В тот день мальчики долго не могли уснуть и втайне от родителей начали обсуждать воинов, говорить друг другу, что когда они вырастут, то обязательно станут такими же сильными и благородными, и что сам великий Император выдаст им броню и копья.
С возрастом пришло такое понимание, как принадлежность к конкретному сословию, и что им никогда не суждено осуществить свою мечту. Скорее всего, как и их отец, они так и умрут рыбаками на краю полуострова.
Настал праздник поклонения и жертвоприношения матери-земли Гере. В этот день все люди собираются у алтаря, где самые отчаянные и безумные отшельники произносят слова на непонятном языке вперемешку с дорийским диалектом, а затем перерезают овцам артерии, дабы тёплая кровь их орошала землю, тем самым снискав благословение царицы на хороший урожай.
Вечером народ гуляет. В «Рыба&Кость» собралось очень много простых душ, но ближе к полуночи прилично набравшиеся начали разбредаться по своим конурам.
Вот за стойкой сидит подпитый Йоргос, который о чём-то сосредоточенно думает. Перед глазами, от горящей свечки, проскальзывает тень, а ещё через мгновение рядом с рыбаком кто-то садится. Йоргос медленно поворачивает голову, чтобы оценить наглеца (он втайне представляет, что это может оказаться симпатичная особа) и, увидев гостя, выпаливает:
«Не ожидал тебя здесь встретить, Аристид»
«Приветствую, Йоргос» – спокойно отвечает брат.
Агесилай встал со своего места, подойдя к молодым людям. Он вопросительно кивнул Аристиду, спрашивая, мол, будешь пить? На что юноша ответил: «Стопку водки и кружку сидра, но лучше сразу три стопки».
Через несколько минут заказ был выполнен. Аристид по очереди закинул в себя все три горючие смеси. Немного покряхтев и поморщившись, он «закусил» своим кулаком, как это принято делать, когда нет настоящей закуски. К тому же его руки были пропитаны запахом рыбы и морской солью. Только после этого он начал неторопливо смаковать свой сидр, наслаждаясь каждым глотком.
«Хороший вечер, не правда ли?» – нарушил Аристид молчание, обращаясь к брату.
«Ночь ещё лучше, полнолуние!» – выпалил Йоргос.
«Помнишь, как отец нас взял ночью на рыбалку? Тогда также сильно горела луна. Он ещё сказал, что в такую луну рыбачить прибыльно. Что рыба в это время сама запрыгивает к тебе в сеть».
«Я помню этот день. Только не в «сети» он тогда сказал, а, цитирую: рыба сама нанизывается на зубцы. Я это точно помню!» – парировал Йоргос, задумчиво уставившись в стенку.
«Ну не начинай, Йори…»
«Ты начал этот разговор».
«Всё-всё, успокойся, я – так я. Признаю» – примирительно отозвался Аристид, смотря на сердитую физиономию брата, улыбаясь только кончиками губ.
Братья заказали ещё по водке. Молча выпили.
«И всё-таки он говорил про сеть» – подытожил Аристид своим спокойным голосом.
«Как ты заебал всё время врать и перетягивать на себя одеяло, Ари! Если у тебя сеть головного мозга, так иди ебись с ней, от меня подальше! Не позорь себя и не порочь память отца!» – Йоргос совсем вышел из себя. Всё это он кричал, встав с места и сжав кисти свои в крепкие кулаки с белеющими костяшками.
«Не горячись, брат. Я всего лишь говорю правду, а отца позоришь ты своим несдержанным характером».
«Раз уж на то пошло, то трезубец действительно лучше! Это копьё, которое может проткнуть не только сердце рыбы, но и твоё!»
«Ха! Вы слышали? Родной брат угрожает расправой из-за пустяка. Может, это у тебя эрекция на свой трезубец, а? Может, ты представляешь, что это [ЦЕНЗУРА], который ты умело держишь? Или ты себя возомнил спартанцем? Представляешь каждый раз, как протыкаешь ублюдских персов! Может…» – Аристид не успел закончить фразу, как получил кулаком по лицу.
«Заткнись, Аристид! Дерьмо ты овцы! Я не буду терпеть такого отношения, ублюдок ты малодушный!» – лицо Йоргоса действительно стало пунцовым, но больше от стыда, нежели от злости. Брат ненароком угадал его тайну. Йори действительно занимался онанизмом, думая о [ЦЕНЗУРА]. «Ещё одно слово и я возьму свой трезубец, а затем убью тебя. Посмотрим тогда, как твоя сеть поможет!»
«Да я тебя! Щенка такого… придушу ею, на раз. Всем ясно, что сеть более искусна. Она лучше, чем твоя зубочистка» – игриво дразнил брат.
«Ты хочешь проверить?!»
«А может и хочу» – спокойно ответил Аристид.
«Хочешь почувствовать мою «зубочистку» у себя под рёбрами?»
«Говоришь как [ЦЕНЗУРА]»
Тут Йоргос сделался серьёзным и покойным. Даже Аристиду показалось это странным. С его лица слезла улыбка, он ждал, что же выкинет его импульсивный братец.
«Аристид – тихо сказал тот, – это была последняя капля. Во-первых, ты мне больше не брат. Во-вторых, я бросаю тебе вызов, если ты не трус. Я вызываю тебя на дуэль. Ты – со своей сетью. А я – со своим трезубцем. Это моё условие. Посмотрим, что более эффективно в бою. Если ты не трус, приходи через час в заброшенный скверик, где мы раньше прятались от родителей, когда в чём-то провинились. Если же ты не примешь моё предложение, то лучше сразу уходи, ведь я тебя просто убью, пока ты будешь спать» – договорил Йоргос.
«Решил напоследок сыграть в спартанца? Я принимаю вызов. Встретимся в сквере» – храбро принял вызов Ари, допил остатки своего стакана и направился к выходу.
Через минуту вышел и Йоргос. Настало время узнать, кто же лучше усвоил уроки отца.
Йоргос пришёл в сквер первым. Это была небольшая поляна, огороженная высокими и колючими кустами. Чтобы сюда пройти, нужно было изрядно изловчиться.
Послышался треск сухих веток и через мгновение, с противоположной стороны, появился Аристид. Юноши стояли молча, изучающе смотря друг на друга. Каждый в руках держал своё оружие.
«Ещё не поздно остановиться, Йоргос. Мы выпили, ты погорячился… Любой спор можно решить без кровопролития. Устроим сорев…»
«Заткнись, Ари, ты меня заебал! Ты смешон. Не строй из себя мудрого уёбка! Я знаю, кто ты есть. Ты хитрый и желчный ублюдок. Ты мне уже надоел. Я устал от тебя, и от этого места для неудачников. Меня тошнит от всех вас! Ты – олицетворение этой помойки! Я не должен был здесь родиться. Я воин, и я готов доказать тебе это!» – Йоргос говорил на повышенных тонах, но внутренне был спокоен и сосредоточен.
«Не смеши, Йори, ты…»
«Не смешить тебя?! Лучше не смеши ТЫ меня, жалкая букашка, которая стоит с обрывком ткани от колготок!»
«Ах ты, сука! Ну ладно, ты напросился, сраный gomik!»
Аристид скрутил сеть вокруг ладони и, сжав её в кулак, начал раскручивать на манер кнута. Его рука была твёрдой и умелой. Он, словно гепард, сократил расстояние с братом за прыжок и ловким резким замахом хлестнул Йоргоса по лицу. На щеке сразу образовалось глубокое рассечение, из которого хлынула кровь. Брат не был готов к такой удачной атаке Аристида, поэтому, озверев, с рыком бросился вперёд.
Увернувшись от нового замаха, Йоргос ловко пригнулся, опёрся на левое колено о землю и молниеносно (резким выпадом) рассёк ногу Аристида. Тот взвыл от страшной боли.
Так бой продолжался ещё очень долго. Братья молчали, сберегая дыхание. По очереди они наносили друг другу раны, но никто так и не смог выбить себе преимущество. Проще говоря: их силы были равны.
В какой-то момент юноши начали одновременно проводить атаку, да ещё и радиусы намеченных ударов оказались в одной точке соприкосновения. Трезубец и Сеть столкнулись, невообразимой случайностью запутавшись друг в друге. Некогда братья и сами потерялись в пространстве. Их руки начали тянуть оружие на себя, ноги нашли опору на груди соперника. В какой-то момент Трезубец и Сеть, под большим напором, распутались, но так неуклюже, и с такой силой, что выскользнули из уставших рук братьев, упав на холодную землю.
В бешеной суматохе руки теперь уже заклятых врагов начали нащупывать оружие. Когда же они его, наконец, схватили, то увидели, что в руках у них оружие противника. Теперь Йоргос держал Сеть, а Аристид Трезубец. Ни тот, ни другой раньше не держал орудие брата. Они не имели ни малейшего представления, как этим можно убивать, а тем более – рыбачить.
Юноши снова набрали дистанцию, и пока переводили дыхание, злостно смотрели друг другу в глаза.
Первый улыбнулся Аристид, затем произнеся хриплым голосом:
«Походу, теперь, чтобы выиграть спор (уже философский), нужно проиграть бой физический. Не правда ли, это забавно, братец? Или мне лучше называть тебя сестрица?»
«Да пошел ты нахуй, прекрати! Я лучше сдохну, чем проиграю такому жалкому созданию, как ты! Каждый на этой земле знает, трезубец сильнее хотя бы по той причине, что он ОСТРЫЙ! ОСТРЫЙ! Он не какая-то колготка!»
«Из-за этой «колготки» ты сейчас весь в крови! Это великая Сеть, и только в твоих руках тряпка. Кстати, колготки пошли бы твоим стройным ножкам. Ха-ха!»
«Прекрати, мразь! Не хочу тебя слышать. Я не хочу погибать от руки идиота, хоть и в руках у него великое оружие!»
«Хм. Хорошо. Ты тут, я смотрю, самый храбрый?»
«Уж точно храбрее тебя!»
«Да?»
«Представь себе»
«Ну, давай посмотрим, какой ты храбрый. Готов ли ты пасть от собственной руки?»
«А что… звучит интересно».
«Правда?» – Аристид не думал, что его брат так легко согласится, но теперь отступать было поздно. Он не мог проиграть какому-то жалкому gomiku в храбрости.
«Да, правда. Отличная идея. Если уж и умирать, то от руки благородной, с благородным оружием в ней… Вот новое условие: мы кидаем орудия на середину поля по свои правые руки. И на счёт «три» можем забирать каждый своё. Кто первый [ЦЕНЗУРА] себя, тот и выиграл спор. Как тебе такое, братец?» – у Йоргоса оказался взгляд обезумевшего зверя, он явно не шутил.
«Идёт» – только и ответил Аристид.
Как и было оговорено, юноши бросили оружие соперника по свою правую руку так, что Трезубец и Сеть оказались ровно посередине поля, но с разных сторон. До трёх считали вслух вместе. И затем, как по команде, каждый ринулся за своим любимым гаджетом для рыбалки. Одновременно схватив Трезубец и Сеть, Йоргос и Аристид кинулись в разные стороны.
Йоргос зажал лезвия Трезубца на уровне глаз и разгонялся, чтобы воткнуть ручку в землю, а Аристид повесил себе сеть на шею, при этом так же, как и брат, набирал скорость, чтобы при наивысшем разгоне наступить на свободный конец.
Декабрь, 2135г.
Рассказ оказался короче, чем на то рассчитывал Леонид. Прочитал он его за полчаса (и это при том, что ну уж очень вчитывался). Из двух бутылок по ноль семь не успел осушить и второй стакан. Справедливости ради стоит отметить, один стакан равнялся половине содержимого бутылки.
Несмотря на такие мелочи, сочинение Михаила было как свежий глоток воздуха. А самое главное, сам факт печати такого рассказа давал надежду, которую совсем утратил Скеров.
Ему хотелось перечитывать ещё и ещё. Тут не нужно быть особо серьёзным математиком, чтобы понять, сколько раз он успел пробежаться по тексту, пока выпитое не закончилось. Голова попала на приятное «облако».
Чем дольше человек не пьёт, тем сильнее отдаёт. Вот и сейчас, после долгой разлуки с любимым напитком, Леонид сидел прилично косой.
Мужчина хотел было набрать номер Михаила, но потом подумал, что слишком рано. А подумав ещё, всё же набрал, проклиная себя всеми бранными словами.
«Я вас слушаю» – раздался чуть измененный голос с того конца провода.
«Михаил, здравствуйте! Мне, признаться неловко, что звоню вам в таком скором времени…»
«Леонид, здравствуйте, любезнейший. Так это приятная неожиданность! Я, признаться, и не надеялся, что вы вообще позвоните!»
«Звоню сообщить вам, что ваш рассказ просто замечательный! Вы уж простите, что таким неотёсанным словцом, но я не ожидал, что он окажется настолько озорным и живым, а самое главное: с идеей».
«Стойте, стойте! Ничего не говорите больше, я хочу обсудить с вами это с глазу на глаз, если вы, разумеется, не против».
«Какой против? Я только за. Ваш рассказ мне душу вылечил, так сказать! Ой. Всё, молчу, молчу».
«Где можно с вами пересечься? Раз такое дело, то гуляем! Выбирайте место и время»
«Да без разницы, давайте встретимся у издательства, а там посмотрим».
«Знаете, на проспекте Полярнова всегда происходит одно дерьмо, да и дерьмо тут только и ошивается. Может в центре?»
«Миша, от центра меня тошнит, но и согласиться с вами не могу. Давайте тогда всё же встретимся у издательства, но пойдём в какое-то третье, Н-ное место! Признаюсь, мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя после выпитого, слегка захмелел» – честно признался Лёня.
«Договорились. Я как раз ещё здесь по службе, но об этом потом. Тогда скинете сообщение, что на месте и я выбегу. А трезветь я вам особо не советую, всё равно напьёмся!»
«Вы очень проницательный человек!»
Леонид наспех сходил в душ, приведя себя в условный порядок. Затем неспешно выдвинулся в путь, предвкушая долгую и интересную беседу с новым знакомым.
Время – продукт иллюзорный и коварный. С того дня, как Леонид и Миша встретились в назначенном месте, по дороге собрав все бары, проболтав друг другу уши до полного немого писка – прошел ровно месяц.
Миша оказался переводчиком в том самом издательстве. Платили ему немного, да и особо там никто никого не уважал, зато причастность к книгопечатному бизнесу позволила мужчине иногда светиться в журнале в качестве самостоятельного автора.
Как потом выяснил Леонид, его друг не просто не любил, а буквально ненавидел «титанов» литературы прошлой мысли. Здесь мужчины полностью понимали друг друга, ведь они были сторонниками идеи, что художественный язык должен соответствовать времени, в котором происходит зачатие, но мужчины расходились в теоретическом подходе к решению данной проблемы.
Суббота была обычной. Ненасытный Миша всё [ЦЕНЗУРА], но поэт не сдавался. В промежутках, когда они курили сигареты в мундштуках, снова завязывался разговор о литературе. В общем гомоне перебивающих слов звучали фамилии: Dostoevsky, Rable, Rembo, Lorka, Sorokin, Ryu, Horvat. Несмотря на то, что авторы относились к прошлым векам – Леонид их свято защищал.
Он утверждал, что, хоть и прошло больше столетия, это не отменяло трагизма и поэтичной боли, которую эти гении выливали на страницы. Главным аргументом в их защиту был ещё и факт, что этих художников слова не клонировали.
Возникал закономерный вопрос: а почему так вышло? Точного ответа нельзя было получить, ведь о таких вещах непринято говорить с официальными чинами, но Лёне хватало и своих догадок, которыми он делился с Мишей.
В его представлении учёные не смогли клонировать столь величайшие умы, а даже если бы им и удалось повторить всю уникальность их памяти, то с этими людьми не удалось бы договориться. Конечно, может Достоевский и сломался бы, начав брать бабки за откровенную чушь, которую бы писал под заказ дядек, но только с той целью, чтобы попросить клонировать жену и дочь, подарив им всё то, что он не смог при жизни. Печально, но, по мнению Миши, его бы это никак не оправдывало.
В ход пошел «стиральный» порошок. Теперь Леонид [ЦЕНЗУРА].
Искусство слова, любовь, запрещённые вещества. Природный дурман безысходности своей эпохи кидает разум в омут. Сколько должно быть ненависти у личности, что не в силах сказать своего слова? Но сколько из этих слов действительно важны, а какие нужно выбросить? Можно ли действительно вернуть сказанное, а вложенную энергию? Реплика Шарля с его конями, у которых торчат огромные болты, их безумная улыбка смотрит со стены на сросшиеся тени ангелов тошнотворных мыслей.
Калейдоскоп обоев новой квартиры под съём и часть чужих вещей. К слову, как и древний кувшин, куда сбрасывается пепел. Ещё дорожка, ещё дорожка!
Миша подмешивает немного безумства. Он не [ЦЕНЗУРА], чтобы пускать эту дрянь по венам, да и вообще в современном обществе считается моветоном. А вот [ЦЕНЗУРА] можно. [ЦЕНЗУРА] через нос выглядит утончённо, и даже как-то по-светски.
Сейчас никаких разговоров. Только двое быков, сражающихся за право получить [ЦЕНЗУРА]. Дни становятся длиннее.
Вот она, современная литература низов, выбитая из сил непотребством. Когда наступает финиш, то кажется, словно ещё немного и умрёшь, но смерть не наступает. Это тупиковое, но в то же время волшебное чувство свободы и уверенности. У Миши серьёзный голос:
– Я всё решил. – Говорит он, внимательно изучая профиль лучшего друга.
– М?
– Ты понимаешь меня. Я говорю о будущем.
– Миш, ты перепил и [ЦЕНЗУРА]. Какое будущее?
– А ты вот так просто свесишь свои лапы?
– Вполне, я уже давно готов сдаться.
– Бедный мой, дорогой друг… Как же тебя покалечили…
– Тебя, хочешь сказать, пощадили?
– Нет, но мне ещё не отрубили надежду. А знаешь, где она спряталась?
– Могу только догадываться.
– Она спряталась в идее о возмездии. – Решительно, с загадочной нотой произнёс Миша.
– Слушай, тебя понемногу печатают, уже неплохо, получай удовольствие от этих…
– Удовольствие?! От чего же мне его получать?! Как ты не поймешь, проблема не в том, что наши мечты о высоком были похоронены. Ведь речь о целом континенте! О юных умах, которые растут на всяком говне! Они ведь не развиваются.
– Я не спорю, всё это печально, но так каждый писатель своего времени рассуждал.
– Да! И при этом ничего не делал, одни понты!
– Скорее мыслительный парадокс собственного эго.
– Ой, Лёня, короче!
– ?..
– Я решился.
– Да на что ты решился?!
– Я собираюсь искоренить зло.
– Дьявола внутри себя? Я тебе говорил, не мешай ты с…
– Как и любой нормальный человек – я люблю себя, Лёня. А убивать собираюсь я антоним к слову «мысль» во вполне физическом теле тех, кто совершает главное преступление.
– Ты собрался устранить Вождя?
– Нет, хотя последний достойный правитель был сто лет назад. Я собрался убить трёх слонов, на которых стоит наша сегодняшняя литература.
– Господи, опять ты про этих проституток… Ну их же специально вывели, они как скот на корм.
– Ты сам говорил, что тот же Лорка предпочёл бы умереть, чем продавать свою жопу непонятно кому! Скажешь, что такого разговора не было?
– Был, был! Я не отрицаю, но это ведь…
– Pidorov надо валить, Лёнь… Ты со мной?
– Да что ты несешь, Миша? Ну как мы можем скатиться от мучеников к преступникам?
– Убийство зла – это грех, который выбирает мученик! Да, я буду гореть в аду, но это святой путь настоящего. Истинный путь человека, которому не плевать на будущее потомков!
Михаил резко вскочил на ноги, схватил крепко Лёню за руку, сильно так сжав. Глаза его источали безумие. Тут точно дело было не в [ЦЕНЗУРА], но в нутре, где поселилась эта преступная мысль. Причём зародилась она достаточно давно. Просто теперь, казалось, на границе реальности и скорого затмения, эта мысль озарилась в лучах праведного света. Мужчина смотрел на своего друга. Очень долго так смотрел в его испуганные глаза, затем задав единственно волнующий вопрос:
– Ты со мной или нет? Только не уклоняйся. Да или нет?
Взгляд Леонида был схож со взглядом кролика на удава, но неожиданно он вдруг преобразился. Можно сказать, словно здоровая клетка, он вобрал в себя вирус, став ему идентичным.
– Признаюсь, я сам мечтал об этом. Тысячу раз представлял как…
– Это да?
– … эти головы размазываются, а внутри одна вода, одна вода, как и всё то, что пишут продавшиеся клоны.
– Твой ответ ДА?!
– Да…
План оказался предельно простым. Миша собирался под выдуманным предлогом выманить трёх клонов из золотых клеток, зачитать им приговор, а после, лишить их жизни особо зверским путём. Далее планировалось оставить послание, что это только начало (чисто припугнуть), что так будет с каждым, кто решит дурачить собственный народ дешевой юшкой, а самим свалить за границу, получив пристанище, как политические беженцы. Мерзкий, погрязший в преступлениях запад очень сильно обрадуется таким вот «героям».
Последняя часть Леонида особенно не устраивала. Он так сильно любил свой родной язык, что мысль расстаться с ним была невыносимой, но после долгих уговоров, всё же согласился. Терять ему особо нечего, а избавить людей от безвкусицы – дело нужное.
Первым делом друзья распродали почти всё своё имущество. Через третьи руки они смогли снять самую дешевую квартиру в «пяти квадратах». У Миши имелись криминальные около-друзья, через которых он давно доставал себе запрещёнку. Один из таких знакомых как раз проживал в указанном бомжатнике. Имени парня никто не знал (кроме правоохранительных органов), но в узких кругах он был известен под кличкой Сутулый. Сам Сутулый мало походил на человека. Именно он обещал снять хату, чтобы мужчины остались инкогнито, но Сутулый и сам был не дурак, поэтому запряг своего знакомого лоха Гришу, чтобы тот снял лачугу на своё имя, взамен пообещав львиную долю от сделки. Писатели, конечно же, этого не знали, да и не узнают.
Когда территориальный вопрос преступления был решен, Срокин смог по издательским каналам заказать себе и Лёне (как помощнику) два билета в Японию, откуда планировалось попасть в штаты. Такой крюк делался не зря, ведь главная уловка заключалась в том, что Миша выбрал очень опасный путь для выманивания трёх значимых литературных мошенников, а поймать он их решил на высокомерии и слепой жажде. Проще выражаясь: на их ЧСВ.
Каждая шлюха мечтает иногда заниматься сексом по любви. Так и три выбранных клона были просто в восторге, когда каждому из них позвонил Миша, предложив поучаствовать в секретном проекте Мирового масштаба.
Каждый клон услышал от Срокина о своей чрезмерной уникальности, что именно он достоин стать звездой за рубежом. Мужчина попросил пока молчать о предложении, назначив место в самом неприметном районе, объяснив всё той же секретностью и пообещав, что все риски окупятся. Мировой талант достигается тернистым путём, не так ли?
Были выбраны следующие титаны деградированного слова: PushкинV.3, ТолсtoyRED8 и HarmС. Один поэт, второй романист, а третий мастер коротких рассказов. Три всадника апокалипсиса умов современности. Главные верхушки, предавшие свои оригиналы в угоду обновлённой славе и деньгам.
Когда-то, в своё время, оригиналы этих блядей были действительно гениальными людьми, которые заслужили райской вечности, но примитивная толпа предала их насилию. И вот теперь, сделав фреш из ДНК и корыстных установок, получились эти падлы, заслужившие самую жестокую кару. Причём они даже не знают, что являются всего лишь имитацией, только лёгкий укол совести иногда вспыхивает на их щеках с экрана, напоминая о высшей душе прошлых владельцев.
День встречи был назначен на двенадцатое июля – великий местный праздник, на который лучше было всем прийти, а то мало ли что могли сделать с такими вольнодумцами. С одной стороны рискованно, а с другой – идеальный шанс остаться незамеченными.
Писатели сначала возмущались. Ведь как так, им ещё и выступать на этом празднике. Огромные деньги, да и сам зам Вождя уже проплатил, но Михаил уверил предателей, что встреча много времени не займёт.
Каждый обвиняемый получил адрес и должен был прийти в назначенный день в точно назначенное время. Мужчины так рассчитали, чтобы преступники не пересеклись, не увидели друг друга раньше срока. И соответственно, чтобы Леонид и Миша успевали связывать гостей, что, собственно, и случилось.
Днём, двенадцатого июля, каждый из приговорённых добровольно, с разницей в пятнадцать минут, тайно пришел в район «пяти квадратов» с целью получить литературное бессмертие. Они и сами толком не знали, что именно предложит Михаил. Вот тут сразу и видно истинное лицо. Ни один из этих подпевал не обременил свой искусственный мозг вопросом, не пожелав увидеть очевидной абсурдности. Так, уже к десяти часам утра и трём минутам на циферблате, PushкинV.3, ТолсtoyRED8 и HarmС были крепко связаны, удобно так разместившись каждый на своём стуле.
Ещё никто не успел прийти в себя. Леонид и Миша, находясь под адреналином, смешанным с [ЦЕНЗУРА], стояли напротив приговорённых, переводя дух. Уже очень скоро должна была начаться самая сложная часть церемонии.
Первым застонал PushкинV.3. Его голова начала неуклюже трястись, губы пытались неразборчиво бубнить. Вспотевшие кудряшки очень смешно поддавались общей динамике движения, разбрызгивая маленькие капли пота.
– Ага, Александр Сергеевич! Я же тебе говорил, Лёнь, что он очухается первым. Везде первый! Не правда ли? Дорогой вы наш слиток золота. – Миша сидел напротив за принесённым столом с инструментами и прочим мусором, отхлёбывая из красивой чашечки чай.
– Господи, как болит голова… Милейший, что стряслось?
– Скажем так, вы отключились. А если быть точнее, то вы получили большой концентрат пропенитрана от моего товарища за свои левые дела. Простите, я так волнуюсь. Вы получили большой концентрат этой мути, чтобы мы могли без проблем вас связать, а причинно-следственной связью является ваше, так сказать, творчество, что калечит любого, кто к нему притронется. И мало того, так вы ещё и пользуетесь старым добрым образом когда-то действительно гениального поэта. Вы стали паразитом, поэтому, смерть вас сегодня настигнет снова. Что поделать, такова участь. Может, Дантес и не зря, может он тоже что-то знал про ваш оригинал? – Тут Срокин больше говорил для себя. Он зацепился за эту мысль, она показалась ему крайне любопытной.
– Что?! Что вы городите, безумец?! Отвя…. АААААААА!!!!!!!! ОТВЯЖИТЕ МЕНЯ НЕМЕДЛЕННО! Это какая-то ошибка! Я ВЕЛИКИЙ ПОЭТ, Я НИЧЕГО НИКОМУ НЕ СДЕЛАЛ! – У Александра Сергеевича начался припадок бешенства. На его крики начали просыпаться и остальные.
– Кричите, кричите, голубчик. Если бы вы полностью осознали, где находитесь, то не стали бы так много тратить сил. – Спокойным голосом встрял Лёня, который изначально планировал молчать и не высовываться. – Вот и ваши коллеги начинают приходить в себя. Сейчас вам совсем будет весело. Правда?
– Леонид говорит вам правду, Александр. Советую поберечь силы, ведь нас ждёт увлекательная программа, в которой мы, – Миша обвёл себя и напарника рукой, – будем вершить справедливость благодаря вам, нашим любимым предателям-просветителям!
– Это кого ты предателем называешь?! Чёрт нерадивый! – Прорычал с пеной у рта Лев Николаевич. – Я спрашиваю, кого?!
– Вооот! Теперь и ТолсtoyRED8 вступил в наш чудеснейший разговор. Рад приветствовать вас, отец французского слова, – издевательски пропел Миша.
– Да что ты знаешь о литературе?! Да что ты знаешь о п-е?!
– Больше вашего, товарищ клон.
– Обманом! Ложью заманил в ловушку, ирод! – Всё не унимался бородатый.
– И такова печальная, но абсурдная судьба великой литературы и её символического языка. – Спокойно отозвался HarmС, поднимая свою голову, с утомлённой улыбкой оглядывая похитителей.
– Здравствуйте, Даниил.
– Приветствую, вершители бессмысленной жестокости!
– Откуда вам знать, что это будет бессмысленная жестокость?
– Так абсолютно всё не несёт в себе никакого смысла, только отдельный индивид вкладывает в абстрактный предмет свои придуманые смыслы, тем самым создавая иллюзию чего-то настоящего!
– Ишь, какой смышлёный. Даниил, вы меня поразили! – Снова встрял Лёня. – Неужели вы так хорошо осведомлены о сложившейся ситуации? Может, вы заведомо в курсе, что являетесь репликой?
– Несомненно знаю! Вот вы знали, что «Harm» с английского переводится как «вред» и «ущерб»? Не правда ли забавно?
– Что ты несешь, кретин! Заткнись. Ты не реплика никакая, а самый что ни есть настоящий! – Встрял Александр Сергеевич. Его лицо стало неприлично багровым. – Ты вообще понимаешь, с кем любезничаешь?! Эти скоты убивать тебя будут!
– Так раз такое дело, то смысл мне на смертном одре врать? И вы, Александр Сергеевич, реплика! И вы это прекрасно знаете, с вами тоже проводили инструктаж. Я вас отлично помню в этом вашем спортивном костюме!
– Молчи, молчи сумасшедший! Я настоящий! Мой мозг замораживали, просто пересадили в выращенное тело! – Всё не унимался поэт.
– Обязательно! А ещё ваша женушка не трахалась со всеми подряд у кого чин выше! Вы вообще в курсе, что ваша фамилия ведь тоже просто каламбурная нумерация?
– Это сделано для заинтересованности молодёжи!
– Ну конечно! «Push» – это «толчок». Вдумайтесь только!
– Толчок литературного слова!
– Ах, мой дорогой… Вы толчок, в который срут и сами вы пытаетесь срать на других…
– Тварь! Тварь! Лживая тварь! Да как ты смеешь быть на стороне врага?! Предатель! АААААААААААААААААааааааааааа, СУКИ!!!! ПОМОГИТЕ! ПОМООООГИТЕ!
Неожиданно, тихо слушающий, но не встревающий в спор Миша, в один рывок дёрнулся с места на поэта. В его руке блеснула металлическая неопределённость, а далее послышался треск ломающихся костей.
Александр Сергеевич отключился, лицо мгновенно приобрело кукольность. Удар был сильным. Уже мёртвый поэт с пробитым виском завалился вместе со стулом. Наступила гробовая тишина.
– Простите… – Вымолвил Михаил. – Ненавижу, когда начинают визжать как бабы.
– Он мёртв? – Испуганно спросил Лёня.
– В его же интересах. Быстрая смерть, повезло кудряшке. – Спокойно подыгрывал Даниил. Только в глазах читался неподдельный ужас. Его внутренние мимические эмоции имели свойство находиться в разных состояниях.
– Но мы ведь ещё не сказали, за что его казним! – Скеров как-то слегка приуныл, но страха в нём не было.
– Мёртвому всё одно… – Нашелся Миша.
– Не переживайте, товарищ. – Пропел тонким голосом HarmС. – Мы прекрасно знаем, чем провинились. И вы правы, мы действительно, слышите? Действительно! Предатели. Не совсем добровольные, разумеется, не без этого, но мы променяли авторитет оригиналов и их мысли на роскошную жизнь. И так просто… без борьбы!
Леонид начинал догадываться, что Даниил пытался надавить на жалость. Этот болезненно худой клон надеялся выйти сухим из воды, но на роду у него было написано, что умрёт он ещё молодым. Даже больше. Поэта начало раздражать, что абсурдист лебезит перед ним, усложняя тем самым процесс умерщвления.
– Идиот… – Прошептал Лев Николаевич, – да как ты не поймешь, Даниилушка, да и вы, душегубы, что бытие определяет сознание! Это ведь ещё Маркс говорил! Как вы не поймёте, что продаются все! Слышите? ВСЕ! И без исключения, просто у каждого своя цена. А у тех, кто не продаётся и отдаёт свою жизнь нищете – всего лишь своя форма продажности. Только продают они себя не за деньги, а за ту вечную славу, которую им уготовят изнеженные бесталанные критики! А ВЫ, – только больше распалялся романист, – просто завидуете, что нас взяли подпевалами, а не вас, вот и заточили на нас свои козни!
– Полностью с вами соглашусь. И да, вы правы: бытие определяет сознание. Нынешнее бытие подсказывает моему сознанию, что пора ломать ваше сознание. – Проговорил Михаил, тяжело дыша с выпученными глазами. Мужчину серьёзно накрыло от запрещёнки и адреналина. Он тут же метнулся к бороде. С ноги пнул стул, к которому был привязан романист. Когда тот с рыком рухнул, каратель начал бить своим металлическим шариком по клонированной голове.