"А ходить-то осторожно вы, сволочи, не умеете, хоть и натасканы для драки", – злорадно зачем-то подумал я, хотя во все глаза старался увидеть место установки последней гранаты… Вот она, шагах в тридцати моя елочка… двадцать шагов, только бы получилось. Передний от меня в трех шагах, задний тоже держится на расстоянии. Пятнадцать… Кудрявый приостанавливается и смотрит по сторонам. Ну иди же, иди козел! Молодец! Десять… Пять…Три… Вот она, в траве, моя проволока. Передний прошел, не задев ее и не заметив, я же, затаив дыхание, зацепил ее ногой и одновременно со щелчком бойка прыгнул на переднего бандита, накинув ему на горло наручники. Резко сжав ими горло, упал вместе с ним на землю, откатываясь в ложбинку.
Автоматная очередь с опозданием прошла над нами, но резкий взрыв гранаты оборвал ее. Просвистели осколки, глухо врезаясь в стволы деревьев, на голову посыпались срезанные ветки и кора. Противно запахло взрывчаткой. Удар локтем в бок привел меня в чувство. Кудрявый, держась одной рукой за наручники, стараясь освободить горло, другой бил в бок, пытаясь вывернуться из-под меня. Упершись ему коленом в спину, я резко сдавил горло наручниками. Руки его ослабли, по телу пробежала судорога, и он затих.
Осторожно опустив его на землю, я достал ключи и освободил ободранные наручниками руки, после чего прицепил их к поясу и стал собирать трофеи. Стараясь не смотреть на обезображенное смертью лицо Кудрявого, я снял автомат, боеприпасы, бронежилет, штык-нож и бинокль. После чего, держа наготове автомат, осторожно подошел к Басмачу, чьи ноги торчали из сосенок, куда отбросил его взрыв 600г "феньки" (Ф-1). Ребристые осколки гранаты, от которых трудно укрыться, тем более вблизи, разнесли ему всю правую сторону лица, руки и ноги были изрешечены и залиты кровью. Так как я был уже тяжело нагруженный бронежилетом и оружием, поэтому пошагал к горе. Ну, что ж, господа вояки, война – так война! Вы сами этого хотели, когда решили убить меня! Только я не баран, который смирно идет на заклание, я дорого ценю свою жизнь, и не один из вас еще отправится на тот свет прежде, чем вы убьете меня.
– Басмач, что за шум у вас? – раздался хриплый голос Шефа из рации Кудрявого, которую я повесил на пояс.
– А это, засранец, означает то, что еще двоих урок нет! – злорадно произнес я в рацию. Немного помолчав, видно осмыслив изменившуюся ситуацию, Шеф произнес:
– Может, попробуем договориться с вами?
– О чем?
– Вы отдаете карту входа, мы – платим за это валютой!
– И во сколько вы оценили эту карту… Шеф? – с издевкой добавил я.
– Я думаю, десятка тысяч долларов на всех вас хватит!
– Мало, мы рассчитываем на весь бункер плюс ваши жалкие душонки! – я выключил рацию, оставляя таким образом последнее слово за собой.
Осторожно ставя ногу на камни, я взбирался на гору все выше и выше, прислушиваясь к каждому шороху. Деревья стали редеть, и вот впереди замаячила вершина, откуда я смогу осмотреться и составить план дальнейших действий. То, что боевики будут теперь настороже – это было ясно, так как потеря в первый же день четырех человек, почти половину всего состава – это серьезный урон, недаром у него нет даже мысли, что я могу быть один. Теперь он будет рвать и метать, чтобы взять реванш.
Поднявшись на гору, я залег за валунами и стал в бинокль осматривать округу. Второй горб горы, находящийся в полукилометре, скрывал от меня ту сторону, да к тому же я боялся, что если Шеф посадил на него наблюдателя, то он мог меня уже засечь. Осматривая округу, я заметил двоих бандитов, которые направлялись из лагеря вдоль болота в сторону избушки. Я прополз между валунами и, только оказавшись у кедров, которые скрывали меня от возможных глаз с соседней горы, бросился за этими двумя. Тяжелый бронежилет давил плечи, три гранаты РГД-5 постукивали по боку, сумка с магазинами висела на груди, пот заливал глаза, но жажда мести толкала меня вперед. Вскоре я услышал треск сломавшейся под ногой ветки и стук скатившегося с осыпи камня. Движения мои стали осторожными, шаг мягкий, почти кошачий; я достал штык-нож, острый, как бритва, и, тихонько придерживая рукой, срезал ветки с молодого кедра, которые укрепил на туловище и голове, превратившись, таким образом, в зеленое «чучело», не выделяясь теперь на фоне тайги. Двигаясь параллельно им, я уже ощущал запах дорогой сигареты и слышал их разговор:
– Шеф передал, что Басмача с Груздем кончили, наткнулись на засаду! – говорил низкорослый, с раскосыми глазами, боевик.
– Сам не наткнись на них! – пыхтя сигаретой, проговорил флегматично второй, краснолицый, с резкими чертами лица и светлыми волосами.
Оба они, как и остальные, были одеты в защитную одежду, с бронежилетами. На голове кепи с длинным козырьком. Отцепив фляжку и сплюнув сигарету, краснолицый отпил содержимое и, поболтав ее возле уха, с сожалением прицепил обратно:
– Слушай, Монгол, у тебя коньяк еще целый?
– Целый, но не дам, а то Шеф мне голову оборвет, а пришить обратно забудет!
– Не остри, а то язык оборву и самого сожрать заставлю!
Так, переругиваясь, они стали спускаться па склону. Вспомнив, что тропинка там узкая и извилистая, я пошел им наперерез. Пот лил с меня градом, когда я одолел последние метры и засел в зарослях сосняка на изгибе тропинки. Напротив меня тропинка делала крутой поворот, огибая скалу, и шла резко вниз в лощину. Пока мои подопечные шли, не спеша, я приготовился к встрече, дыханье выровнялось, руки перестали дрожать от напряжения. Вскоре я услышал приглушенный разговор и, подобравшись, стал ждать. Первым, как я и ожидал, появился краснолицый, не спеша пройдя в метре от меня, он стал легкой рысцой спускаться вниз. Следом из-за скалы выплыл Монгол; как только он прошел меня, я бесшумно подскочил к нему сзади и, зажав рот, приставил красноречиво штык к горлу. Он испуганно замычал и бросил автомат. Не отпуская штыка, я прошептал ему на ухо: «Вякнешь – убью!». Он кивнул, я отпустил руку, зажимающую ему рот. Снял с него подсумки с гранатами и магазинами, нож, ощупал карманы, оружия больше не было.
– Раздевайся! – я поднял его автомат.
– Что?
– Снимай куртку, бронежилет, штаны!
– Я не убивал никого., отпусти, я уйду от них… только не убивай! – быстро раздеваясь, дрожа, говорил он. Оставшись в спортивном костюме, он смотрел на меня глазами забитой собаки, ожидая, что решит этот избитый, окровавленный незнакомец.
– Одевай! – я подал ему куртку, которую обвешал ветками, и спортивную шапочку. Обрадовавшись, что его не хотят убивать, он суетливо стал одеваться.
Когда он оделся, я отдал ему его автомат с пустым магазином, убедившись, что в стволе нет патрона.
– Иди! – я толкнул его дулом вслед за краснолицым. – И передай Шефу, чтобы убирался отсюда! Понял?!
Он молча, как заведенный, кивал головой, не веря, что я его отпускаю.
– Иди! – я еще раз ткнул его дулом. – Бегом, а то убью! – и выстрелил поверх его головы; только лишь после этого он рванул вниз, держа автомат обеими руками, как я ему его сунул. Через минуту из лощины раздалась длинная, во весь рожок, автоматная очередь и животный, душераздирающий, предсмертный крик. Краснолицый не промахнулся…
Одев куртку Монгола, бронежилет и кепи, я взобрался на увал над тропинкой и осторожно, стараясь не шуметь, направился от дерева к дереву, к месту встречи Монгола с напарником. Он лежал на светлой каменистой тропинке лицом вниз, подогнув одну ногу, как будто продолжал бежать. Автомат валялся метрах в трех от него. Черный ручеек крови вытекал из-под убитого и исчезал между камнями. Я поискал глазами Краснолицего, уйти так он не мог, животный страх загнал его в щель, кусты или еще куда-нибудь. Методично, метр за метром осматривал я из своего укрытия все возможные места, где мог спрятаться бандит. Вот! Ветка ели чуть колыхнулась возле валуна. Ветра не было, птицы, тем более звери, ушли еще накануне, как только началась стрельба. Значит, там мой новый «знакомый»!.. Я поднес к глазам бинокль, оптика приблизила ветку вплотную, через которую просматривался контур головы. Я поднял автомат и, прицелившись, нажал на гашетку. Очередь разорвала наступившую лесную тишину, пули выбили из валуна фонтанчики щебня, в ответ из-за камня замелькали злые язычки пламени, пули сочно вгрызались в деревья, с визгом рикошетили от камней. Бандит поливал весь верх увала, не давая высунуться.
«Да, это тебе не карабин… промазал! Пора тебе, Аника-воин, и удочки сматывать, пока друзья этого Стрельца зад тебе не поджарили».
А Краснолицый со страху палил и палил, замолкая лишь для перезарядки автомата. Я отполз подальше и, пригибаясь, пошел к старому лагерю, навстречу оставшимся четверым бандитам…
XXX
В это время пилот и двое боевиков торопливо откапывали колеса у вертолета, которые провалились в вязкий грунт и крепко держали машину. Ямы сразу же наполнялись водой, но подгоняемые Шефом, они постепенно откапывали колесо за колесом, подкладывая ветки и оглядываясь на угрюмые скалы, поросшие вековыми деревьями, в которых раздавались сухие автоматные очереди. Наконец, все колеса освободились и пилот, весь перемазанный грязью, залез в кабину. Загудел мотор и лопасти медленно, все убыстряясь, завертелись и слились в сверкающий круг. Машина стала тихо, с натугой, отрываться от земли и повисла на метровой высоте.
– Грек, в кабину! Возьми пулемет, ищите их сверху, а мы с Фитилем пойдем низом… Связь держите постоянно! Если будет возможность, одного возьмите живым!
Один из боевиков скинул грязную куртку, надел бронежилет и, подхватив пулемет с боекомплектом, легко вскочил в вертолет, который тут же резко направился в сторону недавнего боя.
Я устало поднимался по склону, когда новый звук вкрался в наступившую тишину. Звук становился все ближе и уже вскоре я различил свист пропеллера. Вертолет! Неужели они все же подняли его, или вызвали другой? Я присел за большой камень и стал всматриваться: по звуку вертолет кружился где-то рядом, но за деревьями я его не видел, поэтому не стал рисковать, а, достав из кармана сухарь, стал, не спеша, грызть его, осматривая окрестности. Шеф видно сильно рассердился, если пустил в ход главный козырь! Крепко я ему насолил и расстроил его планы, если он решил во что бы то ни стало убрать меня с дороги…
Вертолет кружил, прочесывая склоны квадрат за квадратом. Дождавшись, когда гул отдалится, я сунул недоеденный сухарь в карман, вставил в автомат полный рожок, загнал патрон в ствол и осторожно стал подниматься в гору на свой наблюдательный пункт, откуда я хотел сориентироваться и определить примерный вход в бункер, да и не хотелось терять местонахождение бандитов, а то не хватало еще столкнуться с ними нос к носу!..
Чем выше я поднимался, тем труднее мне было прятаться от вертолета, который уже прошел несколько раз недалеко. И вот я снова на вершине горба горы; пригибаясь и прячась за валуны, я стал пробираться к обрыву, которым заканчивалась вершина. Подобравшись к краю, я взглянул вниз. Долина была как на ладони… Как я и думал, вертолета не было, значит, им удалось его поднять, и подмоги у них нет. Ну, а где же тогда все остальные? Я оглядывал окрестности, как вдруг на вершине второго горба мелькнул солнечный зайчик. Достав бинокль, я поднес его к глазам, мы увидели друг друга одновременно: крупный мужчина с жестким, словно вырубленным из камня лицом, смотрел в бинокль на меня. Продолжая смотреть в мою сторону, он поднес к губам рацию и стал что-то говорить. Ну, что ж, пора вновь сматывать удочки, так как сейчас меня начнут гонять как зайца.
Словно в подтверждение моих мыслей, стремительно приближался гул вертолета. Я, пригнувшись, бросился с открытого места к деревьям, мне оставалось шагов десять до ближайших деревьев, когда вертолет обнаружил меня. Длинная пулеметная очередь перекрыла рокот мотора, и фонтанчики красивой полосой отсекли мне путь к лесу. Прыжком я нырнул за ближайший валун и перевел дыхание. Сняв рюкзак, чтобы не мешал, я выглянул из-за камня. Очередь тут же прогремела, забросав меня мелкой каменной крошкой. Вертолет завис над площадкой, не решаясь сесть на камни, из открытой двери торчал ствол пулемета, который и прижимал меня, не давая высунуться, поджидая, когда подойдут остальные… Силой тут не возьмешь, так как он смотрит в оба глаза за камнем, до деревьев не добежать, перережет пополам, отползти тоже не удастся, метра через два он меня заметит, так как сидит выше, гранатой не достать, далеко… Думай, парень, думай.
Я достал из рюкзака свой свитер, одел на него куртку, на которую натянул кепи и, держа куклу в левой руке, а в правой рядом с ней автомат, высунул их из-за камня, как будто я собираюсь стрелять. Очередь в клочья разнесла мою куртку. Я уронил куклу, чтобы «голова» в кепи выставлялась из-за валуна. Со стороны можно было подумать, что смертельно раненый человек скатился с камня на землю. Очередь еще раз ударила в чучело: «Добивает наверняка!..»
– Ну, побалуйся напоследок! – прошептал я, вжимаясь в камень.
Вертолет стал подлетать ближе – то ли, чтобы убедиться, то ли высадить боевика. Я прополз и с другой стороны камня, прикрываясь пучком травы, осторожно выглянул. В проеме двери стоял крупный, бородатый мужчина в бронежилете, одетом прямо на черный пуловер. Повернув голову, он что-то кричал летчику, стараясь перекричать шум винтов. Лучшего момента не дождаться!.. Я поднялся над камнем, так как стрелять лежа было неудобно. Краем глаза бородач заметил движение и повернулся ко мне. Увидев направленный автомат, он круто рванул в мою сторону пулемет, но моя очередь раздалась на доли секунды раньше. Отброшенный пулями, я все же успел заметить, как его лицо смялось. Забрызгивая кровью кабину, он качнулся вперед, выпустив пулемет, и вывалился из вертолета, который тут же рванулся вверх…
Я лежал на камнях и ощупывал себя. Все, кажется, целое, только лицо иссечено каменной крошкой. Да, если бы не бронежилет, это был бы последний и решительный бой, Андрей свет Иванович. Две пули ударили мне в грудь и, отбросив меня, застряли в бронежилете. А если… Вертолет продолжал описывать надо мной круги, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Глядя на него с опаской, я стал спускаться со склона, держась поближе к деревьям. Гул вертолета действовал мне на нервы, которые в последние дни были оголены и натянуты как струны. Я стал осторожен, как матерый волк, полагаясь, в основном, на шестое чувство – и это вновь спасло мне жизнь. Впереди показалась небольшая поляна, заваленная крупными валунами, и вот тут вновь зажегся красный свет опасности, который выручал меня не раз. Не раздумывая, я встал за вековой кедр, который скрыл меня от чужого взгляда. То, что за мной наблюдают, я всегда ощущаю, так и теперь интуиция меня не подвела. Метрах в пятидесяти за деревьями мелькнула и исчезла фигура бандита, который обходил меня справа. То, что за поляной тоже ждут меня, вопросов не было. Скинув рюкзак, который мне теперь мешал, я метнул, не глядя, через поляну гранату, и под прикрытием взрыва перебежал за другое дерево, откуда лучше было отстреливаться. Очереди из трех автоматов хлестанули по стволу, валунам. Я дал короткую очередь по боевику, который обходил меня, тот нырнул за дерево и ответил длинной очередью, не давая мне высунуться. Я метнул из укрытия в его направлении гранату и перебежал за другое дерево. Очереди рвали воздух, пули визжали над головой, удар по бедру заставил меня залечь за камни. Пуля ударила в рацию и, пробив ее, застряла под кожей, но заниматься ею было некогда. Охватив меня полукольцом, бандиты отжимали меня обратно к вершине, где негде было укрыться, и я стал бы легкой добычей.
Я пересчитал боеприпасы: осталось полторы обоймы к автомату, последняя граната, пистолет с полной обоймой и штык-нож. Поэтому я стал скупо отвечать на их огонь… Лишь при их перебежках, или отгоняя, когда они приближались близко. Медленно, медленно они отжимают меня к вершине, вот и уже сзади просветы, через которые виднеется вершина.
Слева высунулся с автоматом один из бандитов, очередь.... Пули взрыли перед ним землю, он мгновенно скрылся за камень. Я перескочил за другое дерево, пули просвистели рядом с лицом, это с другой стороны обходят меня. Пригнувшись, даю очередь, очень короткую – кончился магазин. Присев за деревом, быстро вставляю последний рожок, руки дрожат – нервы… Тороплюсь, пули щелкают, не давая высунуться. Откатываюсь за камень, который порос мхом и прикрывает меня с двух сторон. Очередь запоздало ударила, но я уже там – успел! Под прикрытием камня отползаю назад, за другой валун. Вовремя! Вижу, как в воздухе мелькнул круглый предмет и упал между моими камнями. Граната! Я инстинктивно прижался к земле, ахнул взрыв, противно запахло взрывчаткой. В просвете деревьев с тыла совсем близко мелькнул силуэт; не целясь, дал очередь. Бандит, как будто сзади ударили по ногам, резко упал. Стрельба на миг затихла, я приготовил пистолет, разогнул усики у гранаты и тихонько стал отползать в сторону убитого только что боевика. Е-мое! Это что же? Мой новоиспеченный труп поднимается, ожил что-ли?
Бандит стоял на коленках, вытирая со лба кровь, куда его ударила по касательной пуля. Заметив меня, он потянулся за выпавшим автоматом. Стреляю из пистолета навскидку, не целясь. Пули сминают куртку на груди, и он падает навзничь. В ответ на мои выстрелы два автомата снова взяли меня в клещи, я, как заяц, петляя, метнулся за деревья ближе к вершине, изредка огрызаясь короткими очередями. Краем глаза заметил, что мой труп снова ожил, – о, черт! Как я мог забыть, что они тоже все в бронежилетах! Зажимая левой рукой рану на голове, он сидя стрелял по мне длинными очередями. Одна из его пуль обожгла мне щеку, кровь горячей струйкой потекла за шиворот. Озверев, я метнул в него последнюю гранату, больше он не вставал.
Стоя за большим валуном, я отсоединил рожок и пересчитал оставшиеся патроны. Восемь в автомате и четыре в пистолете. Не густо…Справа зашуршали камни: пригнувшись, перебегает краснолицый; даю очередь последними патронами. Пули засвистели вокруг него, выбили автомат, и он, зажимая плечо рукой, петляя, метнулся за деревья. Бросив ненужный теперь автомат, я под прикрытием камня стал, пригибаясь, пробираться в сторону от своего укрытия – где ползком, где на четвереньках я отдалялся от него дальше и дальше. Возле бывшего моего камня грохнуло два взрыва, боевики, видно, не заметили, что я покинул это место…Но тут-то и стал пакостить мне вертолет, который во время боя продолжал кружиться над нами. Заметив, что они меня потеряли, он завис надо мной: сверху я был перед ним как на ладони! Пули снова засвистели надо мной, видно, летчик по рации передал, где я нахожусь. Вертолет снова начал кружить над вершиной, не теряя меня из вида. О, как я сейчас мечтал о гранатомете, чтобы сбить эту ненавистную машину!.. Как бы прочитав мои мысли, вертолет с ревом пронесся надо мной, и в шагах десяти от меня запрыгала граната.
– «Вот гад!» – я упал за ближайший камень, взрыв взметнул кучу щебня, который больно забарабанил по спине.
Впереди обрыв, сзади бандиты, сверху вертолет… Пока вертолет заходил на новый круг, я метнулся к обрыву и взглянул вниз. Да, высота метров пятьдесят, если не больше, внизу кедры, но и я не Рэмбо – как пить дать, разобьешься…Спуститься? Но стена отвесная, да и кто даст такую возможность? Пристрелят, как в тире, если сам не слетишь! Рядом, слева, шагах в пяти, над обрывом нависал козырек, внизу под ним, метрах в трех, была небольшая площадка. Если повиснуть на козырьке, раскачаться – есть шанс запрыгнуть на площадку, переждать, так как там меня искать не будут, сверху не видать – мешает карниз…
Ну, была не была! Вертолет снова пронесся надо мной и стал разворачиваться над лесом. Пора! Я повис на руках над краем обрыва и тут во мне проснулся животный страх, пальцы сжались, вцепились в камень, я всем телом ощутил высоту и не мог заставить себя качнуться вперед к обрыву. Разум подсказывал, что выбора нет, что так долго я не продержусь, что теперь я представляв беспомощную мишень. И я стал через силу раскачиваться, и тут, в метрах десяти надо мной, я увидел вертолет, который завис над обрывом. Сквозь стекло я разглядел довольную рожу, которая показывала на меня пальцем, Я что есть силы качнулся и, мысленно попросив Господа помочь мне, прыгнул, ударившись грудью и лбом о стену. Я стоял, стоял на площадке! Вертолет стал опускаться и оказался на уровне меня метрах в пятнадцати. Открыв боковое окно, летчик выстрелил из пистолета, пуля ударилась о скалу, упав под ноги скомканным кусочком. Выхватив из-за пояса пистолет, я всадил в ненавистную машину и летчика оставшиеся четыре патрона; одна из пуль угодила летчику в плечо и он, выронив пистолет, схватился за пробитое место рукой, отпустив штурвал.
Вертолет качнулся, потерял высоту и, задев верхушку кедра лопастями, рухнул, ломая ветви, на землю.
– Отлетался, ублюдок! – я сплюнул ему вслед.
Внизу, из разбитой машины вылез, покачиваясь, летчик и поплелся в сторону их стоянки. Минут через пять раздался взрыв, и над местом аварии взметнулось пламя.
– Падла, козел! – раздался сверху крик отчаяния. – Лично тебя убью, гада лягавого, кишки твои буду на кусты мотать! Дерьмо жрать будешь, смерти просить!.. У, шакал! – бандит даже завыл от злости и бессилия.
Очередь черканула по краю площадки откуда-то сбоку. Я отступил назад и прижался к стене, где была небольшая выемка, и меня не было видно. Постреляв еще немного и поняв, что меня не достать, Шеф отправил одного за веревками на место их высадки. Час-другой у меня был в запасе. Я попробовал выглянуть – выстрелы с двух сторон загнали меня обратно… Да, вляпался! Скоро спустится на веревке охотничек и как в тире, не спеша, нашпигует меня, как рождественского гуся, свинцом… Даже нет возможности спуститься – пристрелят! А у меня кроме ножа не осталось никакого оружия, хоть камнями защищайся… Камни! Это мысль!.. В глубине впадины были навалены камни, можно попытаться сделать небольшую стенку, прикрыться от выстрелов, а в ближнем бою, один на один, с ножом, у меня был шанс.
Я начал быстро выкладывать стенку, разбирая завал, которая уже вскоре доходила мне до колена. Вытаскивая из кучи очередной массивный камень, я обнаружил угол какой-то плиты, вставленной в скалу. То, что она вставлена человеком, было видно по скрепляющему ее раствору. С удвоенными силами я начал раскидывать кучу, освобождая плиту. Вскоре она была освобождена, и передо мной предстал квадрат со сторонами примерно сантиметров шестьдесят, вмурованный в скалу. Не раздумывая, я стал ножом выцарапывать раствор, который легко крошился.
– Эй, ссученный! Отдай карту, и мы тебя оставим в покое! – раздался надо мной голос Шефа.
– А хуху не хохо? – продолжал ковырять раствор я.
– На что надеешься, а? Что твои придут тебе на помощь, так они давно червей кормят, ты один остался.
– Ну, так возьми меня!
– Когда возьму, тогда по-другому с тобой буду разговаривать!
Плита, освобожденная от раствора, шевельнулась и я, просунув пальцы, начал ее вытаскивать.
– Ну что, отдашь карту?! Ведь жизнь – она одна!.. Тебе предлагается самое дорогое. Думай, пока не принесли веревку, после с тобой я разговаривать не буду!
– А пошел ты…! – Вытащив плиту, выдохнул я.
За ней была вставлена вентиляционная решетка, которую я легко выбил ударом ноги. Передо мной открылся ход, который давал мне шанс спастись. Достав спички из кармана, я ногами вперед заполз и прикрыл плитой отверстие. Ползком, как рак, я продвигался вперед, радуясь, что чудом уцелел. Вентиляционная шахта, чем дальше, тем больше расширялась, я сумел развернуться и зажег спичку.
Впереди был поворот, и я на четвереньках пополз туда. Вскоре я уже мог идти, чуть согнувшись, ощупывая руками стены. Спички я экономил, их оставалось не так уж и много. Коридор шел чуть под наклоном вниз, стены и пол были сухие и ровные. Зажигая в очередной раз спичку, чтобы осмотреться, я увидел забытую кирку. Отломив с нее черенок и расщепив его на тонкие лучинки, я стал идти с огнем, зажигая по мере сгорания лучину от лучины. Впереди показалось отверстие колодца. Заглянув в него, я увидел скобы, которые вели вниз и скрывались в темноте. Сунув неиспользованные лучины в карман, я стал осторожно спускаться.
Скобы были крепко вбиты, и вскоре я безбоязненно спустился в какую-то комнату. У стен различил стоящие ящики, шкафы. Открыл один: спецодежда, инструменты, керосиновые лампы типа «летучая мышь», что мне и нужно было в данный момент. Взял одну, заправлена, значит, будем со светом. Сняв стекло, зажег фитиль, яркий свет заполнил комнату. В других ящиках были какие-то баллоны, это мы осмотрим потом, пойдем дальше.
В другом отсеке был огромный оружейный склад; на стеллажах, в ящиках, густо смазанное, лежала разнообразное оружие: карабины, автоматы различных марок, ручные и станковые пулеметы, ящики с гранатами и патронами, мины – противотанковые и противопехотные…Тут можно было вооружить не одну тысячу людей, а боеприпасов хватило бы им на небольшую войну местного масштаба, , так много их было, что свет не мог осветить все сразу.
Но мне надо было торопиться, так как я не забывал, что опасность со стороны бандитов осталась. Выбрав немецкий «шмайссер», я обтер его ветошью, которая лежала тут же, в углу. Прихватив пару запасных рожков к нему и три противопехотных мины, я вернулся в вентиляционную шахту, где, освещая лампой себе путь, установил мины, ввернув взрыватели и присыпав пылью, чтобы не так было заметно. Обезопасив себя от бандитов, я вернулся и стал осматривать другие помещения. Вскоре я наткнулся на продуктовый склад, где у меня чуть челюсть не выпала от такого изобилия продуктов. Свет моей лампы высвечивал стеллажи, на которых лежали, поблескивая фольгой, бутылки шампанского, тусклые от пыли коньяки, коробки с тушенкой, ветчиной, соками, компотами, сосисками и многим другим, чего я не видел даже в наше время – сейчас, давно после войны. Вскрыв ножом банку сосисок, закусывая галетами, я продолжал осматривать ящики. В них была почти вся продукция мира, разнообразие этикеток, банок, пакетов – чем не супермаркет, только плата за него человеческие жизни. Перед входом я увидел другую комнату с красным крестом, значит, тут склад с медикаментами, в чем у меня сейчас и была нужда.
Там аккуратно на стеллажах были разложены по коробкам таблетки, ампулы, мази, но меня интересовали перевязочные материалы, так как я был как добрый пес после драки – весь ободранный. Найдя бинты и йод, я прижег рану на щеке, присыпал стрептоцидом и, приложив тампон, приклеил лейкопластырем. Теперь пора осмотреть рану на бедре. Я разрезал ножом штанину, которая была вся в засохшей крови. По краям ранка воспалилась, что мне не понравилось. Принес бутылочку коньяка, и, выпив прямо из горлышка почти половину бутылки, я взялся за операцию. Смазав обильно рану и вокруг йодом, я достал из стоявшего на столе стерилизатора скальпель и пинцет. Разрезав края раны, я пальцами стал выжимать пулю, пот заливал мне глаза, но я все же ухватил пулю пинцетом и вытащил. Присыпав рану порошком стрептоцида, я туго забинтовал ногу.
XXX
– Что так долго? – недовольно встретил Шеф боевика, принесшего моток с веревкой.
Тот промолчал, прикуривая, не решаясь вступать в дискуссии с главарем: не раз при нем такие диспуты были последними для некоторых. Шеф распутал веревку и стал завязывать узлы, чтобы не скользили руки.
– Ищите, за что привязать конец! Расселись, мать вашу! – не зная, на ком сорвать свою злость, матерился Шеф.
– Шеф, тут как раз над этой падлой камень торчит, мы с Фитилем вдвоем не могли его пошевелить! – тут же предложил краснолицый.
– Нашли – так привязывайте, не тухнуть же здесь!
Наконец, все было готово, и можно было спускаться, но желающего лезть под пулю не было. Шеф рвал и метал, грозя всех перестрелять, пока краснолицый не предложил:
– Слушай, Шеф, я и Длинный – оба ранены и рукой не можем пошевелить, но стрелять-то мы еще могём, так что мы будем прикрывать… Остается Фитиль, он здоровый, да и стреляет метко, так что выбора нет. Не полезешь же ты сам?! – дипломатично намекнул он.
– Сука ты позорная! – бросился на него Фитиль. – Меня под пулю, а денежки делить ты будешь? На чужом горбу в рай хочешь въехать!.. И рыбку съесть, и на хрен сесть, все сразу! Чтоб доля увеличилась, да!?
– Заткнулись! – рявкнул главарь. – Спускайся, Фитиль, шлепнешь этого фраера – будет тебе двойная доля…Одень бронежилет, возьми мой «Узи», он легче, а мы тебя прикроем, не дадим ему высунуться. А перед тем, как спуститься – брось гранату. Привяжем тебя за ноги, бросишь – мы тебя выдернем. А после – спускайся!..
Через силу, как-будто предчувствуя свою смерть, он спустился после взрыва гранаты на площадку. Камни, которые я укладывал в стенку, были разбросаны, разбитая осколками плита открывала вход в шахту,
– Шеф, здесь вход какой-то, он туда, по-видимому, улизнул!
– Попробуй, выкури его оттуда, пока я спускаюсь!
Фитиль выпустил в отверстие весь рожок и прислушался:
– Не слыхать ничего! Видно – ушел, чахотка, через эту дыру!..
Шеф спустился на площадку, огляделся:
– Все же нашли мы, слышишь, Фитиль, нашли вход! А это богатство, власть! Эй, Длинный, опустите сумку с «маслятами и картошкой».* Ну, Фитиль, давай, а я – следом!
(* С маслятами и картошкой – с патронами и гранатами – прим.автора)
Зарядив автомат, боевик, пригнувшись, влез в дыру. Следом, немного отстав, сняв бронежилет, с трудом влез Шеф. В кромешной темноте они пробирались по проходу все дальше и дальше, подсвечивая изредка зажигалками.
Взрыв мины на миг ослепил Шефа, удар по плечу вышиб из руки зажигалку, кислый запах взрывчатки щипал глаза, поднятая взрывом пыль вызывала кашель. Он подполз к Фитилю и посветил немного поднятой зажигалкой: тот лежал в луже крови, правая рука была по локоть оторвана, нижней челюсти не было; но он еще дышал и, лежа на левом боку, пытался уцелевшей рукой дотянуться до выпавшего автомата. Фитиль хрипел, тянулся к рукоятке, пальцы скребли окровавленный камень и только выстрел в висок, который сделал главарь, прекратил его мучения. Ползком, задом выбирался Шеф из прохода, чтобы обдумать, взвесить – и вернуться. «Главное – вытащить погибшего, так как он теперь как пробка в бутылке. Значит, нужна веревка, чтобы привязать его за ноги и вытащить. Умный попался гаденыш… И как это я, у которого весь город в подчинении, не смог его перехитрить?! Ну, ничего, главное, что теперь известно, где вход, а тут теперь я буду диктовать».