Глава 2
Уже с утра весь лагерь стоял на ушах. День отправки на фронт настал. В общей сумме должно было выступить больше трех тысяч солдат, на помощь первым силам. Но это было не единственным событием.
В 4 утра весь батальон уже был на ногах. Проводились последние приготовления к выступлению. И тут в палатку запыхавшейся и одновременно радостный вбежал Женя.
– Первые новости с фронта мужики. Мы разбили немца и австрияка!
– Брешешь.
– Да не в жизнь братцы. Христом богом, разбили вражину при Гумбиннене, говорят задали прусакам так, что те бежали, только пятки сверкали! А в Галиции австрияков в миг снесли.
– Ничего себе. – Удивленно выдал Кирилл.
– Ну молодцы ребята. Глядишь до фронта доберемся, а они уж и войну выиграют.
– Сплюнь Кузьма. Я врага бить пришел, за славой!
– То-то ты вчера молился усердно, с трясущимися коленками. Эх хорош солдат! – Ехидно заметил Никита.
– Ничего подобного! Сам то морду ворочал от разговоров, а тут ишь как разразился.
– Так ты больше ври, я того глядишь и затыкаться не буду.
Тут уж вся палатка залилась басистым хохотом. По правде сказать, закидоны Евгешины, порядком всех достали. Все две недели ходил днем как индюк, а по ночам молился как монахиня, мешая спать.
– Пес с вами! Не верите, так я вам делом докажу, в пылу битвы.
– Ты главное в пыл залезь, а то знаем мы тебя, в последних рядах околачиваться будешь. – Включился Кирилл. – Ну а вести действительно хорошие. Ежели уже прорываемся, то может и впрямь война быстро и кончится.
– Точно вам говорю. За год управимся! – Оскорбленный, но неуемный Евгений продолжал свою бравую песню. – К зиме так до Берлина дойдем.
В палатку вошел Макар.
– Слышали с фронта новости?
– Да слышали, слышали. Евгений тебя опередил.
– Ну дела! Я-то думал немцы по сильнее будут.
– Ты Макар глупости не говори! Против русского штыка, да сапога, ни одна сила не устоит.
– Да хватит тебе уже Евгеша. Иди собирайся выступать скоро.
Воодушевление охватило весь лагерь. Немецкая армия одна из лучших в мире и такие быстрые победы, на которые даже никто не надеялся, значительно подняли боевой дух.
Никиту эта новость тоже приободрила. Что бы ты там не решил насчет себя, своих идей, а все же душа то за родину так или иначе болит. Он читал о перевооружении немецкой армии, в газетах. Поговаривали что она даже лучше Французской и Английской вместе взятых. А уж после Русской- Японской, где Российская армия показала свою полную не боеспособность, перспективы представлялись ему печальными. Но неожиданно легкие, судя по новостям, победы, вселяли аккуратный оптимизм. Да он все еще считал себя виновным во всем этом, но может его ошибка обойдется малой кровью? Хотелось бы что бы оно было так.
Противоречия же с идеологических позиций в нем, за время долгих споров с Кириллом, окончательно закоченели. Революционер в нем умер, но пустота никуда не делась. Он все так же плыл по течению, уже точно обреченный на смерть. И если при этом погибнет как можно меньше, а еще лучше если вообще обойдется без крови, то это станет для него отдушиной. Той единственной справедливостью, за которую он совсем недавно, вел партизанскую- Революционную войну.
– Ладно, товарищи, все готовы? – Взял слово Кирилл
Ответом стали редкие выкрики и молчаливое болтание голов.
– Ну хорошо. Время пришло, на выход.
Двадцать человек покинули палатку. Как старший, Кирилл вел их за собой к плацу, куда организованными строями, стекались сотни таких же солдат. От о всюду летели приказы, гулкий звук марширующих сапог по вытоптанной земле отдавался на всю округу и их взвод был частью, одним из болтиков, огромного механизма, созданного лишь с одной целью- воевать.
Ровно в 6 утра, на плацу выстроились ровные ряды, ожидающие приказа к выступлению. Норыжкин, стоял рядом, как равный, со своими подопечными. В начале плаца, была выстроена своеобразная сцена, откуда генералы произносили пафосные речи. Жаль, что их слышали только первые ряды. Единственное, что дошло до отряда, это то что они все будут направлены к восточной Пруссии. Туда где была одержана первая победа, придавшая воодушевление всему лагерю.
Конечно слухи об этом ходили, но никто не знал наверняка. Командование до последнего определялось куда именно перебросить подкрепление.
Генералы закончили свои пламенные разглагольствования. Тут же последовал сигнал. Вся военизированная масса сдвинулась с места и подобно реке, устремилась по дроге, словно по руслу.
Капитан, сообщил, что до Гольдапа, места их квартировки, примерно три дня пути. Через шесть дней они окажутся на линии фронта, конечно если наступление продолжиться с тем же успехом, и погода не внесет свои коррективы. А пока им остается лишь идти вдоль пшеничных полей родины и под сенью мощных крон молодых и старых деревьев.
– Капитан, а правда, что мы немца уже гоним? – Обратился с вопросом Евгений.
– По докладам да. Но я бы сильно не обольщался.
– От чего же?
– Все свои силы немец во Францию направил. А здесь, на восточном фронте, лишь обороняющиеся силы.
– Ну и отлично. Пока они там возятся на западе, мы их с востока всей своей ратью сметём! Да ведь парни? – Обратился Евгений к сослуживцам, но не получил ожидаемой поддержки.
– Как бы нас не смели! – Вмешался Кирилл.
– Твоя правда. Одной победой войну не выиграть.
– Вы правы капитан. – Нехотя согласился Евгений, не встретивший понимания.
Никита шел в конце строя, далеко от бессмысленных разговоров, предпочитая просто наслаждаться природой, даже несмотря на тяжелые баулы за спиной. Картина, чистого мира дарила ему утешение, а свежий воздух приятно дурманил голову. После двух недель в вонючем лагере, где воздух насквозь пропитан потом, порохом и запахом солдатской еды, эта природная свежесть, действительно дарила чувство перерождения. Легкий ветерок, настырно пробирающийся сквозь людскую массу, нес запах колосившейся ржи с соседнего поля, а деревья, вдоль дороги, давали спасительную тень от яркого солнца.
Постепенно лето уступало место осени. Листья уже начали желтеть. Сезон дождей не за горами, хорошо бы было успеть до места назначения, пока промозглые ливни, обыденные для этих краев, не начались. Если же не успеют, то пиши пропало: дороги размоет, и они станут похожи больше на болота. Того и глядишь застрянут в них на недели, с их то потрепанными обозами.
К концу первого дня, когда солнце село, и стало совсем темно, был устроен первый перевал. В первые за день солдаты наконец могли отдохнуть и нормально поесть, даже не много поспать, пока солнце вновь не взойдет. Командование хотело, чтобы подкрепление прибыло как можно быстрее, поэтому дан был приказ идти без остановок весь день.
– Мозоли совсем изъели. – Жаловался Макар своим товарищам.
– Так обвяжи ноги по-человечески портянкой, что ты как дите малое! – Ответил на нытьё, Иван.
– Не умею! – Тяжело, с нескрываемым стыдом в голосе сказал Макар.
– Учись!
– Давайте к кухне, еда готова, щас налетят, ничего не достанется.
Набрав еды, солдаты уселись у своего костра, возле разбитых палаток.
– Слушай Никита, ты думаешь мы победим- Подсевший рядом Кирилл обратился к товарищу.
– Не знаю.
– Ну понятно, что не знаешь, а как чувствуешь? Вот мне кажется, что все это добром не кончится. Не получится быстрой войны, о которой все говорят!
– Война никогда ничем хорошим не заканчивается. Люди гибнут и никакие интересы государства того не стоят. А что насчет быстрой победы, я тоже сомневаюсь, но надеюсь на это.
– Я тоже надеюсь. Знаешь странно это все как-то. Я б никогда не подумал, что буду сражаться за царя, в его империалистических войнах. За революцию, за свободу, допускал. А теперь что? Как будто предал сам себя, свои идеи. Когда только войну объявили, я на своих товарищей смотрю, таких же идей придерживающихся. Так вот, как объявили что Россия в войну вступила и по каким причинам, так те сразу какими-то другими стали, до крови будто голодными. Сразу в добровольцы записываться пошли, отринув все свои взгляды, а я за ними, сам не зная зачем. Вот записался и уже ночью лижу уснуть не могу, думаю. Это же как так вышло, что страна вот- Вот готовая к новому режиму, в один миг сплотилась вокруг царя вновь. И понять не могу. У тебя вот такого чувства нет?
– Есть братец, есть. Будто предали все тебя.
– Да точно, будто предали!
– Я тоже над этим думал. И мне кажется нашел ответ. Такие как мы, по-честному тебе скажу, просто заигрались. Наш взор был затуманен прекрасной идей, а что на деле, вокруг нас мы в упор не видели. Вот ты сказал, что страна вот-вот была готова к новому режиму, к революции. Но, пожалуй, что нет. Это мы были к ней готовы, это мы ее ждали, а люди просто жить хотели, без всех этих идеологических воин. Знаешь, жить в своей стране. И именно поэтому, мне думается, столько народу в добровольцы пошли, возможно сами того не понимая. Не за идеи или за царей они пошли, а за родину, за себя, за свое будущее.
– Может ты и прав. Может действительно людям на всю эту политику плевать.
– Скорее всего.
– Вы двое, чагой-то вы там треплитесь, айда спать! Завтра весь день опять идти- Крикнул им Евгений.
– Да идем.
Следующие дни прошли на изматывающем марше. Офицерские чины усердно гнали солдат, им кровь из носу нужно было прибыть в срок. По рядам начал ходить слушок, что все не так уж и радостно на фронте. Немцы перегруппировались и наступление замедлилось. Так оно или нет точной информации не было, но все же большинство грешила на погоду, мол из-за скорых дождей их так гонят.
Спустя три дня последнее предположение стала явью. Начались сильные долгие дожди. Дороги размыло в у смерть, они стали походить больше на хлев, сплошная грязь, в которой постоянно застревали повозки. Солдатом то и дело приходило останавливаться и тратить драгоценные силы на вытаскивание тяжеленых, но столь необходимых тележек из колдобин.
Такое развитее событий замедлило их как минимум на три дня и как бы офицеры не драли глотки, в срок им было не поспеть. Но это уже было неважно.
– Давайте, вместе навалились – издал истошный вопль Кирилл. – И раз, и два, раскачивайте черт побери!
Евгений рухнул в грязь.
– Бесполезно, на мертво встряла. Не вытащить.
–так бери лопату и капай!
– Дай дух перевести.
– Некогда, доберёмся до места отдохнешь.
– Похоже не доберемся.
– С чего это Кузьмич?
– А ты сам подумай, зачем ж весь офицерский состав собрали? Думают, что делать.
– Уж наверняка, немцы наших оттиснули обратно к границе, перегруппировались скоты, да наших и в хвост, и в гриву.
– Брось ты Макар.
– По рядам уже слухи ходят, поговаривают нас в Сувалки направляют, на подмогу.
– Брешат твои слухи.
– Ну посмотрим Кирилл.
– Хватит трендеть, а ну за работу, черт вас дери! Никита, ты чего сидишь, а ну давай, помогай.
– Погоди ты, сил нет. Вон все выдохлись.
– Тогда сами перед Норыжкиным отвечать будете.
– О, а вот и он идет, как говорится вспомнишь…
– Отставить разговоры, Ваня!
Офицер шел неспешно, пробираясь по грязи к своему отряду.
– Маршрут изменили, идем к Сувалкам.
–так правда, что все наступление загнулась?
– Отставить разговоры, солдат! Почему обоз еще не достали?
– Бесполезно, встрял намертво.
– А ну за лопаты живо.
Владимир Михайлович и сам взялся за лопату, но все бестолку, лишь обоз ушел глубже.
– Пес с ним. Вытаскивайте все необходимое, на себе потащим. Медлить больше нельзя. Не успеем, будем уже в этих лесах воевать.
– Настолько все плохо?
– Да, Никита. Так что живо, не медлите!
Впереди они встретили еще не один брошенный обоз. Ситуация вынуждала действовать решительно. Марш превратился в марафон, с редкими привалами на сон. Еле чуть ли не на ходу. Но через день они наконец достигли новой цели.
Изнурительный поход выжил все силы. Никита со своими товарищами еле шевелил ногами, когда наконец они достигли Сувалавки. Прибыли они под вечер, в похожий на их тренировочный лагерь, только гораздо большего размера. Здесь сосредоточились силы десятой армии. Со всех округ стягивались войска.
Добравшись до своего расположения, они из последних сил разбили палатки и наконец смогли поспать. Но покой не продлился долго.
Глава 3
Совсем на рассвете, по лагерю пронеслась тревожная песнь “военного оркестра”. Солдат, будто вырвало из пленительных пут сна, они вскочили по выученной команде, но разум их еще был затуманен. Ворвавшийся в палатку Норыжкин, своим твердым баритоном выбил из них ночную спесь, да так, что подчиненные напялили свою форму в мгновенье ока. А издали доносились тихие, тревожные выстрелы, ознаменовавшие собой столь раннее пробуждение.
Офицер и не думал успокаиваться, его ор становился все громче, донося до солдат ужасную истину – время крещения боем настало.
– Быстрее, немцы здесь. Одевайтесь паскудники или все подохнуть хотите, черт вас дери! Реще, реще мы на войне, забыли?
Началось контрнаступление немецкой армии.
Никита выбрался под холодное утреннее солнце. Вокруг проносились десятки лиц, огромной толпой стекаясь в сторону звуков боя. Вот все и началось подумал он. Вместе с Кириллом и Макаром, они устремились в след за потоком, остальные из отряда были позади. Спешно к ним присоединялись все новые и новые бойцы.
Миновав лагерь за несколько минут, перед ними раскинулась картина разгорающейся битвы. Со стороны холмистого леса, в километрах двух от лагеря, спускалась тень. Чуть ближе уже располагались построения русских, готовых дать отпор. В поле, разделявшее две армии, уже лежали тела первых погибших.
Вдруг совсем не далеко от них рванул снаряд. Он, огромным столбом дыма, взвился над землей, отбросив одного бойца на несколько метров. Немецкая артиллерия начала свой обстрел.
В ушах зашумело, но это быстро прошло. Тут же послышался еще один мощный пушечный выстрел, но взрыв произошел уже где-то далеко за лесом.
Кирилл, подцепил Никиту, но тот отмахнулся и встал на ноги сам.
– В порядке?
– Да!
– Давайте, вперед!
В последний момент они успели встать в строй, прежде чем была дана команда атаки. Единые линии построения двинулись шагом, а через мгновение уже перешли на бег.
Немцы такой же волной устремились на врага. На расстоянии 200 метров началась пальба. Трупы беспомощно валились на землю, раненные выли, но никто не обращал на них внимания. Никита, неожиданно оказавшийся в первых рядах, не целясь выстрелил просто вперед, но пуля, судя по всему, не настигла случайной цели. За то вражеская нашла свою мишень. Парень, бежавший рядом, рухнул наземь, но его место тут же занял другой солдат, это был Кирилл, он краем глаза уловил знакомые черты лица.
Враг был все ближе и ближе. Быстрая перезарядка, еще один выстрел и на этот раз Никита не промазал. Он четко видел лицо своей жертвы, как пуля, вошла ему в щеку и тот упал.
– Давай к тому камню. – Прокричал Кирилл.
В метрах двадцати от них из земли торчал огромный валун, идеальное прикрытие. Они рванули к нему.
Плотный ряд немцев неожиданно рассредоточился. Расстояние для прицельного огня было идеальным, всего метров шестьдесят разделяло две армии.
В первую линию, немцы сохранили что-то похожее на порядок, рухнул снаряд, убившей взрывом по меньшей мере пятерых. Это спасло товарищей, которые были прямо напротив того места.
Наконец, они укрылись за валуном. С ними было еще шесть человек. Из-за укрытия Никита убил еще троих, но немцы приближались. Они неумолимо шли вперед, постепенно заставляя рассредоточившихся по полю русских отступать назад к лагерю.
Здесь, за камнем, их очень скоро могли окружить и перестрелять. Нужно было отходить. Один из парней поймал пулю.
– Давайте, назад.
И вот весь путь которые они проделали, заплатив за каждый метр жизнью, был напрасен. Назад, постепенно отдавая врагу пространство, все что они могли сделать.
Быстрыми перебежками, изредка отстреливаясь на удачу. Они чудом вернулись к позициям, где уже были разбиты хиленькие баррикады.
– Держаться. Дальше немца нельзя пускать. – Заорал офицер подоспевшим солдатам.
А враг подступал. Казалось немцам нет числа.
Шальные пули пролетали верхом, над головами, редкие из них попадали в обозы. Артиллерийские залпы разрывались то тут, то там и уже было невозможно отличить чьи они.
Очередной выстрел промчался где-то рядом. Никита почувствовал острю боль с боку, дотронулся до места и увидел кровь. Ощупав, понял, что пуля слегка задела кожу, пройдя в щель между колесом, за которым он прятался. В нем закипела ярость. Привстав на одно колено, он аккуратно приподнял голову. Придавив прихват оружие к плечу, взял на мушку случайную цель, дернул затвор. Парень, на которого был нацелен Никита, упал, а за ним показалась новая мишень, но пуля просвистела чуть левее.
Немцы немного сбавили темпы. Редкие группки добегали до баррикады, и тут же попадали под огонь. Завязалась перестрелка. В течение двух часов бесконечные выстрелы летели из стороны в сторону, поддерживаемы залпами крупнокалиберных орудий.
Макара, который все время был рядом, ранило в правую руку, что тот не смог больше стрелять. Пол часа он лежал возле Никиты, истекая кровью проклиная все и вся, но в итоге его утащили медики, шнырявшие вдоль всей линии обороны.
Казалось это будет продолжаться вечно.
Вдруг немцы стали спешно ретироваться, а с их правого фланга заслышались звуки ближнего боя. Офицеры по всей баррикаде, вновь подняли солдат на контратаку. И вновь они ринулись волной в направлении немцев. Вряд ли кто из обычных воинов понимал, что происходит, они слепо подчинялись приказам.
Оказавшись за баррикадой, идя в наступление, стало ясна причина, по которой немцы начали покидать позиции. Конная атака смяла фланг, постепенно продвигаясь в центр. Немцы не просто теряли позиции, а бежали.
По рядам пронесся мощный крик- Ура. Выстрелы уже преследовали спины проигравших. Русская армия уже не шла в контратаку, она преследовала, дрогнувшего врага. Но обстрелы вражеской артиллерии продолжались. В некоторых местах, когда уже враг был загнан в лес, организовались очаги сопротивления, которые быстро затухали.
Никита, шел до конца, со всеми. Их ряды остановились только, достигнув позиций вражеских артиллеристов, так же застигнутых врасплох вездесущей кавалерией.
К вечеру бой прекратился. Все поле было усеяно трупами, да рытвинами от разрывов снарядов. Начавшийся дождь размыл землю, трупы буквально тонули в грязи. Павшие братья так и останутся в ней, пока стихия не сжалиться. Тем не менее, сражение было выиграно.
Ужасно уставшие, грязные, с ссадинами и ранами, Никита и Кирилл вернулись к своим товарищам, пережившим то же крещение боем. Усталость уйдет, грязь смоется, ссадины и раны затянуться, но бремя, которое они взяли на себя навсегда с ними. Всю обратную дорогу, товарищи шли молча, фактически находясь один на один с собой. Никита не думал о том, что будет дальше, не вспоминал прошлое и даже минувшей бой, который ему удалось пережить, был задвинут на задворки разума. Все, о чем он думал это о лице, того парня, о том, как он впервые, сознательно, совершил убийство. Конечно остальные убитые им тоже не давали покоя, но образ первого запомнился ему четче всех.
Да он уже убивал, если можно назвать убийством, то что произошло в церкви. Но сейчас все по-другому. Здесь он выстрелил не из-за помутнения рассудка, не ради идей и прочих жалких оправданий, придуманных трусами во благо своих глупых стремлений. Он выстрелил, чтобы спасти себя, он выстрелил потому что по- другому было нельзя. Война – либо ты, либо тебя! Какая отвратительная догма. Почему он должен был убить того парня, который ему ничего не сделал, которого он никогда не знал, просто за то, что тот родился на пару тысяч километров западнее, просто потому что он был немцем, а Никита русским и где-то, кто-то решил за них обоих, кто есть враг, заслуживающий смерти.
«А если бы он не убил бога? Если бы всего этого не было? Если бы…» – Мрачный итог его мысли.
Эти пустые вечные вопросы, на которые человек никогда не найдет ответы были с ним в тот вечер и останутся с ним навсегда.
В лагере их уже ждал собравшийся вновь вместе, поредевший батальон.
– Живы, слава богу! – Кузьма встретил товарищей, с перебинтованным лбом и рукой.
– Живы. – Поникшим голосом ответил Никита. Он взглядом пробежался по лицам, освещаемые пламенем костра. Не хватало четверых. – Макар появлялся?
– Тоже живой, в госпитале отлеживается.
– Тебе я погляжу Евгений то же досталось!
– Так же, как и всем, Кирилл Саныч.
– Что с Егором, Мишей, Прокопием?
Повисла тяжелая тишина. Головы товарищей не вольно обратились к земле. Слова были не к чему, все сразу стало понятно.
– Сохрани господь души их. – Перекрестился Кузьмич. – Пусть земля им будет пухом.
Двое прибывших, сели в круг, ближе к костру. Вечер был холодный, зябкий. Дождь кончился только недавно и от земли веяло влажной прохладой, которая вместе с запахом костра, не много перебивала запах пороха и их собственный смрад.
– Осталась еще еда?
– Да, вот держите. – Иван налил в две чашки похлебки и протянул товарищам.
– Норыжкин жив?
– Живой, опять на совещание угнали, решают там как дальше быть.
– Понятно. Оставил какое-нибудь распоряжение?
– Нет, сам пришел весь израненный, да уставший как собака, даже поесть не успел, так собрание объявили, пришлось идти. А вас что-то долго не было.
– Мы до конца дошли, – Ответил Никита. – до артиллерийских позиций за немцами бежали.
– Далековато забрались. Вы еще, Макар сказал, на лобовую успели.
– Да, чуть не смели, хорошо хоть сзади оборону успела выстроить, а то бы там и остались.
– А чего немцы то рванули?
– Кавалерия наша с флангов к ним зашла, видать не ожидали такой прыти. Быстро их ряды смела, а те считай без поддержки побежали. – Кирилл, дохлебывая последнюю ложку похлебки, ответил на вопрос.
– Выпьете?
– А есть что выпить? – Удивленно посмотрел Никита на Кузьму.
– Ну так, а как же без этого. Солдат всегда найдет.
Кузьма нашел две кружки и разлил из приличного объёма фляги водки.
– Мы то тут уже пригубили, но давайте братцы с вами еще по чуть-чуть. Ну ка кружки сюда. Все у всех? Тогда за павших, храни их господь!
Алкоголь обжег горло, не много перебив дыхание. По телу разбежалось тонкой струйкой тепло, не много разогрев замерзшее тело. И вновь водрузилась тяжелая тишина. Солдаты уставились на пламя костра, потягивая скрученные папиросы из дрянного табака.
Вдруг из тени вынырнул их офицер. Его лицо обычно свежее, избороздили морщины и синяки. Над глазом был шрам, он заметно прихрамывал.
– Я погляжу все выжившие наконец собрались. Отлично, у меня для вас новость. Завтра выступаем, командование решило добить противника и перейти в наступление.
– Во сколько?
– Часов в 11 утра уже нужно быть готовым. Так что пока есть немного времени отдохните, дальше будет тяжелее.