5.Хитрости телевизионного проповедования
– Представители г-а говорят, что с-а движется в сторону эдема. Другие утверждают, что под эдемом подразумевается г-я камера, где в обозримом будущем человек задохнётся от новых правок. Н-ь в-и, медиа-цензура, гонения п-й р-ы и о взятом курсе – тема сегодняшней программы. – На говорившего мужчину плавно наезжала базовая камера, переходя с общего плана со зрителями в светлой студии на крупный план. – Здравствуйте, дамы и господа. Я Андрей Соловьёв, и это программа «ОВАЖНОМ».
– СТОП! Прости, Андрюш. Тут одна… сейчас. – Сухощавая женщина с планшетом в руках обернулась в сторону зрительного зала, отыскивая глазами свою цель. – ЭЙ, ВЫ! Дамочка, что ржала во всё своё свинячье рыло! Я разве давала команду? Вы знаете, сколько будет стоить звукомонтаж, чтобы убрать ваш ржач? КОМАНДЫ НЕ БЫЛО! Будете говорить тогда, когда я разрешу, а пока сидим все тихо! – Затем женщина отдала команду в маленький микрофон, что был прикреплён к её уху. – Андрюш, давай ещё раз!
Соловьёв мотнул головой, выдохнул полной грудью, снова мотнул головой, давая сигнал о готовности.
– ИИИИИИ НАЧАЛИ!
– Представители г-а говорят, что с-а движется в сторону эдема. Другие утверждают, что под эдемом подразумевается г-я камера, где в обозримом будущем человек задохнётся от новых правок. Н-ь в-и, медиа-цензура, гонения п-й р-ы» и о взятом курсе – тема сегодняшней программы. – Снова базовая камера повторно начала наезжать на ведущего, переходя с общего плана со зрителями в светлой студии, на крупный план. – Здравствуйте, дамы и господа. Я Андрей Соловьёв, и это программа «ОВАЖНОМ».
Свет прожекторов сильно накаливал центральную площадку, где стоял ведущий с мягкими диванами для гостей за спиной. Вся съёмочная команда, состоящая не только из Лидии (та самая режиссёр с планшетом), но ещё из пяти операторов, двух звукорежиссеров и охраны, что стояли в слепых зонах, контролируя весь процесс.
– Так, Андрюш, теперь представь наших гостей. – Раздался голос Лидии, поправлявшей в это время свою короткую белобрысую чёлку. Эта женщина, ровная и резкая, больше походила на мужчину, сменившего [ЦЕНЗУРА].
– Гости сегодняшней программы: главный политолог страны, Зюзиков Павел. – Камера показала крупным планом pidorkovatogo мужчину в костюме. – Лидер о-й партии «СВЕТ», Валентин Несмеянов. – Тут камера показала толстого мужчину с красным лицом, чьи руки были важно сложены на животе. Валентин только кивнул. – Актёр театра и кино, Маргарита Таранова. – Пожилая женщина в элегантном платье слега улыбнулась. – Журналист независимой газеты «Спутник», Тарас Марченко. – В объективе появился суровый молодой человек, не проявивший к камере какого-либо интереса. – И писатель, автор книг «В-ь – стихия духа и ума», «Рассвет личной империи», и «Куда ведёт путь сильных», Полынкин Игнат. – Мужчина в твидовом пиджаке с седой бородой театрально поклонился объективу.
После каждого представленного человека, зрители продолжительно громко хлопали. Лидия успела проинструктировать массовку. Пока одна камера снимала гостей, две другие фиксировали массу с разных ракурсов. Третья камера держала портретный ракурс на ведущем. Оставшиеся две брали общий план, периодически снимая наезды.
– Так, Андрюш, теперь подлей воды. – Прошептала Лидия. Её хищные глазки следили за рабочим процессом. Она была готова в любую минуту остановить съёмку, чтобы подправить всех и вся.
– По прошествии двух десятилетий молодое поколение всё больше и больше встаёт на сторону о-и, критикуя действия Вождя. Оглядываясь на запад, они считают, что в-ь должна м-я. Новый г-й обязательно должен изменить нашу с-у в лучшую сторону, привести её к большему прогрессу и вытащить, как они это называют, н-д из консервной банки. Так ли это на самом деле или это простой террор наших врагов, которые специально хотят развалить нашу сильную д-у? Время поговорить о важном. – Соловьёв махнул своим планшетом. Послышались громкие овации.
Далее, на большом экране, находящемся за спиной пока ещё свободных диванов, появилась заставка программы с темой, после замелькала нарезка кадров общих планов с-ы, з-й думы, р-х выступлений Вождя. Монтажер совсем разошелся, запихнув сюда же кадры со строительных площадок национальных объектов и интервью. Создавалось впечатление, что ему дали задачу приготовить вкусный винегрет, а не показать информативный концепт. Стоит отдать должное, судя по ролику, действительно создавалось впечатление в-й с-ы.
Затем кадры достояний сменились отрывками с разных м-в, кричащих людей с плакатами, их л-и, которые постоянно находились вне милости у з-й в-и.
Ролик закончился, но в зале никто не хлопал (опять же решение режиссёра, учитывая заключительные негативные кадры).
– Так, хорошо. Теперь запускай первого гостя. – Пока Лидию всё устраивало.
– Первый приглашенный гость является человеком, кого называют п-м р-ы. Так ли это на самом деле? Давайте спросим лично. Главный лидер о-й молодёжи. Человек, который умудрился побывать в тюрьме больше раз, чем в магазине у дома: Алексей П-в.
Заиграла основная тема телепередачи. Из-за кулис вышел ещё вполне молодой мужчина лет сорока с лёгкой щетиной и голубыми глазами. Одет он был в повседневную одежду без излишка. Улыбка его сразу вызывала бессознательную симпатию.
Имя его знал каждый, но на г-м канале его впервые произнесли вслух. Это был некий акт, который пропустила г-я к-я, чтобы доказать насмехающимся людям свой демократичный настрой, но это, опять же, только слухи. В любом случае, имя антигероя с-ы прозвучало вслух, сняв тем самым ещё одну ужимающую галочку с действующей б-и.
Несмотря на репутацию гостя, зал всё равно громко похлопал ему. Алексей уверенной походкой взошёл на миниатюрный подиум, где располагались мягкие диваны, пожал руку Соловьёву:
– Здравствуйте, Андрей. Приветствую собравшихся. Никогда не думал, что меня разрешат приглашать на телевидение, где я смогу высказать своё честное мнение. – После, всё с той же нескрываемой обаятельной улыбкой, П-в занял место на крайнем диване.
– Вот сучонок располагающий. Главное, Андрюш, спокойно с ним, без лишней симпатии или отвращения. Нужно держать марку журналистов. Мы всё же профессионалы! – Прошипела Лидия, хмурясь на моменте, когда зал начал хлопать о-у.
– Здравствуйте, Алексей. Как вы себя чувствуете после о-я? До сих пор считаете, что это заказняк? – Соловьёв решил начать с актуальной шутки.
– Спасибо, что вот так с ходу спросили, Андрей. Чувствую себя превосходно. Бег по утрам придаёт мне новый заряд с утра, вам бы тоже не помешало, знаете ли.
– Господи, АНДРЕЙ! Зачем ты его провоцируешь? Сейчас ост…, хотя, ладно, просто вырежем. Продолжай, но давай ты немного будешь придерживаться плана. – Лидия грызла кожу на указательном пальце.
– Хорошо, хорошо, намёк я принял, – дружески продолжил Андрей. – Знаете, ни для кого не секрет какой позиции вы придерживаетесь, но всё же, раз есть такая возможность, будьте добры сказать ещё раз на всю с-у по о-у каналу. Вдруг остались ещё люди, которые не совсем понимают, кто вы и чего хотите от наших д-й.
– Не вопрос, Андрей. Я человек, такой же законный г-н этой с-ы, как и все здесь присутствующие. Просто я человек, которому не всё равно на то, что происходит с моей любимой р-й.
– А извините, а что с ней такого ужасного происходит?
– Я считаю, что [ЦЕНЗУРА], которые доят наши кошельки, но ничего не делают для народа.
– Так. И?..
– И я хочу сделать так, чтобы достойный человек имел право б-я на должность г-ы г-а, а народ имел з-е п-о голосовать [ЦЕНЗУРА]! Проще говоря, я считаю свою р-у уже давно не демократической с-й. У нас не г-а г-а, а ц-ь. – Алексей закончил говорить с серьёзным выражением лица.
В зале воцарилась секундная тишина, а затем все разом вдруг взорвались. Каждая присутствующая пожилая женщина начала что-то выкрикивать. К старческим визжащим голосам примешались голоса и мужчин, а потом в их кучу запрыгнули голоса приглашенных публичных д-й. Только их крики заглушали крики людей с зала, так как у каждого имелся прикрепленный микрофон-петелька. Пока ничего нельзя было разобрать.
Соловьёв держался спокойно. Он специально оттянул немного времени, дабы о-р насладился всем гвалтом «народного гнева» в его адрес, и только потом театрально опомнился, начав призывать к порядку:
– Я попрошу у зала тишины! Подождите! Тишина в зале! – Поставленным тоном произнёс Соловьев. Все голоса как один умолкли. – Давайте будем цивилизованными людьми.
– Вы сгущаете факты! – Раздался голос Полынкина Игната. Камера взяла его крупным планом. В нижней части кадра монтажер потом вставит информационную полоску с именем человека и родом деятельности. – У нас в с-е в-ы уже давно проходят честно, и это факт! Сколько камер, сколько следящего персонала? Всё у нас кристально!
– Да? А все эти камеры, следящий персонал, кому они принадлежат? Кто им платит? – Парировал П-в. Улыбка снова засияла на лице.
– Г-о естественно, но это никак не говорит в пользу о ф-и! Каждый человек имеет право наблюдать за процессом в прямом эфире, и вы это знаете.
– Да. Мои в-ы-н-и нашли десятки очевидных в-в. Записали их даже, чтобы предоставить с-у доказательства о ф-и, а с-д их признал недействительными. А потом у этих в-в! – Тут Алексей сделал драматичную паузу. – Потом у этих п-в появилась целая кипа проблем из-за вашего так называемого демократического г-а! Вот и вся демократия. Ребят, которые делают большой вклад в улучшение жизни всех нас, начали отчислять из университетов, увольнять с работ. А у одного из них даже прошел о-к, и о боже, как неожиданно, обнаружили пакет [ЦЕНЗУРА] дряни, хотя парень всю жизнь спортом занимался, никогда не преступая з-н. Подобное называется мерзкой преступностью!
Андрей только набрал воздуха в лёгкие, успев сказать звук на подобие «Мъи…», но голос дядьки с зала перебил ведущего:
– Да что вы знаете о п-е?! – Донёсся голос этого пожилого мужчины. Он сидел в третьем ряду посередине. На фоне голосов с участием микрофона его почти никто не услышал.
Андрей хотел осадить его, но голос Лидии скомандовал: «Не останавливай, пусть скажет. Попроси, чтобы дали микрофон».
– Вас не слышно. Дайте мужчине микрофон, пусть скажет. Тишина в зале!
Молодая ассистентка (проходящая практику на телевидении) появилась из ниоткуда рядом со зрительской зоной. В руках у неё блестел микрофон. Она пробралась к поднявшемуся с места мужчине.
– Пожалуйста, представьтесь! – Обратился Андрей.
– Здравствуйте. Бунин Союз Демьянович. Являюсь главой клининг-отдела в офисной части на машиностроительном предприятии. Также являюсь добровольцем, который входит в комиссию наблюдения на в-х. А ещё я люблю свою с-у! И хочу сказать этому вот мужчине, что он ни черта не разбирается в п-е! Что он раскачивает лодку, заражая умы молодёжи заведомо ложной информацией! НАША С-А САМАЯ СИЛЬНАЯ, НАШ В-Ь САМЫЙ ЧЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК, И МЫ, САМЫЙ СИЛЬНЫЙ И ЛУЧШИЙ НАРОД НА ВСЁМ ЭТОМ С-Е! – Побагровел Союз Демьянович.
Зал громко зааплодировал этой вдохновляющей речи. Снова послышались выкрики с места. Соловьёв только мотнул головой, ожидая, когда все успокоятся. По опыту он знал, речь с зала занимает меньше восхищения.
– Спасибо вам, Союз Демьянович за честное мнение. Многие очень польщены вашими словами. – Закончил с Буниным Андрей.
– Бедный человек… Вы не понимаете, что говорите. Вы полностью п-ы классической а-й. Вы представить не можете, насколько сейчас неинформативно прозвучали. – Спокойно сказал Алексей, смотря прямо на Союза. Тот, в свою очередь, только что-то шевелил губами, краснея лицом, но слышно его не было.
– То есть, любовь этого человека к своей о-е для вас является а-й? – Встряла актриса Таранова. Теперь камера вырывала её крупный план.
– Так вступили бы в з-ю п-ю и боролись честно! – Вставил свои копейки Валентин Несмеянов, лидер п-и «СВЕТ».
– Да, Алексей, почему вы просто не вступите в п-я п-ю и не начнёте свою п-ю борьбу, вместо того чтобы устраивать свои н-е м-и, становясь вечным гостем тюремных камер. – Это уже Соловьёв подхватил.
– Я, в отличие от вас, действительно люблю свою р-у. Желаю для неё только лучшего. – Начал П-в, но зал снова оживился, не дав продолжить.
– Тишина в студии!
– Да, спасибо, Андрей. Так вот, я люблю свою р-у и хочу, чтобы она процветала. Поэтому замечание Тарановой считаю неуместным. А по вопросу п-и, разве в наш век кто-то ещё верит в такой бред, как о-е п-и? Не смешите меня. Все эти нахлебники являются актёрами большого театра. И не более. Нанятые, чтобы только создавать видимость борьбы! Вы, н-д! Спросите, откуда все эти п-и кормятся? Так вот, не утруждайтесь! П-и даже самого низкого ранга, которые кое-как умудряются набрать ноль целых одну сотую процента на в-х, все эти ненужные люди кормятся за счёт н-в г-н, а все н-и принадлежат сами знаете кому. Вот и делайте выводы! – Яро закончил Алексей в нарастающем оре возмущённых голосов.
– ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?! МЕНЯ! ОБВИНЯТЬ! В ПОДОБНОМ ЦИРКЕ! – Кричал Валентин Несмеянов с правильной расстановкой ударений и правильной интонацией.
– Я вас не обвиняю, а говорю внутренние правила устройства с-ы. – Спокойно отозвался Алексей.
– А ГДЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА?! ГДЕ?! – Не унимался п-к.
– У меня на канале и в личной документации.
– ТАК ПОЧЕМУ ТОГДА В С-Д НЕ ПОЙДЁТЕ СО ВСЕМИ ОБВИНЕНИЯМИ?
– Не смешите н-д, Валентин. Мы все знаем, что меня игнорируют по всем вопросам. Вспомните хотя бы тот факт, что местные органы в-и отказались возбуждать у-е дело по вопросу п-я на меня. Вы все – повязаны, вот и всё.
– Зал, тише! Слово Павлу Зюзикову. – Андрей всё больше давал говорить гостям, стараясь чаще оставаться в стороне. Как-то один критик из шоубиза высмеял, как Соловьёв всё время пытается доминировать над гостями и залом, пытаясь тем самым, цитата: «Компенсировать своё тяжелое детство, где все его мешали с грязью из-за полнейшей заурядности».
– Спасибо, Андрюш. Построй ты всех этих любителей покричать. – П-г в шутку повернулся к залу, с улыбкой грозя кулаком. Послышались смешки. Градус спал. – Так вот, возвращаясь к вам, Алексей. Вы хотите сказать, что в других с-х лучше? Вы хотите всем нам сказать, что з-д со всей своей прокисшей pederastiey, потерей института брака лучше, чем мы? Вы ведь хотите очень развитое общество, а развитое общество сейчас – это человек, который вычеркнул свой б-й п-л, завёл себе т-ю ж-у; человек, который преклоняет колено перед каждым б-м, который родился с другим ц-м к-и. Вы этого хотите для своей р-ы?
– Послушайте, Павел. Да и вообще я обращусь ко всем, кто смотрит передачу. Я уже много раз повторял, но придётся, походу, повториться снова: мне плевать, что происходит в других с-х. Мне без разницы перед кем и кто преклоняет колено. МНЕ! ВАЖНА! МОЯ! С-А! Мне не важно, что происходит у других. Меня пугает, что происходит здесь. Да, у з-а большие проблемы с собственной с-й. Эта с-а переступила черту адекватного равновесия, всё полетело у них к чертям. Но это совершенно другой вопрос. А мы сейчас говорим о такой вещи, как С-Е В-Ы! Мы называем эту с-у демократической, но вся наша демократия – это возможность выбрать, где купить себе трусы, да какой есть хлеб. Выйдите на улицу, походите по мусоркам ближайших супермаркетов, насладитесь прекрасным зрелищем, как бабушки и дедушки п-я по п-м! Запомните эти кадры, ведь такое будущее может ожидать любого из нас, учитывая нашу мёртвую э-у, беря в расчёт наше образование и всё медиапространство, которое нас окружает. Из нас выращивают р-в! – Закончил Алексей.
Привычная волна свинячьего ора вновь ударила по ушам. Соловьёв собирался мощно гаркнуть, учитывая, что в микрофоне он услышал недовольную нецензурную брань Лидии. Но из общего гомона начали выделяться отдельные голоса, которые скандировали одну и ту же фамилию.
– Не останавливай ни в коем случае! – Первая среагировала режиссер.
Соловьёв присмотрелся. Камеры уже взяли крупным планом группу молодых людей, успевших снять свои футболки, а на груди каждого было по одной букве. Вместе они образовывали фамилию: «П-В».
Молодые люди держались плечом к плечу. Зал стих. Головы были повёрнуты в сторону нарушителей. Молодые рты громко и яро скандировали: П-В! П-В! П-В!
– Боже, у меня что, сегодня праздник? – Снова дала о себе знать Лидия. – Так, Андрюша, сейчас тебе нужно прекратить этот балаган. Сначала Алёшеньку нашего подколи, чтобы гнев от такого зрелища лёг на его голову. Затем попроси охрану вывести нарушителей. Группа готова.
– Алексей! АЛЕКСЕЙ! УСПОКОЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, СВОИХ П-Х СТОРОННИКОВ! А ТО ИХ П-Я УЖ БОЛЬНО СИЛЬНО БЬЁТ ПО УШАМ!
П-в сидел с красным лицом, не говоря ни слова. Он смотрел в одну точку, ничего не предпринимая.
– Охрана! Можно охрану пригласить? Выведите нарушителей из зала! – По сценарию пролепетал ведущий с озабоченной физиономией.
Трое взрослых мужчин в чёрных майках деликатно устранили зачинщиков.
– Алексей. Я журналист газеты «Спутник», Тарас Марченко. Скажите, пожалуйста, вы ребятам этим проплатили акцию или это их добровольный акт?
– Конечно он проплатил! Л-К! – Это уже Полынкин.
– Игнат, прекратите, все и так знают, чья вы к-а. – Спокойно ответил Алексей. – А отвечая на ваш вопрос, Тарас, я скажу, что не имею никакого отношения к подобной акции несовершеннолетних лиц. Во-первых, нужно задать вопрос организаторам данной программы: зачем они вообще их пустили как гостей? Во-вторых, подумайте сами, ведь это глупо и нелепо выглядит. Такая акция только компрометирует меня, а стал бы я сам себя ставить в такое положение? В-третьих, вся ситуац…
Снова прогремел возмущённый гогот почти сотни голосов. Такое в эфире редко когда бывало. Журналист газеты «Спутник» только сочувственно кивнул Алексею. Вся эта телепрограмма начинала походить на полнейший цирк. Причём впервые Лидия позволяла толпе так яро создавать негативные волны. Её замысел начинал читаться вполне ясно.
П-у стоило догадаться, что приглашен он был в эту передачу, на этот г-й к-л только затем, чтобы его публично смешали с грязью. Чтобы миллионы людей увидели, как целая орава таких же, как они, ненавидят человека, который развращает чужих детей, подставляя их под дубинки. И что хоть этот незаконный л-р является таким ужасным человеком, но посмотрите мол, на Вождя и всех, кто с-т г-у. Посмотрите, увидьте, господа, как мы т-ы. Как мы не стираем в порошок такого провокатора-террориста и изменника, а даём ему слово на всю с-у. Но с-а его не любит, не навести ему здесь свои pidorskie порядки.
– СТОП! Перерыв. – Это Лидия гаркнула всё в тот же микрофон, только переключив связь с наушника Андрея на общие колонки. – Зрители сидят на своих местах. Гости программы, и ты Андрюш, можете перекурить. Через десять минут продолжим. – Режиссер отключилась, а потом, вспомнив то, что хотела ещё добавить, снова включила. – И да, ещё. Обращение к залу: когда начинаете возмущаться, возмущайтесь по группам! Вам ясно? Когда слишком много голосов начинает кричать, то невозможно различить ни слова. А возмущение должно быть более конкретизированное. Это всё.
Лидия, Соловьёв, Несмеянов и актриса Таранова отправились перекурить на улицу. Нелюбимый всеми Полынкин увязался следом. П-в же остался сидеть на гостевом диване с круглыми глазами и непониманием на лице.
После перерыва были ещё всякие мелкие л-ы-о-ы, которые говорили на один манер. В основном цеплялись по всяким мелочам, например: в-я п-а. Но она мало кого интересовала. Все мнения сводились к тому, что главное, чтобы не было в-ы, а нынешний В-ь с этим блестяще справляется. В остальном можно потерпеть. Пыл Алексея поубавился, да и Соловьёв потерял к нему интерес по наставлению своего кукловода.
Громкий сет диджея обволакивает приглушенное пространство. Цветовой шквал стробоскопов бегает по стенам, вырывая различные лица, но только чтобы снова погрузить их в инкогнито.
Из люксовой уборной выходит Андрей со спутницей. Они познакомились пятнадцать минут назад. Если говорить совсем уж откровенно, то «спутницей» назвать её тяжело. Скорее образ жизни этой красивой блондинки соответствует слову «нахлебница», а ещё «вертихвостка».
Очередная провинциальная юбка, которая не прочь перепехнуться со знаменитостью, нахаляву [ЦЕНЗУРА], а в самом идеальном случае, ещё поехать к нему домой, чтобы окончательно воткнуть свои коготки в толстый кошелек и жизнь, о которой так все мечтают.
Но как обычно бывает, после [ЦЕНЗУРА] вперемешку с грязным сексом в очень чистом туалете, каждый умный мужчина теряет интерес к такой особе. Есть даже негласное правило поведения, когда нужно ещё немного поговорить, посмеяться, заказать ей дорогой коктейль, а затем, под общий шум и гам веселья, раствориться в толпе, ища себе новую жертву. Так случилось и сейчас. Соловьёв обнимал эту стройную тушку, услужливо шепча комплименты, но мысленно был давно недосягаем.
Их тени накрыли стойку бара. Ведущий заказал её любимый коктейль (на этой информации они и познакомились), а через десять минут уже вытанцовывал с другой особой, шепча уже ей обольстительные речи.
Вход в такой клуб стоил немалых денег. Основным контингентом, как уже догадался зритель, были богатые, зачастую небезызвестные люди. Также в список посетителей входила золотая молодёжь и их друзья. Если походить по столикам, да заглянуть в разные тёмные уголки, то можно встретить п-в, дикторов радиопередач, писателей третьей свежести, а ещё управляющих различных забегаловок.
Андрей снова отлучился в туалет. Словно в кино, он в очередной раз достал маленький пакетик с дрянью, всё с той же театральностью, с особо аккуратным отличием, свернул крупную купюру в трубочку, благополучно [ЦЕНЗУРА]. После, как ни в чём небывало, он воспользовался туалетной комнатой по её изначальному функционалу.
Ледяная вода из крана перебила приглушенный звук музыки за дверью. Прохладность озарила лицо ведущего своей ясностью. Он всё ещё продолжал стоять на одном месте. Торопиться было некуда.
Приглушенная музыка разорвалась шумом, но быстро вернулась в фоновый режим. Некто из сегодняшних гостей зашел в уборную. Андрей не стал поворачиваться в сторону незнакомца, продолжая изучать собственные черты. Послышался тихий звук струи. Шум воды в бочке. Лязг дверцы кабинки. Рядом с [ЦЕНЗУРА] мужчиной появляется силуэт.
Только сейчас, периферийным зрением, Соловьёв уловил внешность гостя. Лицо мужчины представилось истощенным, всё в морщинах, но глаза выражали только спокойствие и уверенность. Костюм на туалетном госте сидел отлично, фасон старомодный (как любят говорить культурные люди за тридцать плюс). Писк в голове ведущего прошел, способность мыслить вернулась к нему. Первый же электронный импульс напомнил ему, что это пожилое лицо является более чем знакомым.
Рядом с ним стоял Понтыненко Антон Арсеньевич. Лицо г-е, деловитое, играющее большую роль в медиапространстве. Сам лично он никогда не был знаком с этим большим человеком, но информации и слухов ходило много. Некоторые выступления Андрей видел по телевизору, когда был куда стройнее, моложе, а денег в кармане имелось намного скуднее.
Ведущий совсем забылся. Всё пялился на седоватого мужчину, немного хмурясь. Когда же его воспоминание закончилось, то он поймал вопросительный взгляд Антона Арсеньевича. Деваться некуда, это Андрей понял сразу, по крайней мере, в его представлении вся сцена, его это поведение, были крайне грубы с такой-то личностью. В голове мелькнула мысль, что за подобную грубость Понтыненко может снять его с поста голоса г-а.
– Антон Арсеньевич, верно? – Начал мужчина издалека, опустив глаза.
– А вы Андрей Соловьёв, один из самых знаменитых телеведущих. – С улыбкой ответил Понтыненко.
– Ну не так чтобы…
– Не прибедняйтесь, мы оба это знаем. – Сверкнули игривые глаза.
Повисла пауза, за которую Соловьёв успел обдумать не так, что уж очень много. Но за этот отрезок неловкого молчания он успел решить для себя, что сейчас есть отличная возможность спросить в-е лицо о чём-то таком, о чём в обычной ситуации было бы невозможным ввиду информационной этики.
– Вы уже видели на площадке, – старомодно выражаясь, начал Антон Арсеньевич, прервав умственные потуги своего собеседника, – Алексея П-а?
– Нет! – Удивлённо ответил ведущий. – А что этому врагу н-а делать здесь? Как его вообще сюда пустили?
– Ой! Снимите уже своё амплуа со своего [ЦЕНЗУРА] лица. Не нужно разбрасываться подобными выражениями, как «враг н-а». Вас ведь никто не снимает. Алексей, между прочим, очень даже умный человек. Хороший игрок.
– В каком ещё плане игрок? Да дело тут не в камерах и не моём сценическом образе. Мы ведь сейчас говорим не о тех актёрах, которых нанимает наш продюсер для бытовых душераздирающих историй. Здесь реальный о-р, чья главная слава складывается среди детей, да тех, кто не смог устроиться хорошо, кто вынужден прозябать на ужасной работе всю свою жизнь!
– Да ладно вам, бросьте. Неужели вы действительно так считаете? – Понтыненко достал из кармана пачку сигарет, учтиво предложив Соловьёву. – Курите?
– Да, спасибо, но здесь нельзя, придётся выходить на улицу.
– Не придётся. – Антон Арсеньевич плавно, но энергично ретировался к двери, приоткрыл её. Сквозь звуки громкой музыки послышался еле уловимый голос, а когда дверь снова закрылась, то мужчина стоял на прежнем месте.
Движения его выглядели обычными и естественными, но в то же время создавали чувство присутствия некой инфернальной значимости. – Так что, закурите? Уверяю вас, пока я не дам команды, ни один человек сюда не зайдёт, и ни один человек отсюда не выйдет. – Всё с тем же спокойствием продолжил он.
– Ну, раз вы так говорите, значит, так и есть. Благодарю. – Соловьёв принял сигарету, а в знак благодарности сначала поднёс уже приготовленный огонёк к сигарете своего властного собеседника, только потом подкурив себе. Словосочетание «ни один человек не выйдет» его особо не смутило.
– Так что вы скажете?
– М? – Андрей непонимающе поднял бровь, затягиваясь.
– Неужели вы так считаете?
– А, вы про это? Ну а что тут считать? Есть тип людей, которые вечно ноют. Таких много, но есть индивидуумы, которые своё нытьё могут приурочить к какому-то движению. Таких я уважаю, но не симпатизирую.
– Почему вы им не симпатизируете?
– Зачем мне симпатизировать человеку, который идёт против руки, которая меня кормит?
– Вот то-то и оно. Правда, видите ли, в чём загвоздка, вы не проявляете симпатии к человеку, который так же, как и вы, кормится с г-й кормушки. – Кокетливо улыбнулся Понтыненко.
– Подождите… В каком это смысле кормится из общей кормушки? Он ведь живёт за счёт к-х денег школьников на обед. Его урожай – донаты.
– Эх, мой неосведомлённый друг, я так понимаю, подобной информацией больше не вооружают глашатаев нашего порядка… Предсказуемо, меньше утечки.
– Знаете, я не совсем дурак. Не хочу знать больше положенного. Так что, если вы…
– Уже начинаете бояться за собственную жизнь? Понимаю. Могу вас заверить, разговор наш имеет крайне конфиденциальный характер, и я гарантирую вам, неприятностей у вас не будет, если вы сами не нашлёте их на себя. К тому же, я говорю не так, чтобы уж сверхтайну. За такое не расстреляют ни меня, ни вас.
Обе сигареты дотлели. Понтыненко учтиво забрал бычок собеседника вместе со своим, смыв в унитазе. Рука метнулась за пачкой. Андрею снова была предложена сигарета, но он отказался, поэтому Антон Арсеньевич закурил в одиночестве.
– Но упечь могут?
– Могут. Причём очень надолго. А вы собираетесь разболтать всё, что услышите направо и налево?
– Никак нет, Антон Арсеньевич. Но уши есть везде.
– Тут не поспоришь. – Мужчина снова подмигнул ведущему. – Так вот, по поводу твоего нелюбимого Лёшки П-а. Эх, Лёша, Лёша…
– …
– Как тебе такой факт, что всеми известный бандит, баламут, растлитель п-х умов и л-р незаконной о-и, является всего лишь хорошим п-м актёром, которого наняло г-о?
– Что за бред! Простите… [ЦЕНЗУРА] совсем нервным сделал. Вы меня простите, но…
– Вы извинились уже два раза, причём в обоих случаях этот жест этикета не имеет серьёзных обоснований.
– Пр… – Снова осёкся Соловьев, мысленно обругав себя за то, что выставляет себя идиотом. Обоснования так полагать у него были, иначе вёл бы он себя как наивный мальчишка. – Я просто хочу сказать, что услышанное представляется мне вещью абсурдной и несуразной. Уж пр… за такую прямолинейную критику. Но, с другой стороны…
– Вот именно. С другой стороны, у тебя нет причин мне не верить. Согласись, ты мальчик взрослый, неужели ты не считаешь такой подход, не считаешь такой план выдающимся? Сам рассуди: последнее, что люди могут ожидать, является именно этим. Абсурдом. Идеальное преступление. Выдающаяся игра лучших умов.
– Но если это так, то, то в чём смысл? Зачем г-у создавать себе врагов? Зачем нам человек, который идёт против своей же в-и? – Тут уже Соловьёв достал свою пачку сигарет. Нервно закурил, погрузив свой ум (а вместе с ним и взгляд свой) в глубокое размышление.
– Всё проще, чем кажется, товарищ Соловьёв. Неужели вы думаете, что г-у плевать на ту маргинальную (так будем называть тех, кто предаёт действующих п-в, критикуя их подход у-я с-й) часть общества, на всю эту б-ю и недовольную молодёжь? Если да, то вы полный дурак, уж простите за грубость. Мудрые люди, – Антон Арсеньевич тыкнул указательным пальцем вверх, – там сидят. Совсем не дураки. В-ь и его свита знают, что у всего есть предел.
У народа есть точка кипения, когда огромная масса, все эти недовольные и обиженные, могут в-ь, пойти на отчаянный шаг, начать р-ю! Любая р-я обходится очень недешево, как для устроивших её людей, так и для г-а, против которого пошла противодействующая сила. Убытки колоссальные, а если ещё упустить некоторые детали, то можно и вовсе оказаться головой на п-е.
Вы должны понимать, что такой исход нашим г-м уж точно не нужен. Поэтому исторически сложилось, что наши предшественники начали придумывать себе мнимых в-х в-в, наполняя головы людей д-й по поводу н-х отношений, несуразных з-в там. Да и вообще, главное, чтобы не в-а! Хе-хе. Дальше – интересней.
Последующие поколения пресытились подобной ересью, стали более избирательны к информационной платформе. Начали проверять там всё, сопоставлять факты и выяснили, что их попросту, если и не дурачат, то очень сильно приукрашивают действительность. Что делать в таком случае? Правильно. В голову пришла идея создать в-о в-а! Да не просто в-а, а такого человека, который смог бы объединить всех несогласных в одну большую группу, возымев над ними авторитарно-доверительную в-ь…
– Но если это так, то в чём г-у от этого прок? Ведь тот же П-в только и выполняет что роль занозы в заднице. М-и свои устраивает, всё о е-е тут грезит.