Следователь и Корнеев. Повести и рассказы

5

Порой дни, недели, а то и месяцы работа следователя складывается из нудного, малоинтересного общения с такими вот калабошкиными. Но за годы работы я научился довольно стоически, до определённого, конечно, предела, воспринимать необходимость этой скучной и нередко грязной работы. Грязной в прямом смысле: пришлось как-то в посёлке Красном в окрестностях Верхней Пышмы чуть ли не целый день вычерпывать содержимое отхожего места в поисках пистолета.

Допрос друзей Корнеева ничего определённого не принёс. Единственно, один из них, бывший сокурсник Алексей Неволин, сообщил, что Павел Корнеев занимался спекуляцией редкоземельными металлами. Корнеев выискивал по объявлениям людей, делавших предложение на этом рынке. Приобретал что-то у кого-то. Затем сбывал. Вот и весь его бизнес. Неволин ухмылялся, явно не одобряя занятие своего товарища.

– Всё это шло на грани нарушения закона. Я так и говорил Павлу: «Павел, смотри, как бы тебя ФСБ не повязала». Мало того что оборот некоторых редкоземельных металлов ограничен, так это ещё пахло вторжением в сферу государственных интересов. – Неволин многозначительно посмотрел на меня. – Ну, не мне вам это объяснять.

Он бросил на свою фетровую шляпу, лежавшую на стуле, преисполненный любовью взгляд. Взял её в руки, немного подержал и вернул на место. Затем посмотрел на меня с некоторым сомнением:

– А вообще-то бизнес, дело – всё это для него было так, баловство. На самом деле, мне показалось, он свихнулся. – Неволин снова глянул на меня. – В последнее время от него я только и слышал одну сплошную националистическую риторику. Фашистом он стал. Натуральным.

– Вот как? И в чём это проявлялось?

– Да в словах и проявлялось. В атрибутике внешней. Заходил тут как-то к нему домой – свастика кругом. Плакаты развешаны типа нацистских. Призывы – вступай туда, вступай сюда, да разберись с этим да с тем. Только вместо арийских – мужественные славянские лица. – И совсем уж себе под нос Неволин пробормотал: – Он всегда любил броскую мишуру… – Глянув искоса на свою шляпу, Неволин продолжил: – А ведь говорил я ему: «Давай вместе этот бизнес с металлом поднимем». – «Нет!» – смеялся: «Одному тесно!» Ну, а потом, видимо, и совсем вытеснили – самого! Вот и ударился в это баловство. Вроде все вы тут быдло, только я один властелин! Властелин без штанов!

Неволин склонился в мою сторону и чуть тише, словно боялся, что его кто-то ещё услышит, добавил:

– Речи вёл постоянно, мол, что всех людей у нас надо разделить на два сорта. Первый сорт – это русские в России, ну и, к примеру, татары в Татарии. Ну, а второй сорт – это все остальные, кто не имеет национальных истоков в нашей стране. Во как! В общем, бред шизофреника!

– Бред шизофреника! – повторил за ним Корнеев. И уже вслед уходящему, глядя, как Неволин водружает на голову модную шляпу, он крикнул: – Да педик ты! Вот кто!

Когда Неволин ушёл, я подумал, что надо бы проверить, насколько это всё было серьёзно у Корнеева. Если вся его риторика фашистская выходила за пределы квартиры – то, глядишь, придётся выстраивать дополнительную версию убийства. Валентина мне доложила, что посетивший меня Неволин – мелкий посредник в сделках по металлу. В советские времена был судим за спекуляцию, а теперь вот – успешный бизнесмен.

Всю вторую половину дня я анализировал материалы уголовного дела, готовился к новой встрече с Корнеевой. Необходимо было её передопросить. Я всегда считал, что, как правило, убийства, как ни покажется это странным и диким, – довольно будничные явления. И очень часто лишение жизни человека стоит в том же ряду, что и его рождение. Как рождению предшествуют близкие отношения двух людей на протяжении более-менее длительного времени, так и убийство вызревает между людьми не один день. Словно грани в мозаике, пытался сопоставить я жертву с её возможными убийцами, пробуя на роль убийцы уже известных по делу фигурантов, и в первую очередь Корнееву. И в какой-то момент поймал себя на мысли – а не пристрастен ли я? Не делаю ли роковой ошибки? Потому ли только мои мысли крутятся вокруг Корнеевой, что есть основания подозревать её в убийстве мужа? Набив чёрную кожаную папку протоколами, я отправился на Екатеринбургский почтамт. Там сейчас работала инженером жена погибшего Корнеева Светлана, до замужества – Палагина. Доехав до Дома контор, я покинул троллейбус и пошёл к почтамту пешком. Корнеев бежал за мной вприпрыжку и повторял:

– Она замечательная! Да-да! Хорошая женщина! Вот увидите! Она же понравилась вам в первую встречу? Я сразу понял, что вас с ней что-то связывает!

Корнеев даже забежал вперёд и попытался заглянуть мне в лицо:

– А может быть, это судьба, а? Вот вы и встретили её, свою женщину? Как, Иван Иванович?

Я отворачивался в сторону, стараясь не слушать его. Почтамт был в самом центре города. Можно было проехать ещё одну остановку, но мне хотелось пройтись по набережной Исети, по Историческому скверу, где когда-то я студентом любил посиживать на скамеечке, как пенсионер, с газеткой или с книжкой в руках. Талые воды уже пронеслись, и река стала такой, как всегда, – тёмной, скрывающей в своих водах тайны дней минувших и дней нынешних. Здание почтамта, расположившееся наискосок от Исторического сквера, снаружи довольно непримечательное, относилось к числу сооружений с интересным архитектурным решением. Как и Дом контор, это здание было архитектурным памятником советскому конструктивизму. Служебные помещения, расположившиеся лабиринтом вокруг центрального зала, также наталкивали на мысль о том, что отец этого сооружения был человеком явно неординарного склада мышления. Волнение от предстоящей встречи мешало мне настроиться на спокойный, деловой лад. А если она узнает меня?

Корнеева встретила меня тепло, хотя и не смогла убрать с лица выражение озабоченности. Чёрный брючный костюм выигрышно подчёркивал её стройность. Сам Корнеев крутился вокруг неё волчком и, взглядами спрашивая у меня разрешения, посылал ей воздушные поцелуи.

– Ах! Ну, что за женщина! Что за женщина! Поверить не могу, что это моя вдова!

– Проходите, проходите! – Корнеева вошла вместе со мной в просторный кабинет. Судя по длинным приставкам к столу и двум рядам стульев, она была руководителем как минимум выше среднего уровня. Ей приходилось собирать у себя немаленький коллектив и проводить заседания. Ещё при первой встрече я почему-то подумал, что её муж играл в семье роль второй скрипки. В облике её не было той привлекательной округлости, сглаженности, мягкости, присущей женщине её возраста. Лицо хотя и с широковатыми скулами, но без единой лишней складки под подбородком; скулы чётко очерчены, что подсказывало наблюдательному взгляду – женщина она решительная, если не жёсткая.

– Ой, строгая, – соглашался Корнеев, не отставая от меня ни на шаг. И, забыв о своих недавних хвалебных эпитетах, неожиданно заключил: – Скажу больше – стерва она ещё та!

Впрочем, она вся была подтянута и сухощава. Может быть, в плечах немного широка и угловата, но при её высоком росте и изящности это не воспринималось как изъян. Когда я увидел её в родной стихии, то признался себе, что она красива. Солнечный свет, отражаясь от розовых стен, делал её лицо более юным, придавая ему свежесть молодости. Здесь, наедине, находясь от неё на расстоянии вытянутой руки, я почувствовал её волнующую энергетику. Словно сейчас будет происходить не допрос, а приятная встреча, как где-нибудь в уютном кафе. Встреча мужчины и женщины, знающих, что это лишь прелюдия большого счастья, которое они скоро испытают, оставшись наедине. Корнеева прошла на своё место и села в удобное кресло, указав мне на ближайший стул у приставного стола.

– Светлана Андреевна, – начал я, – мне нужны версии убийства. Кто мог убить вашего мужа? И какие могли быть мотивы?

– Какие мотивы? – сразу откликнулась Корнеева, непроизвольно откатившись на своём кресле от стола назад, к пейзажу с уральскими рябинами над её головой. – Какие тут могут быть мотивы, кроме одного? Корыстного. Убили Павла из-за денег. Кто-то из его делового окружения это сделал.

– Можете на кого-то конкретно указать? Кто способен на это?

– Да я думаю, на это способны все. Особенно в наше время. У людей исчезли старые нравственные ориентиры. Некому сейчас вещать о моральном долге перед обществом. Зато смотрите, сколько вокруг появилось соблазнов. Дорогие машины, роскошные апартаменты, возможность путешествовать по всему миру… И обо всём этом назойливо и отовсюду идёт трескотня: бери, пользуйся! Живёшь только один раз! Так что, думаю, сейчас все готовы убить ради денег. Другое дело, какая сумма способна завести человека.

Глядя на её лицо, я вдруг почувствовал, что за скулами, за чётко очерченным ртом, ледяными глазами я не вижу Светлану. Почувствовал, как от неё повеяло замогильным холодом. Возможно, это было следствием того, что она всё-таки была женой человека, которого я совсем недавно наблюдал выпотрошенным на столе в морге. Это специфика следственной работы – следователь (во всяком случае, я) видит близких, родственников убитого также наполовину мёртвыми. В этом есть своя правда. Я смотрел на неё и видел рядом с ней Корнеева.

Почему-то в прошлую нашу встречу она была совсем другой. Мною уже давно замечено – в следственном кабинете, не говоря уж о камере в изоляторе, – человек совсем не тот, что в своей родной стихии.

– В первую очередь убийцу я искала бы среди друзей Павла, – после некоторого молчания сказала Корнеева. – С партнёрами по бизнесу всегда держишься, что называется, настороже. Боишься сказать лишнее, проговориться. С друзьями же делишься самым сокровенным. Мечтами, планами. Знаю двоих его друзей. Смольянова и Бекетова. Смольянов очень расчётливый. Я бы сказала, жадный до денег. В своё время я отговорила Павла идти со Смольяновым в один бизнес. Тот звал мужа торговать подержанными автомобилями. Думаю, что Смольянов пожадничал бы нанимать киллера, не стал бы делать лишних движений. Он очень продуман и осторожен. И не настолько глуп, чтобы из-за двух миллионов рублей убивать своего товарища. Бекетов – тот наоборот, казалось бы, рубаха-парень. Товарищу последнее не пожалеет, даже жену свою, как мне кажется…

Корнеева усмехнулась и посмотрела на меня как-то странно. Посмотрела с улыбкой самостоятельной женщины.

– Но вот это-то обстоятельство меня и настораживает. Уж очень он вертляв, как флюгер. Несерьёзен и в то же время решителен. Делом по-настоящему он заниматься не может. Ему сразу – вынь да положь! – Корнеева словно устала говорить о смерти мужа. Она некоторое время перебирала в молчании папки на столе. Затем, оставив их в покое, подняла на меня взгляд. – Да, мысль о деньгах у меня была первая, как только произошло нападение на мужа. Но потом, через некоторое время, я подумала, а не замешано ли тут его увлечение?

– Какое увлечение?

– Увлечение нацистской атрибутикой.

– И как же это увлечение может иметь отношение к убийству-то, а?! – воскликнул раздражённо Корнеев, ходивший всё это время задумчиво по кабинету из угла в угол.

– Ну как же! Фашист, можно сказать, начинает высказывать свои нацистские взгляды, когда у нас ещё ветераны войны живы и активно себя проявляют. Кому у нас это может понравиться? Кому может понравиться, если Павел направо и налево говорил всем, что они быдло, стадо. Говорил, что мы достойны того, чтобы с нами не считались ни свои правители, ни другие государства. Достойны того, чтобы нас обманывали, обирали и манипулировали нами.

– У него были соратники, это было его серьёзное увлечение?

– Я бы не сказала, что это было серьёзно. Так, на уровне эпатажа публики. Но всё-таки. Думаю, за такое могли и прибить…

Однако что-то есть неестественное в том, как она держится, подумал я. У неё только что убили мужа, отца её дочери. А она строит расчёты. Что-то тут не так! Как будто угадав мои мысли, Корнеева резко обернулась и сказала:

– Ну, это только вам удастся подтвердить или развеять мои подозрения. А мне, честно говоря, от этого уже ни холодно ни жарко.

Да, это была уже совсем не та Светлана, которую я знал когда-то.

– Вы так логично рассуждаете, – вдруг решился я. – Наверное, у вас были друзья-юристы?

Голос у меня стал каким-то фальшивым и совершенно не к месту игривым. Вот сейчас она и вспомнит меня, Романа-чеченца, общежитие юридического института, ресторан «Малахит»…

– Нет, – коротко и сухо ответила Корнеева.

– И мы с вами раньше не встречались? – я чувствовал себя тупым юнцом.

– Нет, – повторила Корнеева, отбив у меня охоту к дальнейшим наводящим вопросам.

– Я же говорил, стерва она, стерва! – горячо в спину шептал мне Корнеев, едва поспевая за мной по ступеням набережной в Историческом сквере.

– Никогда не сомневался в этом, – согласился я.

Проходившие мимо студентки весело переглянулись.

6

Сейчас, укладываясь спать, я видел: убитый Корнеев, облачившись в мой старый халат, устраивается удобнее на стуле в углу комнаты и смиренно ждёт, когда я в своих мыслях снова обращусь к нему. Но я не мог думать о нём. Теперь из моей головы не выходила его жена. Светлана. Может быть, я ошибаюсь? Что общего между этой деловой, строгой женщиной и той легкомысленной девчонкой, запросто перепрыгивающей из одной кровати в другую, меняющей мужиков как перчатки? Ровным счётом ничего. Впрочем, я сразу понял, что не смог бы заменить ей Романа. Она и в «Малахит» меня затащила, чтобы ненароком встретиться там, среди музыки и танцующих пар, со своим любимым кавказцем. Может быть, всё еще надеялась, что он позовёт её обратно к себе, в уютную каморку общежития?

Беспокойно ворочаясь в своей холостяцкой постели, я подумал, что в ближайшую встречу надо напрямую напомнить Светлане о нашей любовной связи. Зачем? Да затем, что до сих пор не даёт покоя мысль, как это она после предложения ей руки и сердца просто взяла и без лишних слов исчезла из моей жизни.

Получив от Корнеевой дополнительную информацию, я решил познакомиться ближе с друзьями её мужа, Бекетовым и Смольяновым. Не дождавшись на допрос Бекетова, я сам отправился на встречу с ним. Мне уже приходилось бывать в этих домах в районе, именуемом Вторчермет. И также в связи с расследованием убийства. В этом есть определённая закономерность, подумал я, окидывая взглядом двухэтажное, идущее под снос деревянное строение. Целый квартал из ветхих домов образовал здесь настоящие трущобы. Прямо на стенах некоторых из них жители написали чёрной краской: «Долой трущобы!»

Бекетов был с жуткого похмелья. Даже следовавший за мной Корнеев замер на пороге комнаты и не решился пройти дальше. Я поначалу подумал, а не отложить ли допрос? Но потом сообразил, что это даже лучше. Знакомство начал с простого вопроса:

– На что шикуем, Слава? С чего праздник-то?

– Он всегда такой! – поспешил поделиться со мной своими соображениями Корнеев. – Посмотрите на его пропитую рожу. Урвёт где-то куш и пирует. Ой, неспроста он тут праздник устроил! Ой, неспроста!

– Ну, а почему бы не погулять, когда деньги есть? – огрызнулся Бекетов, даже не подняв головы. Затем он всё-таки глянул на меня плавающим, но заметно обозлённым взглядом и поинтересовался: – А ты пьёшь только по праздникам? Так, что ли?

Бекетов смотрел на меня если не волком, то шакалом, это уж точно.

– Позволь-ка узнать, деньги откуда? И много ли? – поинтересовался я.

– Ну, а давайте, прежде чем вопросы задавать, представимся для начала! – предложил мне развязно Бекетов. – Без имени и овца – баран!

Я развернул удостоверение и предъявил Бекетову. Он кивнул на единственный свободный стул у пропахшего мочой рукомойника, раздвинул занавески и удалился в комнату. Послышался шёпот, перерастающий в спор. Затем из комнаты вышла женщина неопределённого возраста со спитым синюшным лицом. Застёгивая на груди кофточку, она кокетливо улыбнулась мне беззубым ртом и, надев валявшиеся у дверей калоши, вышла.

– Вот! – воскликнул Корнеев, провожая женщину взглядом. – Возле этого барана красотки вьются, когда деньгами могут поживиться!

Снова появился Бекетов.

– Может, по пивку? – предложил он, обводя уставшими глазами пустой стол.

– Спасибо, я на работе.

– Но я-то не на работе, – проворчал себе под нос Бекетов.

– Потом, потом! Сначала ответь на несколько вопросов.

Мне никак не удавалось найти нужный тон.

– Я сейчас, – Бекетов сделал рукой обнадёживающий жест и скрылся за занавеской.

Прождав его минут десять, я заглянул в комнату и увидел, что Бекетов валяется на диване без чувств. Пожалев о потерянном понапрасну времени, я ушёл, мысленно ругая себя: умная голова, да дураку досталась!

– Ох, чует моё сердце – зря вы его тут оставили, господин следователь! – сокрушался Корнеев. – Исчезнет он, точно исчезнет!

Но я ничего не мог поделать. Даже не смог придумать, за какой административный проступок его можно было бы упрятать в изолятор. Как ни крути, а в условиях камеры работать с подозреваемым было бы легче.

А вот со вторым другом убитого вышло проще. Он оказался солидным бизнесменом, и мне не стоило бы труда обеспечить его явку в следственный кабинет. Но я предпочёл увидеть Смольянова в его родной стихии – в офисе. Подъезжая к автосалону на улице Гурзуфской, я продолжал мысленно группировать вопросы, которые предстояло исследовать. Я и раньше обращал внимание на этот стеклянный дворец, сквозь прозрачные стены которого виднелись крутящиеся на своих постаментах, словно на игрушечной карусели, новенькие «Фольксвагены».

Смольянов усадил меня в удобное кресло из какой-то мягкой и в то же время упругой ткани. А мой спутник Корнеев стал разгуливать по просторному кабинету и с кривой ухмылкой разглядывать помещение. Смольянов выразил мне сочувствие по поводу убийства Корнеева. Но затем он, видимо, понял, что ошибся со своими соболезнованиями, махнул рукой и, открыв дверцу бара, извлёк бутылку и две рюмки из синего стекла. Я позавидовал его ловким и уверенным движениям, когда он разливал по рюмкам коньяк. От предложения выпить я отказался, а Смольянов наполнил рюмку и произнёс:

– Чтобы легче разговор шёл об усопшем, помянем его душу.

Опрокинув в себя спиртное, он сжал губы и, сделав несколько глубоких вздохов, встал. Корнеев разочарованно вертел вторую, пустую рюмку.

– Конечно же, я думал об этом убийстве, – сказал Смольянов после небольшой паузы. – Корнеев был моим другом. Вместе росли, учились в одной школе. Затем стали заниматься одним бизнесом – торговлей подержанными автомобилями. Только каждый самостоятельно.

Он бросил на меня выразительный взгляд:

– Вам Корнеева ничего не говорила о некоторых нюансах в наших взаимоотношениях?

– Нет.

– Дело в том, что Корнеев в своё время отбил у меня девушку, которая сейчас и стала вдовой. Светлану. – Смольянов неотрывно следил за моей реакцией.

Я изумлённо поднял брови. А Корнеев криво улыбнулся и изобразил пальцами рожки над головой Смольянова. Удовлетворённый моей реакцией, тот продолжил:

– Да-да! Светлана была моей женщиной. Но потом переметнулась к Корнееву. Конечно, мы тогда не смогли сохранить отношения на прежнем уровне. Но и врагами не стали. Я нашёл себе другую. И сейчас считаю, что встретил именно свою половину. И потом, это не Корнеев отбил у меня невесту, а невеста оказалась такой непостоянной – перескочила к более успешному Корнееву. И чёрт с ней. Ну, а потом, наоборот, дела в гору пошли у меня, а у Корнеева бизнес с машинами захирел. Я его звал к себе в долю, но он не пошёл. Понятно почему – из гордости. Думаю, что он мне завидовал. И в семье у него пошли нелады. Светлане-то нужен был успешный мужчина, а не мелкий спекулянт, каким стал Корнеев.

Смольянов замолчал и вернулся за стол. Коньяк на него подействовал благотворно, и он довольно свободно раскинулся в кресле. Однако выражение его лица оставалось озабоченно-сосредоточенным.

– А вот почему его убили… Признаться, я озадачен. Не знаю, что и подумать. К убийству явно готовились. Это не случайное нападение. Понятно, что киллер, скорее всего, наёмный… Рискну подбросить вам версию, что убийство совершено не из-за денег. Не деловой Корнеев человек, как это ни странно. И круг общения у него такой же – люди не деловые и по большому счёту не стремящиеся к деньгам. Для них важно другое – какие-то прожекты полуфантастические, нереальные. Прожектёр он, Корнеев. Вот что. Был прожектёром… Я думаю, и убийцу следует искать среди этого круга шизофреников или среди его самых близких.

– Близкие – это кто? – воскликнул Корнеев, всё это время вертевший в руках бутылку с дорогим коньяком. – Ты, что ли? Или Бекетов? Или Светлана?

Я невольно усмехнулся витиеватости намёков Смольянова. Сказал бы прямо – подозреваю жену Корнеева!

– Ну, понятно, Корнеева кусала локти, что прогадала с Павлом, отказавшись от вас, – сказал я. – Ну, а зачем же ей убивать мужа?

Смольянов оживился и снова встал с кресла:

– Ну, скажу я вам, у них такие нешуточные страсти кипели в последнее время по поводу возможного разрыва. Во-первых, у них есть что делить: коттедж, квартира, машина… Он же, Павел, в последнее время норовил тратить деньги на всякую ерунду. Коллекцию фашистских орденов вот приобрёл недавно. За хорошенькую сумму… Амуницию, опять же фрицевскую, времён Второй мировой… Оружие немецкое покупал, недействующее, конечно, а так, в качестве моделей. «Вальтер» мечтал найти, самое ходовое оружие штурмовых отрядов нацистов. Байк вот купил. С молодёжью стал заигрывать, вместе с ними на мотоциклах раскатывал. Спонсором у них являлся. Я уж подумал – не в депутаты ли он собрался? Сейчас ведь модно – деньжат немного скопил и быстрее во власть, политику делать! – Смольянов злобно рассмеялся.

– Ну, а вы когда в последний раз виделись с Павлом? – спросил я, внимательно разглядывая собеседника.

– Да уж и не припомню! – ответил Смольянов, отводя взгляд в сторону. – На похоронах его я, конечно же, был. А так мы перезванивались иногда и с Павлом, и с его женой. Друзей-то по жизни больше не становится.

– Какие у Корнеева были взаимоотношения с Бекетовым?

– Какие были взаимоотношения… – повторил устало Смольянов. Ему явно требовалась дополнительная порция коньяка. – У Славки Бекетова дела вообще пошли никак. Но я ни за что не подумал бы, что он способен за пару миллионов рублей – или сколько там? Миллион? Пятьсот тысяч? – убить друга. Да, он способен занять без возврата нехилую сумму. Но не больше. Это человек без царя в голове, – Смольянов покачал головой. – Он вообще не способен на серьёзный поступок. А тут, надо понимать, действовал сильный и хитрый человек.

Смольянов бросил быстрый взгляд в мою сторону, и мне показалось, что он знает, о ком говорит.

– И безжалостный, – добавил Смольянов, как бы подтверждая мои догадки.

– Ну и кто же он? – спросил я.

Смольянов заметно повеселел. Он снова плеснул себе коньяка и, подняв рюмку, произнёс уже другим тоном:

– А вот потому и плачу большие налоги со своего бизнеса, чтобы знать в случае необходимости ответы на такие вопросы!

– Ну, ты и жлоб! – проворчал в его сторону Корнеев, когда мы покидали автосалон. – Скорбит он! Грохнул меня за Светлану, а теперь тут про налоги что-то плетёт!

Я лишь вздохнул, словно Корнеев не у своего друга Смольянова увёл девушку, а у меня. Правда, после этой встречи ничего нового к образу Светланы для меня не прибавилось.