Величие и гибель аль-Андалус. Свободные рассуждения дилетанта, украшенные иллюстрациями, выполненными ИИ

08 О необязательности обязательного или несколько слов о конвивенсии.

Один из сборников стихотворений великого арабского поэта Абу-ль-Аля аль-Маарри называется «Обязательность необязательного». Я в своем эссе пытался следовать этому принципу, то есть обращал внимание читателя на те события и их интерпретации, которыми историки обычно пренебрегают, как не представляющими интереса и которые даже наоборот только затуманивают стройную картину прошлого, создаваемого настоящими учеными. И вот теперь мне, описав основные передряги молодого государства, надо было бы рассказать об одной его немаловажной проблеме, а именно о взаимоотношениях мусульманского меньшинства, т. е. завоевателей арабов и берберов с покоренным большинством – христианами и еврейской общиной. Правда уже к концу халифата, о котором я еще не говорил, это уже были взаимоотношения христианского меньшинства, мозарабов, с мусульманским большинством, в котором правда были свои противоречия между «старыми» и «новыми» мусульманами, снисходительно называемыми мавали или муваллады ⁴⁹

Именно эта проблема и является на сегодня самой актуальной, я бы даже сказал, животрепещущей, во всех современных публикациях, посвященных аль-Андалус, от академических монографий до газетных статей. Увы, если честно признаться, эта проблема в том виде, как она дискутируется, меня просто не интересует. Когда историю беспардонно используют в политических целях это, конечно, неприятно, но как показал А. Невзоров, такова судьба музы Клио, и от этого никуда не денешься. Но когда к этому еще и присоединяют религию! А это почему-то в начале XXI века становится особенно увлекательным.

Постараюсь поговорить написать об этой проблеме максимально коротко и нейтрально. Все начиналось очень мирно и культурно.

La Convivencia т. е. «Сосуществование» – академическая гипотеза, впервые предложенная испанским филологом-эмигрантом Америко Кастро в 1948 году относительно периода испанской истории от мусульманского завоевания Испании о изгнания евреев в 1492 г. Он утверждал, что в этот период времени мусульмане , христиане и евреи жили в относительном мире. Развитием этих идей стала вышедшая в 2002 году книга «Орнамент мира: как мусульмане, евреи и христиане создали культуру толерантности в средневековой Испании» Марии Розы Менокал кубинской исследовательницы средневековой культуры и истории и профессора в Йельском университете. И тут дискуссия стала выходить за рамки как академической так и популяризаторской науки. Наиболее жестким и известным ответом идее Convivencia стала научно-популярная книга Дарио Фернандес-Мореро «Миф об андалузском рае», опубликованная в 2016 году. Но нее в 2020 последовал не менее жесткий ответ С. Пирс «Миф о мифе об андалузском рае» ⁵⁰. О тональности, в которой велась эта дискуссия лучше всего говорит лишь одна маленькая цитата: «Этой книге удается продвигать свою крайне правую политическую идеологию, искажая ее источники, запутывая ее методы и постоянно рассчитывая на то, что читатели будут обмануты, оставляя их убежденными в том, что они получают настоящую правду».

Говоря о книге Дарио Фернандес-Мореро, другой современный историк Марибель Фиерро, труды которой я широко использую в главе об Абд ар-Рахмане III, написала, что книга «полезна лишь для понимания того, как аль-Андалус используется для ведения сражений в настоящем». Мне кажется, что это в полной мере касается всей дискуссии о Convivencia в последние годы.

Тем, кто желает погрузиться в эту тему, рекомендую перед этим ознакомиться с двумя фактами. Первый о том, как выглядит сегодня Convivencia между мусульманами и христианами в Пакистане⁵¹, и второй о том как закончилась Convivencia между двумя христианскими направлениями в одном из наиболее цивилизованных европейских народов через пятьсот лет после тех событий, о которых я рассказываю. Вы, наверное, уже догадались, что дело пойдет о католиках и гугенотах. Здесь Convivencia продолжалась в течение чуть больше ста лет. От Сен-Жерменского эдикта французского короля Карла IX, опубликованного 17 января 1562 года и заложившего в стране основы веротерпимости до эдикта Фонтенбло Людовика XIV от 18 октября 1685 года об отмене принятого в 1598 году Генрихом IV Нантского эдикта, гарантировавшего гугенотам свободу вероисповедания. Что было между этими двумя датами слишком широко известно, чтобы об этом напоминать, по крайней мере Нантский эдикт какую-то Convivencia обеспечивал. Но после 1685 года были разрушены последние храмы гугенотов и их школы, а Король-солнце вынудил гугенотов и всех сторонников протестантов выбирать между обращением в католичество и эмиграцией, что привело к их массовому бегству из страны. То, что духовенство и придворные лизоблюды осыпали короля похвалами, называя его новым Константином Великим, это само собой разумеется. Но, как пишет в своей книге «Марш глупости: от Трои до Вьетнама» американская писательница и историк Барбара Такман, широкие массы тоже одобряли своего короля. А причина, как утверждает писательница, была одна – зависть! Гугеноты более трудолюбивые и меньше праздновавшие религиозные и прочие праздники, жили богаче и обеспеченнее своих соседей!

Тем же, кто хотел бы познакомиться с обыденной жизнью христиан в условиях, постоянной дискриминации иноверцами, я рекомендую почитать Главу 6 «Евлогий и Флора» Книги второй «Христиане и Ренегаты» классического труда Рейнхарта Дози «Мавританская Испания», вышедшую недавно на русском языке и доступную on line.

Особо следует рассказать о наиболее драматичном моменте взаимоотношений христиан и мусульман в аль-Андалус, вошедшем в историю как «время кордовских мучеников», которое пришлось на один из самых спокойных периодов в истории Аль-Андалуса. Стабилизация положения в стране при правлении Абд аль-Рахмана II (822–852) в сочетании с заметным ростом благосостояния за сто лет правления династии способствовали разрядке внутренних трений как среди победителей, так и той части покоренного населения, которая приняла ислам. Мозарабы (христиане под властью арабов), хотя и составляли большинство населения аль-Андалуса в этот период, были довольны своим положением, прежде всего экономическим. И тем не менее именно тогда произошел первый крупный мусульманско-христианский конфликт на Пиренейском полуострове после завоевания, когда между 850 и 859 годами погибло 48 мучеников, причем большинство из них совершенно добровольно. Чаще всего это был один из двух сценариев⁵².

В соответствии с первым христиане, обычно это были монахи, публично совершали акты богохульства против ислама или пророка Мухаммада. Так, престарелый монах Рогелий и юный странник Сервиодео, притворившись мусульманами, вошли в Великую мечеть Кордовы и во всеуслышание заявили, что истинная вера заключается в Евангелии, а последователи лжепророков обречены на вечные муки. Оскорбленные мусульмане попытались совершить самосуд, но кади, присутствовавший в мечети, остановил их и велел взять под стражу и отвести в тюрьму.

Брат-мусульманин привел свою сестру-христианку к кади для перевоспитания

Во втором варианте, обращенные в ислам публично отказывались от него. Чаще всего это были девушки, рожденные в смешанных семьях и которые тем самым по законам шариата признавались мусульманками. Так у одной из наиболее известных кордовских мучениц Флоры отец, мусульманин рано умер, и мать воспитала Флору и ее сестру в христианской вере. Флора считалась мусульманкой, поэтому ей приходилось скрывать свою веру от старшего брата, ревностного мусульманина. Когда обстановка в семье обострилась, Флора и ее сестра бежали из дома и скрылись у знакомых. Их брат потребовал обыскать дома христиан. Опасаясь за единоверцев, Флора вернулась домой и заявила брату, что она не намерена отрекаться от Христа. Брат поняв, что от его уговоров она наоборот укрепляется в вере, отвел ее к кади, чтобы тот ее переубедил. Но кади это тоже не удалось, и он велел подвергнуть Флору бичеванию и передал опять брату для перевоспитания. Однако та, оправившись от ран, снова сбежала из дома. Долгое время она скрывалась за городом. В это время с ней познакомился священник Евлогий, идеолог добровольного мученичества, и под его влиянием Флора решила вернуться в Кордову, чтобы вновь предстать перед кади и принять мученическую смерть. Вместе с монахиней Марией, также желавшей умереть за Христа, они отправились к судье, заявили о своей вере и были заключены в тюрьму, где провели долгое время. Как раз в это время туда же заключили и Евлогия, и ему удалось побеседовать с девушками, которые из-за тягот заключения утратили твердость духа. Евлогий убеждал их в правильности избранного пути, напоминал о вечной награде и о том, что все христиане ждут от них мужественного исповедания веры. После повторной встречи с судьей девушек, не отказавшихся от своей веры, обезглавили 24 ноября 851 г. на площади перед дворцом эмира.

О смысле явления спорили и в его время и спорят до сих пор. Сам Евлогий уподоблял кордовских мучеников страстотерпцам времен Нерона и Диоклетиана. Большинству историков выступления мучеников представляются результатом пропаганды фанатично настроенного кордовского клира. Но вот как, описываются в современной польской католической литературе события того времени в Кордове:

«Снова и снова вспыхивали беспорядки, вызванные мусульманскими провокациями, которые приносили чудесные плоды мученичества, спонтанно предпринимаемого верующими⁵³».

К чести святого Евлогия , который был главным организатором всей этой трагедии, после того, как он все это старательно задокументировал в «Памятной книге святых» (Memoriale sanctorum), он тоже 11 марта 859 г принял мученическую смерть, которую описал уже его ученик, закончивший эти Святки. Увы, из истории мы знаем много таких вождей, которые всячески толкают своих последователей, особенно молодёжь, на подвиги, а сами в это же время сидят в безопасном месте!

09 Зирьяб – арбитр всего и во всем

Потомки Абд ар-Рахмана I не могли сравниться с его лидерскими талантами. В период их правления были и беспорядки в столице страны и непрерывные восстания локальных предводителей. Но это была только политическая сторона истории, которую любили описывать летописцы. В действительности же, уже за первые сто лет правления династии экономическая ситуация в стране стабилизировалась вкупе с заметным ростом благосостояния. И это продолжалось, несмотря на все политические конфликты.

Большинство современных исследователей признают, что период арабского владычества на Пиренейском полуострове был периодом наибольшего процветания Испании с начала ее истории. За относительно короткое время эта часть полуострова, ставшая аль-Андалус, не только вышла из страшного цивилизационного кризиса, но и пережила развитие, превосходящее достижения, достигнутые при римлянах.

Сельское хозяйство было основой этого великого развития. Можно сказать, что в Аль-Андалус произошла настоящая зеленая революция. Рис и сахарный тростник давали более высокие урожаи с гектара, чем местные культуры. Новые виды пшеницы, хлопка и сорго, лучше переносили периоды засухи, и поэтому их можно было выращивать на ранее необрабатываемых землях. Арабы принесли с собой лучшие методы использования подземных вод, включая использование труб, цистерн и подземных каналов. Эмиры привозили в свои сады деревья из дальних стран. Так в Испанию попали финиковые пальмы, гранат и лимон, новые виды инжира и апельсина. Земля не могла лежать под паром (ее конфисковывали через три года), орошаемые земли облагались меньшим налогом. По мнению исследователей, реформа, заключавшаяся в ликвидации крупных земельных, церковных и магнатских владений, привела к лучшему перераспределению благ, а исламское право налагало меньше ограничений на продажу земли, чем законы вестготов, благодаря чему ее было легче продавать и лучше использовать.

Особенно следует отметить развитие овцеводства. Арабы явились создателями особой породы тонкорунных мериносов, дававших высокого качества шерсть. Расцвет земледелия привел к развитию ремесел. В крупнейших городах ремесленники объединялись в группы, контролируемые специальным чиновником, заботившимся о качестве продукции. В Кордове работали десятки тысяч мастеров. Развитию ремесел способствовала эксплуатация богатых рудников, где добывались золото, платина, серебро, железо и ляпис-лазурь.

Заслуженной известностью пользовались керамические изделия, стекло, бумага, кожа, суконные и шелковые изделия, различные предметы роскоши. Высоко стояло ювелирное дело: ожерелья, браслеты, запястья, серьги ценились за их художественные достоинства. Особое место занимало производство оружия всех видов и замечательной художественной отделки. Вспомним клинки из стали Толедо.

Разумеется, большая часть поделок шла на местный рынок. Однако многие продукты аль-Андалус пользовались спросом и у иностранных покупателей

При таком многообразии сельскохозяйственной и промышленной деятельности Кордовский эмират, а позднее халифат становится крупнейшим центром торговли. Самым значительным по размаху центром торговых операций была Севилья. Торговые суда и караваны Кордовского халифата достигали отдаленнейших стран, играя первенствующую роль в мировой торговле того времени.

Но все это были те успехи, которые, как мы бы сейчас сказали, происходили в экономике. Они возникают и медленно развиваются на протяжении столетий. Однако, если говорить о более возвышенных предметах: обычаях и культуре андалузского общества, то здесь в IX веке произошли революционные изменения, которых внес один человек – Зирьяб. Этот музыкант и певец оказал неоценимое влияние на образ жизни не только аль-Андалус, но и средневековой Испании и даже Европы. Хотя для большинства европейских туристов имя Зирьяба ассоциируется лишь с названиями ресторанов, разбросанных по всему побережью Средиземного моря и носящими его имя.

Настоящее имя этой уникальной личности – Абу-л-Хасан Али ибн Нафи (789–857). Однако в истории он известен под своим артистическим псевдонимом – Зирьяб, что означает «Чёрный дрозд». По словам Ибн Хайяна, Али ибн Нафи называли Черным дроздом из-за его чрезвычайно смуглого цвета лица, ясности голоса и «сладости его характера».

Согласно наиболее распространённой легенде Зирьяб⁵⁴ был учеником самого знаменитого при дворе Харун ар-Рашида музыканта Исхака Маусили. Рассказы о талантах Зирьяба дошли до халифа, и он приказал Исхака представить ему молодого музыканта. Юноша пел так прекрасно, что сразу же понравился халифу. Естественно, что это вызвало ревность учителя, который стал откровенно угрожать Зирьябу. Тот, поняв опасность, покинул Багдад и спасся бегством в Северную Африку. Здесь он скитается какое-то время на службе у разных правителей, пока не решился предложить свои услуги эмиру Кордовы аль-Хакаму I, и тот пригласил его в столицу аль-Андалус. Увы, когда музыкант смог приехать, оказалось, что аль-Хакам только что умер (822 г.). Но новый эмир Абд ар-Рахман II, который так же, как его отец, прославился как покровитель искусств, с распростёртыми объятьями принимает певца из самого Багдада. По словам современников, когда правитель услышал песни Зирьяба, он был так очарован, что никогда больше не слушал другого певца. Но таланты Зирьяба не ограничивались музыкой. Как и все, кто хотел сделать карьеру в Багдаде, он обладал поистине энциклопедическими знаниями. Ибн Хайян и аль-Маккари утверждают: «И послушав некоторое время его песни, Абд ар-Рахман II завел с ним беседу, и Зирьяб, который был начитан и хорошо во всем осведомлен, а кроме того, обладал удивительной памятью, стал развлекать его анекдотами о царях и халифах и замечательными высказываниями мудрецов, запас которых у него были неисчерпаемым и по размерам сравнимым лишь с бескрайним морем. С этого дня Зирьяб стал близким доверенным лицом эмира, и они часто встречались, чтобы обсудить поэзию, историю и все искусства и науки. С каждым днем эмир все больше привязывался к нему…». Эти же авторы оставили детальные сведения, подтверждающие необычайную щедрость монарха к музыканту. Так как я вряд ли смогу конвертировать золотые динары того времени в евро или доллары, то ограничусь лишь тем, что кроме всего прочего Зирьябу с семьей полагалось триста пудов хлеба в год. Во всяком случае щедрость эмира становилась темой обсуждения в столице, и даже казначейство возражало против тех огромных сумм, которые были предназначены Зирьябу, поэтому иногда правитель платил ему тайно из своей личной казны. Неудивительно, что это вызвало зависть и негодование других придворных в Кордове. Два знаменитых поэта того времени, Ибн Хабиб и аль-Газзаль, писали язвительные сатиры, нападающие на него. Тон сатир Аль-Газзаля был настолько злобен, что эмир лично запретил ему их написание. А напомню, что Аль-Газзаль, был любимцем всех предыдущих эмиров и действительно имел значительные заслуги, вспомним только, что он успешно возглавлял посольство к северным варварам – викингам. Придворные интриги продолжались и позднее, однако Зирьяб сумел сохранить дружбу и поддержку эмира до самой смерти правителя(ум. 852).

Сейчас же мы с уверенностью можем сказать, что в отличие от множества других фаворитов, хорошо нам знакомых из мировой истории, заслуги Зирьяба для страны, которая его приютила, сторицей окупили щедрость эмира!

Не будем забывать, что целью Абд аль-Рахмана при найме молодого музыканта было привнести культуру и утонченность в аль-Андалус, «Дикий запад» арабского мира, далекий от Дамаска и Багдада, ставших магнитом для музыкантов, поэтов и ученых всех мастей, от астрологов до философов. И как пишет один современный исследователь, Зирьяб стал своего рода первым «министром культуры» аль-Андалус. И тут я не могу не заметить, что в современных статьях о нем, постоянно мелькают термины, возникшие уже в недавнее время и никак не совместимые со средневековьем: консерватория, вместо школа музыки, композитор, а не сочинитель мелодий и т. п.

Прежде всего следует отметить, что Зирьяб сыграл исключительную роль в истории андалузской музыки.

Как сочинитель музыки, певец и поэт, Зирьяб был гениален, оставив не потерявшее актуальности и после его смерти обширное музыкальное наследие. Число его сочинений доходило до 10 тысяч. И по свидетельству Ибн Халдуна, музыкальное наследие Зирьяба составило тот фонд, которым пользовались многие последующие поколения арабских музыкантов вплоть до XIV века.

Он внёс существенные изменения в область традиционных музыкальных форм, именно в его творчестве нуба (циклическая вокально-инструментальная композиция) оформилась как музыкальный жанр, являющийся и по сегодняшний день основой классической музыки в странах Магриба. Зирьяб создал 24 нубы, по одной на каждый час дня, как классические раги Индии. Форма нуба стала очень популярной в испанской христианской общине и оказала заметное влияние на развитие средневековой европейской музыки.

Arbiter elegantiae Зирьяб прославился прежде всего как певец и игрок на лютне

Он был и талантливым преподавателем, значительно усовершенствовав методы обучения искусству пения от упражнений по постановке голоса певца и развития мощности его голоса до работы над фразировкой, декламацией, и, наконец освоения искусства импровизации, считавшейся высшей ступенью таланта исполнителя. Благодаря наследию Зирьяба Кордова стала центром обучения невольниц, которых готовили стать музыкантами и поэтами.

В отличие от более жестких музыкальных школ Багдада у Зирьяба, хотя и преподавались все известные стили и песни багдадского двора, в то же время поощрялись эксперименты с музыкальными стилями и инструментами

Он заложил основы и традиционной испанской музыки, познакомив испанцев с персидской лютней, которая впоследствии стала испанской гитарой. Добавление пятой пары струн к лютне, сделанное им, придало инструменту большую деликатность выражения и больший диапазон. Как писал историк музыки Джулиан Рибера, считалось, что четыре ряда струн средневековой лютни соответствуют четырем сокам тела. Первая пара была желтой, символизирующей желчь, вторая – красной для крови, третья – белой для слизи, а четвертая, басовая пара – черной для меланхолии, и Зирьяб вдохнул в лютню душу, добавив еще одну пару красных струн между вторым и третьим курсами.

Зирьяб повысил чувствительность лютни, играя на инструменте гибким орлиным когтем или пером, а не традиционным деревянным медиатором. Это новшество быстро распространилось, и вскоре ни один опытный музыкант в Кордове не подумал бы прикоснуться деревянным плектром к струнам своей лютни.

Кроме того Зирьяб ввел в аль-Андалус «все инструменты, которые употребляются на мусульманском Востоке: их число превышает сорок».

Популярность музыканта вышла далеко за стены дворца эмира, и подобно современным музыкантам-суперзвездам, Зирьяб превратился также в икону моды и культуры. Люди перенимали у него новейшие стили одежды, прически и кулинарные тенденции, и все, что он предлагал, становилось неотъемлемой частью повседневной жизни.

До его прибытия аль-Андалус был довольно суровой страной, где даже знать ценила лишь роскошь одежды, но не ее красоту. Зирьяб все изменил. Он установил, что определенные цвета одежды должны быть зарезервированы для определенного времени года. Зимняя одежда должна быть более темного цвета и из более плотного материала, а меха должны быть важной частью наряда. Осенняя и весенняя одежда должна была отражать доминирующие цвета сезонов. Осенью следует носить красные, желтые и оранжевые цвета, отражающие изменение цвета листьев. Весной, по его мнению, следует носить более яркие цвета, напоминающие цветущие цветы. Летом следует носить белые и другие светлые тона. Наиболее фанатичные исследователи творчества Зирьяба хотят видеть здесь прямую связь с негласной американской традицией – «никакой белой одежды после Дня труда (начало сентября)».

Он также изменил способ питания в аль-Андалус. До него в аль-Андалус, как и повсюду в мусульманском мире и даже в эпоху античности, все приготовленные блюда, от сладостей до мяса и салатов, подавались сразу вместе. Зирьяб же установил, что должен быть строгий порядок в том, как едят пищу. Сначала как закуску подавали суп. Затем следовало основное блюдо, которое включало мясо, рыбу и другие более тяжелые яства. Наконец, трапеза завершалась фруктами и другими сладостями, после чего в качестве закуски подавались орехи. Это произвело революцию в том, как повара готовили еду и как люди ели. Современные обеды из нескольких блюд следуют этому же принципу и сегодня. Поэтому те исследователи, о которых я упоминал выше, англо-американскую идиому "From soup to nuts", т. е. «от начала до конца» тоже ведут к великому андалусцу.

Он улучшал блюда, добавляя в них такие ингредиенты, как спаржа, считавшаяся в то время сорняком. Тяжелые золотые или серебряные кубки для питья были заменены тонкой стеклянной посудой, которая блестела и обнажала цвет своего содержимого. Чтобы обеспечить это, Зирьяб позаботился о том, чтобы в Кордове был построен стекольный завод, слава о котором вскоре распространилась повсюду. Скатерти знали еще в древнем Египте, но в античные времена их не использовали, и Зирьяб сделал тонкие кожаные скатерти обязательным предметом интерьера.

Зирьяб изменил взгляд андалузцев и на гигиену. Он был первым, кто представил на полуострове зубную пасту и дезодорант, чтобы приятно пахнуть даже жарким андалузским летом продвигал идею ежедневного принятия ванн. Он также принес новые прически. До него у жителей аль-Андалуса (как у мужчин, так и у женщин) обычно были длинные и растрепанные волосы. Зирьяб женщинам предложил челку, а мужские волосы сделал немного короче и чище, что легко было осуществить с помощью шампуня, созданного Зирьябом на основе розовой воды и соли. Он также сделал модным для мужчин вообще брить бороды. Для знатных женщин недалеко от Алькасара, дворца эмира, Зирьяб открыл то, что мы сейчас назвали бы «салоном красоты».

Зирьяба с полным основанием можно называть Arbiter elegantiae – т. е. арбитром изящества. Так Тацит назвал римского аристократа Петрония, являвшегося законодателем изящного вкуса и общепризнанным авторитетом в вопросах моды и вкуса, хороших манер и поведения в обществе при дворе императора Нерона. Но, если Петроний всего лишь выбирал наиболее изысканное и утонченное из существующего, то Зирьяб это готовое не только совершенствовал, но и зачастую создавал вообще нечто новое!

Конечно, вполне понятно, что многочисленные новшества (вплоть до шахмат и поло), приписываемые Зирьябу, в изложении как средневековых так и современных арабских авторов, несут на себе явную печать преувеличения и фантастичности⁵⁵. К счастью, в наше время даже самый бесспорный авторитет находит и своего ниспровергателя. Так Татьяна Павловна Сергеева, известный российский музыкант и композитор, в своем фундаментальном обзоре «Зирьяб – создатель западно-арабской музыкальной классики»⁵⁶ упоминает, что, например, современный английский исследователь О. Райт считает, что при более близком, критическом анализе роль, приписываемая Зирьябу, как исполнителю, учителю и учредителю культурных стандартов, не имеет исторических оснований. Он даже опровергает практическое значение добавления пятой струны у лютни. Сергеева примиряюще замечает, что средневековый материал мусульманского Востока является одновременно продуктом историографии и исторической мифологии, где миф основывается на факте, который ещё не канул в Лету, таким образом, в корне отличаясь от мифов Древнего мира. Увы, я опасаюсь, что ее мудрое замечание, наверное , относится ко многим эпизодам, о которых рассказываю в своем повествовании. И все же, мне кажется, что мнение о Зирьябе известного американского блогера и правозащитницы Сары Тоул⁵⁷ не является преувеличением: «Вы когда-нибудь задумывались над тем, насколько ваша повседневная жизнь была сформирована людьми из прошлого? Что ж, если вы играете на гитаре, чистите зубы или едите десерт после еды, вы в долгу перед мусульманским музыкантом, который жил тысячу двести лет назад»

Благодаря наследию Зирьяба Кордова стала центром обучения невольниц, которых готовили стать музыкантами и певицами. Их концерты были непременным украшением любых вечеринок, которые так любили в аль-Андалус и которых, как вы увидите ниже, не чуждался сам аль-Мансур

Завершая статью «Музыкальная вселенная аль-Андалус» Махмуд Гетта⁵⁸ приводит строки из старинной народной песни:

Три девушки из Андалусии

Три мавританки заставляют меня влюбиться в Хаэне:

Акса, Фатима и Марием

Христианин, я становился мавром в Хаэне:

Акса, Фатима и Марием