья. Регулярно появляются монографии, посвящённые ему. Некоторые испанские ученые даже называют аль-Мансура Цезарем Андалусии (Beladiez Navarro, Emilio (1959). Almanzor: un César andaluz. Madrid: Escelicer. p. 182). В его честь названа самая высокая точка Центральной Кордильеры – пик Альмансор, впервые покорённый альпинистами лишь в 1899 году. По легенде, во время своих многочисленных походов аль-Мансур часто проезжал мимо этой горы и был очарован ее красотой. В 2002 году в Испании торжественно отмечалось 1000-летие со дня смерти аль-Мансура. В связи с этим событием были проведены несколько историко-культурных фестивалей, была даже выпущена почтовая марка, а в городке Торрокс в провинции Малага, где по легенде вырос аль-Мансур, ему даже был установлен бюст. Кроме того горожане Торрокса подарили такой же бюст «великого земляка» муниципалитету Калатаньясора, расположенному в провинции Сория , Кастилия и Леон. Именно здесь в долине, которая до сих пор называется Эль-Валье-де-ла-Сангре (долина крови), произошла битва при Калатаньясоре, в которой по преданию Альманзор потерял барабан.

И тут будет полезным процитировать мнение об этом памятнике, изложенное в редакционной статье издания „Alerta Digital”, стоящего на крайне правых позициях. Ее автор пишет: «В городе Калатаньясор в провинции Сория, где легенда повествует о проигранной битве Альманзора с христианскими войсками, мы можем увидеть статую, возведенную во славу арабского каудильо, разрушителя и грабителя многих испанских городов. Эта предполагаемая битва при Каталаньясоре не подтверждена документами и, без сомнения, является мифом, но реальная или предполагаемая, эта битва была результатом противостояния вышеупомянутого лидера с христианскими армиями Санчо Гарсиа (Кастилия), Альфонсо V (Леон) и Санчо-эль-Майор (Наварра). И в городе этой мифической битвы мы не находим ни одного памятника этим христианским королям, а бюст одного из арабских вождей. Что ж, когда народ чествует своих палачей, а не своих героев, то это потому, что он мертв и только просит, чтобы его похоронили»⁸⁷.

Ещё более интересной является ситуация, сложившаяся вокруг памятника в Альхесирасе, тоже являющегося «родиной» Альмансора. Он изображает аль-Мансура с Кораном в правой руке и мечом в левой и выполнена из бронзы в модернистском стиле. Статуя была установлена в 2002 году, но в августе 2013 года мэрия Альхесираса, управляемая правой Народной партией, удалила статую, чтобы почистить патину и переместить в более исторически соответствуемое место, так как первоначальное место, которое когда-то считалось археологическими остатками исламского объекта, было переоценено как христианские руины. В ноябре 2016 года, в связи с отсутствием информации о реставрации статуи, этот вопрос был поднят в мэрии членом совета от левой партии Подемос, обвинившего местное правительство в сокрытии истории. В июне следующего года статую нашли покрытой простыней на складе, и советник от Социалистической рабочей партии обвинил Народную партию в том, что она не заботится об историческом и культурном наследии Альхесираса. (https://en.wikipedia.org/wiki/Statue_of_Almanzor,_Algeciras)

Статуя аль-Мансура, установленная в Альхесирасе в честь 1000-летия со дня смерти

Я бы поставил такую подпись под этой фотографией: "Аль-Мансур, спешащий к костру с книгой из библиотеки халифа аль-Хакама"

История с памятником Альмансора длится уже более 20 лет и на момент написания этих строк еще не завершена. Впрочем, теперь для этого памятника появилась новая угроза. Идя в ногу с общемировыми трендами, известный журналист Педро Борбадильо в июне 2020 г. предложил ликвидировать не только памятники аль-Мансуру, но и всем Омейядам, ибо все они были рабовладельцами!⁸⁸

Что ж, с гордостью могу сказать, что хотя бы в этом отношении, мы на постсоветском пространстве не отстаем от испанцев, хотя и у нас есть тут свои особенности. Об этом лучше всего свидетельствует уникальный случай, произошедший во Львове в 2018 году. Тогда Львовская областная администрация и городской совет города Львова одновременно и независимо друг от друга возвели два памятника, посвящённых одному и тому же событию – 100-летию образования Западно-Украинской народной республики. Расстояние между памятниками 400 м, первый, правда, был тожественно открыт 31 октября, а второй 1 ноября⁸⁹.

Вспомним высказывание английского историка Пола Томсона: «Что для политиков прошлое – рудник для добычи символов в собственную поддержку» и продолжим наш рассказ, но уже о последних днях аль-Мансура.

В свой последний набег на христиан диктатор направился больным, и назад его уже несли на носилках. Как он и мечтал, он умер во время похода, скончавшись в возрасте 65 лет 10 августа 1002 в Мединасели. Аль-Мансура завернули в саван, который был сшит его собственными дочерями специально для такого случая. Для покупки холста были использованы только деньги, полученные от дохода земель, окружавших его старое поместье в Торроксе, ибо он хотел, чтобы они были свободны от всякой скверны, и, по его собственному мнению, другие его деньги такими не были. Также в специальном сундуке слуги возили пыль, которую они каждый раз выбивали из его одежды после покорения какого-либо города. Ибо в Коране сказано, что Бог сохранит от адского огня того, чьи ноги покрыты пылью на пути Аллаха, т. е. во время священной войны. Этой пылью и посыпали саван⁹⁰. В тот же день перед заходом солнца аль-Мансур был похоронен в Мединасели.

Могила его не сохранилась, но как писали христианские летописцы, король Леона и Кастилии Альфонсо VI Храбрый, который в 1104 г. завоевал Мединасели, принимая посольство от мавров Сарагосы, поместил свой трон на могилу аль-Мансура.

13. Крах

Процесс транзита власти был всегда очень тревожным моментом в любом, даже самом благополучном средневековом государстве, но особенно коварным он становился, если реальная власть принадлежала не легитимной коронованной особе, а правителю, чьи права на нее зиждились, если не на чистом насилии, то на умелом сочетании харизмы и насилия. А каждому такому правителю, будь он хаджиб, сегун, мажордом или пешва у маратхов в Индии так хочется передать все, чего он достиг, родному дитяте. И тут хитроумный аль-Мансур, как всегда оказался на высоте. Правда одного сына, который слишком энергично стремился к власти при живом отце, пришлось казнить, но, что поделаешь, это дело житейское, не он первый, вспомним Абд ар-Рахмана III. Зато любимому и, надо полагать, терпеливому сыну этот транзит был блестяще обеспечен. Это был Абд аль-Малик аль-Музаффар, уже проявивший себя, как умелый военный так и политический руководитель. В 991 году Абд аль-Малик стал фактическим соправителем своего отца, который стал готовить его как своего наследника во власти. С характерной предусмотрительностью аль-Мансур официально передал ему должность хаджиба еще в 997 году, чтобы обеспечить плавный переход власти к сыну.

Получив последние инструкции от умирающего отца, вместе с которым он был в его последнем походе, Абд аль-Малик поспешил в Кордову, где халиф Хишам II сразу же подтвердил его полномочия в качестве хаджиба. Но без беспорядков все же не обошлось. Народ перед дворцом громко требовал, чтобы халиф показал себя и чтобы он правил сам. Напрасно вышедший на площадь Хишам II говорил толпе, что хочет и дальше вести благочестивую жизнь, а не заниматься суетными мирскими делами. Верноподданные жители Кордовые настаивали на своих требованиях, и их пришлось разогнать. Но на этом все и кончилось, а для гарантии новый хаджиб уменьшил налоги, взимаемые с граждан Кордовы, на одну шестую, и жизнь в халифате пошла по старому пути. Абд аль-Малик провел несколько успешных атак на север, и казалось, что христианские правители не осмелятся сбросить вассальную зависимость от Кордовского халифата. Конечно, новый хаджиб не был таким железным человеком, как его отец, и справедливо или преувеличенно, но имел репутацию немного лентяя и немного любителя вина. Но в 1006 году неудача похода на Памплону и особенно дворцовый заговор с целью заменить халифа Хишама II другим внуком Абд ар-Рахмана III побудили его изменить свои привычки, бросить пить и осуществлять более жесткий контроль в государстве.

Семилетнее правление Абд аль-Малик аль-Музаффара было периодом мира и процветания. Более поздние арабские историки уподобили его саби' аль-арус, первым семи дням брака, имеющим в обряде бракосочетания ислама особое значение.

Но такая оценка была дана уже потом, а к моменту его смерти, которая наступила 20 октября 1008, когда ему было всего 33 года, скрытое недовольство всего общества аль-Андалус правлением аль-Мансура и его наследника уже наступило, и когда хаджибом стал его сводный брат Абд ар-Рахман, младший сын аль-Мансура и Урраки Наваррской (получила мусульманское имя Абда), понадобилось совсем немного времени, чтобы это недовольство, наконец, прорвалось⁹¹. Поводом послужили несколько откровенно глупых поступков нового хаджиба, но причины его лежали значительно глубже. Так как взрыв, который наступил, стал триггером, вскоре разрушившим все государство, то стоит проанализировать эти причины. В каждой современной монографии, посвященной аль-Андалус предлагаются такие причины, но я остановлюсь на некоторых доводах, приведенных Рейнхартом Дози в его монографии «История мусульман в Испании», изданной в 1861 г. Конечно современным социологам его взгляды покажутся наивными, но в них есть одна деталь, которая меня заинтриговала. Прежде всего, согласно Дози, общество раздражала нелегитимность правления Амиридов, т. е. потомков аль-Мансура, нарушавшая сложившиеся во всем арабском халифате традиции. Далее, признавая достигнутые за последние годы успехи аль-Андалус в экономике и культуре, Дози пишет уже в почти истинно марксистском духе того времени: «И все же это общество, такое цветущее с виду, несло в себе семя своего разрушения. Если этническая борьба прекратилась, то она вновь проявилась в другой форме, в форме классовой борьбы. Рабочий ненавидел своего хозяина, буржуа завидовал аристократу, и все вместе проклинали военачальников, особенно вождей берберов. В силу всеобщей неопытности в обществе было смутное стремление к новизне.» И тут люди моего поколения могут вспомнить СССР 1985–1991 годов. Именно «смутное стремление к новизне» и «всеобщая неопытность в обществе» и привели к тому, что и как произошло в СССР. Но вернемся в Кордову на 1000 лет назад, и посмотрим к чему это привело тогда.

Так как его дедом по материнской линии был Санчо II, король Наварры (970—994) новый хаджиб получил прозвище Санчуэло, т. е. маленький Санчо, под которым он и вошел в историю. Его христианская родословная раздражала истинно верующих кордовцев. Видимо, они не читали придворного поэта Ибн Даррадж аль-Касталли, который в одной из од, посвященных восхвалению военных походов аль-Мансура против христиан, упоминает, что по указанию аль-Мансура малолетнему Санчуэло было поручено лично обезглавить одного из пленников, который был его дядей. Зато все знали о любви молодого хаджиба к вину. Как-то раз, услышав призыв муэдзина с минарета к молитве, он заметил, чтобы было бы лучше, если бы тот призывал выпить вина.

Вспомним, как скрупулезно его отец изображал из себя правоверного мусульманина, и мы поймем, что такие шуточки жителей Кордовы могли лишь шокировать. Но настоящий шок наступил, когда Санчуэло, всего лишь через месяц после того как стал хаджибом, начал уговаривать халифа Хишама II назначить его своим преемником. Даже совершенно безвольный халиф пытался сопротивляться, но придворные богословы-лизоблюды нашли соответствующие цитаты в своих трактатах, подтверждающие, что никакого нарушения канонов ислама в этом нет. Соответствующий указ был написан государственным секретарем, лично переписан и подписан самим халифом и оглашен в самой торжественной обстановке. Полный текст этого документа сохранен несколькими историками, в том числе и аль-Маккари. Это яркий пример казуистики своего времени, и те, кто читали повести Соловьева о Ходже Насреддине, убедятся, что их автор почти ничего не преувеличивал. Главное, что из него следовало, так это то, что в случае смерти Хишама II повелителем правоверных становится внук необрезанного⁹². Именно так восприняли это известие даже не самые фанатичные мусульмане. Всеобщее недовольство нарастало, но Санчуэло ничего не замечал, он был уверен теперь, что для полного самоутверждения, ему не хватает только славы полководца.

Казалось бы, участвуя во многих походах своего отца и брата, Санчуэло имел достаточно военного опыта, тем не менее, он так торопился за славой, что отправился в поход из Кордовы в разгар зимы, в пятницу 14 января 1009 г. Напоследок он еще раз шокировал жителей столицы, облачив головы своих солдат в тюрбаны. Учитывая, что в то время в аль-Андалус тюрбаны носили только богословы и законоведы, кордовцы увидели в этом капризе новое оскорбление религии и ее служителей.

Поскольку Альфонсо V, король Леона, отказался дать бой, отведя свою армию в горы, войска Санчуэло увязли в снегу, грязи и паводковых водах, и весь поход получил прозвище грязевого. Несолоно хлебавши, молодой хаджиб вернулся в Толедо, где его ожидали неприятные новости.

Воспользовавшись отсутствием в городе хаджиба и его армии, заговорщики, наконец, решились действовать. Во главе их стоял Мухаммад ибн Хишам, сын того внука Абд ар-Рахмана III, которого казнил Абд аль-Малик аль-Музаффар. После гибели своего отца он скрывался в Кордове, успешно устанавливая связи со всеми недовольными. Ему удалось сумел собрать вооруженный отряд из четырехсот надежных людей. Слух о каком-то заговоре дошел до ушей Амирида ибн-Аскаледжи, кузена Санчуэло, которому тот передал управление Кордовой на время своего отсутствия. Но, хотя агенты Ибн-Аскаледжа по его приказу и обыскали несколько домов, но ничего подозрительного не обнаружили⁹³. Назначив исполнение своего плана на вторник, 15 февраля, Мухаммад выбрал из числа своих людей тридцать самых решительных, которым приказал спрятать оружие под одеждой и отправиться к вечеру на террасу, которая находилась недалеко от халифского дворца. Остальным было приказано взять оружие и быть готовыми.

Эти тридцать человек отправились ко дворцу, где они не вызвали никаких подозрений, так как терраса перед дворцом, с которой открывался вид на дамбу и реку, была очень популярным местом прогулки жителей Кордовы. За час до захода солнца Мухаммад, добравшись до террасы, дал сигнал своим тридцати людям, уже незаметно собравшихся около ничего не подозревающих часовых, охранявших вход во дворец. Неожиданно атакованные, солдаты были немедленно разоружены. Заговорщики бросились к покоям Ибн-Аскаледжа, который в этот момент развлекался с двумя молодыми невольницами из своего гарема, и прежде чем тот что-то сообразил, он был уже мертв.

Заговорщики, прогуливающиеся на площади у дворца, незаметно собираются около ничего не подозревающих часовых

Через несколько мгновений остальные заговорщики, узнав об успехе, разбежались по улицам с криками: к оружию, к оружию! Результат превзошел их ожидания. Люди, казалось только и ждали этого, с радостными криками заполняя улицы и площади. К толпе горожан присоединились и окрестные деревенские жители. Спецназ непосредственно в городе или растерялся, ожидая указаний Ибн-Аскаледжи, или же попросту побоялся выходить из казарм на переполненные ликующим народом улицы города. Высокопоставленные лица, находившиеся в резиденции Мадины аз-Захира, в распоряжении которых оставались элитные славянские и берберские полки, получив известие о том, что в городе вспыхнул мятеж, сначала решили, что Ибн-Аскаледжа легко подавит его, а позже, когда узнали, что все гораздо серьезнее, чем они подозревали, были парализованы страхом. Казалось, все потеряли голову, и ничего не было сделано для подавления мятежа. Сидевшие там сановники и не помышляли о том, чтобы защищаться; они поспешили подчиниться и просить пощады у нового халифа.

Несчастный халиф Хишам II, находившийся в своей золотой клетке, ничего не понимая, что происходит, и опасавшийся, что толпа ворвется во дворец, в конце концов решил послать к Мухаммаду гонца, чтобы передать ему, что, если тот оставит его в живых, то он отречется от престола в его пользу.

Мухамад ответил ему не без иронии: «Неужели халиф думает, что я взялся за оружие, чтобы его свергнуть? Нет, я это сделал, потому что с болью видел, что Санчуэло хочет отобрать власть у нашей семьи. Халиф свободен делать все, что ему нравится, но если он захочет уступить мне титул халифа по доброй воле, я буду ему очень благодарен, и в таком случае он может требовать от меня все, что хочет».

Затем Мухаммад тут же созвал богословов и некоторых знатных людей, которым приказал составить акт об отречения, и, когда этот акт был подписан Хишамом, он провел остаток ночи во дворце, распределяя должности среди своих родственников. Прежде всего он назначил своего двоюродного брата Абд аль-Джаббара ибн аль-Мугира хаджибом, а другому кузену доверил управление столицей, Опасаясь возвращения Санчуэло с армией, он поручил им создать то, что мы бы сегодня назвали народным ополчением, в которое. записывались все желающие. Энтузиазм был так велик и так всеобщ, что все стремились солдатами: простонародье, богатые купцы, окрестные крестьяне, имамы мечетей, благочестивые отшельники, каждый хотел пролить свою кровь, чтобы защитить законную династию от распутника, который хотел узурпировать трон. Так менее чем за двадцать четыре часа рухнул режим Амиридов. Никто не ожидал такого быстрого успеха⁹⁴.

Мухаммад приказал своему хаджибу занять Мадину аз-Захиру, чтобы перевезти в Кордову сокровища и драгоценности, находившиеся там, но мародеры их уже опередили. В течение четырех дней Мухаммед не мог или не смел ничего сделать, чтобы прекратить грабежи. Были разграблены резиденция хаджиба и все дворцы принадлежавшие креатурам аль-Мансура и его семьи⁹⁵. К счастью, основные средства были надежно спрятаны, и новому халифу достались награбленные и накопленные богатства аль-Мансура, составлявшие один миллион с половиной золотых и два миллиона сто тысяч серебряных монет. Позднее были обнаружены тайники, где лежали еще двести тысяч золотых монет. Когда дворец был совершенно пуст, его подожгли, и вскоре эта великолепная резиденция был не чем иным, как грудой развалин.

Мадина аз-Захира, величественная резиденция аль-Мансура, соперничавшая с резиденцией халифа Абд ар-Рахмана III Мадиной аз-Захра, через несколько лет после его смерти, как он и предсказывал, была разграблена и сожжена.

18 февраля, после пятничной службы до сведения собравшихся в мечети людей были доведены два официальных указа. Первый содержал перечисление преступлений Санчуэло и приказ проклинать его в публичных молитвах. Согласно второму были отменены несколько недавно установленных налогов. Восемь дней спустя Мухаммад объявил народу, что он взял почетный титул аль-Махди, и под этим именем он и будет ниже выступать, чтобы при рассказе об этой недостойной, как будет показано ниже, личности. не упоминать без необходимости имя пророка, да будет с ним благословение Аллаха!

Тем временем Санчуэло, получив в Толедо известие о восстании в столице, отправился в Калатраву. Он все еще намеревался подавить восстание силой; но уже во время марша в Калатраву началось явное дезертирство. Причем это были в основном берберы, всем обязанные Амиридам, и на верность которых, как полагал Санчуэло, он мог рассчитывать. Но, как написал историк, молодой Амирид не знал, что среди их добродетелей не было ни благодарности, ни преданности. Их вожди думали только о том, чтобы сохранить свое богатство путем немедленного подчинения новому халифу, что они и прямо высказали Санчуэло. Так что, когда он 3 марта он достиг Армилата, последней остановки перед Кордовой, с ним остались только его слуги и отряд его союзника-христианина графа Карриона, члена семьи Бану Гомес⁹⁶, который присоединился к его кампании против Леона. Граф Каррион, его единственный верный друг, уговаривал его укрыться на христианском севере во владениях Бану Гомес. Санчуэло отказался, вначале он был убежден, что его присутствие возле города побудит сторонников Амиридов восстать, потом он уже надеялся только на то, что главный кади Кордовы по крайней мере защитит его.

Санчуэло сошел с коня и несколько раз поцеловал землю перед этим Омейядом. но они кричали ему: «Поцелуй и копыто его коня »

На следующий день они были окружены группой всадников, посланных аль-Махди, и в их сопровождении, они двинулись в сторону Кордовы, на полпути встретив отряд под командованием нового хаджиба. Всех людей пленника, включая гарем из 70 женщин⁹⁷, направили в Кордову, а самого Санчуэло подвели к хаджибу. Санчуэло сошел с коня и несколько раз поцеловал землю перед этим Омейядом. но окружавшие кричали ему: «Поцелуй и копыто его коня». Он так и сделал, и все глядели на унижение того, перед кем когда-то трепетала вся аль-Андалус. Его связали, но вечером в сумерках Санчуэло попытался вытащить кинжал, что было истолковано как попытка самоубийства, и хаджиб бросил его на землю и обезглавил. Забальзамированный труп распяли и выставили возле дверей дворца рядом с головой, насаженной на пику.

Таков был конец этого незадачливого претендента на титул повелителя правоверных. В роли хаджиба он пробыл лишь четыре месяца.

Правление нового законного халифа, казалось, начиналось при самых благоприятных обстоятельствах. Жители Кордовы с восторгом вознесли его на трон, берберы, основная военная сила на тот момент, признали его, и не прошло еще и пяти дней со дня смерти Санчуэло, как он получил письмо, в котором Вадих аль-Сиклаби, самый могущественный среди славян и правитель Нижней границы, заверил его в своем послушании, сообщив, что он счастлив, узнав о казни узурпатора. Но, как пишет аль-Маккари, Аль-Махди был человеком мало или вовсе не обладавшим талантом к управлению, но зато чрезвычайно жестоким и мстительным. Он был до того неуклюжим, что постепенно отталкивал от себя всех тех, на кого он мог опереться. Начал он с увольнения семи тысяч добровольцев, записавшихся в то, что я назвал народным ополчением. Естественно это пришлось не по душе беднякам, получавших здесь большое жалованье, ничего не делая. Одновременно он оттолкнул от себя и благочестивых мусульман, увидевших, что он как и Санчуэло предается легкомысленным развлечениям. и с ужасом рассказывавших друг другу о пьянстве на его пирах. Что хуже, но он быстро потерял поддержку двух наиболее влиятельных сил в государстве. Во-первых, он попросту уволил сакалиба с их должностей как в администрации так и во дворце, хотя в будущем они могли бы сыграть роль противовеса в его противостоянии с наиболее опасной силой – берберами. Именно здесь он должен был проявить максимум такта, учитывая, что с одной стороны жители Кордовы ненавидели этих пришельцев, ставших для них символом диктатуры Амиридов, а с другой стороны он не мог отослать их назад в Африку, особенно учитывая непрекращающуюся угрозу с севера. Будучи баловнями аль-Мансура и его сыновей, берберы и особенно их вожди, привыкли к почету и уважению, а Мухаммад, потакая горожанам, мелочно выказывал берберам свое презрение и недоверие. Он даже запретил им ездить верхом, носить оружие или входить во дворец. Конфликты на эту тему все время возникали, но как-то гасились, пока не произошли события, позволившие берберам показать свою силу.

Больше всего Мухаммад боялся других членов своей семьи. В первую очередь он опасался Хишама II. Убить его он не решился, но 26 апреля он объявил о смерти августейшего пленника. Было разыграно целое театральное представление. Воспользовавшись тем, что умер христианин, очень похожий на Хишама, верные люди Махди тайно перенесли его труп во дворец, где он и был показан людям, знавшим Хишама. Было ли сходство действительно поразительным, или они были подкуплены, но они заявили, что это труп предыдущего халифа. Были созваны духовные лица, знатные лица и люди из народа, и после того, как были прочитаны соответствующие молитвы, христианин был похоронен на мусульманском кладбище со всеми почестями, подобающими халифу⁹⁸. Далее он арестовал Сулеймана ан-Насира, очередного внука Абд ар-Рахмана III, которого он сам незадолго до этого объявил своим наследником. Это и стало искрой, вспыхнувших событий. Хишам, сын арестованного собрал всех уволенных из народного ополчения, к ним присоединились берберы, они провозгласили Хишама халифом, и все вместе двинулись ко дворцу халифа. Перепуганный аль-Махди начал переговоры, всячески их затягивая, стараясь выиграть время. Эта тактика сработала, толпившиеся около дворца мятежники, не дождавшись удовлетворивших их результатов, начали грабить лавки по соседству, а затем и соседний рынок. Это вызвало естественный гнев горожан, которые взялись за оружие, конечно, не в поддержку аль-Махди, а для защиты своей собственности. Разгорелась настоящая битва, в которую вмешались потом войска верные аль-Махди. Мятежники были разгромлены, аль-Махди воспользовался ситуацией и казнил как арестованного принца, так и его сына, а по всему городу начались погромы берберов и их семей, на которых горожане вымещали всю накопившуюся на них злость. Дело дошло до того, что каждому, кто принесет голову бербера, была обещана награда. Началось бегство берберов из города, но на несчастье аль-Махди, среди берберов нашелся вождь, обладавший как авторитетом так и блестящими организаторскими способностями. Зави бен Зири⁹⁹ сумел не только собрать разбежавшихся берберов, но и оказался в силах убедить их начать свою собственную игру. Что было самым трудным, но он ухитрился доказать, что для придания ей легитимности, всем берберам нужно не только выступать единым фронтом, но и делать это с собственным кандидатом в халифы. Кандидат легко нашелся, среди беглецов оказался Сулейман ибн Хакам, правнук Абд ар-Рахмана III и племянник арестованного принца, из-которого и началась заварушка. Некоторые вожди берберов, сомневались в этой кандидатуре, считая, что этот Омейяд не имеет ни способностей, ни малейшего опыта, но Зави уверил их, что это не имеет значения, главное, чтобы никто не смог обвинить берберов в стремлении к управлению этой страной, а так как Сулейман араб и Омейяд, то кое-кто из людей аль-Андалус присоединится к ним. Все поклялись в верности Сулейману, принявшему почетный титул аль-Мустаин. Реально новый халиф не имел ни малейшей власти и до конца своих дней оставался марионеткой берберских вождей. Ново созданная армия берберов во главе со своим ново провозглашенным халифом сумела захватить Гвадалахару, но на этом их успехи закончились. Вадих аль-Сиклаби, правитель Нижней границы, сохранял верность Махди, и тогда берберы направили своих представителей к Санчо, графу Кастилии, предлагая ему союз против аль-Махди. У графа уже было как раз посольство от халифа, которое уговаривало его прийти на помощь халифу в обмен на значительные территориальные уступки. Как с горечью отмечает историк: «Как все изменилось за несколько месяцев! Уже не мусульмане диктовали условия христианским правителям, наоборот, именно графу Кастилии предстояло решить судьбу арабской Испании». Граф счел для себя более выгодным ослабить центральное правительство аль-Андалус, и берберы совместно с кастильскими отрядами двинулись на Кордову.