Одним резким движением Петр рубанул топориком по указательному пальцу Иннокентия Адамовича. Пульсирующим фонтаном брызнула кровь, Шпак обескуражено захлопал глазами, глядя на кровоточащий обрубок.
Лев Григорьевич тем временем продолжал:
– И последнее, что я особо хотел бы отметить. Это, безусловно – трудовая дисциплина. Я все, конечно, понимаю, и мне не понравилось, если бы передо мной сидели и в носу ковырялись… Но это же не повод сотрудникам пальцы рубить!.. Так и пальцόв не наберешься!
С негодованием он показал рукой в сторону Петра и Иннокентия Адамовича. Все присутствующие разом повернули головы. Елизавета Петровна укоризненно посмотрела на Петра поверх опущенных на кончик носа очков:
– Совершенно согласна с Львом Григорьевичем. В бытность моей работы на заводе «Красный коммунар» я тоже любила в носу ковыряться. И сейчас ковыряюсь, конечно, если никто не видит. И мне, слава Богу, за сорок два года моей трудовой деятельности ни одного пальца не отрубили!
– А мы между прочем вовсе и не любовники, а просто дружим! – поднявшись со своего места хором заявили Иммануил Рахмонович и Илья.
Петр перевел взгляд на Льва Григорьевича так и продолжающего стоять с вытянутой рукой. Почему-то раньше он никогда не замечал, что на правой руке у того не хватает двух пальцев.
Жена на неделю уехала к маме. Готовить не хотелось, и по дороге домой Петр купил пачку пельменей и две бутылки пива. Отварил пельмени, вывалил их в глубокую тарелку, щедро залив сверху сметаной. Открыл банку с маринованными грибами тещиного приготовления. Придвинул к кровати табуретку, используя ее в качестве столика для еды. Бухнулся прямо в джинсах на не застеленную постель. Жена увидела бы – убила! Пиво открыл вилкой.
Ткнул пультом в телевизор. Должны были показывать футбол, кубок Чемпионов, но вместо этого почему-то шла какая-то унылая передача. Ведущая за кадром с сочувственным придыханием, под соответствующую музыку повествовала о нелегкой судьбе и коллизиях жизненного пути известной престарелой актрисы. Та, под ручку с супругом, преисполненная достоинства с красивым сосредоточенным лицом уходила вдаль по заснеженной дорожке своей дачи. Пиво и сытные пельмени настолько притупили в Петре восприятие действительности, что он честно просмотрел передачу до очередного рекламного ролика. Та же актриса гладила себя по лицу, показывая всем, какая у нее, не смотря на возраст, гладкая и бархатистая кожа, благодаря новому крему. Петр начал щелкать пультом. По другому каналу шутили комики. Их было очень много, сменяя друг друга, они кого-то пародировали, передразнивали, пели частушки, плясали. Номера были разнообразнейшие, но главной шуткой, повторяющейся из выступления в выступление, было, когда толстый гадливый мужчина изображал женщину, переодеваясь в обтягивающее платье и колготки. По следующему каналу шло что-то патриотичное из рубрики «как у нас хорошо и как у них плохо», остальные каналы слились в единое говорящее-поющее что-то.
Выключив телевизор, Петр ногой отодвинул от кровати табуретку с едой. Некоторое время так и сидел в полной тишине, допивая пиво. Покой нарушил телефонный звонок.
– Привет! – раздался голос жены, – что делаешь?
– Ничего, как ты там?
– Нормально… По тебе и по дому только очень скучаю.
– Я тоже скучаю.
– Ну ничего, ничего, я завтра уже приеду.
– А я завтра в командировку в Москву уезжаю.
– Надолго? – Голос жены стал расстроенным.
– Да нет, на один день: завтра утром выезжаю и в ночь постараюсь обратно.
– Ой, а может не поедешь? Я так за эту неделю соскучилась…
– Надо. К сожалению, надо, – немного подумав, твердо произнес Петр.
– Ладно, что ж делать? Надо так надо, – грустно произнесла жена. – Спокойной тогда тебе ночи. Выспись перед дорогой.
– Тебе тоже. Спок-нок.
– Спок-нок, я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю.
Положив телефон, Петр только теперь понял, что он действительно очень скучает по жене и очень хочет поскорее ее увидеть.
Посмотрел на часы: почти одиннадцать часов, завел будильник на полшестого. Топорик положил под подушку, лезвие успокаивающе мерцало тусклой синевой. Лег с радостной улыбкой. «До поезда еще вполне можно хорошенько выспаться. А там прямо с вокзала на такси, и – в Останкино!» – уже засыпая, думал он, нежно поглаживая топорик.