Например, Анну Вадимовну в одну далекую знойную летнюю ночь Яма спасла от налетчика, который, пытаясь догнать несчастную женщину, споткнулся о торчащую из изувеченной бетонной плиты арматуру и упал.
А вот у Марии Ильиничны история была куда более романтичная. Как-то, возвращаясь с работы (это было еще во времена ее молодости, а Яма уже существовала), она наткнулась на нелепо раскоряченный на проезде во двор – конечно же прямо в Яме – старенький «Запорожец». У колымаги суетился симпатичный, высокий и худой парень, который ласково попросил тогда еще добрую и наивную Машу помочь с «этим чертовым корытом».
Маша, ловя себя на мысли, что парень-то ничего, слегка покрывшись пунцом, растерянно призналась, что ни в каких корытах ничего не смыслит, и поможет едва ли. Тогда парень, улыбаясь ровными зубами, мягко успокоил ее, сказав, что ей просто надо нажать на педаль газа, когда он скажет. Маша с готовностью согласилась.
Парень спрятался от неё за открытым капотом и начал повторять через небольшие интервалы: «жми!», «жми!». Маша жала как могла, но ничего не происходило. После нескольких бесплодных попыток, спасение было обоюдно признано неудачным, парень поблагодарил помощницу, на том и разошлись.
Уже дойдя до дальнего угла дома и почти повернув во двор, Мария Ильинична услышала за спиной тарахтение запущенного двигателя. Она улыбнулась в душе этому красавчику и вообще всему прекрасному широкому миру.
Только дома она обнаружила, что сумочка её порезана и все содержимое исчезло. Слезам и горю, казалось, не будет конца, но мать уже к полуночи сумела успокоить бедную дочь. Расстройству причина была серьёзная, ведь Маша несла в кошелёчке первую свою зарплату. Да и паспорт пропал.
Она долго потом пыталась вспомнить, где же ей могли порезать сумку. На ум приходил только трамвай. И уж конечно, она вовсе не допускала участия здесь чернявого красавчика на «Запорожце».
А зря, это он и был. Точнее его сообщник, который вынырнул из кустов, когда Маша сосредоточенно нажимала одной ногой на педаль, а другой стояла на земле. Сумка-то ее небрежно болталась в руке, чуть позади нее. Сообщник сработал молниеносно и скрылся обратно в заросли. Чернявый специально громко кричал «жми!», чтобы отвлечь внимание бедной Маши.
По истечении же нескольких дней произошло нечто совершенно неожиданное. Парень встретил Машу во дворе её дома с цветами. Он вернул ей паспорт и пустой (к сожалению) кошелек, сказав честным голосом, что нашел все это тут недалеко, на углу. Оказалось, понравилась Маша вору-рецидивисту Котьке Босому. Да так понравилась, что спать он потом, после той встречи не мог.
В общем, через год была свадьба, а еще через полгода Котька вернулся в тюрьму на пять лет, оставив Машу с сынишкой-младенцем и надеждой на лучшее.
Только через семь лет, кстати, Мария Ильинична узнала, что двигатель у «Запорожца» находится сзади, так что спереди, под капотом, красавчику просто нечего было ремонтировать. Но ей было уже всё равно, все слишком сильно закрутилось. Сегодня она снова одна, потому как Котька Босой умер от цирроза еще двадцать лет назад, а сын благополучно живет в далекой Северной столице.
Обе женщины ожидали открытия рассчетно-кассового центра, в котором они намеревались получить пенсию. РКЦ делил одну входную дверь с еще парой учреждений: участковым пунктом полиции и общественной приемной депутата местного законодательного органа. До открытия вожделенной двери было еще минут пятнадцать, пенсионерки пришли по привычке загодя, дабы занять очередь, хотя очереди в последнее время и стали редким краснокнижным феноменом, обитая в основном в заповедниках – поликлиниках и прочих медучреждениях.
Рефлекторно поболтав о всяком вздоре вроде погоды и росте цен, женщины уже несколько минут молчали. Обеим хотелось почесать язык, но медленно пролистываемые в их мозгах темы для разговора почему-то не проходили отбор.
Но вот, однако, обе они заметили, как со стороны соседнего дома к ним ковылял грузной походкой давний знакомый, полноватый и немного свинолицый Андрей Петрович Денисов, тоже пенсионер, бывший слесарь сталеплавильного завода. Заметив его, женщины слегка оживились, прокомментировав и его грузное туловище и отдышку, и то, что и в молодости был он не красавец.
Некоторые из знакомых Андрея Петровича, кому довелось читать Войну и Мир, звали его за глаза «Пьер». Причина возникновения клички была тривиальна. Как-то много лет назад, зимой, он крепко выпил во время ночной смены и уснул, положив голову на горячий радиатор. Пили тогда не понять что, поэтому эффект был сильный настолько, что только через час, проснувшись, обнаружил Андрей Петрович на своём левом виске приличный ожог. Позже, у доктора, он выяснил, что сжег себе мочку уха и участок кожи размером со спичечный коробок. Половину уха пришлось тогда отрезать. Вот и стал он «Безуховым», то есть «Пьером».
Андрей Петрович только уже на самом подходе к РКЦ, как раз, проходя по Яме, увидел пенсионерок и вяло махнул им рукой. Тут же он, споткнувшись о чуть торчащий из остатков бетона прут арматуры, едва не грохнулся, с трудом удержав равновесие. Для него это падение могло иметь скверные последствия: лишний вес, старые кости и тд. Женщины в один голос ахнули, уцелевший Андрей Петрович смачно выругался. Тема для разговора была определена.
– Ой, Петрович, живой? – запричитала Анна Вадимовна.
– Да живой, – захрипел Андрей Петрович, злобно глядя на Яму, – Привет, девчонки. Вот паразит, еще перед выборами (ударение отчетливо на «а») обещал Яму заделать, мудак.
– И не говори, – затараторила Мария Ильинична, отличавшаяся настолько быстрой речью, что порой ее мысли не поспевали за словами. – Сволочь он, этот Коломенский. Вот бы ты сейчас грохнулся, костей не собрал бы.
Анна Вадимовна закивала, а Андрей Петрович только повел скулой и мельком оглядел свои обширные штаны, кои носил уже лет десять.
– А ко мне вот на днях внук приезжал на машине, – вновь включила свой пулемет Мария Ильинична, – так она у него того, не высокая, так он брюхом-то и шаркнул по этой яме. Ой, как матерился! Я еще тогда…
– Да сколько уж машин об нее шаркнулось, – перебила соседку Анна Вадимовна, зная, что если не перебить, так она может долго еще строчить.
Все закивали, а Андрей Петрович важно поднял палец вверх.
– Вот через три дня, бабоньки, выборы снова. Надо б Димке-то напомнить про обещанное.
– Да ну ты чего! – махнула на него рукой Анна Вадимовна. – Сколько раз уж напоминали, у него один ответ – вот-вот скоро, ждите. Плюнули уж все на его брехню. Все ж знают, что Димка-то мафиист, дела свои крутит, а в депутатах так сидит, для отвода глаз.
– Хм, мафиист не мафиист, а раз полез во власть, так уж думай об людях!
Обе женщины поглядели на Андрея Петровича с недоверием.
– А вот смотрите, – продолжил гнуть свое Андрей Петрович, – у него приемная через полчаса откроется, сегодня ж как раз среда, так?
Пенсионерки кивнули.
– Так давайте, один хрен за него голосовать не будем, к нему зайдем да головомойку устроим. Вспомним и Яму и остальное обещанное, а?
Мария Ильинична с готовностью уставилась на Анну Вадимовну, что та ответит. Анна Вадимовна ненадолго засомневалась, вспомнив было, как депутат Дмитрий Коломенский один раз помог ей, когда она слезно жаловалась на протекающую крышу. Но тут же обесценила это воспоминание, очернив его разрозненными фактами вроде роста цен, маленькой пенсии и т.д. Все вы, мол, из одной обоймы, сволота и ворьё!
– А давай, Петрович, – ответила она, – Только уж ты сам первый начни, мужчина ж, а мы с Машей поддержим.
Мария Ильинична покорно закивала.
На том и порешили: сначала получить пенсию, а потом спокойно, благо дел ни у кого особых не было, дождаться прихода депутата и отчихвостить оного за все творящееся в стране безобразие.
У Марии Ильиничны, сказать по правде, дела были – на сегодня она запланировала вебинар в прямом эфире, где хотела провести очередной коучинг по вязанию, но, поддавшись духу общественного негодования, решила остаться.
Ах, если б только эта воинствующая тройка могла знать, что дожидаться сейчас прибытия Дмитрия Владимировича Колоненского бессмысленно, потому как он со вчерашнего вечера не уезжал из своей приёмной, а просто спал на диване в преддверии похмельного пробуждения.
Дмитрию Владимировичу под утро снился чудесный сон, где он несётся на черном Геландвагене с мигалкой по ровному асфальту Тверской улицы по направлению к зданию Госдумы, где его ждут соратники по партии. Все чинно, как положено: впереди Лендровер с охраной, слева на сиденье – чумовой красоты глупая как пробка любовница, по тротуарам поток зевак-неудачников, завидующих процессии. Так, видимо, подсознание депутата Коломенского выстраивало его понимание Dolce vita.
Но этот сон был мгновением, за которым последовала пытка возвращения к реальности. Он раскрыл глаза и обнаружил себя в своем неопрятного вида кабинете. Первое, что он почувствовал, была вонь неопределенного происхождения, исходящая отовсюду, а первые мысли, пришедшие в его голову были скорее похожи на древние проклятия и презрение к обману бытия. Несколько минут он не был в силах подняться и просто молча лежал на кожаном диване, глядя в матовый потолок. Пока он в плену прострации, можно кое-что о нем поведать.
Все в районе знали, что Дмитрий Коломенский – человек так себе. Многие даже употребляли в его описании бранные эпитеты, и, надо сказать, небезосновательно. О подобных личностях распространяться – дело к себе самому неуважительное, но придется.
Дмитрию Коломенскому на этот момент 40 лет. Это крепкий, среднего роста, человек с широкими плечами и вообще атлетической внешности. Лицо округлое, можно сказать брахицефальное, с выражением постоянной слепой решимости. Биография у Дмитрия Коломенского богатая, но сплошь наполнена нелогичными метаниями сильной воли на фоне корреляции оной со скудным интеллектом. Про таких и говорят – сила есть, ума не надо.
В юношестве Дмитрий Владимирович получил кличку «барсук» за характерное выражение лица в купе с короткой шеей, и вообще за то, что постоянно всюду лез и «вынюхивал». Немудрено, что сегодняшнее зрелое поколение NN-чан, живущих в расположенном вокруг Ямы районе долго не могло привыкнуть, что в местной думе их интересы представляет Димка-барсук, раздолбай в прошлом и подозрительный делец в настоящем.
Дима не любил школу, и это было взаимно. Зато он любил бокс, и дотренировался к моменту поступления в техникум до кандидата в мастера спорта. Отучившись в техникуме на избитую специальность, название которой не помнил теперь даже он сам, Дима-барсук начал активно искать место под солнцем вместе с другими ребятами из секции бокса. Как известно, несмотря на то, что планета большая, а солнце – гораздо больше планеты, места на первой под вторым хватает далеко не всем. Что и говорить, если в древности сам Искандер-завоеватель сталкивался с этой проблемой, а ведь тогда народу жило в разы меньше.
Как было упомянуто, в девяностых-начале двухтысячных NN кишел мелкой преступностью. Дима-барсук и его товарищи по поиску места прямого отношения к этой преступности не имели. Напротив, они представляли некую немногочисленную, но «накачанную» этой преступности оппозицию, лагерь «спортсменов». В общем и целом эти ребята не далеко ушли от воришек и прочей шантрапы по системе ценностей или по мировоззрению, но как методы, так и этика у них были порой иные.
«Когда Бог раздавал мозги, спортсмены были на тренировке» – так дразнили воришки своих визави. Те не особо обижались (к тому же таким, как Дима-барсук, было и не на что), но могли сильно побить при возможности. Группировка, в которой состоял Дима, была немногочисленна, но состояла из смелых и сильных, поэтому с ней всем приходилось считаться. Мелкий рэкет, крышевание и прочий старомодный вздор на заре миллениума был уже не в чести. От могучей силы, организованной преступности NN оставалось все меньше и меньше, правоохранительный маховик набирал обороты, и вся остаточная энергия по инерции стекалась в направлении иного вектора. Приходилось импровизировать.