Лорд он, король или просто мятежник, значения не имело, он взял город в осаду и победил, обрушившись всей своей мощью на врага и не оставил шансов на спасение. Великан, смотревший вдаль, в кучу наваленных обломков и камней, заметил среди них, лежавшее на булыжниках очертание человека, из плеча которого выплескивалась кровь и торчала черная стрела, не пробившая его насквозь, но сумевшая раздробить плечевую кость. Стоны, которые он услышал вероятнее всего принадлежали этому раненному бедолаге, которому суждено было оказаться на пути у штурмующей конницы. По мере подступа великана, он узнавал в его одеяниях врага. Безусловно, то был не просто крестьянин, а солдат короля, один из немногих, а может быть, даже, последних кто уцелел. Тяжелым был его шаг и из-под подошвы громадных сапог, то и дело вырывались клубы темной субстанции, растворяясь и снова появляясь с каждым шагом. Мрачный рыцарь все ближе подходил, к почти сидящему, на груде камней, солдату и вот, когда достиг его он остановился. Перед ним предстал старик в побитых доспехах, тот самый, кто так рьяно защищал этот город и вел своих солдат в атаку, тот, кто рискнул своей жизнью защищая невинное дитя. Вот и пришел его час… Он жил в почете, но погибнет безликим, таков итог, и увы, другого не дано. Склонившись к нему, он схватил его голову своими когтями и повернул так чтобы из-под своего черного шлема, видеть его глаза. Солдат сидел спокойно и тихо, будто бы не замечал смотрящего на него и держащего его за голову, здоровяка. Его глаза были наполнены пустотой. Даже перед лицом смерти он продолжал молится, сжимая в кровавой руке талисман, напоминавший вырезанную из камня ворону.
– Все кончено, – вымолвил глухим утробным голосом рыцарь, прижимая голову раненного солдата к своему забралу.
Казалось, что его голос начал искажаться и был похож на гул эха, разносившегося ударной волной, как будто сотни барабанов одновременно забили друг о друга. Руны на его плаще вдруг засияли, переливающимся, тусклым, черно-голубым свечением.
– Прими кару, утоли жажду владыки. Сегодня ты умрешь, но твоя смерть не будет напрасной, ты послужишь пищей для пустоты, а твоя душа пополнить вечный чертог. Не бойся, дитя мое, я не причиню ей вреда, она бесценна.
Он задрал голову, казалось, уже не принадлежавшего себе, старика и сдавил ее с такой силой, что у него из ушей потекла кровь. Раненный солдат взвыл так, что казалось его крик был слышен на сотни миль в округе и можно было перепутать его с криком дикого кабана или другого зверя, загнанного в западню и угодившего в капкан. Его рука обмякла, выронив на землю амулет.
– Я освободил тебя, – повторил он и тут же оборвав диалог, одним резким движением поднялся с колена.
В то же мгновенье ужас и страх наполнили глаза солдата, а его голова безвольно опустилась к груди. Он стал покрываться льдом как будто, превращаясь в ледяной манекен. Громила обнажил свой большой меч, внешний размер которого, был сопоставим размеру того несчастного, которому предстояло стать его жертвой. Одним мощным рывком он вонзил меч в грудь поверженного врага, пробив его и без того изорванный нагрудник, вдавливая его все глубже до тех пор, пока не проткнул легкие, а конец не вышел наружу, врезавшись в камни. Великан обладал колоссальной мощью, раз без особых усилий и с первого удара, смог пробить прочнейший, пусть и побитый доспех. Солдат издал последний предсмертный вздох, который вперемешку с вырывающийся из его рта кровью, был похож на бульканье и журчание. Его глаза опустели, как и тело, склонившись перед величием смерти, в обличье его убийцы. В то же мгновение из него начала вырываться странная энергия, больше похожая на светящуюся дымку. Громила поднял руку, и эта субстанция оказалась у него в ладони. Он жадно вдохнул ее, и она испарилась. Вожак вытер меч и взобрался обратно на скакуна. В ту же секунду старик с треском заледенел и тут же рассыпался на множество ледяных осколков, оставив нетронутыми лишь побитые доспехи. Как ни в чем не бывало, армия вновь двинулась вглубь города, омывая широкие улицы и площади словно ручьи скалу.