Густой и холодный туман, соткавший за ночь пушистый слой ковра из испарившейся влаги, с первыми утренними лучами стал медленно отступать, отползая своим мохнатым телом от неказистых деревенских домов. Одинокая пугливая кошка стремительно перебежала неровную ухабистую дорогу и спряталась за покосившимся серым деревянным забором огороженного участка. Прошлась немного, как вдруг прижалась к земле, стараясь насколько такое возможно спрятаться за мокрой травой. Ее морда напряглась и застыла от увиденного. На ветви могучей старой яблони висел бездыханный труп собаки. Раскрытая пасть, вывалившийся язык, застывший немым стеклом взгляд пустоты в неживых глазах. Черная шерсть – вся в едва заметных кровоподтеках. Бездыханное тельце непрерывно раскачивалось и поворачивалось под порывами ветра, словно сбившийся со своего обычного ритма маятник.
Что-то протяжно и противно скрипнуло. Кошачий взгляд быстро метнулся в сторону звука. Из двери деревянного дома на крыльцо вышел молодой парень в коричневой кожаной куртке, тот самый водитель «уазика», что оказался накануне невольным спасителем женщины-беглянки. Он неторопливым шагом проследовал к своему автомобилю, вставил ключ в дверцу и резким щелчком уверенно повернул его. В тот же миг из этого же дома, медленно покинув тень дверного проема, вышел с густой порослью на обветренном лице мужчина средних лет. Он направлялся вслед за парнем к автомобилю. При приближении мужчины юноша неспешно обернулся и с улыбкой на губах обхватил левой рукой его загривок шеи. Без видимого усилия или какого-либо принуждения притянул к себе. То образовался откровенный, без всяких внутренних зажимов поцелуй двух счастливых любовников.
Спустя пару секунд парень отстранил свои тонкие бледные губы от губ небритого мужчины, внимательно посмотрел на того широкими темными глазами и томно и вкрадчиво произнес спокойным голосом:
– Что же, пора.
Мужчина на мгновение закрыл глаза, затем тут же заново их раскрыл, и, ничего не ответив, отвернулся, стал отдаляться от автомобиля, а вскоре и вовсе исчез в своем доме. Не прошло и минуты, как оттуда донеслись истошные и до безумия испуганные женский и детский крики, смолкшие тотчас, как взрывом прозвучали два ружейных выстрела. Юноша, не обратив внимания на все это, завел свой «уазик» и отправился на своей машине по скользкой после дождя деревенской дороге.
Верхушка ели, росшей на самой опушке леса, мерно и со скрипучим стоном покачивалась под натиском неутомимого ветра. Но сейчас бедному дереву было еще тяжелее удерживать себя в привычном вертикальном положении: обняв свободной рукой за шершавый от трещин ствол, на крепких еловых ветвях находился в маскировочном цвета хаки плаще человек, держа другой рукой на уровне глаз большой бинокль. То был мужчина спортивного телосложения, который уже с десяток минут наблюдал со своего поста за тем, что сейчас происходило в примыкавшей к лесу деревне.
Его взгляд с определенной целью блуждал от одной мечущейся кучки людей к другой, не задерживаясь на ком-то или чем-то. Он искал нечто другое, особенное, составляющее для него сейчас очень важное. Мужчину совершенно не трогали те кровавые картины, которые разворачивались перед ним. Ни единой эмоции не отразилось на его загорелом лице, когда подросток, обезглавивший косой, по-видимому, свою мать, спустил штаны с трусами возле нее и принялся насиловать испустивший уже озеро крови бездыханный труп; ни один мускул не дрогнул от того, что дряблого вида лысый старик расстрелял всех, кто попадался ему на улице навстречу – и детей, и соседей-взрослых, и двух собак, кошку, привязанную козу – затем приставил дуло к своему подбородку и нажал пальцем босой ноги на тугой курок, вышибив себе выстрелом мозг; было безразлично, когда взбесившийся бык размазывал по земле рогами и копытами в красно-бордовое месиво свою пышнотелую хозяйку, чей безвольный труп перекатывался под могучими ударами ужасающего животного. На деревенских улицах поселился настоящий ад, но все увиденное мужчиной с биноклем ничуть не трогало.