Как и предполагалось, на заседание суда 2-го июня ответчик не явился. Судья на этот раз был в полном смысле слова судья – по фамилии Чугунов и на вид очень строгий. «В полном смысле слова», значит – мужеска пола, мужик. Почему-то среди служителей Фемиды у нас львиную долю составляют представительницы слабого пола, так что человеку с филологическим образованием или без образования вовсе так и хочется, порой, вместо слова «судья» непроизвольно употребить некорректное «судьиха». И вообще, если вдуматься-вчитаться в сурово-величественную этимологию слова «судья» (суд – я!), то сразу становится ясно, что профессия-должность эта изначально – сугубо мужская. (Привет Марии Арбатовой и прочим упёртым феминисткам!)
Я надеялся, что суровый судья Чугунов немедленно задействует все рычаги судебно-процессуальной власти, дабы призвать нерадивого ответчика к порядку, однако ж грозный судья Чугунов вместо этого начал упрашивать меня сыграть роль курьера и самолично отнести-доставить повестку директору «Роспечати». Я от такого удивительного предложения вежливо, но твёрдо уклонился: после 26-ти унизительных походов в газетно-торговую контору, послуживших основанием для иска, согласитесь, странно было бы переться туда в 27-й раз и умолять г-на Маринина явиться в суд.
Заседание перенесли на неделю, и когда мы (уважаемый суд и упорный истец) 10-го опять и снова целый час напрасно прождали представителя «Роспечати», судья Чугунов обратился ко мне ну с совершенно неожиданным предложением: а не смогу ли я всё же сбегать и лично вручить повестку г-ну Маринину? Я только и нашёлся, что молча развести руками. Тогда судья Чугунов взялся за телефон, дозвонился-таки до «Роспечати» и приказал (вернее, конечно, попросил) явиться ответчика на следующий день к 9:00 в суд.
Не буду интриговать и томить читателя: на следующий день к 9-ти утра никакой ответчик ни в какой суд явиться и не подумал. Но зато, когда бедный судья Чугунов дозвонился до «Роспечати», ему на том конце провода пообещали прибыть-появиться к 14:00.
Увы! И это оказалось не более чем издевательская шутка. Тогда судья Чугунов решился всё же, рискнул, вспомнив содержание статьи 157-й тогдашнего ГПК, и открыл заседание суда. К слову, в новом Гражданском процессуальном кодексе этому чрезвычайно важному моменту в судебной практике посвящена уже целиком отдельная 22-я глава из 12-ти статей, которая так и называется – «Заочное производство». Открывающая её статья 233 «Основания для заочного производства» совершенно чётко регламентирует:
1. В случае неявки в судебное заседание ответчика, извещённого о времени и месте судебного заседания, не сообщившего об уважительных причинах неявки и не просившего о рассмотрении дела в его отсутствие, дело может быть рассмотрено в порядке заочного производства. О рассмотрении дела в таком порядке суд выносит определение.
…
3. В случае, если явившийся в судебное заседание истец не согласен на рассмотрение дела в порядке заочного производства в отсутствие ответчика, суд откладывает рассмотрение дела и направляет ответчику извещение о времени и месте нового судебного заседания…
Так что позволю себе в связи с этим дать, в первую очередь, конечно, истцам, соответствующий ДОБРЫЙ СОВЕТ: если хитроумный ответчик упорно не является в суд – по крайней мере, уже на втором сорванном по этой причине заседании напомните мягкотелому или забывчивому судье о существовании главы 22-й ГПК вообще и статьи 233-й в частности и настойчиво подчеркните, что-де вы согласны на «рассмотрение дела в порядке заочного производства» и «в отсутствии ответчика».
Возвращаемся, однако ж, к нашему судье Чугунову. Жара в тот день случилась градусов под 40. Может, это послужило причиной, может, что другое, только открывшееся было заседание суда тут же благополучно и закрылось: уважаемый суд заинтересовался важным вопросом – а точно ли это я написал данную книгу? И вообще, имею ли я право писать-сочинять книги? Другими словами: есть ли у меня документ, подтверждающий, что я – профессиональный писатель?
Удостоверения члена Союза писателей России я с собой захватить не догадался. Мог бы я, разумеется, начать доказывать, что книгу способен написать и заключить сегодня договор на её продажу любой самодеятельный автор, всякий доморощенный графоман, я мог бы напомнить судье Чугунову известную сцену из «Мастера и Маргариты», когда Коровьев издевательски вопрошал швейцара в ресторане Дома литераторов: мол, что же, даже самого Фёдора Михайловича Достоевского без писательской ксивы в этот ресторан не пропустили бы?..
Да не стал я ничего напоминать и доказывать. Жара, повторяю, да и вдруг судья Чугунов Михаила Афанасьевича Булгакова не читамши?..
Когда 15-го июня на открывшемся новом заседании суда Чугунов получил-таки из моих рук писательское удостоверение, он изучал его чуть не четверть часа, затем тяжко вздохнул (уж Бог знает – почему) и отправился в совещательную комнату сочинять вердикт. Это судейско-криминальное произведение, как и принято, с занудно-шаблонным зачином и вялой кульминацией совершенно неожиданно разрешилось-закончилось невероятным финалом: в иске на пеню ОТКАЗАТЬ; иск на возмещение морального вреда УДОВЛЕТВОРИТЬ и обязать ответчика выплатить истцу 200 рублей…
Зачитывая этот «приговор» (естественно, он – навытяжку; я – тоже по стойке «смирно»), судья Чугунов морщился и кривился: и сам процесс был ему явно не по душе, вымотал до чёртиков, и приговор не радовал: какой-то «моральный вред», дармовые деньги человеку…
А я, в свою очередь, не знал – то ли смеяться, то ли плакать. Дело в том, что я загодя, отбросив суеверия, прикинул меркантильно возможный чистый доход от этой тяжбы и, соответственно, уже учёл до рубля все расходы-вычеты – госпошлину, транспортные расходы, конверты, ксерокопии и пр. Получилось в сумме аккурат… 205 руб. Таким образом, даже без калькулятора сразу можно было прикинуть эти самые «доходы» – минус пять целковых.
Хорошо посудился!
Апелляционная моя жалоба в областной суд, признаюсь, выглядела-читалась занудно. В ней, изложив суть дела, я, как мне кажется, очень даже справедливо, вот именно, – апеллировал:
…Суд был перенесён на 15 июня. Таким образом, я вынужден был, словно виновная сторона, 5 раз (а всего – 7! ) ездить через весь город в суд, хотя, согласно ГПК (ст. 157), подобное третирование истца и затягивание дела совсем не обязательно. Причём, главная суть моих исковых претензий к «Роспечати» состояла в том, что в этой конторе меня унижали и третировали почти два месяца, заставив 26 раз приезжать, чтобы получить мои собственные деньги и ещё 3 раза, чтобы получить справку о получении этих денег. Выходит, что ответчик, демонстративно не являясь на суд и при попустительстве суда, просто-напросто продолжил своё издевательство надо мной.
Теперь о решении суда. Я заключил с АООТ «Роспечать» договор на продажу моих книг сроком на два месяца. Я сам доставил книги (товар), не взял предоплату, уступил безоговорочно с продажи 20 %, а в результате, когда книги были проданы точно в срок, вместо выплаты денег мне длительное время мотали нервы и унижали меня. В нашем договоре с «Роспечатью» есть пункт о взыскании 2 %-ной пени с одной из сторон в случае неисполнения условий договора. Я про-сил суд распространить условия этого пункта на пункт 6, где сказано, что «Роспечать» обязана мне выплатить деньги по мере реализации товара, и взыскать с ответчика в мою пользу 960 рублей пени. Совершенно непонятно, почему суд эту мою законную и резонную просьбу отклонил.
Что касается морального вреда, то я, сознавая что мы живём не в столице и у нас, в провинции, другие критерии, попросил взыскать с АООТ «Роспечать» весьма скромную сумму – всего в десятикратном размере от суммы договора: 12000 рублей. Суд, признав моё право на возмещение морального вреда, вынес решение о взыскании с ответчика в мою пользу суммы в 200 рублей (8 долларов! ). Если учесть, что я затратил на госпошлину, почтовые расходы, ксерокопирование документов и поездки в городском транспорте в «Роспечать», а затем и в суд ровно 205 рублей, – присуждённая сумма не то что выглядит странно, а – просто анекдотично. У меня создалось впечатление, что судья Чугунов В. П. не совсем чётко понимает, что такое «моральный вред» и как он компенсируется. Никакие материальные потери не сопоставимы с моральным вредом, то есть ущербом, причинённым внутреннему, душевному состоянию человека, что отражается на его нервной системе, на его здоровье. В возмещение морального вреда входит и понятие о защите чести и достоинства человека, независимо от того, писатель он, стрелочник или домохозяйка. За унижение человека, за сознательное мотание ему нервов виновная сторона должна быть наказана материально и, конечно же, не смехотворной и опять же оскорбительной для потерпевшего суммой.
Не знаю, был ли оштрафован судом ответчик за многократную неявку на судебные разбирательства, но в любом случае у него останется убеждение, что это он выиграл процесс и может дальше продолжать свои хамско-унизительные методы работы, а у меня создалось впечатление, что проигравшей стороной остался я…
Не буду здесь размазывать и повторяться – сообщу кратко: никто в облсуд на слушание моей жалобы меня не пригласил (хотя я и на этот раз приложил к иску два конверта), лишь только 18 августа, опять самолично поехав на край земли, я узнал, что суд состоялся ещё 7 июля и оставил чугуновское «чугунное» решение в силе; потом мне пришлось ещё не раз ездить за всякими документами-подписями в Октябрьский суд (доведя расходы уже рублей до 250!) и только 14 октября я получил-таки в сбербанке свои выигранные несчастные две сотни, кои, уж признаюсь, тут же в соседней кафешке и благополучно прогулял за полчаса, обмыв с приятелем свой колоритный исково-сутяжный дебют.
Так что главу эту закончу очередным и наболевшим ДОБРЫМ СОВЕТОМ: никогда не пытайтесь обогатиться с помощью судебных исков – себе дороже станет. Особенно, если живёте в провинции, в каком-ни-будь замшелом Баранове, где о понятии «моральный вред» даже судьи понятие имеют весьма расплывчатое.
4. СЕРИАЛ «ЗАХВАТ»
В чём я имел удовольствие убедиться ещё раз совсем скоро.
Это уже в Ленинском райсуде, где наконец-то заслушалось дело по иску соседей к Ульяновым-Сыскуновым о возмещении всё того же пресловутого морального вреда. Но вначале стоит упомянуть, что перегородки наши родимые до этого времени, то есть до октября, простояли благополучно. В это можно, конечно, не поверить, но, как говаривал шолоховский герой, – факт. И тут самое место процитировать фрагменты статьи 9 «Закона об исполнительном производстве», которая регламентирует возбуждение исполнительного производства:
2. Судебный пристав-исполнитель в трёхдневный срок со дня поступления к нему исполнительного документа выносит постановление о возбуждении исполнительного производства.
3. В постановлении о возбуждении исполнительного производства судебный пристав-исполнитель устанавливает срок для добровольного исполнения содержащихся в исполнительном документе требований, который не может превышать пять дней со дня возбуждения исполнительного производства, и уведомляет должника о принудительном исполнении указанных требований по истечении установленного срока…
А часть 1-я статьи 13-й того же замечательного Закона весьма чётко регламентирует:
1. Исполнительные действия должны быть совершены и требования, содержащиеся в исполнительном документе, исполнены судебным приставом-исполнителем в двухмесячный срок со дня поступления к нему исполнительного документа.
Итак, даже не имея полного начального образования, можно подсчитать, что перегородки злосчастные уже к исходу лета должны были рассыпаться в прах и пыль. Однако ж, поди ты, – стояли.
Чтобы хоть как-то пояснить сей парадокс, необходимо ввести в наш судебный спектакль новое действующее лицо – пристава с несколько неприлично звучащей фамилией Мандовский (хорошо хоть не Влагалищев!). Этот господин (или товарищ) Мандовский оказался своеобразной тенью отца Гамлета. Не в смысле бесплотности (на самом деле по комплекции он, как я много позже убедился, походил на борца-тяжеловеса или хорошо откормленного охранника), а в смысле полнейшей неуловимости и как бы эфемерности.
Тут, признаться, я по неопытности совершил новый промах и поэтому, забегая вперёд, спешу дать очередной ДОБРЫЙ СОВЕТ: никогда не ждите, что судебный пристав-исполнитель сам и добровольно кинется немедленно исполнять в соответствии со статьёй 9 «Закона об исполнительном производстве» свои прямые обязанности – подтолкните его, потормошите, заставьте это сделать.
Правда, в моём случае дело осложнялось тем, что я имел лишь статус заинтересованного лица, и Мандовский формально мог послать меня на три буквы. Но я, когда уже нагрянул август и торчащие в коридоре перегородки начали вызывать всё более неприятное удивление своей, так сказать, несносимостью, попытался несколько раз встретиться с ним.
Дважды приходил напрасно – на месте его не оказывалось. Когда же, изучив расписание его службы, я заявился-таки в его приёмный день, то обнаружил у дверей кабинета такую очередищу из раздражённых женщин, которые, как выяснилось, с помощью приставов выбивали-выцарапывали свои законные детские пособия у государства, что я не рискнул прорваться сквозь эту клокочущую толпу и так не узнал в тот раз, как же выглядит пристав-исполнитель с похабно-«вагинальной» фамилией.
Мне пришла в голову разумная вроде бы мысль: а чего это я, хоть и шибко заинтересованное лицо, нервы жгу и время трачу, когда в деле есть законный истец? И с этой здравой мыслью я отправился на следующий день – а это было уже 19 августа – в районную администрацию. Г-на Немчурова на месте не оказалось, юрисконсульт пребывал на больничном.
Ещё трижды сходил я в эту контору с тем же нулевым успехом, пока наконец 26 августа не захватил таки Немчурова на его служебном месте. Впрочем, «захватил» – это чересчур оптимистично сказано. Районный босс, напрочь забыв про любезное ко мне отношение, к телу своему на этот раз меня не допустил – занят. Может, и правда, занят, но мне почему-то (сам не знаю – почему) показалось, что Эдвард Алексеевич был слегка на меня обидемшись. И я его в чём-то понимал. На его месте я, вероятно, тоже бы надулся.
Дело в том, что незадолго до того я сделал, с точки зрения нормальных людей, величайшую недальновидную глупость – напечатал о г-не Немчурове заметочку в областной газете. Не удержался. Да и как было удержаться после поразительного известия в той же газете, что человек этот собирается баллотироваться на предстоящих выборах в губернаторы.
Не буду растекаться мыслью по древу – вся суть в той заметке.
Власть в лицах
СКВЕРНЫЙ АНЕКДОТ
Хочу, уважаемые читатели, рассказать вам анекдот. Живу я в печально знаменитом доме № 36 в самом центре Баранова, на улице Интернациональной. Печально и позорно знаменит он в первую очередь тем, что совмещает два взаимоисключающих, так сказать, статуса – многоквартирного жилого дома и громадного общественного туалета. Все его пять подъездов, имеющих выход и на парадно-центральную улицу, все десять лифтов, все переходные балконы служат бесплатным туалетом для прохожих свинтусов, ибо двери в подъездах исчезли с первых дней заселения жильцов.
Само собой, на лестничных площадках, на тех же балконных переходах и даже в коридорах (у нас – коридорная система) давно и с корнем вырваны все выключатели, электропатроны, не говоря уж о самих лампочках. По существу, дом стал проходным двором для всякой хулиганствующей шпаны и бомжей. Это что касается, образно говоря, внешней агрессии, процветающей из-за абсолютного бездействия служб МПЖХ-3 и управдома (если он только имеется).
Немалую толику анархии в жизнь дома № 36 вносят и некоторые жильцы – из самых нахрапистых, считающих себя хозяевами жизни. От общих коридоров, от лифтовых площадок они отхватили в личное пользование перегородками дополнительную жилплощадь, и напрасно утеснённые соседи ходят с жалобами по инстанциям: оказывается, самовольных захватчиков-грабителей общих коридоров приструнить некому, кроме суда, а суд – это месяцы волокиты и нервотрёпки. Знаю на личном опыте!
Ещё одна, если можно так выразиться, внутридомовая напасть – псы-собаки. Их в нашем доме неимоверное количество, и они, при попустительстве хозяев, бегают по детским площадкам без поводков и намордников, превратили также и двор в громадный общественный туалет, только, разумеется, – собачий. Больше того, иные из самых бессовестных собаковладельцев, вроде моего ближайшего соседа, выгуливают псов своих прямо на Интернациональной перед домом, вытаптывая и загаживая прекрасные и пока ещё радующие взгляд городские газоны.
Здесь же, со стороны улицы, можно наблюдать ещё одно явление внешней агрессии – табуны авто. К бесчисленным магазинам, лавочкам, бутикам и мастерским, расплодившимся в закоулках первого этажа и Дома торговли «Баранов», прямо по тротуару (что, как мне известно, строжайше запрещено правилами дорожного движения! ) подкатывают всякие иномарки и устраивают перед подъездами – опять же бесплатную – автостоянку.
А уж как шикуют наши доморощенные автолюбители и заезжие гости-лихачи во дворе дома – и пером не описать: на спортивной площадке всё ширятся ряды железных гаражей, детская площадка вся уставлена машинами, от некогда зелёного цветущего газона остались лишь редкие зелёные островки, а остальное пространство в центре двора вытоптано и изгажено колёсами бесчисленных тачек.
Добавлю ещё для полноты картины, что несколько раз за полтора десятка лет вокруг сквериков во дворе лепились-строились хилые ограждения, но вскоре исчезали под натиском хулиганствующих обормотов напрочь и без следа. А сделать раз и навсегда основательные и капитальные ограждения (и не только вокруг сквериков-палисадников, но и вдоль газонов) без хозяйского догляда, видно, уж никак не догадаются…
– Да в чём же здесь анекдот? – слышу я возглас нетерпеливого читателя. – У нас в городе десятки и сотни подобных бесхозных домов… Обычное дело!
Насчёт сотен согласен, но наш дом уникален и именно в этом-то и состоит анекдот: дело в том, что в доме нашем по улице Интернациональной, № 36 проживает глава администрации нашего же Ленинского района Э. А. Немчуров. А соль этого пикантного анекдота в том, что с недавних пор Эдвард Алексеевич возмечтал пересесть в губернаторское кресло, включился в предвыборную борьбу.
Мы, жильцы 36-го, искренне недоумевали всегда: как же это руководит целым районом человек, который в отдельно взятом и родимом доме навести порядок не в состоянии? Окна его квартиры, как и моей, выходят во двор, все безобразия – как на ладони, и про незаконные перегородки в коридорах да на лифтовых площадках главе тоже преотлично известно – сам такую перегородку возвёл…
Одно из двух, думали-гадали мы, жильцы-соседи, или Эдварду Алексеевичу совершенно некогда своими прямыми обязанностями заниматься, ибо его, как известно, одолевают киллеры и продыха не дают, либо человек этот бережёт силы свои и умения для более глобальных дел.
Но даже самому наивному человеку должно быть ясно, что если не показать свои способности на прежней работе – о повышении, тем более зависящем от воли народа, простых избирателей, можно только мечтать. Так что лично я очень и очень поражаюсь смелости г-на Немчурова, вознамерившего управлять всей областью.
Заголовок для этой заметки я позаимствовал у Достоевского, хочу и закончить словами из его произведения – Дмитрий Карамазов по случаю в сердцах восклицает:
– Ох, широк человек! ..
По-моему – в самую точку.
Николай НАСЕДКИН, избиратель.
Поняв и приняв к сведению обиду г-на Немчурова, я решил больше его не тревожить, а действовать более радикально и прямиком отправился в прокуратуру. Она, прокуратура-то, рассуждал вполне здраво я, и создана для того, чтобы следить за соблюдением законности и порядка.
Прокуратуры – городская и районная – расположились в нехилом месте: на Набережной, в районе городской зоны отдыха. Прокуроры с помощниками могли летом в обеденный перерыв тут же на пляже искупнуться, а зимой, допустим, покататься со склона на лыжах…
Но это я так, слегка ёрничая, размышлял, входя в прохладный вестибюль здания – никогда ранее в прокуратурах бывать мне не приходилось, так что чувствовал себя я не совсем уютно.
Как и должно, я не собирался устно разъяснять суть дела, путаясь при этом и сбиваясь, а заранее приготовил заявление на имя городского прокурора. Правда, меня тут же из городской прокуратуры отфутболили в соседний коридор – в районную. Там я и предъявил помощнику прокурора (по-русски всё же точнее – помощнице, ибо это была молодая женщина) свой крик души, выплеснутый на бумагу:
ЗАЯВЛЕНИЕ
В ноябре 1998 года в нашем общем коридоре на 6 квартир хозяйка 82-й квартиры Ульянова Т. М. соорудила незаконную перегородку, захватив в личное пользование почти половину коридора.
По инициативе соседей, администрация Ленинского района подала на гр. Ульянову в суд, 12 марта 1999 г. Ленинский районный суд (судья Чабрецова Л. В.) иск удовлетворил и вынес постановление – перегородку снести.
12 апреля 1999 г. Барановский областной суд, рассматривая апелляцию гр. Ульяновой, оставил решение районного суда в силе.
С тех пор прошло 4,5 месяца, а незаконно возведённая перегородка в нашем коридоре как стояла, так и стоит, хотя, по закону, решение суда должно быть исполнено в течение 2-х месяцев.
От имени соседей прошу разобраться в этой затянувшейся уже до неприличия ситуации и помочь в решении проблемы.
Милая прокурорская помощница, читая, сочувственно-согласно кивала пышной причёской и с лёгкой грустью (чувствовалось, ей не хотелось меня огорчать) заявление принять отказалась.
– Вам надо сначала обратиться в Управление юстиции, а вот уж если они не помогут, тогда – к нам.
Фу-ты, опять по незнанию (я и ведать не ведал, что есть такая контора) попытался прыгнуть через ступеньку! И тут самое время сформулировать-подарить читателю следующий ДОБРЫЙ СОВЕТ: начиная обход контор, учреждений и организаций в поисках защиты и справедливости, составьте список-схем у и строго соблюдайте иерархический порядок (снизу вверх, не стараясь перемахивать ступеньки), а иначе – только время и нервы зря потратите.
Тут же, не откладывая, побежал я в эту самую юстицию, благо, что оказалась она совсем рядом с нашим домом – в пятистах шагах. Угодил на обеденный перерыв, но симпатичная девушка в канцелярии, отложив бутерброд с сыром, приняла у меня заявление, сама переделала-перепечатала его на имя главного судебного пристава области и зарегистрировала. Понятно, что от такой нежданной разлюбезности со стороны конторской девушки я здорово-таки воспрянул духом и начал пылко надеяться на успех операции.
Надеялся терпеливо. И почти через месяц, 18 сентября, из управления юстиции получил я таки бумажку-копию предписания главного областного пристава старшему судебному приставу Ленинского района Синичкину:
Направляется для рассмотрения жалоба на неисполнение решения суда о сносе перегородки Ульяновой Т. М.
О результатах просьба сообщить заявителю и управлению юстиции к 7.10.99 г.
Я уже начал привыкать к неспешности работы чиновников и не особо удивился тому, что на составление этих трёх сухих строчек понадобилось три с лишним недели (за это время целую главу «Войны и мира» можно написать!), да и 7-е октября меня вполне устраивало. Правда, смутные опасения-предчувствия у меня возникли сразу: ох, не дождусь я к этому самому 7-му октября ответа от старшего районного пристава Синичкина…
Как в воду глядел!
Синичкин, видимо, нисколько не боялся, а может, даже и не уважал своего непосредственного начальника – пристава областного.
Понятно, что, подождав ещё неделю и напрасно высматривая из-под козырька ладони почтальона с доброй вестью в казённом штампованном конверте, я 15 октября отправился знакомым уже путём в райпрокуратуру. К прежнему тексту заявления я лишь добавил упоминание о нулевых результатах похода в управление юстиции и жалобно подсюсюкнул, мол, осталась одна теперь распоследняя надежда – на прокуратуру.
Вскоре было получено по почте уведомление: в течение месяца жалоба будет рассмотрена. Ну что ж – почти аккурат к годовщине стояния сволочной перегородки.
А между тем 27 октября состоялось наконец и судебное заседание под председательством судьи Ленинского районного суда с «рабочей» фамилией Фрезеровщиков по иску соседей к г-же Ульяновой о возмещении морального вреда. Подал я его давненько, заседание откладывалось, но – пришёл-таки срок. Содержание иска читалось-смотрелось более чем убедительно (опять же, на мой наивный взгляд!). Шапка – стандартная: куда, кому, истец, ответчик, адреса; в начале – история-хроника дела, перечисление пройденных инстанций; а затем и – суть:
…12 апреля 1999 г. Барановский областной суд вынес постановление по кассационной жалобе Ульяновой Т. М.: решение Ленинского районного суда оставить в силе.
Итак, хозяйке кв. 82 уже объяснили, что она совсем и полностью не права:
1) соседи,
2) МПЖХ-3,
3) администрация Ленинского района,
4) управление архитектуры и градостроительства мэрии г. Баранова,
5) районный суд,
6) областной суд.
Но Ульянова Т. М. и не думает снимать перегородки, а уж тем более, – извиняться перед соседями за то, что уже много месяцев мотает им нервы, расстраивает здоровье, выбивает из рабочей колеи. Г-жа Ульянова принадлежит к классу бизнесменов и, скорей всего, понимает только язык денег, аргументацию рублём. Конечно, перегородки будут с помощью судебных исполнителей рано или поздно снесены, но где гарантия, что предприимчивая хозяйка кв. 82 уже на следующий день не возведёт новые, уверенная, что у соседей не хватит моральных и физических сил начать новую судебную волокиту.
В связи с вышеизложенным от имени ближайших соседей Ульяновой Т. М. прошу взыскать с неё в нашу пользу в виде возмещения морального вреда сумму в размере 45000 (сорока пяти тысяч) рублей за основной период противостояния соседям плюс по 1000 (одной тысяче) рублей за каждый день с момента вынесения решения областного суда (12 апреля 1999 г.) и до того дня, когда перегородка будет, наконец, снесена. Окончательная величина суммы иска будет, таким образом, зависеть только от самой г-жи Ульяновой.
Помимо меня иск подписали трое соседей.
Об этом судебном заседании стоило бы написать-создать отдельную поэму, с массой дивных нюансов и подробностей, пока же остановлюсь только на двух моментах.
Во-первых, как недостойно вела себя во время процесса ответчица: она очень толсто намекала судье, дабы вызвать у него неприязнь к истцу, что-де он, истец, наклонен к пьянству и алкоголизму. Но, во-вторых, и истец (то есть – аз многогрешный), увы, тоже не удержался и дабы вызвать у суда неприязнь к г-же Ульяновой, не менее толсто намекал, что-де она, так демонстративно не исполняя решение районного суда о сносе перегородки, тем самым, как говорят в Одессе, смачно плюнула этому самому суду на лицо…
К чести судьи Фрезеровщикова надо признать, что на провокации как истца, так и ответчицы он не поддался.
Как, к сожалению, не поддался он и весьма убедительным доводам искового заявления. Судья никак не мог уразуметь, за что я прошу от имени ущемлённых г-жой Ульяновой соседей взыскать с неё за многомесячную нервотрёпку, унижения, отнимание времени и т. д. несколько несчастных тысяч деревянных рублей. Судья Фрезеровщиков просто-напросто не мог понять, что такое моральный вред, и откуда я взял цифру его материального эквивалента.
Вообще, когда начинался в помещении Ленинского райсуда разговор о моральном вреде и его возмещении, возникало порой ощущение, что кто-то из присутствующих идиот. Так как суд ни под каким видом оскорблять нельзя, то идиотом чувствовал себя, разумеется, я.
Итак, по «фрезеровочному» вердикту в удовлетворении иска нам было отказано решительно, напрочь и навсегда. Мимоходом отмечу, что даже сама ответчица, вероятно, не ожидала такого благополучного для неё решения суда и перед самым его началом очень ненавязчиво как бы предложила мне взяточку:
– Николай, – уничижительно сказала она мне в судебном коридоре, – тебе что, денег не хватает? Я могу тебе их так дать, без всякого суда…
Я, само собой, надменно не удостоил её ответом, совершенно уверенный в успехе иска. Ну что делать – лох! (Я имею в виду – тупую уверенность, а не упущенную взятку: уж из ульяновских вонючих рук я бы и миллион не взял.)
А события продолжали развиваться своим неторопливым чередом: 15-го ноября в дверь моей квартиры позвонили и на пороге объявился молодой энергичный человек. Он представился приставом Козленко и объявил, что это ему взамен неведомого и неуловимого Мандовского (который, не приступив к делу, уже, видимо, устал-выдохся) поручено довести нашу перегородочную эпопею до конца. Пристав немедленно перешёл от слов к делу, отправился к г-же Ульяновой и грозно приказал ей убрать перегородку до ближайшей пятницы, то есть до 19 ноября.
Соседка-захватчица снова и опять доказала, что она отнюдь не из робкого десятка и судебный пристав для неё – ноль без палочки. Однако ж в конце ноября соседями было получено от Козленко весьма содержательное письмо:
…В настоящее время Ульянова Т. М. заключила подрядный договор на монтажные работы от 19.11.99 г. с ООО «Автоматика», согласно которому демонтаж перегородки будет произведён до 15.12.99 г. Судебный пристав Козленко данный срок о сносе перегородки уменьшил до 8 дней, т. е. до 7.12.99 г. В случае неисполнения решения суда к установленному судебным приставом сроку, к Ульяновой Т. М. будут применены соответствующие меры, согласно действующего законодательства «Об исполнительном производстве»…
Подумалось: чудны дела Твои, Господи! Злосчастная перегородка как минимум ещё 13 апреля 1999 года должна была перестать существовать в природе, а г-же Ульяновой дают-предоставляют всё новые и новые сроки-отсрочки, когда давно уже понятно, что эта баба без каких-либо признаков совести просто-напросто морочит всем головы…
Когда все назначенные приставом сроки миновали-сгинули, я в очередном фельетонном материале газетном горько иронизировал:
…Очень не хочется обращаться с заявлением в органы внутренних дел о возбуждении уголовного дела по статье 315 УК РФ (есть такая строгая статья о неисполнении решения суда), страшно не хочется обращаться за помощью в Москву, позорить родимый Баранов перед столицей…
Но и терпеть такое перегородочное хамство дальше нет больше сил. Как нет их и для новых хождений по инстанциям. Поэтому я пользуюсь возможностью через газету сделать как бы официальный запрос-заявление на имя председателя Барановского областного суда В. В. Назаркина и прокурора Барановской области Е. Л. Сапожника: