В гнезде Орла

Глава 4

– Просыпаемся!

От голоса Руслана Анна открыла глаза. В комнате было светло, в окне вместо Луны теперь ярко, прямо в лицо девушки, светило солнце. Она хотела от него отвернуться, но Максим так крепко прижал её к себе, что она не могла даже пошевелиться. Стоило ей перед сном подумать о Гестапо, как ей приснился Генрих Мюллер, который рассуждал о провале национал-социализма как идеологии и играл с ней в шахматы. Не сны, а мечта.

– Просыпаемся, старик приехал! – Руслану было велено разбудить ночных гостей. Он подошёл по ближе кровати и пошевелил Максима

за ногу. – Если бы я знал, что вы будете спать в одной кровати, то постелил бы в другой комнате. Встаём! – еле слышно он добавил. – Старику данная картина не понравится…

Максим сам очнулся, не понимая, где он находится.

– Который час? – непонимающе спросил он.

– Почти обед, – ответил Руслан.

Максим выпустил Анну из объятий и посмотрел на часы, лежащие на тумбочке. Те показывали без десяти двенадцать. Неплохо они поспали.

– Старик будет ждать вас. Умывайтесь и сразу к нему.

– Встаём! – пробурчал недовольно Максим. Он посмотрел на Руслана. – Встаём! Скоро будем.

Руслан с недовольным лицом покинул комнату. В его обязанности не входит будить офицеров СС и журналистов. У него и без этого полно работы.

– Как спалось? – мило прошептал Максим Анне на ухо.

– Хорошо. Играла с Генрихом Мюллером в шахматы, – с улыбкой ответила она. – А что тебе?

– Даже не помню. Спал, как убитый, – он сделал паузу. – По-другому не может быть, когда ты просыпаешься с такой красивой девушкой, – по сравнению с ночью в его голосе прибавилось уверенности.

– И часто ты просыпаешься с девушками? – с лёгкой ноткой ревности поинтересовалась Анна.

– Впервые, – признался Максим. – Мне нельзя заводить отношения. Любые знакомства, всё, что может поставить под угрозу меня и других людей, связанных с нашим делом, строго запрещено.

– Но ты спас меня и…

– И не жалею об этом. Старик поймёт. Механизм и без меня продолжает работать.

Анна легла на спину и посмотрела в заспанные, но такие счастливые глаза Максима и не могла от них оторваться. Сутки назад она и думать не могла о нём, а сейчас лежит вместе с парнем в одной кровати. Пусть между ними ещё ничего не было, но кажется, обязательно будет. В такой обстановке не о каком падении Рейха, мёртвом Гюнтере и потери прошлой жизни даже не хотелось думать. Всё слишком хорошо.

– В одной постели, мы оказались раньше, чем поцеловались… – с хитрой улыбкой заметила Анна.

– Тогда надо это исправить… – Максим наклонился к Анне и их губы слились в коротком поцелуе. – Я не хочу вставать…

– Я тоже… – Анна притянулась к Максиму. – Это было так прекрасно. Ещё бы у тебя изо рта не пахло. – она рассмеялась, парень в ответ.

– Не порти момент.

– Ничего я не порчу. Я говорю, как есть. Также позволю себе заметить, что не только ты проснулся, но и то, что упирается сейчас в мою ногу…

– Прости. Я это не контролирую… – Максим прижал к промежности одеяло. – Мне так неловко.

– Всё в порядке, – Анна не переставая улыбаться, встала с кровати. К их комнате кто-то приближался. – К нам опять гости. Мы с тобой залежались.

В дверном проёме снова выросла фигура Руслана. Он недовольно посмотрел на Максима и Анну. Он прекрасно понимал, что между ними происходит, правда полагал, что они давно вместе, просто об этом парень никому в своём окружении не говорил.

– Старик очень недоволен! – это была не правда, но Руслана невероятно бесило, что его используют всё утро, как гонца. Это Анна с Максимом спали, а он успел доехать до Плескау за Алексеем Петровичем, забрать его, связаться с другими членами сопротивления и теперь его гоняют будить нежданных гостей. – Поторапливайтесь!

– Идём! – Максим натягивал офицерские штаны. Другой одежды у него было. Мундир правда надевать не стал. Только рубашку. – Пять минут.

Руслан вновь удалился. На этот раз Максим с Анной действительно встали. Девушка надела синие джинсы, завезённые из Свободных Штатов, чёрную мужскую толстовку Dassler с содранным принтом, на котором было знамя молодёжной организации Гитлерюгенд и надпись: «Blut und Ehre¹¹», и белые кеды той же фирмы.

Они быстро умылись и вместе прошли через скрытый ход в гостиной ведущий подземное помещение под домом. Внизу их ждал Алексей Петрович.

– Здравствуйте, Анна! – поприветствовал девушку пожилой мужчина с седыми волосами, зачёсанными назад, густыми бровями и большими мешками под зелёными глазами. Не смотря на возраст, он держался уверенно, не сутулился, имел отличную память и уверенный, пусть и сильно уставший взгляд. – Рано или поздно я знал, вы присоединитесь к нам, правда не думал, что так скоро.

– Вы Алексей Петрович? – поздоровалась Анна. – Почему я должно была оказаться здесь?

– Всё так, – Алексей Петрович улыбнулся. Хотя надпись на толстовке девушки ему не понравилась, но он промолчал. Могли бы и закрасить. – Может быть, не здесь, но с нами. Мы за вами давно следили, о вас очень часто говорил Максим. Все люди, которые недовольны нынешним режимом, готовые сражаться за изменения, нам нужны. Правда мы стараемся вербовать аккуратно и точечно. Гестапо не спит.

– Алексей Петрович. Мои извинения вряд ли пом… – Максим поспешил извиниться, но ему не дали договорить.

– Максим, если я хотел тебя отчитать, то давно бы это сделал. Да и я когда-нибудь тебя отчитывал? – Алексей Петрович снова улыбнулся, подошёл к парню и похлопал того по плечу. – Всё в порядке. Ситуацию с Гюнтером замял наш второй агент. Благодаря ему, все твои бывшие коллеги теперь мертвы. Их тела можно опознать только по ДНК.

– О ком идёт речь?

– О Мирославе Подольски.

– Мне стоило догадаться. Что он сделал?

– Оставлю это без подробностей.

– Где он сейчас?

– Пока в городе. Выезд закрыт. Он доложил в Берлин, что вся группа, за исключением его и тебя, погибла. Ты получил ранение и сейчас в госпитале Руководству СС сейчас некогда проверять правда это или нет, поэтому мы можем быть спокойны.

– Вы подготовились к любым исходам, – Максим не мог поверить услышанному. Он полагал, что в Берлине его уже окрестили диссидентом.

– В такой сложной борьбе мы должны быть готовы ко всему. Иначе у нас не будет шансов победить.

– Где ещё произошли успешные диверсии? – поинтересовалась Анна.

– Не будем говорить громко и называть произошедшее успешными диверсиями, мы не партизаны, – отметил Алексей Петрович. – Но наши сюрпризы точно стали успешным показательным выступлением для верхушки Рейха. Будьте уверены в Берлине очень напуганы. Гестапо сплоховало.

– Дальнейшая часть плана будет сложнее, – добавил Максим. – До вчерашнего вечера мы работали только в составе нашей ячейки.

– Скоро с коллегами мы будем обсуждать наши дальнейшие действия. Ещё очень многое стоит прояснить, а пока… – Алексей Петрович с планшетом подошёл к интерактивной карте Рейха. Внимательно на всё посмотрел и начал вводить названия городов и помечать их красным. После того, как закончил, он подозвал Анну с Максимом. – По не подтверждённой информации, некоторые наши ячейки были раскрыты Гестапо. Надо признать на территориях гау они работают хорошо. Вот в бывших рейхскомиссариатах всё обстоит иначе. – Старик довольно улыбнулся. – По порядку! В рейхсгау Украина успешно провели диверсии в округах Нидерднепер, Оберднепер, Ост-Вольхинин, Шварцланд и Вольгаланд-Зюд (бывшее Днепропетровская, Киевская, Житомирская, Воронежская и Волгоградская области). Рейхсгау Готенланд (Крым): полыхает на ЖД вокзале Готенбурга (Симферополь), а Теодорихсгафене (Севастополь) на дно ушёл линкор «Вильгельм». Есть информация о взрывах и нарушениях логистики в рейхсгау: Финляндия, Франция, Норвегия, Нидерланды, Испания, Остланд, Кавказ и, конечно же, Московия. В нашем рейхсгау не всё пошло по плану, но зарево от ЖД вокзала Линдеманштадта превратило ночь в день, также отлично поработали ребята в Адольфштадте (Новороссийск), где горит военно-морская база Кригсмарине. По другим округам у меня нет вестей.

– Теперь из Берлина на пришлют карательные батальоны, – беспокойно вслух подумала Анна.

– Не пришлют. Выборы! Выборы рейхсканцлера! – самодовольно сказал Алексей Петрович. – После них возможно всё, но мы сделаем всё, чтобы их не было. – На интерактивной карте, территориальное деление Рейха сменили фотографии кандидатов. – Рейху по факту неважно, кто победит. Если победу одержит Штиндель, то ничего не поменяется, всё останется, как есть сейчас, но он показательно поддержит программу Альтмана, словно он хочет сделать всех равными. Какой бред. Вся их «расовая теория» коту под хвост. Нет, они такого не допустят. Хотя повторюсь, на картинке всё будет красиво. Если же, наоборот победу одержит Альтман, то он оставит Штинделя на посту Военного министра, показывая, что он уважает того за военные за слуги. Немцы будут ликовать, а проект «равенства» будет реализован, как и при первом варианте. Всё скомпрометировано.

– В СС Альтмана совсем не поддерживают, – усмехнулся Максим. – Даже в верхах никто ничего подобного не слышал.

– Мой мальчик, сам знаешь, СС сейчас никому не нужно, особенно после того, как в их ряды начали брать всех подряд. Грубо сказано, но попасть в ряды «элиты» стало проще. Уровень солдат упал, каждый второй офицер – это условный Гюнтер, который пользуется своим положением на право и налево. Рано или поздно всех неугодных офицеров СС отправили бы в отставку, а может и того хуже, отправили бы всех неугодных в газовые камеры, как это было с УПА после войны. Тем, кто карает, самим уготована та же участь.

Максиму не нашлось, что сказать. Всё правильно говорил Алексей Петрович. Сейчас в СС процентов сорок солдат и офицеров просто хотят пользоваться благами своего положения, наплевав на страну. Если начнутся военные действия, от элиты останется одно название. Что говорить, Максим сам пример разложения СС. Подобное даже тридцать пять лет назад представить было просто невозможно. Его не внедрили в СС, его воспитали. Он не разведчик, он мальчик, которому промывали мозги с двух сторон люди с противоположными идеологиями. Выбрал Максим сторону Алексея Петровича, правда с каждым днём сомнений на счёт его идей было всё больше. Ему стало казаться, что не прав никто. Правда пока эти мысли он держал при себе.

Упоминания Алексея Петровича об УПА заставила Анну вспомнить, что она знает об украинских националистах. Это были не люди, а звери. Их жестокость поражала даже самых матёрых эсэсовцев. Они убивали детей, женщин, стариков. Убивали поляков, белорусов, русских и своих же земляков украинцев. Среди их зверств можно выделить: перепиливание туловища пополам плотницкой пилой, разрезание живота беременной женщине на большом сроке и вкладывание вместо вынутого плода, например, живого кота и зашивание живота, вырывание жил от паха до стоп, вешание жертв за внутренности, вкладывание в анальное отверстие стеклянной бутылки и ее разбивание, прибивание ножом к столу языка маленького ребенка, который позже висел на нем, прибивание рук к порогу жилища. Это лишь не многое, что можно было о них вспомнить.

После войны по приказу Генриха Гиммлера, все члены ОУН и УПА были либо показательно расстреляны, либо сосланы Заксенхаузен, где на них испытали биохимическое оружие. Официальная версия гласила, что Степан Бандера хотел создать независимую Украина. Это очень не нравилось верхам Рейха, по другой, более неофициальной версии, такой скот Рейху был не к чему. Воевать такие батальоны не хотели, а кошмарить и уничтожать население больше было не зачем. Слишком много сил ушло на войну с красными, тогда как США и союзники после провальной высадки в Нормандии ещё оставались серьёзными противниками.

Последние лет пятьдесят вспоминать об украинских националистах было запрещено. Рейх старался скрывать кровавые расправы против мирного населения. Великий Рейх принимает всех, как же смешно. Всё это понимала Анна, в силу своих профессиональных возможностей, ей довелось пообщаться с бывшими советскими гражданами, которые избежали смерти после войны. Она от них узнала много того, о чём не расскажут в школе. Именно поэтому она и хотела падения Рейха, и вот сейчас, мечта может стать реальностью.

– О чём задумались Анна? – спросил Алексей Петрович.

– Об УПА, – ответил девушка.

– Хуже немецкого нациста может быть только украинских националист, – Алексей Петрович похлопал себя по карманам и вытащил пачку сигарет. Контрабанда, в Рейхе курение запрещено. – Когда всё активно начнётся, мы не должны уподобиться им.

– Расскажите мне о вашем плане?

– Он не только мой. Почти тридцать лет объединение людей, как и я, его продумывали его и прорабатывали. Парадоксально, но Рейх, с момента создания новых рейхсгау и открытия школ, дал нам возможность самолично свергнуть режим. Мы этим шансом воспользуемся, и тогда наступит мир.

– Какой мир?

– Лучше, чем нынешний.

– Замечу, что вы, я, Максим, живём лучше, чем многие немцы, и все ровно хотим падения Рейха, – поразмыслила Анна.

– Всё так, но мы не большинство. Все люди должны стать равными, по крайне мере в правах. Скоро вы, Анна увидите, что даже простые немцы устали от взора Рейха. Арийская теория давно уже провалилась, и рано или поздно режим падёт. Империям суждено умирать, а мы просто ускорим неизбежное.

– Самое главное с меньшими потерями, – вступил в разговор Максим. – Революция никогда не проходит гладко.

– Именно! – Алексей Петрович достал сигарету, но закуривать не стал. – Молодые люди, всё будет, вам суждено изменить мир, а моё дело лишь направить. – Он направился к выходу из подземного помещения. – Прошу меня извинить, мне нужно связаться с коллегами. Максим, расскажите Анне о нашем плане. Она обязательно нам поможет.

Алексей Петрович ушёл, оставив Анну и Максима наедине. Им было о чём поговорить.

Глава 5

В Берлине в здании управления Абвера на Тирпицуфер, 74 тоже было неспокойно. Всё утро руководитель разведки Харм Келер, Бригадефюрер СС сидел на телефоне, проверял почту и связывался со своими людьми на местах, в надежде узнать хоть какую-то информацию об устроенных диверсиях.

Он то поднимался из своего бордового протёртого кожаного кресла и расхаживал по комнате, то возвращался в него. Вминался в спинку, брал со стола автоматическую шариковую ручку и нервно стучал ею по колену. Когда надоедало он обязательно отбрасывал канцелярскую принадлежность на стол, так сильно, что она скатывалась на пол. Приходилось кряхтя её поднимать. Годы не щадят никого. В своим восемьдесят пять давно пора уйти на пенсию, писать мемуары и попивать вечерами коньяк, сидя у камина. Вместо этого он пытается выяснить, кто стоит за терактами внутри страны. Последние дни у него не было времени даже побриться, о чём говорила двухдневная седая щетина.

За его спиной висел портрет рейхсканцлера Оливера Штайнмаера.

– Прямо перед выборами… – Харм снял очки, протёр глаза и помассировал переносицу. – Стоило ожидать, что мы раскрыли далеко не все ячейки. – он постучал ручкой по столу. Накатил приступ гнева. Захотелось отправить ручку в полёт, как зазвонил настольный телефон. Директор снял трубку, глава охраны доложил, что пришёл Клаус Фукс. – Я его жду.

Клаус Фукс был одним из лучших агентов Харма. Ему поручались самые важные дела за пределами Рейха. Один из немногих офицеров СС, которому руководитель Абвера доверял. Последние полгода Клаус колесил по России, следя за поставками золота и пытаясь выяснить, какими вооружениями в данный момент обладает Республика.

До этого негласно летал на территории Японской Империи, потомки самураев только и ждут, как взять у Рейха реванш. После поражения в войне шестьдесят пятого-шестьдесят седьмого года отношения между двумя бывшими союзниками по Оси были напряжёнными и находились в стадии Холодной войны, причём преимущество было у Японии, которая всё сильнее подминало под себя Свободные Штаты.

Клаусу удалось выяснить, что янки охотно сотрудничали с японцами, совместно добились не малых успехов в противовоздушной обороне, имели разработки своего ядерного оружия, а также активно вкладывались в армию и вооружение. Что говорить о Рейхе, который после смерти Гиммлера в семьдесят третьем, свернул разработки многих видов вооружений, сосредоточив внимание на освоении космоса, на который шла львиная доля ресурсов, добываемых в колониях по всему миру.

В новых рейхсгау происходило обильное онемечивание, а также началось разложение СС. От солдат, в некогда самой боеспособной организации, оставалось одно название. Большая часть офицеров использовали узоры на погонах и знаки на петлицах только в своих корыстных целях. Однако Клаус был исключением. Он свято верил в идеологию, заложенную Адольфом Гитлером, был готов умереть за Рейх и выполнить любой приказ, который будет дан ему из Берлина.

Харм за это уважал Клауса, ведь тот был офицером, которому можно было на сто процентов доверять. Да и что скрывать, на лице руководителя Абвера появилась улыбка, когда только в кабинет вошёл невысокий молодой мужчина в форме штурмбаннфюрера СС. Клаус подошёл по ближе к его столу и гордо поприветствовал:

– Хайль Рейх! – отсалютовал майор

– Хайль Рейх, – сдержано ответил Харм. – Присаживайтесь, герр Фукс.

Клаус сел в кресло, снял фуражку, положил её на колени и поправил рукой свои чёрные волосы, обильно спрыснутые лаком. Он говорить не спешил, ждал пока первым заговорит руководитель.

– Вы знаете, зачем я вас вызвал? – спросил Харм.

– Разумеется, герр Келлер. – ответил Клаус. – Я прочёл всё присланные сведенья.

– Тогда думаю, вы понимаете, что у нас с вами много работы. – Харм встал из-за стола. – До выборов осталось не так много времени. Всё, что произошло вчера вечером – ничто иное, как часть провокации.

– Часть? – Клаус удивился и придвинулся к столу руководителя. – Нас ждёт продолжение?

– Да, часть. Пока ты был в России, ребята из Гестапо смогли найти нескольких агентов повстанцев и предотвратить несколько терактов. Обучены эти люди были не плохо, мало кто раскалывался, но были всё-таки те, кого страшило стать испытуемым нашего нового оружия.

– Что мне делать?

– Завтра ночью тебя ждёт самолёт до Готенбурга. Всю информацию ты получишь на почту вместе с билетом, – Харм вернулся в кресло. – Пока всё! У меня ещё много работы…

– Zu Befehl, Brigadenführer!¹²– Клаус встал из кресла. – Хайль Рейх! – он отсалютовал и вышел из кабинета.

Харм снова остался наедине со своими мыслями.

***

После разговора с Хармом Клаусу захотелось выпить пива. Он покинул здание управления Абвера и вызвал такси. Пока он ждал прибытия машины, убрал руки в карманы и недовольно вздохнул. Кусочек завтрака застрял между зубов, и майор никак не мог его поддеть языком, нужна зубочистка. От досады и злости он смачно плюнул, и жёлтую субстанцию быстро унесло куда-то в неизвестность потоком дождевой воды, что тёк, бурным ручьём, по улице, после утреннего ливня. Берлинское утро тоже не радовало, воздух пропитан влагой, которая словно тысячи морозных иголок, кололо лицо и руки. Скоро май, а погода такая, будто ноябрь. Машина никак не ехала. Послышался скрежет колёс надземного метро, чьи пути обвивали весь город, словно паучьей паутиной.

Клаус начал топтаться на месте, надел на руки кожаные перчатки. Желание выпить пива и забыться одолевало его всё сильнее. Ему так не хотелось лететь в Готенбург, территории бывших рейхскомиссариатов ему никогда не нравились. Не чувствовал он в них Германию, не важно, жили там немцы или население бывшего союза.

Наконец, чёрный «фольксваген» остановился перед ним. Майор залез на заднее сиденье, подтвердил водителю, куда ехать и вжался в кресло, словно надеясь, что оно его согреет.

Такси неслось по улицам города. Ехать было всего два километра, но из-за дождя идти пешком никуда не хотелось. Всю дорогу Клаус смотрел в окно. Он любил Берлин, в отличие от многих жителей Рейха. Для них слишком столица отличалась от других городов. Большой, серый и неуютный. Столица представляла из себя настоящий лабиринт из циклопических монументальных построек в неоклассическом стиле, необъятных проспектов и широких автобанов. Послевоенные замыслы фюрера и его главного архитектора Альберта Шпеера были реализованы, как и «Великий Зал» что был воздвигнут на севере Берлина. Его огромный купол, который венчал на своей верхушке Германского орла, держащего в когтях земной шар, вмещал в себе до ста восьмидесяти тысяч человек. Клаусу доводилось в нём бывать, в живую его масштабы впечатляли не меньше чем на фотографиях, в семнадцать раз больше собора Святого Петра в Риме. Одной из самых интересных особенностей зала была в том, что дыхания людей, собравшихся под куполом, буквально образовывало свой климат с небольшими облаками.

Снова пошёл дождь, теперь майору в окне совершенно ничего не было видно. Лишь изредка, сквозь испещрённые дождём стёкла, проглядывались фигуры людей, что стояли на остановках, машины, что неслись в нескончаемом потоке куда-то вдаль и всё такие же серые однотипные небоскрёбы, увешанные флагами Рейха и электронными панелями, напоминающими о выборах рейхсканцлера. Руководство Рейха после войны выглядело, словно подросток, комплексующий из-за размера в штанах, пытаясь всем доказать, что у них всё самое большое. Гигантское. Только кому доказывать? Янкам, которых с двух сторон вдавливают в свои границы потомки самураев, России, которая спит и видит возможность вернуть территории, а может неграм и арабам, что трудятся по шестнадцать часов в колониях на благо Рейха? Некому! Простым немцам тоже это всё не нужно. Те, кто умел думать головой давно уехали в другие гау и рейхсгау за спокойной жизнью. Не нужна им столица с комплексами подростка.

Такси притормозило. Со счёта Клауса автоматически списалась оплата, и майор поспешил зайти в бар «Zur Letzten Instanz», дабы не промокнуть. Название бара с немецкого означало «К последней инстанции». Одно из немногих заведений в Берлине, которое сохранило свой исторический вид. Здание, в коем находился бар-ресторан, существовало ещё в середине шестнадцатого века, а первые упоминания о нём, как о ресторане, датируются началом семнадцатого. Нынешнее название получило, в двадцать четвёртом году прошлого столетия. О его выборе ходит сразу несколько версий: первая, что некогда рядом с рестораном находилось здание суда, и что заключённых приводили сюда за их последней кружкой пива перед отсидкой, вторая не менее интересная, недалеко находится церковь, а на его территории старое кладбище, вполне последняя инстанция и третья, одна из основных, два крестьянина очень долго не могли решить в суде споры между собой и в итоге пришли к миру за кружкой пива. Каждая имеет право на жизнь, а какая из них правдоподобнее, решать посетителям. Также можно добавить, что в своё время в него заглядывал бывший император Франции Наполеон Бонапарт. Именно его белый бюст встретил Клауса прямо на полке за барной стойкой.

Посетителей было немного: двое старичков обсуждающих футбол, молодая девушка, уткнувшаяся в экран своего лэптопа, и молодой парнишка за барной стойкой. Клаус сел рядом с последним. Бармен, высокий, темноволосый коренастый мужчина с овальным лицом и аккуратно уложенными каштановыми волосами, монотонно протирал сухой тряпкой бокалы и кружки. Майор поприветствовал его и попросил налить пива. Пока жидкое золото наполняло бокал, Клаус осмотрелся: ничего не изменилось с тех пор, как он приходил сюда пить пиво с отцом. Всё такое же внутреннее оформление под деревенский трактир с преобладанием тёмных цветов, столики на первом и втором этаже, на который вела железная винтовая лестница, и уютная атмосфера с эффектом замирания времени. Никакие комплексы столицы не изменят облик «Последней инстанции».

– Ваше пиво, герр штурмбаннфюрер. – бармен поставил перед Клаусом бокал пшеничного пива с густой пенной шапкой и сильным ароматом банана.

– Danke! – Клаус с улыбкой поднял бокал и сделал большой глоток. Жить стало легче. Пиво вернуло радость жизни. – Как вчера сыграли? – он посмотрел на панель телевизора, на экране без звука шёл вчерашний матч Берлинской Герты и Каталонской Барселоны.

– Четыре-один, – довольно ответил Бармен. – Хорошо играли. Жаль Баварию не догнать, парни разыгрались.

– Молодцы, – Клаус сделал ещё один глоток. Как давно он не пил хорошего пива. Бесконечное командировки, то в Японию, то в Америку, то в Россию заставили забыть его вкус. Теперь он им наслаждался. – Я так соскучился по футболу и пиву…

– Работаете за границей? – Бармен сел на против Клауса. Он тоже налил себе пива. Видимо хозяин заведения, может себе позволить. – Если не тайна, как жизнь за пределами Рейха?

– Уныла и мрачна, – Клаус усмехнулся. – Прямо, как в Берлине, только пиво так себе. – он сделал ещё один глоток. – Но слишком уж я пессимистичен. Не всё так плохо. Понимаете, герр?

– Круспе! – ответил бармен. – Можно просто Рихард.

– Понимаете, Рихард, нам слишком много говорят о величии Рейха. Конечно, говорить о нём надо, но нужно смотреть на окружающий нас мир всё-таки открытыми глазами, особенно если есть возможность сравнивать, как у меня. – Клаус поёрзал на стуле. – Покатавшись по миру, я могу сказать, что за пределами нашей страны люди тоже живут. В Америке, в Японии, России, да даже в Китае. Их жизнь конечно мрачнее нашей, но они живут. Причем самой обычной жизнью, не проклинают нас и не пугают своих детей призраком Адольфа Гитлера, который обязательно придёт к ним ночью если они не будут слушаться.

– Соглашусь с вами, герр штурмбаннфюрер. Рейх сейчас и правда переживает не лучшие времена… – Рихард постучал пальцами по барной стойке. – Как и моё заведение…

– У вас проблемы?

– Мелочи, но не без них. «Zur Letzten Instanz», всё переживёт, даже если к власти придут красные.

– Это славно, – Клаус задумался, пройдя большим указательным пальцем по прорезающейся щетине над верхней губой. – Рейху нужно вкладываться в армию. Боюсь, войны с Японией нам не избежать, да и произошедшее не вызывает оптимизма.

– А что случилось? – Рихард наклонился к Клаусу.

– Японские корабли слишком близко подошли к берегам Южной Америки. – Клаус поспешил исправиться. Простым немцем не сообщалось о произошедшем. Всё с утра умалчивалось, а что просачивалось в сети, описывалось как несчастный случай, нарушение техники безопасности и всё в таком духе. – Об этом вы наверняка слышали.

– Об этом писали в «Das Reich¹³». Их обозреватель Рудольф Кант выложил у себя в канале в Фербиндунге большой пост об этом. Вы думаете, это провокация?

– Похоже. Но не видать ускоглазым наших колоний, – самодовольно произнёс Клаус и осушил бокал до дна. – Ещё одно пиво.

Дальнейший разговор Клауса и Рихарда был более приземлённый. Говорили о стройках новых больших зданий в Берлине и ста пятидесятиметровой статуи Адольфа Гитлера, что поставили у родного города фюрера в честь сто тридцать пятого года со дня его рождения.

За это время Клаус успел выпить ещё пару бокалов, полакомиться свиной рулькой и сыграть с завсегдатаями бара в карты.

– Danke! – Клаус поблагодарил бармена за приятно проведённое время, расплатился системой быстрых платежей Рейхсбецален. – Хайль Рейх!

– Хайль Рейх! – попрощался Рихард.

Клаус нацепил на голову фуражку и вышел из бара, отправившись на свою столичную квартиру. Можно отдохнуть до отлёта в Готенбург.