О чём там читал Сергей, я уже не слушал. Думая лишь о том, как же мне пересесть за другую парту. Потому что Наташа, почему-то решила сесть прямо за моей спиной. Правда и в этом, я постарался найти свою прелесть; воображая, что она села туда как раз из-за мня. И сейчас созерцает мою спину и гадает, – а уловил ли я намёк.
Возвращения профессора я не заметил, а только услышал его хрипловатый голос. А потом началось такое, чего я никогда от себя не ожидал. Быть может всему виной хмель, вчерашней пьянки. Устроенной по поводу возвращения домой, моего соседа по общяге. Отличного к сати парня. А может, меня обожгло Наташином взглядом. Да только я вдруг выпрямился. И уверенным тоном, обратился к профессору, с невероятным предложением:
– Дмитрий Николаевич. А позвольте сделать вам некоторое предложение. Я бы даже сказал, обмен?! – уточнил я, и замер в длинной паузе.
– Это вы о чём. Э… Николай?! – спросил профессор.
– Вы только не удивляйтесь. – постарался я подготовить профессора. – Но я хочу предложить вам обмен. Всем зачёт автоматом, и на отлично. Взамен на молодильное яблоко!
Профессор посмотрел на меня. Потом на моих одногруппников. И увидев в их глазах, зеркальное отражения собственного удивления, снова посмотрел на меня, но с уже иным, изучающим взглядом. Который, в прочем меня несколько не обескуражил.
– Каким ещё яблоком? – уточнил профессор.
– Молодильным.– повторил я. – Причём самым настоящих.
– Не понял? – скривил гримасу профессор. – Типо как в сказках что ли?
– Да, – подтвердил я. – Вот только моё яблоко не сказка, а вполне реальность. И вы можете, в этом убедится. Вот оно.
И тут я достаю из своей заплечной сумки, крупное, красное яблоко, и кладу его на парту перед собой.
– Ты что, издеваешься, – посерьезнев, спросил профессор. – Или это у тебя шутки такие глупые? Ты у нас кто? – спросил он меня, но за ответом обратился в журнал.
– Ага. Смирнов. Почему пропускаешь?
Я сделал вид, что не слышал, и продолжил давить своё:
– Дмитрий Николаевич. Все мы знаем, как вы любили свою юность. Скажите, много ли вы теряете, приняв моё предложения?
– Я то? Я нечего не теряю. А вот вы молодой человек, похоже, теряете рассудок!
Тут я не выдерживаю, и схватив яблоко, направляюсь к его столу.
– Вот, – говорю я, поставив перед ним яблоко. – Вам нужно только согласиться и оно ваше. Вернётесь в свои тридцать лет, и начнёте новую жизнь.
Наш профессор, всегда рад увидеть что студен, проявляет живой интерес к его предмету, и старается отвечать на вопросы своими, собственными словами. Не боится вступить в дискуссию, и даже в спор. А ещё не стеснялся общаться со студентами, как с ровней. И быть может, благодаря всё тем же частым мечтам и воспоминаниям, в нём ещё жив тот озорной, простой парень, который и сам провел с десяток лет своей жизни, в чине студента.
– Значит яблоко, – повторил он, смягчившись, – на зачёты для всей группы?!
– "Молодильное" яблоко, – уточнил я. – На "отличные" зачёты для всей группы.
Профессор хмыкнул, и перевёл взгляд, на уже давно не проронивших ни слова студентов.
– Ну как. Что скажите? – обратился он к ним. – Как вам такое?
Я не оборачивался, и не знал, что там было, но никто так и не произнес, ни слова.
– Значит молодильное яблоко, на пятёрки? – повторил профессор. – А откуда мне знать, что это яблоко молодильное?!
– Вы можете, тут же убедится в этом. Стоит только выполнить свою часть!
Он снова хмыкнул, и потёр гладко выбритый подбородок.
– Ну что же… Я согласен.
Сказать что в эту секунду, по классу пронеслось невероятно громкое, по своей тишине удивление, означало бы нечего не сказать.
– Так что. Ребята могут нести свои зачётки? – переспросил я профессора.
– Ну я же сказал, – с лёгкой обидой в голосе, ответил профессор. – Вот только учтите, – помотал он указательным пальце. – Поставив отлично, я буду и спрашивать с каждого на отлично!
Парты, наверное так бы и были наполнены одной лишь тишиной, если бы профессор не потребовал ребят поторопится.
Тогда за первым: медленным и не уверенным, потянулся второй, затем третий. И уже через несколько минут, людской поток, возвращался на свои места, с выпученными глазами и распахнутыми зачётками. А я продолжал стоять рядом с профессором, как бы его контролируя.
– Теперь всё? – спросил меня профессор, вернув последнюю зачётку.
– Боюсь что нет. – ответил я. И по классу пронеслось новое, обдувшее холодом удивление. – Ещё нужно заполнить ведомость! – напомнил я профессору. – Вдруг, уже едва надкусив яблоко, вы вернётесь в те годы, когда вам всё это было по барабану, и умчитесь вон из класса, наслаждаться, вновь обретённой молодостью?!
Профессор снова хмыкнул, но все же взялся за ручку, и подтянул к себе ведомость.
Прошло ещё пару минут.
– Теперь я думаю всё?! – спросил он, заполнив подледную графу.
– Да, – подтвердил я. – Теперь всё. Яблоко ваше, – сказал я, и взяв свою зачётку, вернулся за свою парту.
Шли минуты. Кто-то не уверенно шуршал, собирая свои вещи. Кто-то робко тянулся к выходу. А кто-то, так и прирос к своему месту, видно уверенный, что накануне перетрудившись, случайно уснул на экзамене. И теперь ждёт пробуждения.
– Ну и чего вы ждёте? – вдруг прогремел голос профессора. – Вам нужно что то ещё? Может быть, мне станцевать или пожонглировать? Можете быть свободны!
Класс в секунду наполнился нарастающим шумом. Но так и не нарушился не единым словом. И только выйдя в коридор и прикрыв за собой дверь, все смогли выдохнуть.
– Это что вообще такое было? – задал мне Сергей, возникший у всех вопрос.
– Да не знаю. – улыбнулся я. – Само как то вышло.
– Ну ты даёшь. – тоже улыбнувшись сказал Сергей. – А всегда был таким тихим!
А я молчал, и расплывался в охватившей меня неге.
Тут Ксения, шепотом, но с таким видом что кричит, напомнила всем, что пара бухать.
Сергей положил мне на плечо руку, чего некогда раньше не делал. И почти потребовал, что бы в этот раз, я обязательно отметил окончание сессии вместе со всеми. Тем более, привнеся, такой невероятный вклад, в это дело.
Я польщённый его словами, и одобрительными взглядами остальных, пообещал, обязательно к ним присоединится. Но только после того, как заберу свои вещи из общежития.
С меня ещё раз взяли обещание не опаздывать и обязательно прийти. После чего, мы единым потоком, двинулись вниз по лестнице. Но тут меня окликнул тихий, робкий, голос. И от руки, по всему телу, пробежала приятная дрожь, от мягкого, и острожного прикосновение.
– Коль. Зачем ты это сделал? – спросила меня Наташа. – Ты не думаешь, что ты переборщил?!
Я молчал. Наслаждаясь видом её глаз, в первые, смотрящих прямо на меня. И слушал её голос.
А Наташа продолжала:
– По-моему ты сделал большую глупость. И я говорю даже не о том, что ты подсунул ему своё яблоко. И не о том, что ты прибавил для многих из нас, кучу новых сложностей. А о том, что нельзя так поступать с людьми!
– Наташа, да я просто шутил. – оправдывался я, перед самым прекрасным судьёй. – Да он знает, что это шутка. Как иначе. Он просто подыграл мне. Да я уверен, что всё нормально. Сидит сейчас наверное, и грызёт своё яблоко.
И тут мы услышали, как из класса, доносится тот самый, характерный звук яблочного хруста.
– Ну вот, – успокоился я, и стал успокаивать Наташу. – Слышишь. Грызёт себе.
– Путь так, – не унималась Наташка. – Но ты всё равно должен зайти и извинится.
Тут в моей голове молниеносно сложилась картинка из двух сюжетов. В одном из них, я отказываю Наташе в её просьбе, и она, молча, уходит. Что будет означать, что в дальнейшем, я могу даже и не рассчитывать на её симпатию. А второй сюжет лёгкий, красочный. Наполненный ароматом её волос и нежностью прикосновения.
Сделав свой выбор, я подошёл к двери, и осторожно постучав костяшкой указательного пальца, заглянул в класс.
Когда войдя, я увидел профессора, во мне что-то надорвалось. Он так и сидел за своим столом. Но его всего пять минут назад, безупречно чистая рубашка, была заляпана. А с перепачканного лица, на галстук стекал яблочный сок.
Я едва успел заметить лежащий перед ним огрызок. Когда увидев меня, профессор взорвался:
– А ну пошёл вон! – взревел он, указав мне пальцем на дверь, и брызнув кусочками, плохо пережеванного яблока.
Снайпер
Патрон вставлен в патронник. Предохранитель снят. Оптика настроена.
В углу, с права, на девятом этаже, шестнадцатиэтажного дома, за окном с глухо зашторенными, красными занавесками, плотно прильнув к винтовки, прижав правый глаз к оптики и зажмурив левый, в деревянном кресле сидит мужчина. Ему на вид лет тридцать, тридцать пять. Его застывшее лицо выглядит ухоженно. На коротко стриженные, светлые волосы, сдвинуты солнцезащитные очки. На нём добротное, осеннее пальто коричневого цвета, серые джинсы и коричневые лакированные туфли.
Это небольшое скромное по своему убранству помещение его точка. Хотя будь его воля, он бы вполне уютно устроился и на крыше. Однако этот случай вынудил его заняться хлопотной волокитой, которую он так не любил. Из-за нужной позиции, ему пришлось искать подходящий дом, подходящею квартиру и подходящие окно. После чего пытаться заполучить её под разными предлогами.
В этот раз хозяйкой нужной квартиры оказалась пожилая женщина. Которую удалось уговорить покинуть своё жилище, представившись простым пареньком, которому очень понравился вид из её квартиры. Куда он хотел бы привести свою маму, решившею приехать к нему погостить. Так как в его собственной квартире ремонт, а приводить маму в гостинцу – где он сейчас живёт, не хочется. Пожилая женщина долго умилялась, любящему сыну и хорошим деньгам, выданным за три дня вперёд, и к вечеру того же дня убралась, решив, что пора и ей навестить свою дочку.
В комнате тишина и мрак. Обнявший винтовку мужчина дышит ровно, его сердцебиение спокойно, а пульс чёткий словно хронометр, – тук – тук- Он спокоен и умиротворён.
Это словно йога.
Широко расставленные ноги расслаблены. Спина чуть согнута, но не слишком. Указательный палец правой руки покоится на курке. Левая упираясь локтем на заботливо постельное полотенце, поддерживает подствольник. С этого момента он наблюдатель. Он словно учёный, созерцающей на жизнь через свой микроскоп.
Быстрый взгляд на электронные наручные часы, для удобства повёрнутые на сторону ладони.
Он педантичен и любит точность. Точность, во всех смыслах. Ствол перестаёт блуждать и настраивается на одну точку. У дальних, восточных ворот парка, где через пять минут должен появится чёрный Мерседес. (Модель не из дешевых) Из неё выйдет мужчина сорока двух лет. Гладко выбритый подбородок. Короткие чёрные волосы и вечно довольная ухмылка. У него двое взрослых детей, студенты престижного заграничного университета, нелюбимая жена и куча любовниц, включая молоденькую секретаршу. И если подсчитать, то за свою долгую и весьма плодотворную карьеру, у него уже могло бы появиться с десяток детишек, мальчиков и девочек, рыжих и блондинов, светлокожих и смуглых. Но он об этом не горюет. Как впрочем и их несостоявшиеся матери, которые получив солидное вознаграждение не имеют к нему никаких притязаний, за то что позволили в них кончить. Ведь он любит, чтобы всё было по-настоящему. И потом, он ведь не убивал своих детей. Нет. Он предпочитает мечу дипломатию. Он не делает смертельных инъекций, не рубит голов, не пускает ток к электрическому стулу. Нет. Его руки запачканы не кровью. Они запачканы чернилам.
Мерседес на месте. Как раз вовремя.
Как и снайпер, цель консервативна, и не любит резких перемен. Поэтому вот уже пятый год подряд, ровно в девять утра у восточных ворот парка, появляется его автомобиль, высаживает хозяина и неспешно направляется к противоположным воротам ожидать его возвращения. Пока он совершает неспешную получасовую пробежку, прежде чем отправится к зданию верховного суда, где служит до крайности дорогим адвокатом.
В прочем его цена, оправдана. В нужных кругах, он давно получил известность адвоката способного превратить серийного маньяка в ангела, а жертву в козла отпущения. “Запугать. Смошенничать. Купить”. Эта три постулата стали для него как девиз. Но вот произошло так, что недавно, за весьма приличную сумму купили его самого. “ Заказ сделан, аванс получен, курок взведён”
Постоянно возникающие мысли, словно прощальная молитва:
«Мне всё равно, что ты сделал и чью дорогу перешёл. Я не душеприказчик и не палач. Я Харон. Последний кто услышит твой смех, кто увидит твой плачь»
А сейчас не волнуйся. Беги, беги мой друг. А я буду рядом. Дыши ровна. Втягивай воздух, наполняй свои лёгкие кислородом. Вот так. Оглянись. Погляди вокруг. Прислушайся к звукам жизни. Шуму листьев, плеску воды, детскому смеху. Почувствуй как свежий ветерок ласкает твоё лицо, обволакивает лодыжки, освежает плечи, треплет волосы. Вот так, беги, беги. Ты в центре жизни. Ты и есть жизнь. А я. Я здесь только ради тебя.
Отлично. Вот и финишная прямая. Осталось не долго.
Тело снайпера подается чуть вперёд. Мышцы напрягаются как пружина, словно гепард, затаившийся перед решающим броском.
Выдох.
– Раз – Два – …
Выстрел.