Юность

Глава 10

42 дня до урожая моркови

За 20 дней я изменила свою жизнь, точнее, она изменила меня. На утро, после той ночи, Саммер улетела в Ирландию, забрав с собой Дэнни и оставив мне кулон. Она почти ничего не помнила, а я не хотела обсуждать то, что случилось. Я выбросила костюм динозавра, навела порядок в квартире, собрала абсолютно все оригами и убрала их в огромную коробку. Мои занятия с психотерапевтом прекратились, я поняла, что он был “ушами и глазами” моих родителей. Более того, узнав, что я, все-таки, поступила на архитектора, а не на врача, они перестали со мной общаться. У Итана было много практики и ночных дежурств. С Оскаром я не виделась с той самой минуты.

Я осталась одна.

Я помыла голову и заварила себе кофе. Открыв балкон, я положила на кухонный стол ноутбук, графический планшет и записную книжку. На мне было белое льняное платье-рубашка, большие черные часы и пластиковые очки. Такое свободное, что вечно спадало с плеча. Резкий порыв ветра сорвал со стены деревянную надпись, под которой висели фотографии на прищепках. Я подняла их с пола и, положив на стол, распутала все, кроме одной. Она была испорчена двумя полосками двустороннего скотча. Эти полоски идеально перекрывали мое лицо и Саммер. Была испорчена одна единственная фотография..! Фотография со мной и Саммер… Сразу после того, как мы поссорились. Я отцепила ее и несколько минут сидела в трансе, рассматривая и пытаясь понять, почему именно эта фотография. Никогда не верила в совпадения…

Желание крепить все обратно – мгновенно отпало. Мне нужно было сосредоточиться на курсах, которые я дополнительно взяла в университете. Но ничего не выходило. Я впала в депрессию и пыталась работать по ночам. У меня появился нервный тик, а еще, я подсела на те таблетки, которые выписал психотерапевт. Сейчас я пила их по одной-две штуки, но каждый день. Выпив 3 чашки черного кофе, я взяла телефон, ключи и отправилась в книжный. Дома не сиделось. Я проводила там все свободное время: читала, пила кофе; пила кофе, читала. 17 книг – неплохо для короткого срока.

Волосы были совсем мокрые и свисали изящными прядями до плеч. Дойдя до книжного, я купила 4-й кофе и попросила добавить кокос. Закрывая стакан крышкой, я отвлеклась на телефон. Звонила Сара. Я отошла к столику у окна и, подумав, ответила.

“Маргарет, рада тебя слышать, ты как?” Встревоженно воскликнула Сара.

“В порядке, а.. что с твоим голосом? Я понимаю, мне следовало раньше к тебе зайти..”

“Ты уже знаешь диагноз?”

“Какой диагноз?”

“Диагноз Оскара – эмоциональная депривация, она приводит к различным последствиям, в данном случае, это снижение потребности в общении и взаимодействии с людьми, одиночество; эмоциональная нестабильность и безразличие; отрицательные эмоции преобладают над положительными. Ты не вкурсе?”

“Я ничего не понимаю,” – пробормотала я.

“Оскар замкнулся в себе, стал вспыльчивым. Он каждые два дня уходит из центра и возвращается под ночь, уверяя меня, что проводит время с тобой. Разве вы не…”

“Он не обманывает.” Я быстро допила кофе и выбежала на улицу поймать такси.

Я проскользнула мимо поста охраны и поднялась на второй этаж. Перед тем, как зайти, я успокоилась и толкнула дверь, она поддалась. Оскар сидел на краю кровати и смотрел в одну точку. На окне белым маркером была написана буква “M”. Наверное, он не услышал, как я вошла. Осторожно присев рядом, я коснулась его плеча, а затем руки. Мой палец случайно соскользнул на шрам. Оскар вздрогнул и испуганно посмотрел на меня. Его кожа стала бледнее, чем прежде.

“Ты не сказал Саре, что я перестала приходить…”

“20 дней.”

“Прости, моя жизнь рушилась шаг за шагом,” жалобно шептала я.

“Я знал, что поступил подло и что ты не захочешь меня видеть.”

“А я каждый день надеялась, что ты придешь, что, даже, если бы я тебя прогнала, то была бы счастлива, потому что увидела, хоть, на секунду…”

Я медленно водила кончиком пальца по его ледяной руке, улыбаясь сквозь слезы.

“Почему ты пришла?” Он, наконец, повернулся ко мне.

“Сара сказала, что ты болен.” Голос дрожал и прерывался.

“Только поэтому?”

“Нет…” Я покачала головой, продолжая натягивать улыбку, слезы скатывались по щекам. “Я б.. без тебя не могу,” – втянув воздух носом и ртом, сказала я.

Мой страх пропал. В голове был чистый лист, кто-то навел там порядок, разложил все по полочкам и не сказал, что теперь будет намного проще признаваться в любви. Некуда больше прятаться. Я не понимала, как произнесла эти слова. Они вырвались случайно. Точнее, я хотела их сказать, но не думала, что сделаю это настолько быстро. А вообще, Оскар никогда не должен был слышать такое от меня, ведь, это сложно, быть любимым, но не иметь возможности любить самому. В какой-то момент это станет “жалостью”, даже, если, на самом деле, не будет ею являться. Я помнила его слова, что “Жалость – плохое чувство! Даже тогда, когда нет ни одного!”

Я, кажется, до конца не осознавала, что происходило. Оскар равнодушно смотрел мне в глаза, ничего не делал и не говорил. Я рассматривала черточки его лица и расстрепанные волосы, как его грудь вздымалась с каждым вздохом, как напрягалась на виске вена, пока он пытался найти нужные слова. Я не сводила глаз, пытаясь разглядеть в нем что-то личное и ранимое.

Он облизал губы и склонился ко мне, слегка касаясь остреньким носом моей щеки.

“Я безумно тебя хочу, но я не могу.. сейчас....”

Мой взгляд был непонимающим, и, наверное, он его понял, но промолчал. Оскар уткнулся лбом мне в плечо; я слышала, как билось его сердце и прерывалось дыхание. Он боялся, боялся говорить мне эти слова, да и не только мне, вообще, кому-либо. Его зрачки расширились, а на лице читалось сочувствие, не знаю почему. Может быть, он сочувствовал себе, что не может любить, а, может, мне, что я видела его таким. Я обхватила его и крепко прижала к себе. Пропуская пальцы сквозь его густые мягкие волосы, я нежно водила ими по голове и шее.

“Знаешь, вместо 19 безумств, я выбрал одно – любить тебя всю жизнь. И я его совершу, обещаю.”

“Я научу тебя любить, слышишь? И я всегда буду рядом, только, пожалуйста, скажи, что пройдешь терапию, я прошу тебя..!”

Сжимая его кофту, умоляюще шептала я. По-моему, я задыхалась в собственных слезах, но не отпускала Оскара. Боялась, что больше не смогу обнять. Он кивнул и уставился на мои губы. Я приоткрыла их на миллиметр, и он меня поцеловал. Одновременно, пытаясь глотать воздух ртом, я в ответ касалась его холодных губ.  У нас был один воздух на двоих. Мои легкие наполнялись его воздухом. Холодным, но без этого воздуха, я больше не могла дышать. Оскар был нужен мне, как воздух; он был моим воздухом. Я взяла его за плечи, но он тут же, вздрогнул и невольно напряг губы. Теперь, я знала, в чем была его проблема. У него было соматоформное расстройство, вызванное соматизацией – своего рода «отелесниванием» негативных эмоций, приводящее к возникновению дискомфортных телесных ощущений, один из механизмов психологической защиты человека. Все шрамы на его теле причиняли ему сильную боль.

Я отстранилась назад и легла на спину, уставившись в потолок. Положив руки на живот, я старалась выровнять дыхание. Почему-то, я снова стала испытывать страх перед Оскаром. Мое тело спокойно лежало, но душа и мысли хотели бежать со всех ног и никогда не возвращаться.

“Скажи, что ты моя,” откинувшись рядом, произнес Оскар.

Я молчала. Не могла ему ответить. Не хотела обещать того, в чем не была уверена. Дело-то было не в нем и не во мне, а в том, что жизнь непредсказуема. Бывает, ты на 100% уверена, что этот человек будет с тобой до самого конца, у тебя даже мысли не появляется, что между вами может что-то произойти. Ты уверена в этом человеке, как ни в ком другом, он всегда с тобой, что бы ни случилось. Когда тебе нужна поддержка, когда ты хочешь чем-то поделиться, он моментально появляется из ниоткуда, отвечает, приезжает, бросив все, ради тебя. И ты думаешь, что просто не заслуживаешь его как друга, что ты полная эгоистка и, по сравнению с ним, имеешь кучу недостатков. Ты строишь планы, что вы вместе поступите в университет, будете снимать квартиру на двоих, станете подружками невесты друг у друга на свадьбе… а потом случается “взрыв”, и наступает пустота. Этот человек перестает быть твоим другом и человеком, которым ты восхищалась. Ты начинаешь осознавать, как сильно была от него зависима, осознавать, что твое сердце раскололось на две половинки, и одной из них больше нет. Ты понимаешь, что потеряла намного больше, чем друга, ты потеряла себя. Огромную часть себя. Каждый раз ты порываешься ему написать, позвонить и вспоминаешь, что не надо этого делать. И это один из тех самых моментов твоей жизни, когда ты начинаешь терять. Терять то, что было безумно дорого, ведь, нельзя только получать. Люди и так, слишком эгоистичны.

Опомнившись от мыслей, я шумно выдохнула. Наши с Оскаром плечи соприкасались, а указательные пальцы держались друг за друга. Мы лежали в абсолютной тишине, вслушиваясь в ритмы наших дыханий и мелодию дождя, который барабанил за окном, ударяясь каплями о стекло и карниз. Это была чудесная мелодия одиночества, которое, наверно, каждый сумел испытать в своей жизни. “Хорошее одиночество”, при котором ты понимаешь, как хорошо быть живым и что в этом мире ты не один. Небо затянуло плотным слоем туч и не пропускало ни одного лучика света. В комнате было темно и холодно; откуда-то запахло свежезаваренным кофе. Мои ноги свисали с кровати, не доставая до пола, по коже пробежали мурашки.

“Останься сегодня со мной,”– разрушив молчание и тишину, добавил он.

“Только, если выполнишь мое условие,” – я повернулась на бок и поджала под себя ноги.

Оскар странно на меня посмотрел и сел, оперевшись локтями на колени. Он резко и, казалось, яростно взъерошил волосы от макушки до шеи и снова посмотрел на меня. Я не понимала его взгляд.

“Больше никогда не ставь мне условия,” – одернул Оскар.

Сара оказалась права. Его поведение стало непредсказуемым, переменчивым и агрессивным. Я прежде не видела в нем злости. На долю секунды я пожалела, что целовала его, но потом, каким-то образом, уверила себя, что психотерапия ему поможет. В нем говорила боль и желание быть сильнее чужих условий. Либо, он чувствовал надо мною власть. От последней мысли мне стало непосебе, она не выходила у меня из головы, но где-то в глубине души я понимала – она реальна.

Мы взяли машину и поехали в самое волшебное место Португалии. Оно находилось в 30 минутах отсюда. Всю дорогу Оскар не выпускал мою руку, а всякий раз, как поворачивался ко мне, я улыбалась, сжимая ладонь. Он со мной не разговаривал, и меня это пугало.

“Ты здесь раньше бывал?” Выходя из машины, спросила я.

“Никогда.”

Не подождав меня, Оскар подошел к низкой деревянной ограде и остановился, засунув руки в карманы. Я встала рядом с ним и посмотрела вперед. Перед нами раскинулся бескрайний невероятной красоты и масштаба Атлантический океан. Стоя здесь, на Cabo da Roca, ты ощущаешь себя настолько маленьким и беспомощным, по сравнению с силой океана. Время близилось к закату. От самого горизонта тянулась широкая солнечная дорожка. Облака густым серым слоем нависли над водой, едва не доставая до поверхности. Волны разбивались о заросшие мхом скалы, казалось, что брызги долетали до нас. Белоснежная пена окантовывала, выступающие из воды, камни, которые скрывались с приливом. К западу от этого места был следующий материк – Америка. Я вцепилась в хлипкие перила и наклонилась вперед, вдыхая воздух полной грудью, я чувствовала океан внутри себя. Я, будто, состояла на 80% из Атлантики и ее ветров. Меня переполняли эмоции. Ветер развевал мои волосы во все стороны с сумасшедшей силой. Оскар скромно протянул мне цветок, похожий на астру. Это был суккулент, ползучее растение с ярко-розовыми и желтыми цветками, формирующее сплошной растительный покров всей почвы на мысе.

“Onde a terra se acaba e o mar começa…”² Протянул он.

“Ты прочитал на каменной табличке?”

“38°47° северной широты, 9°30° западной долготы. Представляешь, примерно, всего в 2-х градусах параллели и 104-х градусах меридиана находится Гранд Каньон,” его взгляд был отрешенным и пустым.

“Мне с тобой страшно,”– прошептала я.

Оскар повернулся ко мне и, закатав рукава, облокотился на перила так, что я оказалась между его рук. Мне стало некомфортно, и я отстранилась назад. Моя нога соскользнула, и на секунду мне показалось, что я упаду в океан. Я не успела среагировать и за что-нибудь ухватиться, как поняла, что Оскар крепко держал меня за талию и испуганно смотрел в глаза. Я была в шоковом состоянии и не совсем понимала, что происходило. Оскар не разжимал руки. Я глянула вниз, голова закружилась, и неприятно закололо ладошки. Мне поплохело, и я схватилась за его запястье.

“Почему?”

“Что почему?” Дыхание перехватило от страха.

“Почему страшно?”

“Страшно от того, что ты можешь со мной сделать…”

“Маргарет, то, что я полностью отдален от эмоций, вовсе не значит, что я бессердечен или что я псих. Поверь, я знаю, каково чувствовать боль, потому никогда не заставлю близкого человека страдать.”

У меня было два вопроса, и на оба я хотела знать ответ. Был ли он уверен в том, что говорил? И действительно ли я была для него близким человеком?

“Ты девушка, которую я хочу любить. Чего бы мне это не стоило, я буду стараться делать тебя счастливой.”

У него были самые красивые глаза. От яркого света зрачки сузились, и я увидела светлые серо-голубые глаза в полной их красоте и глубине. Они завораживали.

“Иди сюда,”– он потянул меня к себе.

“Тебе больно, не нужно, я верю твоим словам,” – запротестовала я.

Но Оскар не отступил от своего. Я уткнулась носом и губами в шею и кончиками пальцев погладила по волосам. Я чувствовала его сильный запах. Смесь жасмина и ириса. Мне нравится этот запах, я пыталась вдохнуть его, как можно глубже, чтобы запомнить каждую нотку аромата, чтобы он отпечатался на моей коже. Оскар спустил руки к бедрам и, слегка подтолкнув, поднял. От неожиданности, я вцепилась в кофту и скрестила ноги за его спиной. Он держал меня высоко, обхватив за талию и, не отрываясь, смотрел огромными искренними глазами. Мое сердце взрывалось, распадаясь на тысячи мелких частиц. А в животе порхали бабочки, других слов я подобрать не могла. Сквозь одежду я чувствовала, как напрягался пресс и мышцы на его руках. Я изо всех сил старалась рассмотреть и запомнить каждую деталь этого момента.

“Ты покрылась мурашками.”

“Это от ветра,”– я смутилась и, прикусив губу, скрыла улыбку.

“Смотри,” Оскар поставил меня на землю. “Я хочу, чтобы это всегда было с тобой.”

Он снял с шеи кулон и протянул мне. Маленький Янтарный камень, туго замотанный в черный шнурок.

“Что он для тебя значит?”

“Неважно; важно, что теперь он твой.”

Солнце скрылось за горизонтом, и с наступлением темноты похолодало. Меня клонило в сон, хотелось укутаться в одеяло и выпить горячий чай. Все, кто собирались увидеть закат с самой западной точки материка, разъехались, и наступила тишина. Кроме волн, шумно разбивающихся о скалы, не было ни шороха. Свет от маяка отражался в темной глади океана.

Мы заказали такси. Я прислонилась к стеклу. После каждого моего выдоха на нем появлялись два белых пятнышка, а затем медленно исчезали. Глаза слипались, и все тело морозило. За окном мелькали машины с красными фарами и белые дома с ярко-желтыми огнями. Все это выглядело волшебно на фоне черного неба и ощущения холода. По радио спокойно играло фортепиано, постепенно убаюкивая меня. Прикрыв глаза, я не заметила, как приехала.

Ноги путались, я дошла до комнаты Оскара и легла на край кровати, подложив одну руку под щеку, а второй сжав кулон. Я попыталась снять ботинки, но сон одолел быстрее, чем мне удалось справиться с ними.

Глава 11

Мысли:

Я не понимаю, что со мной происходит. Как бы это парадоксально не звучало, но такого спектра ощущений я не испытывал. Каким образом состояние, в котором я находился почти 20 дней и ощущал еще меньше, чем обычно – то есть, ничего не ощущал, являлось эмоцией?!  Теперь, все будет по-другому. Маргарет и я… Мы, вроде, вместе. Я пообещал, что научусь ее любить, а она обещала всегда быть рядом. Не уверен, что она выдержит такие отношения. Я слышал чье-то высказывание, что “В отношениях всегда один любит, а второй позволяет любить”. Ничто не сможет точнее описать нашу ситуацию.

Я понимаю любовь и другие вещи несколько иначе. Возможно, я не способен чувствовать сердцем, но, зато, мои отношения с Маргарет – осознанный выбор. Я не собираюсь действовать по прихоти и совершать подлые поступки, ссылаясь на ситуацию, в которой нахожусь. Мое решение основывается на намерение любить и заботиться о ней. Да, мне сложно представить “бабочек в животе” или как сердце “делает сальто”, но у меня есть голова и принципы, которые я не хочу нарушать. Принципы, по которым я уважаю эту девушку, по которым я понимаю, что хорошо, а что плохо. Осознанность.

P.S. У нее глаза цвета голубой пихты…

Физические ощущения:

Поначалу, я ощущал давление и стресс, но через несколько дней появилась боль. (Люди с алекситимией гиперчувствительны к ощущениям в теле и не могут ни на чем другом фокусироваться, что возможно является одной из причин хронических болей, которые они испытывают).

Поэтому, мое тело и кожа болели. Более того, я не ощущал сил и энергии. Был.. пустым?

Психологические ощущения:

Давление и стресс. Не знаю, что еще добавить.

Глава 12

28 дней до урожая моркови

Прошло 2 недели терапии Оскара. Параллельно, ему делали разные обследования. Я всячески его поддерживала и каждый раз, когда он просил оставить его одного, уходила. Его характер менялся, у него больше не было перепадов настроения и агрессии, скорее, он становился максимально спокойным и уравновешенным. Я боялась того, что он может стать равнодушным в прямом смысле этого слова. Если до этого у него были активны второстепенные эмоции, так как он не замечал их, делая акцент на блокировки основных: страх, любовь, счастье, ужас и т.д. То сейчас, он перестал шутить, перестал быть скептическим, саркастическим и испуганным. Его взгляд становился пустым. Меня это беспокоило, но врач говорил, что так и должно быть.

Что касалось меня… Я часто нервничала из-за состояния Оскара и не могла перестать пить таблетки, убеждая себя, что они снимали тревогу. Таблетки определенно вызывали привыкание, затупляя восприятие мира. Мне постоянно хотелось спать, но по-другому я не могла.

Я тихонько приоткрыла дверь в комнату Оскара и вошла. Как всегда, здесь был полный порядок и чистота, будто тут жил робот… Осознав свою мысль, я от стыда ударила себя ладошкой по лбу. До этого мне не представлялось возможности как следует осмотреться. Оставив сумку на кресле, я взяла со стола темно-синий блокнот – единственное, что на нем лежало. Я не собиралась его открывать, меня привлек материал, из которого он был изготовлен. На задней обложке были выдавлены инициалы “М.К.Г.”. Я не заметила, как Оскар вошел. Он стоял за моей спиной, держа в руках кубик Рубика. Сделав шаг ко мне, он посмотрел на блокнот, а затем перевел взгляд на меня. Я застыла как вкопанная, застигнутая на месте преступлений. Оскар прикусил губу и, нахмурив брови, взял блокнот. Он оценивающе посмотрел, будто видел его впервые, и положил на место.

“Что искала?” Присев на край стола, спросил он.

“Я не открывала.”

“Не трогай мои вещи, ладно?”

“Что такое МКГ?” Сделав вид, что не услышала, спросила я.

“Где ты это взяла?”

Оскар всегда был эмоционально стабилен и не подвержен перепадам настроения, кроме периода, когда все осложнилось эмоциональной депривацией. Алекситимия не предполагает агрессию. Потому, он был, скорее, безэмоциональным, чем злым. Не знаю, что хуже: видеть человека в ярости или не понимать, что у него на уме. Он снова повторил вопрос. Его скулы напряглись.

“На блокноте, сзади. Что это значит?”

“Тебя это не касается.”

“М-м, тогда, моя жизнь не касается тебя,” – отрезала я.

Я развернулась и, схватив сумку, направилась к двери. Я успела нажать на кнопку и дверь поддалась, как в ту же секунду почувствовала сильную хватку за запястье. Оскар несильно дернул меня к себе и еще раз нажал на кнопку. Дверь закрылась.

“Стой,”– сглотнув, выговорил он.

“Не смотря на все… ты часто общаешься со мной так, словно в тебе появляются нотки эгоизма. Ты что-то от меня скрываешь, замыкаешься в себе и отталкиваешь. Я могу понять – почему, но, разве ты не понял? Я не причиню тебе боли.”

Мои слова звучали, как оправдание, хотя, я не собиралась этого делать.

“Ты вошла в мою комнату, взяла вещь, которую не должна была, а теперь требуешь от меня объяснений, почему на каком-то блокноте написано 3 буквы? Почему же фирму не спросила?”

“М.. Маргарет, мое решение быть с тобой – осознанное, и я смирился с тем, что не могу любить. Но я иду к этому, потому что хочу тебя любить. Если тебе нужно время, чтобы найти понимание и разобраться в своих чувствах, скажи. Если ты его не найдешь, я тебя не держу. Иронично, но… нельзя заставить человека любить, как бы сильно ты этого не хотел.”

Оскар менялся. Я не понимала, плохо это или хорошо. Он становился независимым, и, из нас двоих, уязвимой была я.

“Извини, глупо вышло,” виновато пожав плечами, я нащупала кнопку.

“Да, прекрати же ты дверь открывать!”

На одном дыхании выпалил Оскар и потянул меня. Он задрал мою руку за голову и прижал к стене, удерживая кнопку. От неожиданности,  я ударилась спиной. Мельком выглянув в коридор, Оскар подхватил меня на руки и, впиваясь пальцами мне в бедра, донес до стола. Обхватив руками мое лицо, Оскар коснулся губ. Я взяла его выше запястий и отклонилась назад. Стянув с моих плеч объемную вязаную кофту, он большим пальцем задрал подбородок и нежными прикосновениями губ целовал шею. По коже пробежали мурашки, а по телу электрический ток. Он не выпускал моего лица, постепенно спускаясь к ключице. Я запрокинула голову назад и приоткрыла рот. Дыхание участилось и стало горячим, обжигая легкие изнутри. Не отрывая губ от шеи, Оскар взял меня под коленями и, усадив подальше на стол, поднял ноги на уровне своей поясницы. Я скрестила их у него за спиной и обвила руками за плечи. Его мягкие теплые губы оставались отпечатками на моей коже, заставляя напрягаться живот и тяжело дышать. Моя грудь вздымалась, а сердце замирало с каждым его прикосновением, тело горело и закладывало уши. Я глотала воздух ртом в перерывах между тем, как его губы соприкасались с моими, поочередно впиваясь то в верхнюю, то в нижнюю. Я сильно сжимала Оскара за плечи, то и дело пропуская пальцы вверх-вниз сквозь его пепельно-русые волосы, сдерживаясь, чтобы не издать ни единого звука. Я тонула в нем, терялась, задыхалась, но он был лучшим, что случилось в моей жизни. Когда мои губы вновь ощутили его теплоту, я выставила руки вперед и оттолкнула от себя Оскара. Я никак не могла отдышаться. Мы пристально смотрели друг на друга, не говоря ни слова.

“Я не м… не могу больше,”– запинаясь, выговорила я.

“Почему?” Задыхаясь, прошептал он.

“Я не хочу,” – вырвалось.

Оскар сглотнул и, покачав головой, отошел в сторону, дав мне возможность уйти. Мое тело сводило и бросало в дрожь. Я потерла ладонью шею и неуклюже натянула кофту. Заправив волосы за ухо, я стала рассматривать пол, болтая на весу ногами и глубоко дыша.

“Почему не уходишь?” Хрипло спросил Оскар.

Я спрыгнула и закатала рукава. Я встала вплотную и испуганно вытаращила глаза.

“Я боюсь.. Боюсь продолжения и того, какой я стану… Как изменится моя жизнь? Боюсь быть настолько близко к человеку, даже, если это человек, которого я бесконечно люблю. Ты учишься любить, а я учусь близости: эмоциональной и физической.”

“Больше никогда не проси у меня прощения. Тебе не за что извиняться.”

Оскар заставил меня чувствовать то, чего я и не подозревала. Он целовал меня так, как не целовал никто и никогда. Мне хотелось кричать об этом что есть силы. Стоя неподвижно, я взрывалась, плавилась и закипала. Я хотела, чтобы Оскар касался меня, чтобы не отпускал ни на секунду. Я хотела раствориться в нем, стать частью него самого, занять, хотя бы, самую крошечную часть его сердца. Он не любил меня внутри, но то, что с ним происходило снаружи… он хотел меня.

“Ты голодная?”

Непринужденно спросив, Оскар двинулся в сторону выхода. Он остановился у зеркала и слегка поправил волосы. Они, как всегда, были взъерошены и торчали. Я зажала в руке кулон и, подойдя к Оскару, обхватила за шею. Он был намного выше меня. Склонив его над собой, я закрыла глаза и коснулась его губ. Мое сердце забилось в бешенном ритме. Я не могла пошевелиться. Держа его одной рукой, вторая была свободна, и я, почем-то, не знала, куда ее деть. Точнее, знала, но от страха застыла на месте. Губы Оскара были сладкие на вкус. Мне казалось, что я так сильно вцепилась в него, что кожа успела покраснеть, побелеть, и остались следы. Все эти мысли пролетели в моей голове за 4 секунды. Ровно 4, я считала. Мне было одновременно стыдно, страшно и приятно. Наконец, Оскар взял меня за спину и развернул к стене. Я попыталась дотронуться до него второй рукой, но он поймал ее и опустил вниз.

“Не нужно ничего доказывать, слышишь?”

“Завтра мой день рождения, я хочу, чтобы ты поехал со мной.”

“Почему не сказала?”

“Не было удобного момента,”– я виновато посмотрела. “Если ты не хочешь, я не обижусь, правда..”

“Я приду,” – перебил меня Оскар.

Я хотела поблагодарить, но отвлеклась на вибрацию телефона. Это была мама. Смахнув экран, я зажала телефон между ухом и плечом, пытаясь найти в сумке визитку магазина. Я совсем забыла заехать за платьем.

“Мамочка, я сама собиралась тебе позвонить, но..”

“Маргарет, я выезжаю, буду через 20 минут.”

“Поняла.”

Неохотно надев на себя сумку, я побрела к Оскару. Он стоял, засунув руки в карманы.

“Что случилось?”

“Мне нужно идти, прости. Я скину адрес, сможем поехать вместе.”

Оскар кивнул и отвернулся. Выйдя из комнаты, я прислонилась к стеклу. Оскар стоял у стола и что-то писал в синем блокноте. Подождав некоторое время, я направилась к лестнице. Центр был построен таким образом, что все палаты располагались по кругу, а центральная часть отсутствовала, и, на каком бы этаже ты не находился, всегда будешь видеть первый. Практически все было сделано из стекла: лестницы, лифты, внешние стены палат, ограждения на этажах. Я спустилась вниз и остановилась у импровизированного водопада. Мне нравился шум падающей воды. Всюду росли деревья, стояли лавочки в местах для отдыха. Работал кафетерий. Было впечатление, что я находилась в элитном санатории. Я вызвала такси и решила взять кофе. Присев за барный стол, я увидела Оскара, он разговаривал с Сарой. Она отдала ему какие-то бумаги и, погладив по спине, убежала. Оскар, не открывая папку, свернул ее в трубочку и зашел в лифт. Мне принесли кофе. Я еще долго оглядывалась на лифт и этаж, на котором вышел Оскар.

Мы с мамой 2 недели выбирали дизайн платья на мое совершеннолетие. Это была ее давняя мечта – нарядить меня на день рождения лучше, чем на выпускной. Я приехала раньше мамы, она застряла в пробке и сказала начинать примерку без нее. Мне вынесли короткое мятное платье. Оно было полностью из тонкой сетки, без лямок и других украшений. Увидев его, я неуклюже зашла в примерочную, сто раз пожалев о своем выборе. Тяжело выдохнув, я сняла одежду, скинула ее кучей на пуфик и надела платье. Закрепив на груди, я кое-как застегнула тугую молнию и расправила пышную многослойную юбку. Меня охватил ужас. Я достала телефон и сползла на пол.

“Мам, ты скоро? Я не выйду из примерочной,” – шепотом простонала я.

“Я паркуюсь. Что такое?”

“Мам, я выгляжу глупо! Эта юбка торчит в стороны, а топ обтягивает, и плечи голые…”

“Успокойся, пожалуйста, я захожу в магазин.”

Услышав стук в дверь, я вскочила, ударившись локтем о вешалку. Покрутившись вокруг себя, я распустила волосы и снова посмотрела в зеркало. Рыжие кудри свисали на лоб, уши, шею, плечи. Я открыла дверь. Увидев меня в этом платье, лицо мамы смягчилось нежностью. Она молча разглядывала меня, улыбаясь уголками губ. Я заправила волосы за ухо и стеснительно вышла в коридор. В большом зеркале я выглядела иначе. Платье подчеркивало мою фигуру и казалось воздушным, прямо, как мятная зефирка. Я обхватила себя за плечи и, ссутулившись сделала несколько шагов вперед. Мне было неуютно и непривычно.

“Ты очень красивая,” – раздался тихий мамин голос.

Я улыбнулась и неуверенно выпрямила спину. Я провела пальцами по острым плечам и ключице, а затем прикусила губу и повернулась к маме.

“Ну как?”

“Солнышко, тебе нравится?”

“Угу…”

Она давно меня так не называла. Мне захотелось броситься ей на шею и крепко-крепко обнять, но я не сдвинулась с места.

“Точно? Все удобно?”

“Вроде, да.”

“Берем?”

“Д.. да,” – еле слышно ответила я.

“Хорошо, тогда переодевайся.”

“Я люблю тебя, мам…” Дрожащим голосом сказала я.

Спохватившись, я прижалась к ней. Она обняла меня за плечи и поцеловала в макушку. Не отлипая от нее, я слушала, как бьется ее сердце, как она дышит и как говорит. Я скучала по ней. Всегда. Даже, когда она была рядом, мне хотелось обнять ее еще сильнее, но сильнее было некуда. В такие моменты мне казалось, что я ее недостаточно люблю, от этого я тоже скучала. Бывает, ты находишься в окружении людей и чувствуешь невероятной силы одиночество, понимаешь, что самое лучшее – поскорее отсюда уйти; бывает, ты все свободное время проводишь с человеком, обнимаешь его, целуешь или просто находишься рядом, но все равно по нему скучаешь, словно, не хватает его, не можешь насытиться за “тогда” и за “сейчас”. А этот человек не догадывается или не понимает твоих чувств.

Мама завела машину, желтый Mini Cooper, и, опустив стекло, махнула мне рукой. Я стояла с пакетом, сомневаясь, садиться мне или нет. Пока я думала, мама посигналила 4 раза, и я, улыбнувшись, закинула вещи назад.

***

Я проснулась от звонка в дверь, времени было 3 часа ночи. Накинув на плечи кардиган, я зажгла у зеркала гирлянду, которая висела тут круглый год, и вышла в коридор.

“Открывайте – полиция!”

“К.. кто?” Мое сознание моментально проснулось, и я открыла замок.

“Маргарет Коннор? Вам знаком этот молодой человек?”

Я запахнула кофту и, споткнувшись о порог, в недоумении уставилась на Оскара. Двое полицейских держали его за плечи, чтобы не дергался, хотя, он, по всей видимости, не собирался. Оскар всячески отводил глаза, не желая смотреть на меня. У виска была кровь.

“Мисс Коннор?”

“З… знаком, а что случилось?”

“Мистер Грин был пойман во время драки в парке. Он сказал, что проживает по этому адресу, денег при себе не было, а штраф бы нужно оплатить,” полицейский усмехнулся и нагло прошел в квартиру.