Черепушка у ТолсtoyRED8 оказалась покрепче. Пока Срокин бил его, Даниил, который успел побледнеть ещё сильнее, начал говорить прямо под окровавленной рукой:
– Собственно, фамилия и этого господина имеет свой каламбур. Я бы сказал, что каламбур этот даже самый ироничный и правильный по отношению к роли, которую этот облезлый Лев выполнял, а именно: игрушка. Да. Мне один генетик рассказал, что цифра «восемь» в его фамилии означала, что данный господин был восьмым клоном Толстого. Предыдущие семь получались с разными идеологическими дефектами…
– Замолчи, шлюха! – Крикнул на него Миша. – Так, вроде готов. Как-то всё пошло у нас не по плану, ну, да и чёрт с этим планом. Лёня! – Мужчина установил визуальный контакт с единомышленником. – Тащи быстро заготовленный полиэтиленовый ковёр и расстилай, приготовь все инструменты, а я пока за водкой схожу!
– Угу. – Леонид, слегка побледневший, сразу засуетился.
HarmС более не надоедал своей болтовней, да и вообще, притих настолько, что чуть ли не слился со старыми обоями. Миша вытер руки, осмотрел себя в зеркале и вышел из квартиры. Скеров же выполнял поручения товарища, изредка поглядывая на ещё живого пленника.
Через двадцать минут вернулся Срокин с обещанной бутылкой. Он всё ещё пребывал в крайнем возбуждении. Было непонятно, в хорошую или плохую сторону.
– Лёнь, ты не представляешь, что я только что видел. О таком вообще стоит молчать по-хорошему, но это полный здец!
– М?
– Тут закончим и расскажу, но предупреждаю, ты меня примешь за сумасшедшего. Ха-ха, кстати, – это уже Миша обращался к Даниилу, – вполне в вашем духе ситуация. Только без цензуры, ну и уж совсем пошло, но, как говорится, делу – время, а потехе – час. Сначала насущное.
На разложенную клеенку мужчины сложили уже отвязанное тело поэта. Всё делалось, как ни странно, основательно. С помощью огромной иглы и усиленного магнитного насоса, похитители за час откачали всю кровь в пятилитровую бутылку. Затем в их руках оказались пилы. Михаил начал пилить ноги поэта по суставам, а Леонид занялся руками.
PushкинV3 не выглядел как человек. Скорее на мумию или, если быть более точным, на ту самую сушеную рыбу, которую не додержали на солнце. И вот она, внешне вроде сухая, на деле имеет такую неприятную смесь влаги и скрюченных кишок внутри.
Самым сложным оказалась разделка туловища. Его решили распилить вдоль пополам, этого должно было хватить, чтобы все части свободно уместились в заготовленные деревянные кубы, походившие на обычные строительные коробы.
Когда же рыбка была порезана и аккуратно, с педантичной манерой, уложена в «сосуд погребения», Леонид начал намешивать бетон. Миша же принялся хлестать водку. Он тратил намного больше усилий, чувствуя в беззаконном действе свою доминирующую роль.
За время «хирургии» от увиденного Даниил несколько раз терял сознание, а ещё пару раз его рвало желчью. Желудок у него оказался крайне слабым, да и нервы ни к чёрту, хоть держался всё так же покорно.
После того, как с поэтом было полностью закончено, а водка наполовину выпита, мужчины повторили операцию с Львом Николаевичем. Времени на него ушло ещё дольше, но только из-за нахлынувшей усталости.
HarmС через дымку своего сознания слышал, как Михаил тихо повторял: «все мы уникальны мыслями, но телом нет, все мы мерзкие скоты».
Уже стемнело. Из окон начали доноситься голоса возвращающихся с праздника людей. Романист и поэт были полностью упакованы и залиты бетоном. Даниилу открылась страшная картина. Двое бледных мужчин, от которых прилично разило спиртным, с окровавленными пилами в руках, одновременно повернулись к нему.
HarmС попытался улыбнуться. Вышло, к слову, очень натурально. Он искренне, со страхом в глазах, смотрел на своих мучителей. Соучастники молчали, очень устало изучая связанного. Абсурдист решился нарушить молчание первым:
– Отличная работа, парни! Всё очень даже профессионально.
– Мне кажется, я больше не смогу, Миш. – Проблеял Лёня, никак не реагируя на эту чудаковатую похвалу.
– Господи, уважаемые, если вы меня отпустите, то я клянусь чем угодно, что просто пропаду и больше никогда вы обо мне не услышите! Я могу поклясться на чём угодно! Что угодно подпишу, сделаю, только не убивайте, други…
– Не бойся, балабол, я придумал для тебя искупление получше. Да и нужен ты для другого, да… так будет даже правильнее. – Миша подошел к столу, заправился гадостью. – Именем свободных душой поэтов, я дарую тебе жизнь, Даниил.
– Правда? – Удивился Леонид.
– Ах! Благодарю, благодарю! Какие вы благородные джентльмены…
Миша подошел к пленнику, приказав высунуть язык. Когда Даниил без задней мысли выплюнул просьбу, мужчина резко отрезал ему «лишнюю» мышцу. HarmС дико завыл, глаза чуть-ли не вывалились из орбит, наполняясь кровавыми слезами. Он верещал, словно подбитый кабан.
– Вот, Лёнь. Введи этому идиоту немножко гнили. – Срокин протянул заготовленный шприц. – Там доза превышает норму в полтора раза. Если выживет, то пусть живёт, заодно пока оклемается и всё подробно промычит, пройдёт достаточно времени. Мы уже будем в Японии.
Даниил не сопротивлялся. Только стонал, а когда Леонид вытащил иглу с опустошенным содержимым, то и вовсе впал в транс.
Абсурдиста отвязали, вышвырнув за дверь. Теперь великая копия походила на местную фауну, то есть на тех, кого он всё время описывал, высмеивая, в то же время, вознося бесправно их на уровень мучеников, что жертвуют собой во имя великого. Теперь он сам вкусил низшие блага загнивающих, став в их глазах обычным мусором. В таком состоянии его вряд ли кто сможет сразу признать.
Стало совсем поздно. Мужчины допили бутылку не заметив, как уснули на полу вплоть до следующего вечера.
Инвентарь (вместе со всем мусором) был сложен в огромный крепкий мешок. Два забетонированных куба разместили диагонально рядом, поставив на каждый по одной пластмассовой розе.
Леонид уже хотел было пойти выкинуть компромат, но Миша остановил его, решив вынести мешок самостоятельно. Пусть товарищ лучше отдохнёт лишний раз.
Вода закипела. Чай в красивой чашечке заварился. Миша вышел выкинуть мусор, а на Леонида вдруг снизошли строчки, которые он посчитал нужным записать, оставив их в этой квартире, как последний голос уходящей эпохи интеллектуального рабства:
Жёлтые фонари горят бледно, поверхностно.
Они портят ночь в отсутствие страшного ребёнка –
прародителя своего, обидчика, что,
взойдя на трон дня,
свергая тишину ночи, выключает своих верных
апостолов,
перекрикивая их своим прошлым светом.
После, он перечитал написанное ещё несколько раз, допил чай и положил записанные строчки под цветок, где лежал расчленённый Александр Сергеевич. Он хотел было посмотреть в окно, в свой усталый вечер под впечатлением дум, но до его ушей донёсся глухой стук тяжелой руки о входную дверь.
Диалектика овального стола (3)
Заменив отсутствующий ковёр, на полу расстелился Миша. Его руки крепко зафиксировали наручниками, на лице появилось ещё больше кровоподтёков. Один глаз совсем заплыл, напоминая теперь перезревшую сливу.
Мышкин трясся всем телом, по голове его гладила Дина, шепча что-то на ухо. Гриша задорно улыбался, восхищаясь развернувшимся цирком.
Мужчина с ТВ закидывал очередную жвачку в рот, устало бегая своими глазками по присутствующим.
Гундяев Лёша сильно изменился в лице. Побледнел так до мела, вжавшись в стул. Происходящее его сильно так испугало, всю жизнь он не мог терпеть вида насилия.
Союз Демьянович неодобрительно мотал головой в сторону зачинщика, а трясущемуся Мышкину всё повторял: «Вы молодец, товарищ. Вы всё правильно сделали, что начали решать ситуацию первым. Вы молодец…»
Сын с матерью (Тимур и Ольга) шепотом спорили о своём. Мать явно пыталась убедить своего ненаглядного сынулю в каком-то вопросе, возникшим у них до произошедшей с ними истории. Молодой человек был явно очень зол на старушку (старушка здесь употребляется только в качестве жаргона, женщина была ещё полна эстетической красоты и здоровьем).
Федя Абсманов же уткнулся в свой мобильник. Папка перед ним лежала закрытой. До куратора теперь дошло, что вся эта фишка с «биографией» участников дела – абсолютная глупость, да и со стороны затея выглядела уж больно кинематографично, что придавало Феде и этой папочке комичности. Зато в отделе считали, что такой подход впечатлит людей, с которыми нужно будет «серьёзно перетереть».
Ради справедливости стоит добавить, что практическая польза от папки всё же имелась, а именно фотографии людей с указанными имена. Абсманов терпеть не мог забивать голову ненужной информацией. «Вот так и общаемся» – произнёс он про себя, быстро кинув взгляд в сторону скованного Миши.
– …ешь, как поступила с родным сыном! Чего сейчас извиняться, ведь дело не в деньгах, как ты не поймёшь? Что мне с того, что ты всё вернёшь, если плевать я хотел на бумажки. Ты врала мне!
– Тимур, зайка, тише. Я тебя прошу, смотри, теперь нас все слушают, а это наше личное дело! – Также громко ответила Ольга.
Вдруг из всего гама какофонии голоса этих двоих выделились невидимой силой злобы парня. Гриша тут же переключил внимание на конфликтующих. Да и вообще, как правильно заметила женщина, теперь даже связанный Михаил глядел в сторону спорящих.
– А что тихо?! Чего скрывать? Или неужели в тебе проснулась совесть? Думаешь, это важнее факта, что ты мне в душу насрала? Слушай ты, мать, давай ты просто перестанешь жужжать мне под ухо свою лживую ересь, тогда может я и закрою свой рот! – Лицо молодого человека стало пунцовым. Видно, ему самому было неловко, что столько глаз пристально вслушивается в каждое его слово.
– Тима, сыночек… Я же ради твоего блага, я же копила, откладывала…
– Хватит этого дерьма! Не могу больше терпеть вранья! Ни черта ты их не откладывала, а тратила на свои дебильные украшения и на этих… как их там зовут? Мужиков-проституток!
– Владислав был не проституткой! – Взбесилась Оля. – Он меня любил и любит, а ты вспугнул его! Неужели я не заслужила счастья?
– Матушка, неужели вы позабыли про свой досуг?! Я сейчас совсем не про Крутого говорю… – тут молодой человек остановился. Он перевёл взгляд на Гришу, увидев лицо наисчастливейшего подростка. В глазах Тимура вспыхнула ярость.
– Продолжайте, продолжайте, молодой человек, выговоритесь. – Наигранно пропел тонким голоском подросток.
– А ты вообще… вообще… а, чёрт с тобой. – Успокоился Тимур, всё же конфликтовать он ни с кем не умел, кроме как с матерью. А бандитская физиономия «выродка» пугала его. – А с тобой, ОЛЬГА, я ещё не закончил. Поговорим дома.
– Тимурочка…
– Да, Тимурочка, ты ахуел гнать на эту женщину? Давай базар добивай тут, я же должен узнать, чем закончится ваша тёрка! – Заорал Гриша.
– Господи, да ты куда лезешь-то, сидел бы уже на жопе ровно, щенок! – Гаркнула Дина.
– Снова твой сперматозоидный рот распахнулся. Хватит вонять!
– Посмотрите на него, копро-мальчик мне что-то говорит про вонь, ха-ха!
– Так! – Теперь уже заорал Абсманов. – Все присутствующие! Мигом заткнули свои сраные хавальники, пока я не приказал своим людям отмудохать вас в кашу! – Кто бы мог подумать, что такой утончённый и красивый мужчина, который так хорошо держался, да ещё и служитель больших господ, вот так запросто сорвётся.
На самом же деле, Фёдор не планировал вмешиваться в этот народно-быдловский балаган, но он играл на телефоне в онлайн гонки, а из-за шума у него увёл победу игрок под ником SosiJopu2126.
Воцарилась тишина. Всё внимание теперь забирал на себя куратор. Соловьёв перестал переминать челюстями жвачку подумав, что с такими нервами «этому красавчику самое место на телевидении», но сказал совсем другое:
– Вы, конечно, извините меня, но вам не кажется, что вы занимаетесь сейчас просто оскорблением личности, которая, к слову, ведёт себя спокойно. Да, я говорю про себя. Я чувствую себя оскорблённым, да и учитывая, что я никакой-то там хрен с горы, могу и обидеться…
Абсманов убрал телефон в карман, потёр глаза, как обычно это делают люди, долго сидевшие перед монитором компьютера.
– Вы совершенно правы. Приношу свои официальные извинения перед вами, да и перед остальными участниками, хоть некоторые и ведут себя, как… но вы все же гости, поэтому да, прошу меня простить. Выдалась бессонная ночка.
– Да. Вот только ты, пиджачок, телефон держал горизонтально, крутил его, словно руль. – Весело подметил Гриша. В такие моменты он себя считал гигантом мысли.
Фёдор проигнорировал разоблачающий его факт, чёрт с ним. Он повернул голову на связанного писателя.
– Михаил, вы как, успокоились? Мой человек может вас развязать, чтобы мы, наконец, все сели каждый на своё место и продолжили общение.
– Да, разумеется. Это я так, сгоряча, нервы. – Улыбнулся разбитыми губами мужчина.
– Вы точно больше не будете бросаться на людей?
– Точно, точно.
Фёдор махнул человеку в чёрном. Тот в одно движение сначала поднял длинное тело на ноги, затем быстро расстегнув наручники. Миша потёр запястья, театрально улыбнулся освободителю, прошипев «благодарю», а после, как ни в чём небывало, уселся на своё место рядом с Лёней.
– Так. Ну что же, все готовы продолжить?
На его вопрос последовало приятное молчание собравшихся. Тут неожиданно, зачем-то вставил свои пять копеек тот самый мужчина в оптике, что цветом лица походил больше на мел:
– Да, господа уважаемые, давайте уже быстро со всем разберёмся, а то моя супруга будет переживать, я ведь это… в магазин вышел, а меня уже долго нет. Да она уже с ума сходит! – Ужаснулся своим же словам Алексей. – Что я скажу ей? Ведь, как я понимаю, это официальная тайна!
– Ты что, отчитываешься перед бабой своей? Тебе десять лет, а она твоя мамочка? – Начал опять за своё Гриша, ехидно щурясь на бледную тень.
– Молодой человек! Вот женитесь и поймёте!
– Замолчали оба! Господа… – Встрял Абсманов. – Вы, эммм, – мужчина открыл свою папочку, полистал страницы и, найдя нужное, снова закрыл. – Вы, Алексей, не переживайте. Я уже отдал приказ. Вашу жену оповестили, что ваше отсутствие связано с очень большой, как бы это сказать, важностью.
– Тогда… тогда я премного вам обязан.
– Да ничем ты ему не обязан, тряпка! Как я ненавижу таких нытиков как ты. Может, ты ещё мне будешь обязан за то, что я тебе не буду морду разукрашивать, хоть и очень хочется? Даже вот этот крашеный pidor ведёт себя смелее!
Лёша ещё больше побледнел, не в силах ничего ответить подростку. В горле пересохло от повышенного пульса, ещё немного, и он точно упал бы в обморок.
Зато в разговор подключился возмущённый (понарошку или по-настоящему – сказать тяжело) Михаил:
– С чего, плесень ты помойная, взял, что если мужик [ЦЕНЗУРА], то он не может быть мужественным? Что за стереотипы? Ты что, нашел машину времени и прилетел сквозь фотоны прямиком из начала двадцать первого века? Вот ты деревенщина!
– Хочешь раз на раз?! Давай выйдем!
– Закончим здесь дела, тогда выйдем и поговорим. Я своими «хилыми» ручонками научу тебя, такого выродка, хорошему тону. Зассал?!
– Сам зассал! – Прокричал Гриша, но в голосе чувствовалась какая-то неуверенность, а то и вовсе страх.
– Чувствуете? Снова говном потянуло… – Серьёзно сказал ведущий.
– Возвращаемся по теме. Всё, давайте, в темпе вальса! – Сосредоточил на себе внимание Абсманов. – Речь, как вы уже поняли, пойдёт о празднике, а точнее, о двенадцатом июле, когда каждый из вас оказался в зоне, как это можно бы помягче выразить… в зоне, где вы стали свидетелям инцидента, и эта информация, скажем так, не должна завируситься. Вы сами должны понимать, какие могут быть у всего этого последствия.
– Кстати, да. Я полностью с вами согласен. – Не унимался (заебавший уже всех) Гриша. – Я вот тогда был в небольшом ахуе, когда узнал в том gondone нашего главного.
Повисла бледная тишина. Даже для конченного мудака Гриши – сказанное было чересчур. Даже такой олух должен был понимать, его формулировка может иметь необратимые последствия, где ему могут в один прекрасный день отрезать яйца, а потом ему же их скормить. Благо, ситуацию неожиданно разрешил Союз Демьянович.
– Молодой человек! Никогда! Слышите? Никогда больше так не говорите! Не смейте употреблять такие мерзкие слова в одном предложении! И хоть все мы, – тут Бунин обвёл присутствующих, глазами прося поддержки, – понимаем, что вы имели ввиду совсем другое, и ни в коем случае не стали бы оскорблять вот так вот просто главу… Вы ещё молодой, вам простительно, но я вас заклинаю, слышите?! Заклинаю так больше не выражаться!
Разношерстный кружок вдруг сплотился, чтобы уберечь Гришу от серьёзных последствий. Каким-бы он ни был мерзким, а кару главы он не заслуживал. Даже сама проститутка Дина начала поддакивать и серьёзно кивать с задумчивым видом.
Подросток было удивился всей этой сцене и притих, поняв, что, возможно, все эти «дерьмоеды» только что сделали неведомо-великодушное по отношению к его персоне.
– Да, спасибо, эм, – Абсманов снова полез листать папку, – Союз Демьянович. Итак, продолжим. Сейчас будет очень важный момент. Постарайтесь вспомнить, кто из вас мог НЕЧАЯННО распространить столь интимную информацию? Сразу скажу, никто вас за это наказывать не будет. Просто нам нужно знать, с кем ещё придётся связаться для урегулирования юридических вопросов о неразглашении.
Тут Гундяев яро, как типичный отличник, задрал руку вверх. Когда Фёдор кивнул в его сторону, чтобы тот начал говорить, Лёша с полной искренностью и напряжением выпалил:
– Готов поклясться на чём угодно, что не проронил ни слова, ни буквы об увиденном! Скажу больше, я и так бы никому не рассказал, даже собственной жене! Особенно ей…
– Молодчина, горжусь вашей сознательностью! – Встрял Союз, сжимая пухлые кулачки в очередном экстазе от гордости за земляка.
Абсманов с усталостью глянул на этого бледного мужчину, а затем не менее устало сделал вдох, стараясь не наорать на очередного идиота.
3.Отличник Гундя
Звонок на перемену. Двери начальных классов одновременно распахиваются. Самыми первыми выбегают неуправляемые маленькие люди. Поднимается одобрительный ор, звуки брошенных вперёд себя ранцев. За мгновение создаётся тревожный звуковой шквал.
Учителя благословенно выдыхают, последний урок на сегодня. После первого бури-потока, вслед за неконтролируемой гиперреактивностью, выходят более послушные, психически взрослые девочки, большая часть из которых успела сбиться в социальные группы по интересам и финансовому флёру родителей, ощущающийся пока только инстинктивно, на уровне привлекательности бантиков и заколок.
Лёша же Гундяев входил в негласный список врагов. Лёша только во втором классе, но знает уже многое. Например, он знает, что дресаж – это выездка лошадей. Что детей приносит не аист, а берутся они из женского влагалища, а ещё, в свои малые годы, он провёл аналогию поведения своего класса с таким понятием, как желтый дом.
Алексей чётко видел социальную инвалидность большинства, и очевидное объяснение факта ненависти к таким как он только по причине интеллектуального превосходства. Детки терпеть не могут умных, так как сами туповаты, а таких большинство. Вот тебе и справедливость. Побеждает всегда количество, но горе тому, кто в этом количестве не найдёт способа замаскироваться.
Гундяев хоть и считал себя одарённым и не таким, как все, но общения ему не было чуждым, поэтому он не переставал делать попытки приспособиться, став своим в доску. Гундя даже пытался изображать из себя хулигана, но при первом же столкновении в драке сразу расплакался, выставив себя неженкой. Следующая попытка стала ещё более провальной, так как Лёша решил покорить одноклассников юмором, залепив огромный жмень из десяти жвачек в волосы вредной однокласснице Юле. Всем было очень весело до тех пор, пока у девочки не случилась форменная истерика, из-за которой она чуть ли не угодила в больницу, настолько она не могла успокоиться от случившегося горя. Её родителям так и пришлось обрить дочку наголо, сделав посмешищем на целый год. Лёшу почти отчислили за такой поступок, но ввиду того, что такое поведение было для мальчика несвойственным, его простили, списав всё на очевидное одиночество.
После наказания, мальчик оставил попытки сдружиться. Теперь он, наоборот, старался по возможности избегать других детей. Хулиганы быстрее развивались физически, всё чаще прибегая к насилию в его сторону. Из всего класса Алексей был самым забитым и странным зубрилой в очках с толстой диоптрией.
Лёша аккуратно, озираясь по сторонам, пробирался к выходу. Уже на крыльце, когда он спускался по лестнице, на него накинулась туша. Это был Стасик, его главный враг, ужасно крупный и сильный детина. Неуправляемый «кусок» взял шею Гундяева в захват, второй рукой избивая мальчика по лицу и всё повторял: «Гунди, гунди, гунди!»
Лёшик покраснел, глаза его стали влажными, но он терпел унижение как мог, не теряя достоинства. Всё-таки не стоит забывать, что хоть эта детская авторитарная власть сильнее, хоть она может сковать тебя физически, но не может она главного: сломать сильный и высокий дух отдельно взятого малютки. Такая стойкость придавала Лёши сил, возвышая его над многими одноклассниками. Он был в плену врага, но как радовался внутри, в своей голове зная, что этот глупый могущественный враг знает о своей неполноценности и тем ещё более бесится. Сила всех неудачников – только в кулаках, которыми лишний раз доказывают собственную жалость и беспомощность.
До того, как хватка ослабла, Лёша вспоминал фотографию «красного» на смертном одре. Это глупое лицо, искаженное собственным невежеством и внешним страхом. Следом он припоминал и могущественного грузина, который в последнюю секунду перед смертью обоссал себе штаны. А он, Лёша, отличник и интеллигент, даже не проронил слезу, в глазах его читалась только тихая ненависть и презрение, выигрывающие войну не физическую, но морально-духовную, а она для мальчика куда важнее, чем временное физическое тело. Про это Лёша тоже знал, так как очень много читал книг из отцовской библиотеки. Смысл прочитанного доходил в неполном объёме, но главное мальчик схватывал моментально.
Когда экзекуция закончилась. Когда мучителю надоело развлекаться с «ботаником», он отшвырнул несчастного под возгласы друзей. Лёша молча терпел и словесные низкопробные этюды этих болванов, продолжая свою дорогу домой в гордом одиночестве.
Дом-Обед-Домашняя работа-Телевизор-Литература вне уроков-Кровать. Вот будничный стандарт Лёши, а потом всё сызнова. Уроки-Издевательства-Постоянное одиночество-Замкнутость. Только выходные позволяли полностью насладиться жизнью, погружаясь в неизведанный волшебный Мир выдумки любимых страниц. Десять часов, и глаза закрываются, а на пороге уже поджидает беспокойный сон.
Гундяев Лёша открывает глаза в своей кровати. Шесть утра. Он привычно собирается в школу, только ему не восемь лет, а все восемнадцать. Таков ход выдуманного обществом времени. Сколько бы кто ему не противился, а от часов на стенах, на телефоне, на запястье – никуда не деться, ведь все иллюзорные дела человечества теперь плотно повязаны на этом смертельном коротком родео. И если в детстве казалось, что времени более чем предостаточно, то теперь каждая минута ровнялась золоту.
Так рассуждал Лёша, пока его одноклассники, да и почти весь мир, к его годам успели друг с другом перетрахаться, попробовать запрещённые вещества, начать много пить, а некоторые умудрились уже бросить, ввиду плохого здоровья.
Выпускной класс. К этому моменту Гундя (как его нежно называла бабушка и мать) успел отрастить нелепые усы, над которыми все потешались, а ещё потерять интерес к художественной литературе (на вранье жизнь свою не построишь). Юноша начал плотно изучать точные науки, а с ними пришли очки с ещё большим минусом.
За очередные годы Гундя не успел: почувствовать прелесть первого поцелуя, почувствовать тепло женской ладошки, откашливаться от смол, а ещё рвать от алкоголя в керамического друга. Да и слово «друг» до сих пор не появилось в жизни Лёши. Он по-прежнему был одиноким умником-интеллигентом.
Избиения прекратились, но вот моральное унижение достигло своих неэстетических высот. Теперь самые задиристые хулиганы-красавцы подкалывали Алексея, шутили над ним достаточно пошло, со злобой так, но с определённым изяществом, которое иногда «заценивали» сами учителя, не в силах сдержать смеха от хорошей хохмы.
– Алексей, а ты в своих иллюминаторах засыпаешь, чтобы лучше видеть сны или блуждаешь гордо в темноте? – Выкрикнул повзрослевший красавец Стасик, любимец всех подрастающих путан.
Часть класса начала смеяться, другая просто незаметно улыбалась, как и учительница физики. Слишком поздно она поняла свой промах, когда поймала серьёзный взгляд Алексея на себе. Лицо её покраснело. Она попыталась сделать замечание, но вышло неубедительно, да и презрения от ученика было уже не избежать.
Дальнейшие экзамены Алексей сдал без особого труда, с глазами полными скуки. Школьный уровень знаний не выходил за какие-то особые рамки, а сменяющиеся ветки мелкой власти упростили процессы до максимума, так как снова систематически пытались вырастить «продвинутых рабов» – так выражался сам Лёша. И к слову, у ребят это получалось всё лучше и лучше. Что может быть прекраснее вечно потребляющей, вечно плодящейся молодежи, которая сама сковывает себе жизнь, начиная становиться низкооплачиваемой обслугой без возможности повысить уровень жизни, да и зачем? Зачем повышать уровень, если есть что поесть, есть что высирать, и есть куда пялиться. Причём главный глупейший козырь «пацанов» есть и остаётся остальной мир, который они додумали по уровню своего ума, то есть, не детально. Идиотия всегда способна работать как часы. И хоть индивидуальные умники презирались в первую очередь высшей прослойкой, но втихую каждый галстучник знал о необходимости всяких «задротов» на производстве, иначе пришел бы окончательный абздец.
Вот и Алексей принял участь умника, поступив сначала в высший технический институт на инженера-технолога, а после окончания пристроившись в конторку по уму. На протяжении всех лет главным неизменным правилом оставался режим пионера: в десять часов наступал здоровый сон, который даже в праздники не смел нарушаться.
Гундя открывает глаза. Ему тридцать лет. Ещё темно, но уже утро, пять сорок пять. Справа сопит его молодая жена. Сколько он с ней в браке? Пошел пятый год. Счастлив ли он? От большей части да, он даже почти не подделывает радость. Его жена. Катя. Да. Настоящая гордая женщина. Его первая любовь! Первая женщина, которая искренне заинтересовалась Алексеем. Ах этот первый поцелуй и первый секс в миссионерской позе, который он до сих пор любит вспоминать.
Лёша поворачивает голову, уставляясь на красивый профиль Кати. Он чувствует любовь к этому существу, но ещё втайне он испытывает некое подобие агрессии. У неё очень красивое тело, великолепная улыбка и очень изящные кисти рук. Катя особенно хороша в праздничных лабутенах. И этот изгиб её бёдер…
У Лёши очередная эрекция от неудовлетворения. Жена особо не балует, корча из себя высоконравственную особу, но фантазия мужчины может беспрепятственно обходить все трудности, достигая желаемой картинки в своём уме, а мозг, как известно, не различает объективно-физическую реальность от фантазии. Эмоциональное погружение одинаково подлинно.
Правая рука Лёши уже крепко сжимает цветок, делая лёгкие и плавные движения. Его мозг начинает создавать симбиоз увиденных сцен из порно-роликов, заменяя в каждом кадре лица актрис своей женой.
Дыхание учащается. Голова полностью принадлежит фантазии. Вот она стоит в своих лучших туфлях, больше на ней ничего не надето. Только яркая помада на пухлых губках. Лёша с огромным проворством подлетает к этой куколке, хватает её сначала за жопу, а потом рука проскальзывает в очень влажную промежность. Та Катя, что порождена внутренним разумом, пытается сопротивляться, но Лёша понимает, это просто игра. Она почти вырывается, но вот он хватает её за шею, грубо сжимает так, что у жены аж перехватывает дыхание. Он шепчет ей на ухо: «Хочешь отведать члена? Не пищи, знаю, что ты его просто жаждешь» …
Бицепс Лёши напрягается, руки склоняют Катю, соприкасая её колени с холодным полом. Она сжимает свой ротик, но взбесившийся муж легонько бьёт её в эти самые красивые губки. Проступает кровь. Тогда, под страхом и внутренним желанием, женщина размыкает рот, в который моментально начинает тыкаться член мужа-тирана. Она нехотя принимает его в рот, с каждым разом всё глубже и глубже заглатывая. Фантазия Лёши рисует такую незаметную деталь, как лёгкую улыбку наслаждения в её глазах. Если она сейчас не остановится, то всё слишком быстро закончится.
Он вынимает красный огрызок. Бросает свою «грязную шлюху» жену на диван и, раздвинув ноги, начинает вылизывать её, причём сразу интенсивно. Женщина старается сдерживать стон, но ситуация изначально не была в её власти. Вот он проглатывает весь её выделившейся сок. Языком проходится по анусу. Какой аромат… Лёша совсем звереет. Резко поднимаясь с колен, он очень грубо переворачивает Катю животом вниз, и без всяких предупреждений всаживает свой среднестатистический жезл прямо в запретную дырочку. Катя вскрикивает, но через пару толчков снова возвращается стон наслаждения.
Да. Ещё никогда она так не балдела от собственного изнасилования. В своих фантазиях Алексей полный изверг, просто животное. Отличный способ не сойти с ума от реальности. Жена уже забыла о своей роли жертвы. Она начинает выкрикивать, чтобы Лёша не останавливался, да он и не собирался. Из его уст доносятся хриплые грязные слова, но под натиском сбитого дыхания их не разобрать. Ещё мгновение. Целый эмоциональный литр спермы зальёт жопу этой сучке.
Что-то вне стен Алексея нервно шевельнулось, испортив финал. Резкий испуг. Моментально погашенное желание заканчивать на прекрасной ноте наслаждения, готовясь окунуться в очередную депрессивную лихорадку. Эрекция ещё долго не будет покидать его молодой орган, но рука моментально исчезает с места озабоченного преступления.
Мужчина открывает глаза и видит, что на него смотрит возмущенная жена. На её лице застыла гримаса сонного непонимания с примесью омерзительной догадки. Алексей же в эту минуту крайне жалок, взгляд такой побитой собачки. Вот только он не милая дворняжка, что хочет кушать, а взрослый дрочащий мужик, которому ещё за это и стыдно. Крайне удручающее зрелище с точки зрения кого угодно, да ещё ужасно неловкое, а для самого Лёши – просто позор.
– Ты чего, Лёш, совсем охренел? – Спрашивает благоверная.