– А вы разве не грезите? Только не говорите мне, что когда вы выйдете на пенсию, то не уедете на какое-нибудь Г-а, где у вас уже куплен домик. Не занимайтесь лицемерием, по крайней мере, при мне. Всем не уехать, но вот в-и рано или поздно могут себе позволить жизнь, о которой принято молчать в целях п-о кредо.
– Ладно, хорошо. Но смысл-то должен быть. Что, этот хрен потом сдаёт информацию об участниках? Стравляет их с г-м, чтобы то показало свой большой болт?
– Ха-ха! Какой вы наивный, мой мальчик, ну ничего. Всё гораздо элементарнее! Вот смотрите, будем опираться на пример с Алёшенькой. Он берет всю концепцию своего мнения супротив г-у. Он громко кричит, что все они в-ы, л-ы. Народ тяжело обмануть, поэтому в свою негативную информативную базу он вкрапляет информацию д-ю. Про отдельных в-х ч-в, про несправедливость з-я какого-то там лица. Причём, всю д-ю базу выдаём ему мы.
Все эти детишки начинают восхвалять новоявленного героя. Ах, посмотрите, человек чести и слова. Они полностью погружаются в это с-е; в отстаивание своих г-х п-в. Алексей, как и подобает хорошему актёру, весьма детально погружается в свою роль. Иногда смотришь на его блоги, его поведение и думаешь, а не соскочил ли наш человек? Не заигрался ли случайно? Но нет, это просто мастерство! Наш Лёша идёт строго по написанному сценарию. Сначала этот сценарий коренного р-а. В следующей главе Лёша должен будет немного смягчиться. Он начнёт очень плавно и нежно вносить поблажки всем п-м в-м.
На следующем этапе он начнёт изредка кого-то хвалить за конкретные (очень редкие, скажем так) поступки. Потихонечку, шаг за шагом, мы придём к тому, что все эти борцы превратятся в наших невольных союзников и всё останется на своих местах. Вот так вот. Я даже не исключаю такой вероятности, что может Лёшу когда-нибудь придётся п-ь за стол п-я, может роль его будет чуть ниже, но сам факт, что это будет тот же самый В-ь – остаётся неизменным. И все они идут по написанному сценарию…
– Так получается, кто же тогда пишет этот сценарий?
– А это уже высшая г-я тайна. Если бы я вдруг решился вам её рассказать, Андрей, то не смог бы, ведь следующий информационный абзац мне недоступен. Я, по сути, то же являюсь мелкой сошкой. Просто исполняю то, что говорят, не более. Но благо для меня скоро всё закончится, и поминай как звали. – Тут Понтыненко будто бы опомнился, посмотрел на часы и, хлопнув по плечу Соловьёва, направился к выходу. – Если вдруг вам всё же станет интересно, то пройдите на второй этаж к бару, а потом посмотрите на самое дальнее ложе, скрытое в полумраке. Увидите очень занятное (разумеется, для вас) зрелище. Счастливо, берегите себя.
Антон Арсеньевич стукнул три раза в дверь. Она моментально распахнулась, а затем силуэт его исчез в общем зале.
Соловьёв ещё минут десять не выходил из уборной. Заправившись [ЦЕНЗУРА] и умывшись, он вышел на звук музыки, но на этот раз, заказав себе коктейль на первом ярусе, неспешно двинулся на второй.
На втором этаже Андрей был пару раз, хоть и являлся частым гостем заведения. Только однажды, как-то в свой день рождение, он арендовал за колоссальную сумму ярус для своих друзей, в основном коллег по работе, где они и [ЦЕНЗУРА] до потери сознания, развлекаясь с приглашенными проститутками. А второй раз уже и не вспомнить.
Сев на крайний стул рядом с молчаливым барменом, как бы между делом мужчина всмотрелся в тот самый угол, про который говорил ему Антон Арсеньевич.
Вокруг стола сидела группа мужчин. Андрей присмотрелся в их лица. Через пелену полумрака он узнал П-а, а вместе с ним сидели все те персонажи, которые ещё сегодня днём его же критиковали и ненавидели.
Валентин Несмеянов хлопал Алексея по плечу. Тарас Марченко смеялся во все свои зубы над шуткой Полынкина. Все они были дружны, пьяны и веселы.
Запой, с точки зрения бытия, интересная штука. Отдельно взятый субъект по доброй воле оказывается замкнутым в сакральном круге, где ужасное состояние похмелья заставляет совершить всё тот же акт употребления.
После двух рюмок водки (если субъект пил водку) организм снова обретает «эластичность». Мысли восстановленного существа возвращаются в своё (более-менее) привычное состояние. На данном этапе происходит самый переломный момент, когда у застрявшего появляется выбор: взять себя в руки, то есть, больше ни грамма, остаточная головная боль скоро пройдёт. Либо сделать себе поблажку, выпив третью рюмку. Естественно, второй вариант соблазнителен. Из этого следует, что очень много добропорядочных граждан попадает в коварную ловушку, тем самым медленно, но верно спиваясь. Что уж тут говорить, когда алкоголь стоит дешевле, чем хлеб для ЗОЖ. А тем более разговор не имеет смысла, если вспомнить историю человека и его главный фундаментальный смысл, то есть, ровным счётом НИ-КА-КОЙ.
Проблем с финансами у Соловьёва нет, да и откровения от загадочного Понтыненко не произвели на мужчину должного впечатления. Точнее, произвели, но не настолько, чтобы бросаться в омут собственных кошмаров. Андрей просто любит алкоголь и [ЦЕНЗУРА]. В этом нет ничьей вины.
Несмотря на визуальную благополучность, Андрюша уже очень давно страдал вопросом своего старения, одиночеством человеческого бытия, и непреодолимым чувством потери ориентира.
А вообще, всё это ложь и отговорки, ведь ведущий сам от себя пытался скрыть тот факт, что услышанное неделю назад откровение сыграло свою роль, но не как сам факт п-й игры, а скорее, как эта правда показала наигранность мира, к которому Андрей себя приписывал, а именно: журналистики.
Тяжело смириться с тем, что ты живешь в так устроенном обществе, где всё уже решено. Где ты являешься всего лишь куклой. Эта разрушающая мысль имеется не только в контексте самого Андрея и его поля деятельности, она охватывает большой пласт человеческого существования в целом.
Как нужно чувствовать себя, когда окружение представляется цельной математической задачкой, в которой цифры и применяемые формулы стоят на своих местах, и что ты не делай, какую сторону ты не принимай, а смысл остаётся одним.
К мыслям Соловьева начали примешиваться и биологические просчёты. Перед глазами всплыла карта его жизни, где он сделал так мало настоящего в своём «сейчас», а в пространстве «потом» не так, чтобы ему светило оптимистичным знаменем. А раз так, то получается, весь его путь, вся его недолгая жизнь – не имеет ровным счётом никакого смысла.
В эти алкогольные ночи, когда тело его уставало употреблять, пить и машинально топорно заниматься онанизмом на первое попавшееся эротическое видео, голову Андрея атаковывали кошмары, заставляя поутру снова напиваться, чувствуя своё нутро пустым, да и в целом, просто несчастным человеком.
Передача с его участием выходила каждый день без опозданий. Благо технологии достигли такого пика, когда графика и нейросеть полностью научились симулировать эту паршивую реальность. Только цифровой Андрей смотрелся на экране не так естественно несовершенно, а чуть более строже, с идеологически-текстурным привкусом.
От этого ведущий почувствовал себя ещё более никчёмным и ненужным. Зачем, дескать тогда, он вообще нужен, если умная машина и так делает всю его работу? Какая-то бессмыслица. Всё только потому, – думал Андрей, – что народ наш больно суеверный. Всё любит цепляться за прошлое, опасаясь пользоваться дарами нового времени. И это, скорее всего, единственная причина, почему такие как он ещё востребованы в массовой медиакультуре, да ещё разве что прописывать диалоги не надо – экономия времени. Всё!
Сегодня он бы снова напился, провалившись с головой в своё несчастье, в свой экзистенциональный кризис, но запасы алкоголя иссякли. Зато, вместе с этой «трагедией пропойцы», пришло светлое осознание о невозможности дальше волочить такое жалкое существование.
Отложенных денег должно хватить до конца жизни, – рассуждал мужчина, силясь не заплакать от жалости к себе, – не так, чтобы на роскошный остаток. Но кто сказал, что нельзя найти работу там, в маленькой с-е туземцев, где у него куплен маленький домик? Можно устроиться барменом или стать продавцом в какой-нибудь лавке. И вот так, уподобившись великому бессмертному Артюру Р., уйти на покой из творческого, такого порочного мира.
Романтизм немного успокоил Андрея. В сложный похмельный час он точно решил для себя, что именно так и должно быть.
Полное безумие, вот так просто бросить свою сытую и устроенную жизнь. Отправиться туда, где должен был оказаться в более позднее время. Стать никому неизвестным, тихим человеком, ищущим покоя.
Вот он принимает душ. Наспех, под бой мигрени, руки его переворачивают вещи в поиске только самых памятных и необходимых вещей. Между делом Андрей успевает позвонить доверенному юристу, загрузив всей необходимой работой для продажи хотя бы этой шикарной квартиры.
Звонить своему непосредственному начальнику на телевидение Соловьёв не собирался. Для себя он решил, что так будет интереснее. Потом он всё же признался себе, что ему страшно это делать, да и не хочется объяснять обстоятельства. Не хватало, чтобы все эти дядьки и тётки потом смеялись над ним долгими вечерами на своих фуршетах. Лучше уйти не попрощавшись, оставив в головах недоумение и осадок таинственности.
Всё было решено. Осталось только купить билет. Андрей дал себе немного форы, отложив покупку «в один конец» на завтрашний день. Сегодня же ему оставалось только продолжать грезить о своей будущей жизни (сам факт, что теперь у него появилось мнимое новое будущее – сильно приободряло), да ещё и, гордо отказавшись от алкоголя, просто скромно понюхать [ЦЕНЗУРА]. Так, чисто взбодриться.
Доставка на дом сегодня не работала. Как сказал «диспетчер», по большим праздникам они не работают. На предложенную надбавку втрое, дилер только хмыкнул в микрофон трубки, заявив, что дело тут не в деньгах, но в безопасности. «Сегодня В-ь приказал веселиться и быть на празднике, значит, так и должно быть. Все отклоняющиеся от своего законного отдыха только вызывают подозрение». Но вот старую добрую з-у один из курьеров оставить может, правда заплатить придётся вдвое больше, да и точка схрона будет не из списка «для лучших клиентов», а скорее «для назойливых борзых».
Делать нечего. Нос Соловьёва начал нервно зудеть от услышанного, но мужчина быстро успокоил его, согласившись на условия.
Через час, после того как уже бывший ведущий перевёл деньги, пришла смс с уведомлением места, где будет оставлен пакетик. Как же неприятно! Все эти смс, з-и… Сразу вспоминаются ушедшие в историю годы баловства.
Одевшись как щёголь, и положив порядочно наличных купюр во внутренний карман, Андрей вышел из дома. Как бы в назидание самому себе, мужчина не стал брать ни элитного такси, ни простого. Это был его первый шаг на пути к простой жизни. По крайней мере, в его голове это выглядело именно так.
Заначка ждала Соловьёва в районе пяти квадратов. Скорее всего диспетчер скинул заказ на свою шестёрку, жившую поблизости. Тут говорить наверняка нельзя, но накопленный опыт подсказывал именно такую трактовку.
Андрея не удивился, если б его «к-н» з-л пакет прямо в мусорку у своего же подъезда. Дел на минуту, а в кошелёк сразу несколько кусков электронной валюты. Бизнес цветёт и пахнет, но далеко не цветами.
Погода стояла потрясающая. Ничего не могло испортить настроения, пока в злополучном квартале имени Морфенко, Андрей не угодил в историю, о которой нужно молчать в обществе, если дорога собственная жизнь. Что мы и сделаем, вовремя замолчим.
Диалектика овального стола (6)
Тишина. Глаза всех этих людей, не считая самого Абсманова, были прикованы к своим договорам. Даже Гриша старался не пропустить ни одной буквы в своих документах. Каждый пытался удостовериться в прозрачности условий, где будет стоять его подпись.
Союз Демьянович нацепил на нос очки, губы его шевелились в немом повторении прочитанного. Золотовы посматривали в бумаги друг к другу, сравнивая сумму и всю законность распределённых средств. Тимур о чём-то злобно бубнил матери в ухо. Мышкин, как и Дина, делали вид, что вчитываются, но походу им было не так чтобы важно. Соловьёв поставил свою подпись и просто любовался ею. Лёша Гундяев крутил листочки, вперившись своим взглядом в пустое пространство. Лёня с Мишей по обыкновению перешептывались и чему-то ехидно смеялись.
– Вроде всё в порядке. – Сделал за всех вывод Бунин, снимая очки и убирая их в свой дешевый футляр цвета меди.
– А как иначе? Всё-таки контракты г-е. – Чуть наигранно обиженным голосом рапортовал Фёдор.
– Несомненно, несомненно. – Зароптал Союз.
– Вот именно, что контракт с г-м, как договор с дьяволом. Вы уж меня простите, но у вас чёрт возьми что происходит. Это не критика, а так, беспристрастное, если так можно выразиться, наблюдение. – Это уже Соловьёв.
– Да вы что, Андрей, зачем же так говорите? Не боитесь, что пройдёт слушок и вас попрут с канала? – Золотова, под дурманящим запахом денег, забыла все претензии и обиды.
– Не бойтесь. Я там без самого себя отлично справляюсь. Ха-ха. Да и мы уже обсуждали этот вопрос. Вы не забывайте, что в эти контракты входит полное молчание обо всем, что вы здесь услышали или произнесли. Так что, пляшите хоть раком.
– Ну, или вам надают по вашей сраколке. – Весёлый Гриша улыбался женщине во все зубы. – Даже могу помочь, если попросят. Вы вроде как…
– Да. Она это любит. – Добавил Тимур.
– Да как ты смеешь! – Заорала Ольга на Гришу. – А ты тем более! Родную мать… – Посочувствовав самой себе, влепила сыну очередную пощёчину, к которой тот был готов.
– Ну что, кто куда потратит свалившуюся халявную зелень? – Продолжил подросток как ни в чём не бывало.
Глаза всех, в непроизвольной своей свободе, по рефлексу дёрнулись влево вверх, выискивая в памяти сокровенные желания, которые раньше не могли исполниться.
– Ну, чего молчим? Мне снова начать? Ах, вы мои маленькие сыкунишки, хе-хе. – Гриша облизнул губы, откинулся на стуле, балансируя только на задних ножках. – Вот я куплю крутую тачку, буду снимать лучших элитных проституток, да закажу голову одного мудозвона. По поводу элитных проституток, Дина, девочка, прости, нам с тобой не по пути.
– Не переживай, малыш. С этими деньгами я пришью себе огромный дилдак и поимею тебя в твоё дерзкое очко. – Дина добродушно оскалилась.
Союз Демьянович уж больно затейливо начал хохотать, трогая себя за подбородок и краснея лицом.
– А если серьёзно, – продолжила Дина, – то наконец брошу свою профессию, открою маленький магазинчик. Буду и хозяйкой, и работницей…
– Будешь хлебом торговать и семечками? – Подросток не издевался, по крайней мере, тон его был серьёзным.
– Что? Нет. Ха-ха, ты что, дурачок. Я ничего не смыслю в продажах питания. Я открою секс-шоп.
– Здорово! А я вот открою ресторан! – Ольга радостно оживилась.
– Да, откроешь. Только вот половину денег ты вложишь из тех, что украла у собственного сына! – Всё не унимался Тимур. – А я вот на эти деньги собираюсь съехать от тебя. – Подытожил он, грозно, но с жалостью посмотрев на мать.
– Так всё это только ради тебя! Ведь унаследуешь потом бизнес, скажешь мне ещё спасибо!
– Ага.
– А я вот… Я вот просто буду жить и вкусно питаться. А ещё смогу покупать хорошие холсты… – Проблеял мечтательно Мышкин, застенчиво улыбаясь, ни на ком не задерживая взгляда.
– БУФДУ ФЖИЗТЬ И ФКУВСНО ПЯТАТЬСЯ! – Передразнил его Гриша. – Хорош бубнить, индюк! Всю свою жизнь так и промямлишь! А ты, сеньор ведущий?
– Вас это не касается, но раз уж мы стали подобием коллектива, то скажу, что вложу деньги в драгоценные бумаги, а когда придёт время, то продам их и буду наслаждаться.
– Вот, дело базаришь, дядя!
– Присоединяемся, проссым денежки на нужды организма! – Весело пропел Срокин.
– Или издательство своё откроем. – Внёс ремарку Лёня, как бы так, между прочим.
Воцарилась тишина. Счастливые обладатели халявной (как выразился бы Гриша) суммы денег мечтательно уставились в пустые участки пространства, где никто не смел мешать им представлять скорую счастливую жизнь. Даже Гундяев, который очень сильно нервничал по поводу этой темы и проклинал тот день, в своей душе наоборот, сильно радовался обрушивавшимся на него «несчастью». А про остальных можно и вовсе молчать.
– А вы, господа? Алексей Константинович и Союз Демьянович. – Абсманов подал признаки жизни. Только эти двое не поделились своими планами. Фёдор решил удовлетворить своё человеческое любопытство.
– М? – Синхронно промычали мужчины, выходя из мечтательного ступора, обращая свой взгляд в сторону голоса.
– Я спрашиваю про ваши планы на вознаграждение, если это не секрет, естественно.
– Внатуре, вы чё, крысы?! Все спизданули, душу вам тут открыли, да? А вы затаились. Давай выкладывай! – Гриша яростно хлопнул кулаком, с довольным видом посмотрев на Абсманова, кивнув ему, словно они заодно.
Каждая голова вышла из своего личного мечтательного счастья. Общим хором глаза резали Гундяева. Бунина решили оставить на потом.
Молодой мужчина стушевался, буквально съёжился на своём стуле. Лицо покраснело. Движения его стали резкими. Указательный палец правой руки все трогал дужку, занимаясь имитацией действия, когда оптику действительно нужно поправить, так как она сползла с переносицы.
– Ну это… я… это… сами понимаете да, я ещё и… не так чтобы… не придумал я!
– Не пизди, мартышка очкастая! Выкладывай. – Подбодрил подросток.
– Да как сказать? Сначала в банк, а там глядишь, и это… что-то подвернётся. Потратить деньги, как говорится, всегда успеется, а вот заработать!
– И это очень мудрое решение. – Встрял Абсманов.
– Вложить в г-й банк, чтобы потом узнать, что вышел з-н, при котором хрен ты чего сможешь снять? А когда подашь в с-д, так вообще сделают виноватым, отнимут всё и посадят? Ха-ха! Правильное решение, вот умора! Вы, Фёдор, не промывайте мозги этому парню, совестно вам должно быть, вот из таких простодушных добрых людей выгоду извлекать. – Это Лёня со своей критикой. В его голове уже царил воздух Японии.
– А что я? Он сам сказал…
– Вот и я о том же! Вы даже не отрицаете, что деньги он может потерять, попались!
– Вы просто придираетесь к словам, но если рассматривать серьёзно, то подобные финансовые казусы складываются при редких серьёзных обстоятельствах. А впрочем, похуй, чего это я буду объяснять ещё вам.
– Слышь, дедуля! Чего затух? А ты куда такое состояние профукаешь? – Гриша явно не собирался слезать.
– А я, товарищи… Я деньги, средства эти, пущу на важное дело. Всю полученную сумму я переведу в г-й ф-д по б-е с к-й!
Тут не выдержал сам Абсманов, брызнув слюной и засмеявшись во всю свою глотку.
6.Седой дозор
Шесть тридцать утра. Вторник. Кричит будильник. Его волны рикошетят от стен со старыми обоями, образуя эффект эха. В этой спальной комнате кроме кровати больше нет мебели. Только разве маленькая тумбочка с обшарпанной облицовкой, на которой стоит рамка с фотографией, на которой изображена красивая женщина сорока лет.
Две карие бусины уставились на пожелтевший потолок. Бегают так по своей орбите, словно деталь копировальной машины. Это мысли приходят в движение, с непривычки заставляя глаза эмитировать движение своих частиц.
Несмотря на полное пробуждение, Демьяныч не спешит выключать сигнал к подъёму. Его правая рука, которая могла бы дотянуться до огроменной кнопки часов, лениво почёсывает пузо, захватывая край бедра.
Наконец Союз созревает. Неожиданно ловко для своих лет он вскакивает на ноги, словно доказывая самому себе собственную ещё живучесть. В процессе такого «рывка» его рука умудряется точно попасть по кнопке.
Жизнь Бунина была приятно предсказуема и расписана на каждый день. Хотя, говоря честно, смысла в этом было немного, учитывая, что каждый день повторял предыдущий, только изредка нарушая пропорции по большим праздникам. Ещё реже режим нарушался по важным «внештатным» делам, которых никогда, собственно, и не было.
Вот Союз встал напротив кровати. Руки приняли положение на поясе, а голова начала вращаться сначала пять раз против часовой стрелки, а затем пять раз по часовой. И так пять подходов. Далее старки крутил десять раз плечами вперёд, затем в противоположную сторону, всегда сохраняя количество повторов с количеством поступательных движений. Плечи крутились волной. Отдельные вращения кистей рук. Тазом. Сгибы ног к локтям. Приседания. Растягивание позвоночника. Немного отжиманий.
Закончив ровно к семи часам, Бунин идёт в ванную комнату, принимает прохладный душ (вне зависимости от погоды). Чистит зубы.
В семь часов двадцать пять минут он начинает готовить себе завтрак, в который входит: овсяная каша с половиной порезанного банана, кусок хлеба с маслом, две конфеты и, не слишком крепкий кофе. Стоит отметить, что содержимое холодильника напоминало условность (уже атавистическую) серийных мультиков, где у героев в гардеробе всегда была одна и та же одежда. Только у Союза это объяснялось не условностью, а многолетней привычкой. Мужчина точно знал цену на каждый продукт, он точно знал «что\когда» и в каком количестве ест. Свой питательный рацион он привёл к математической точности.
Позавтракав и помыв за собой посуду, пенсионер сходил в уборную по естественным нуждам. Пройдя к комоду в коридоре, нацепил свой летний костюм.
Сверившись с часами, он удовлетворительно кивнул сам себе в отражение. Ровно восемь ноль-ноль, пора выдвигаться. Нужно только не забыть захватить мусорный мешок.
Хоть жил этот одинокий мужчина на самом последнем этаже дома, но он никогда не пользовался лифтом. Причиной тому была его высокая социальная ответственность как гражданина, как жильца этого дома, и как просто человека. Так он позиционировал сам себя.
После благородного вдоха полной грудью, Союз двинулся по лестничным пролётам, собирая на своём пути все этажи, тщательно обследуя их на наличие мелкого мусора.
За годы такого докучливого, безумно ответственного соседа, жильцы привыкли соблюдать его правила, лишь бы не пришлось снова слушать лекции, крики возмущения и угрозы звонком в полицию. Редкий персонаж осмеливался дерзнуть старику, оставив пакет с мусором в коридоре возле двери. Или вот, допустим, как сейчас, на восьмом этаже, молодой человек самозабвенно посмел закурить. Хоть такое поведение давно вошло в норму (закон говорил о запрете, но вся с-а благополучно игнорировала его), для Бунина это было недопустимым явлением.
Увидев наглую физиономию, у старика перехватило дыхание. Сначала он хотел накричать на паренька, пускающего кольца дыма, но вовремя вспомнил о завете божьем, вспомнив о прощении ближнего. Мужчина почувствовал всю важность сдержаться, важность быть милостивым, поэтому только остановился рядом с нарушителем, уставившись на него.
– Вас, уважаемый, угостить? – Молодой человек явно не был знаком со стариком.
– Молодой человек, вы давно сюда въехали?
– Неделю назад. С девушкой, а…
– Тогда всё становится на свои места. Я вас сейчас не обвиняю, но вынужден сказать, что в жилых домах запрещается курить. Во-первых, вы распространяете неприятный запах. Во-вторых, создаёте риск возгорания. Сейчас можете докурить, что уж тут поделать, но впредь будьте любезны отравлять себе организм в зонах, которые для этого предназначены. Вы меня услышали?
– Услышал. – Ответ последовал с задержкой.
Союз Демьянович не думал уходить. Он продолжал стоять рядом, морщиться от дыма и ждать. Когда нарушитель докурил, старик отобрал у него бычок, потушил своей слюной, отправив в полупустой мусорный мешок. Затем двинулся дальше.
На первом этаже пенсионер торжественно передал мешок с отходами уставшему, ещё более старому консьержу. Он по привычке буркнул слово, похожее на «благодарю», а затем с этим пакетом мусора вернулся в свой уголок.
– Вчерашний выпуск «ОВАЖНОМ» видели? – Не отставал Союз.
– М?
– Программу «ОВАЖНОМ» вчерашнюю смотрели? – Повторил он уже громче.
– Мхм… да, в один глаз… поглядел.
– Меня видели? Я правду там защищал, с-у нашу! – Прорычал п-т.
– Я это… и не то, чтобы… Может, отходил или уснул. Не помню, вас.
– Хорошего дня, товарищ! – С досадой попрощался Бунин. Хвастаться больше было не перед кем.
Погодка на улице стояла прелестная. Разве что ветер был чуть сильнее, чем нужно, но он не смог сбить общей атмосферы комфорта.
Вот чуткий взгляд Союза Демьяновича начинает сканировать обстановку. Теперь следует нести вахту не в ограниченном пространстве, а везде, где только он окажется. На открытом воздухе нужно быть особенно начеку.
На детской площадке всё чисто. Никто не хулиганит, мусора нет. Сначала это кажется подозрительным, но потом мужчина вспоминает, что сегодня будний день, да и утро. Все эти около уголовные подростки ещё в школе. Да. Теперь летние каникулы существуют только для тех детей, которые закончили очередной год с отличием. Для хулиганов же и раздолбаев школа работает круглый год. В летний сезон даже веселее всем этим единицам, ведь вместо учителей поочередно приходят надзиратели с тюрем, которые разъясняют зелени что к чему. В любом случае, расслабляться нельзя. Детскую площадку самопровозглашенный дозорный решает оставить на обратную дорогу ближе к вечеру, когда риск беспорядка возрастёт.
Дозорный Союз Демьянович, за неимением точного плана в открытой местности, берёт случайный ориентир. Ноги начинают идти просто прямо, а глаза сужаются в две щёлки, ещё больше сосредотачиваясь, выискивая нарушения и несправедливость. «Герой, которого город не заслуживает, но в котором нуждается» – так про себя думает эта седая голова, переделывая строчки из очень старого фильма про летучую мышь. Ему приятно знать, что он нужная ячейка этого прекрасного общества, где в его силах направить заблудившихся на путь ответственный и праведный.
Через четверть часа, а может и того раньше (в период безделья стрелки часов совсем отказываются идти своим обычным чередом), на противоположной стороне дороги, Союз заметил ничем, казалось бы, непримечательную парочку. Молодая женщина шла с девочкой лет семи. У молодой мамы на левом плече висела сумка. На вид вполне просторная. Скорее всего она предназначалась для похода в продуктовый магазин. Правая же рука женщины сжимала мобильный телефон, по которому очень интенсивно шла беседа.
В это время маленькая девочка незаметно расстегнула сумку матери, что-то достала, а затем выкинула содержимое в рядом стоящую урну. На лице ребёнка просияла широкая улыбка. Даже скорее – ухмылка, какую можно наблюдать у всех подростков, делающих ту или иную подлость.
Опытный анализ Бунина сразу уловил все эти маленькие признаки детской шалости. Но что для ребёнка шалость, то для его родителя может оказаться потерей денег, ключей или кредитных карточек, а в таком случае уже никому будет не до смеха.
Рискуя жизнью, дозорный перебежал дорогу в неположенном месте. Он точно просчитал траекторию своего пробега так, что заворачивающая машина проскользнула у него за спиной в паре сантиметров. Послышался возмущенный сигнальный мат. Люди в недоумении обернулись в сторону пенсионера, который, не обращая на всё это никакого внимания, поравнялся с женщиной и её дочкой-проказницей.
– Женщина! Женщина, стойте! – Пытаясь параллельно отдышаться, сказал дозорный.
Молодая мама недоумённо смотрела на этого странного мужчину, ещё не зная, что через мгновение другое он спасёт ее вещь.
– Что случилось? – Раздраженно спросила она. Дочка же, в свою очередь, взяла маму за руку, прижившись к её бедру.
– Ваша дочка. Проказница эта маленькая! Пока вы говорили! Ох, вот так запыхался… Ваша дочка, пока вы не видели, она незаметно открыла сумку, вытащила вашу вещь, а затем выкинула в урну.
Глаза женщины прояснились. Теперь Союз читал в них не вопрос в адрес своей персоны, а благодарность за такое неравнодушие. Эта женщина резко отстранила дочку от себя, дабы видеть её лицо.
– Света, а ну-ка отвечай, это правда?! Ты открыла мою сумку и выкинула что-то?! – Голос её был как никогда строг.
Девочка немного потупилась, отведя взгляд от грозных глаз матери. Мельком посмотрела на Бунина, а затем, не сказав ни слова, утвердительно мотнула головой.
– Живо иди и принеси то, что ты у меня стащила, маленькая мерзавка!
– Да бросьте, зачем же вы так на девочку, она ведь ребёнок. – Сказал пенсионер, как бы вступаясь за дитя. Он пытался получить любовь и уважение каждого человека. Ну любила эта простая душа садиться сразу на два стула, что поделать?
Помедлив ещё с секунду, девочка с опущенной головой пошла к той самой урне. На глазах у любопытных прохожих она залезла в грязь по локоть, доставая вещь матери.
Пока было время, женщина перевела взгляд на Бунина:
– Спасибо вам большое, я уж сначала подумала, что вы что-то просить будете, а вы, наоборот, помогли. Мне очень стыдно за себя. Спасибо вам…
– Да что вы, мы ведь с вами г-е одной с-ы. Мы, товарищи, должны помогать друг другу. Тогда и жить станет намного лучше.
Тут девочка вернулась к матери. Белый костюмчик её стал местами уже не такой белый, с серыми пятнами. В руке она держала смятую упаковку от сока, обёртку от шоколадки и пакет с салфеткой внутри.
– Подожди, это то, что ты выкинула? – Удивлённо спросила мать.
– Да. – Отрешенно униженным голосом подтвердила малютка.
– Ты выкинула мусор?
– Ты же сама сказала, что в магазине урны нет. Выкинем потом, как выйдем на улицу, а сама в сумочку положила. Вот я и решила…
Женщина взяла девочку за руку, присела и крепко её обняла. Сам Союз стоял с покрасневшим лицом не зная, что сказать. Глаза молодой мамы выражали первоначальную агрессию к нему. И несмотря на то, что эта женщина хотела сказать многое этому старому пердуну, она всё же смогла подавить желание. Поднявшись на ноги, она забрала у дочки мусор, взяла её за руку, и они быстрым шагом двинулись в ту сторону, куда шли.
Со стороны редких любопытных фигур послышался смешок, привычное движение вернулось в свою колею. Только Союз Демьянович остался стоять на месте опозоренный и раздосадованный. Причём в голове его не было такого понятия, как «я ошибся». Наоборот. Сейчас он испытывал злость к этой маленькой девочке и к её маме. На малютку он злился за то, что она оказалась не той, за кого он её принял, а следовательно часть его позора легла на совесть крошки. А на мать мужчина злился за проявленную неблагодарность к его поступку. Да, он неправильно всё увидел, но сам поступок его до сих пор оставался благородным и смелым. Но самое худшее для него были смешки людей, которые теперь будут рассказывать своим близким про сумасшедшего старика.
Погрустневший Бунин не стал обратно переходить дорогу, а побрёл в том же направлении, только уже по этой стороне.