Инквизиторы счастья

30 декабря 2017 года. Минск, Беларусь

Умер человек. Прямо перед Новым 2018-м годом, 30 декабря. Мой бывший любовник. Смерть получилась нелепой и страшной – его закололи на одном из московских вокзалов, нанесли несколько ударов ножом в сердце. Полиция так и не выяснила, кто. Я узнала об этом из новостей, которые читала в ленте Фейсбука, пока парикмахер колдовала над причёской к Новому году. Всё случилось так неожиданно, что я на несколько дней оцепенела.

Так и проходила все праздники – снаружи улыбалась, а внутри оставалась вся какая-то замороженная. Поделиться было не с кем, вряд ли в моей семье эту историю бы поняли, и вообще как можно страдать, когда праздник. Помню, в новогоднюю ночь близкие всё говорили тосты, подводили итоги, рассуждали об исполнении желаний, а я даже загадывать не стала, подумала: успею ещё, я же живая. Вместо этого я прокручивала в голове «диафильмы»: перечитывала нашу давнюю переписку, пересматривала фотографии, ловила обрывки новостей от общих друзей, снова погружалась в воспоминания о том, как мы занимались любовью и никак не могли друг другом насытиться, как я забеременела, а он испугался. Он был не просто давно и благополучно женат, но ещё и отцом троих детей, а также музыкантом по совместительству. Ну а какой музыкант без интрижки? Правда, тут была загвоздка – «мой» был ещё и православным христианином. Он рассказывал мне, как они с женой по выходным ходили в церковь исповедоваться и причащаться, и что она была очень набожной женщиной. Впрочем, он как будто бы тоже.

Возможно, его бог уехал в командировку, когда стало известно, что я «залетела». Мой набожный любовник откупился, заплатив за аборт в частной клинике, «поджав хвост» вернулся в лоно семьи, и с тех пор мы с ним больше никогда не виделись. Пусть и совсем недолговечная, наша страсть ярко вспыхнула и как-то бесцветно погасла, оставив после себя лишь сожаление и чувство стыда.

Но вот явилась смерть и короткий жизненный эпизод из прошлого, который длился всего каких-то пару месяцев, вдруг приобрёл форму и смысл. Впрочем, они никуда не девались, просто их обесценили два человека. Один предал мечты, вторая не придала значения и тоже предала. Так всё и закончилось – словно и не было, и каждый продолжил жить своей жизнью. Я, смею надеяться, длинной, а он, – так уж сложилось, короткой.

Побродив в оцепенении несколько дней, я почувствовала, что надо выбираться «на свет». И начала шутить – быстрее всего от страха можно избавиться с помощью смеха, «перешутить» его. Здесь, наверное, следовало бы привести несколько ярких примеров, но я всё-таки предпочту оставить шутки за кадром, хотя некоторые из них и получились по-настоящему смешными. Смерть – это ведь очень страшно. Особенно когда осознаёшь, что все мы смертны, а человека не вернёшь.

«Нашутившись» и немного придя в себя за каких-то пару недель, я, во-первых, приняла решение всё забыть, а во-вторых, поняла, что мечты… Их ведь тоже не вернуть. А вот это уже может быть по-настоящему страшно. В параллельной реальности, когда я предаю мечты, случается непоправимое: они уходят одна за другой. И в тот самый момент, когда это делает последняя, жизнь прерывается. У души будет ещё один шанс, и ещё один, но только уже в другом воплощении. В тот момент я так отчётливо, так выпукло это увидела, как будто картинку в «три дэ». Трагедия, случившаяся с бывшим любовником, задев меня, казалось бы, лишь по касательной, вдруг позволила рассмотреть важное.

Новогодние праздники тем временем заканчивались. Волшебства, искусственно нагенерированного сантами, снегурочками и эльфами, с каждым днём становилось всё меньше. Оставшись наедине с буднями, я часто задумывалась о мечтах и их воплощении. А что, если попытаться в новом году не предать ни одной, даже самой малюсенькой мечты? Что, если пообещать себе не проигнорировать ни одного желания? Перестать ссылаться на отсутствие времени, возможности, стабильности и просто попытаться жить. Как будто каждая минута – последняя. Как говорят буддисты, «никогда не знаешь, что наступит раньше – следующий день или новая жизнь».

А ведь мечта у меня была – я очень хотела побывать в Перу, увидеть настоящих индейцев, побродить по знаменитым джунглям Амазонки и, чем черти не шутят, поучаствовать в настоящей шаманской церемонии, о которой так много слышала. Вот удивительно, Вселенная как будто прочитала мои мысли, и случай представился в первые дни января 2018 года. Знакомая написала, что набирается группа психологов для поездки в Перу. До этого я много лет путешествовала одна, а тут случилась оказия присоединиться к уважаемым людям. Идея показалась интересной, и вообще всё происходящее было похоже на то, что мудрецы называют «зовом». Поэтому, даже не дав себе времени на размышление, безо всяких сомнений, я купила билет на перелёт по маршруту Минск – Вильнюс – Париж – Лима, чтобы чуть меньше чем за двое суток самолёты доставили меня прямиком к мечте.

Глава II. Путешествие в тысячу миль

 
Посмотри на мир моими глазами.
Ты должен увидеть зелень джунглей,
Крутые каменные ступеньки,
Вырезанные прямо в скалах,
Которые ведут то вверх, то вниз —
Лестницей в небо,
Заставляя снова и снова нырять в самые облака.
Там,
Где ничего не видно и ничего не происходит.
В пустоту.
И выныривать —
Кажется, что на свет,
Но нет —
Снова в пустоту.
 
 
Посмотри оттуда на реку и на тропу.
Как будто боги размотали волшебный клубок Ариадны
И бросили его прямо на землю,
Закрепив,
Словно лассо,
На вершине горы.
А потом сели на радуге,
Свесили ноги и стали смеяться над людьми:
Мол, надо же, какие они глупые,
Жалкие,
Всё куда-то спешат.
Как будто ничто никогда не закончится.
Пусть лучше найдут,
Где у этого клубка начало,
А где конец.
 

15 февраля 2018 года. Лима, Перу

Проснулась в 6 утра, за окном птицы поют, пальмы, туман, а в небе только что пролетел кондор. Здравствуй, Лима, столица Перу. Двое суток я летела к тебе в Южную Америку, на континент мечты. Ради тебя пересекла Атлантический океан и отмотала время назад.

Лима – город в тумане, чем ближе к воде, тем гуще туман. Он приходит со стороны океана каждое утро, сбивает с толку, запутывает следы, обнимает пространство вокруг. Океан тут только называется Тихим – выглядит он неспокойным и устрашающим, особенно когда направляет в сторону города сотни и тысячи волн. А ещё здесь почти всегда пасмурно.

С первого дня в Лиме мне постоянно казалось, что я упускаю важное. Вроде и мечту исполнила, но как будто чего-то не заметила, не разглядела в тумане. Красоты Лимы, её цвета, звуки, дыхание воспринимались приглушённо, я как будто погрузилась в неведомую глубину и потеряла ориентиры. В сказках туман часто сравнивают с порогом – местом, которое надо просто преодолеть. Считается, что в тумане граница между реальным и параллельным миром истончается настолько, что мы не в состоянии определить черту, за которой впадаем в иллюзии. Здесь существует особая жизнь, и каждый в ней видит своё. Общее пространство, впечатления и переживания стираются, вместо них создаются новые ритуалы и устанавливаются иные отношения.

Я забронировала номер в одном из лучших прибрежных районов города – Мирафлорес. Отель был из тех, где цена соответствует качеству, при этом первая оказалось приятной, а второе вполне себе на высоте: комфортное место с красивой резной мебелью из тёмного дерева, расписными стенами, горячей водой, огромными кроватями и уютными комнатами. В пяти минутах ходьбы гремел океан, на метро можно было добраться в любой конец города, все необходимые магазины находились в пешей доступности, на каждом шагу соблазняли рестораны, бесстыдно выставляя напоказ яркие вывески: «севиче», «роллы», «пицца», «десерты».

В первые пару дней, пока не приехали остальные члены группы, я была здесь одна. Бродила по городу, покупала арбузы, ананасы и манго, разрезанные на кусочки – наслаждалась жизнью и думала о том, что одни города попадают в самое сердце, а другие не добираются туда совсем. В одних хочется исследовать каждый метр, а другие оставляют абсолютно равнодушным. Каждое место и каждый город открывают в нас то, чего не видят другие места и города. Поэтому в Лиме я никогда не буду такой, как в Париже, никогда не представлю себя француженкой, пишущей акварелью, живущей на Монмартре и влюблённой в соседа – красавца поэта со взъерошенными волосами и чарующим голосом, который каждый вечер посвящает мне свои дивные строчки, а после неистово любит.

Не спросив разрешения, Лима сделала меня обычной туристкой (хотя я всегда представляла себя великой путешественницей) – из тех, что опасливо озирается по сторонам, боится ездить на метро одной и постоянно морщит носик. Мол, ой, ну надо же, как у вас здесь грязно.

Дорогая и дешёвая, богатая и бедная, имперская и современная, холмистая и океаническая – Лима давалась мне с трудом. Её улицы были приветливы, разговаривали со мной на языке граффити и источали аромат свежезаваренного кофе. «Думай сердцем!» – кричали надписи на стенах домов. В самую душу карими глазами смотрели нарисованные перуанцы, в руках они держали огромных, невиданных птиц. Лима поворачивалась ко мне своей самой выгодной стороной: уютными парками и резными балконами, протянувшимися через весь город проводами и романтическими, чуть обшарпанными закоулками, фольксвагенами-«жуками» и дребезжащими тук-туками. Город круглосуточно жужжал и бибикал клаксонами автомобилей, а пробки могли соревноваться с московскими. Но я ему так и не смогла поверить…

Через несколько дней в Лиму приехали ещё несколько человек из нашей группы, и все мы дружно, по старой советской привычке, стали проживать историю «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё».

В один из вечеров зашли в бар пропустить по бокалу Писко Сауэр – коктейля из местной водки с белком. Напиток Писко так назвали в честь небольшого городка, расположенного в нескольких часах езды от Лимы. Услышав название, я развлекалась – склоняла и подбирала рифмы к смешному слову на все лады. Это было так весело, что останавливаться не хотелось. Совсем как в школе.

– Лёха, а вот ты, например, знаешь, как с кечуа будет «моя птичка»?

– Не знаю, и как?

– Ми писко, – не выдержала, расхохоталась. Мне только повод дай.

– Сколько тебе лет, девочка?

Лёха был помоложе, но интенсивно притворялся взрослым серьёзным дяденькой с роскошной бородой (она придавала солидности) и таким же эго – пышным и богатым. Мой новый друг мог запросто, отужинав за общим столом, встать и небрежно обронить в мою сторону: «Посуду помой». Полагаю, он самопровозгласил себя родителем бестолковой меня, хотя знали мы друг друга всего несколько дней.

Как и полагается трудному подростку, я реагировала мгновенно: с помощью экспрессивной лексики доносила до Алексея и его эго всё, что о них думаю, а также отправляла идти не оборачиваясь, в сторону женского или мужского детородных органов, щедро предоставляя ему право выбора.

Давным-давно я решила для себя: путешествовать буду только в одиночку, чтобы таких эксцессов не возникало, но в этот раз всё сложилось иначе. Во-первых, я летела в Южную Америку и, признаюсь, одной мне было немного страшно. Всё-таки стереотипы об опасностях, подстерегающих людей на землях, открытых некогда Колумбом, сделали своё дело. Во-вторых, собиралась группа психологов, а к людям этой профессии я до определённого времени относилась с пиететом – считала не то чтобы просветлёнными, но продвинутыми и осознанными точно.

Нет, ну а кто из нас не без иллюзий или лишен фантазии? Плюс, говорю же, туман.

Уже в Лиме наше общение с компаньонами по путешествию не сложилось. С чувством юмора у новых друзей было туго, зато с пассивной агрессией – чудесно. Стоило заикнуться, что я злюсь или обижена, как они, «светлые человечки», буквально набрасывались на меня. По любому поводу советовали «понять и простить», говорили, что я слишком остро реагирую, а так нельзя, рекомендовали «быть проще и позитивней». А после этого обязательно рассказывали истории о том, что люди, которые носят в себе обиды, непременно заболевают страшными хворями. Я пыталась сопротивляться, но в основном по привычке терпела и прислушивалась. Всё-таки психологи! Они точно знают!

Надо отдать должное – они всегда держались вместе, чужие границы «пробивали» всей толпой и дружили против других тоже вместе. В какой-то момент я поймала себя на том, что эти люди мне неприятны, общение представлялось небезопасным, а ощущения потерянности, беспомощности и отчаяния лишь нарастали. Но я, мастер игнорировать чувства, ловко и умело отгоняла их прочь.

Впрочем, мои новые друзья отвечали взаимностью. Одна дама на пару размеров больше меня выхватила из рук футболку и стала примерять со словами: «У нас с тобой примерно одинаковые параметры», а когда я сообщила, что если она это не прекратит, то получит в глаз, – очень удивилась и несколько часов демонстрировала мне глубокую обиду вперемешку с неприязнью. Действительно, в нашей коммуне ведь всё общее, как я могла забыть! Вторая искренне недоумевала, когда я тактично сообщила ей, взрослому человеку, что реплики: «А на какие деньги ты путешествуешь? Как ты можешь так жить!» – бестактные и беспардонные. Третья, после того как утром вломилась в моё бунгало без стука и была послана подальше, стала, противно хихикая, называть меня за глаза «феей убивающего домика». Четвёртая могла совершенно бесцеремонно засунуть нос в тарелку, чтобы узнать, какой диковинный фрукт я ем. Я проглатывала, шла на компромисс, потому что она была организатором путешествия.

В какой-то момент мне показалось, что мне снова 12 или 14 лет, и я в пионерском лагере. От пассивной агрессии, окружающей меня в эти недели, ломило кости, а от того, что я постоянно вынуждена была отвоёвывать свой маленький кусочек пространства, всё время болела голова, мигрени меня не оставляли ни на минуту. Я чувствовала себя изгоем, гадким утенком – настолько дискомфортно мне не было уже давно. Но я ничего не сделала, чтобы ситуацию изменить, я даже не задумалась тогда о том, что это возможно. Потому и терпела.

Нам всем в какой-то момент хочется найти учителей. Легко и запросто обучаться сложным жизненным вещам. В реальности же картинка может быть совершенно другой, а учителя – жестокими и беспощадными. Теми, кто приходит проверять на прочность и не оправдывает ожиданий. Бытует мнение, что именно такие «учителя» способны резко пробудить тебя от глубокого сна, расширить кругозор и одновременно нарушить границы: мол, таков парадокс. Но сколько же боли приносят такие учителя.

«На каждую дуру найдется гуру». Уважаемые психологи научили меня тогда, что иногда боль приходится переживать самостоятельно, без единого шанса на сочувствие и сострадание. Столкнуться с равнодушием, кричать в людей, как в никуда, смотреть в глаза и видеть там пустоту, попадать в удалённые контакты и непрочитанные сообщения. Ни один из тринадцати человек в группе не поддержал меня, когда случилась беда на границе в Вильнюсе. Ни одного слова, пустота. Отмолчались дружно все, хотя на моём месте мог оказаться каждый. Меня просто дружно отвергли, ведь я не слилась, так и не сделалась удобной.

Впрочем, это случилось много позже. А пока меня и моих новых «друзей» ждал Куско.

20 февраля 2018 года. Куско, Перу

Этот город «зарулил» в мою голову прямиком из детских фантазий. Спустившись с трапа самолёта, я с первой минуты почувствовала себя настоящим искателем приключений и храбрым исследователем планеты. Наконец-то привычные ощущения вернулись – азарт, жажда авантюр, дух путешественника. Я вспомнила Жюля Верна, которым зачитывалась в детстве, а тем временем голос в моей голове вёл собственные разговоры: «Эй, Никуся, ты в Куско, прикинь!» – «Да ну ты гонишь! Как такое возможно!» – «Да я серьёзно, смотри, это же Куско! Тот самый, как у Жюля Верна!» – «Обалдеть!»

Кто-то может подумать: надо же, всего несколько дней как укатила, а уже голоса в голове. Но нет, это не то, что вам кажется. Это – Куско.

Чтобы добраться сюда, пришлось целый час лететь от океана к горам, где люди живут на высоте 3400 метров над уровнем моря. Пока летела, делала заметки в блокноте, а потом вдруг увидела странное свечение. До сих пор не знаю, что это было. Как будто где-то вдалеке горел прожектор, освещая всё вокруг. Тогда я придумала историю, что это боги поставили маяк для людей. Прямо в середине неба, на высоте десять тысяч метров над землёй. Они, боги, не выносят турбулентности. Поэтому и живут выше облаков или прячутся в чёрных дырах параллельной вселенной. Казалось, нужно всего мгновение, чтобы я смогла к ним прикоснуться. Но реальность всегда другая – ещё минуту назад ты летел над облаками и чувствовал себя равным среди богов, и вот уже сравнялся с белой тягучей пеленой, превратился в птицу. Увлёкся – и всё. Ты ниже облаков – обычный человек, и никаких иллюзий.

Ступив на землю Куско, я даже не поняла сначала, что произошло. Ну разве что было холодно, везде выдавали листья коки и поили специальным чаем, который помогает легче переносить горную болезнь. Первые несколько часов я ходила непривычно спокойная и ко всему равнодушная, даже не по себе стало. Как будто и не я это была вовсе. Обычно я очень жизнерадостная дама, и у меня тысяча планов на день. А тут постоянно хотелось только поспать или хотя бы полежать – больше ничего.

Мысли в голове текли так медленно, что я могла рассмотреть каждую, повернуть их, как калейдоскоп, в разные стороны. Некоторые из них, вроде: «А не прогуляться ли мне по улицам Куско?» или «Не пора ли нам подкрепиться?» – казались слишком сложными, от этих отмахнулась сразу. Чай из листьев коки – единственный план, который сбылся. Я выпила чашки три или четыре, после чего на несколько минут в глазах прояснилось.

Воздух на высоте 3400 метров над уровнем моря сильно разрежен, поэтому в Куско поначалу я чувствовала себя человеком, на которого сверху уронили пыльный мешок, доверху набитый всякой фигней. Фигня рассыпалась, голова от боли загудела, а я так и осталась сидеть на месте, не понимая, что происходит. Понадобилось 24 часа и пару таблеток от горной болезни, чтобы прийти в себя. К тому моменту наша «организованная» группа разбрелась кто куда. Одни взяли русскоговорящего гида, другие отсыпались, третьи проводили время в кафе, неподалёку от главной площади. Я села на экскурсионный автобус и поехала кататься вокруг города, знакомиться ещё ближе.

В Перу есть свои символы, с которыми во время путешествия постоянно сталкиваешься. Один из главных – пума, представительница рода кошачьих, её образ перуанцы находят где только возможно: в очертаниях гор, скал, озёр и городов. Пуме поклоняются, в её честь слагают песни и даже молитвы. Такой же чести удостоили кондора – огромную птицу с туловищем орла и головой индюка. Наконец, ламы, викуньи и альпаки – это государственный символ Перу (на гербе страны, например, изображена лама). В отличие от пум и кондоров, лама – неотъемлемая часть местной повседневной жизни. Ламы и альпаки здесь повсюду: в горах, в деревнях, на озерах, на прибрежных территориях – приехав в эту страну, не встретить их просто невозможно. Мясо малыша альпаки можно заказать в любом ресторане, а изделия из кожи и шерсти этих животных продают здесь повсюду. Вообще вся одежда в Перу – из «ламы» (на самом деле из альпаки). Кстати, в этой стране нет лошадей – их тоже полностью заменили на лам. Прожив в Перу месяц, я воспринимала этих зверей как должное, но в начале пути восхищалась и умилялась каждой встречей. С одной даже подружилась: осторожно подошла поздороваться, а лохматое животное чмокнуло меня в щеку – счастью моему не было предела. Всё-таки звери – удивительные, и они, в отличие от людей, всегда так искренни в своих чувствах.

После того, как в глазах появилась ясность, а соображать снова стало получаться, настроение моё улучшилось. Я пришла в себя, насколько это было возможно.

Можно было отправляться наконец на Мачу-Пикчу, ради которого, собственно, все в Куско и приезжают.

23 февраля 2018 года. Мачу-Пикчу, Перу

В деревню Агуас-Кальентес, что у подножия Мачу-Пикчу, мы с группой «товарищей» приехали поздно вечером. Моей напарницей на этом участке пути стала девушка по имени Лёля – коротко стриженая, спортивная, подтянутая, сдержанная и, как она сама себя охарактеризовала – «истинный Козерог». Лёля догнала нашу группу в последний день пребывания в Лиме и сразу же принялась давать советы на все случаи жизни, а когда я реагировала на нарушение границ, – поджимала губы, немедленно обижалась и говорила, что недопустимо так вести себя с человеком, который желает тебе только добра. Не знаю даже, что в жизни может быть более утомительным, чем бесконечная навязанная, удушающая опека. Интересно, почему все эти люди так стремятся меня опекать?

В отличие от меня, Лёля горы обожала и чувствовала себя на любой высоте, как я в тёплом Индийском океане, – великолепно. Каким-то чудом она убедила меня, что просто сходить на Мачу-Пикчу слишком попсово и скучно; что мы почти уже сёстры, поскольку знаем друг друга целых несколько дней, а значит, должны непременно подняться на соседнюю гору, Вайна-Пикчу, с которой открывается шикарный вид на Мачу. Для этого, правда, придётся преодолеть 288 не всегда безопасных ступенек и подняться на высоту 2800 метров над уровнем моря. Зато мы будем среди избранных – билетов туристам выдавали всего по 500 штук в день.

Понты – моя боль и уязвимое место. Лёля ещё что-то говорила, а я уже представляла, как мы покорили Вайна-Пикчу: поднялись на самую верхотуру и сфотографировали Мачу с такого ракурса, который есть лишь у избранного количества туристов.

На самом деле мои иллюзии, как всегда, оказались лишь иллюзиями, а реальность была такова, что поднимались мы четыре часа без привалов и остановок через джунгли. Тропа была узкой, а ступеньки в некоторых местах – откровенно опасными. Змеи по дороге попадались постоянно, из-за частых смен погоды на высоте бросало то в жар, то в холод.

Ну а на вершине меня поджидало очередное разочарование – день случился облачным, и Мачу-Пикчу я так и не увидела. Мне было холодно, неуютно, некомфортно, неинтересно, но я снова не обратила внимания на чувства: зато гору «покорила». Целую неделю после возвращения домой я практически не могла ходить – мышцы сводило так, что от боли текли слёзы. Всё-таки подобные вещи следует делать после подготовки, а не потому, что приспичило что-то там с кем-то за компанию покорить. Именно тогда я впервые задумалась, что для меня важно и честно. Я себя спросила: отвечая другим «да», не говорю ли я себе «нет», не предаю ли свои истинные желания? И зачем я вообще исполняю чужие мечты, забивая на собственные? Ответ крутился на кончике языка – чтобы меня не отвергли. Но я отмахивалась от него, как от пищащего над ухом противного комара.

Ещё три часа ушло на спуск и час – на подъём на Мачу-Пикчу. В итоге у нас осталось меньше часа на то, чтобы рассмотреть одно из величайших архитектурных сооружений в мире. От досады хотелось плакать – ведь неизвестно, когда я сюда вернусь и вернусь ли вообще, но вместо этого я обесценила увиденное, провозгласив Мачу-Пикчу «обычной грудой камней». Оказавшись там, я почувствовала ничего, а проворный мозг немедленно связал это с тем, что за пару лет до подъёма на Мачу-Пикчу я была в камбоджийском Ангкоре, по сравнению с которым древний город инков просто померк. Мой гуманитарный ум также не понял: отчего все восхищаются тем, как сложены камни и почему все эти экскурсии стоят таких немаленьких денег. В общем, вслух я рассуждала, как залётная провинциалка, которую вывезли из деревни на край света. А на самом деле у меня не хватило сил признаться себе: я хотела тогда быть обычным туристом и просто рассматривать достопримечательности, ничего не достигая.

Чтобы всё-таки не разреветься от обиды, я старательно уговаривала себя, что кому-то там что-то доказала про свою выносливость. Позже я поняла, что просто помогла человеку Лёле исполнить её мечту. Раньше я часто так делала, а потом не понимала, почему всё никак не получается стать счастливой.

С тех пор я пообещала себе, что теперь буду исполнять только свои желания, не «донашивать» за других их мечты, как будто это старые платья или ненужные вещи в шкафу, которые висят там годами и ждут, когда я похудею.

Благодаря неудавшемуся походу на Мачу-Пикчу я очень хорошо осознала – в чужих мечтах мне так же неуютно, как и в туфлях, которые малы по размеру, но я их всё равно зачем-то купила, зная, что не буду носить. Чужие желания жмут и натирают ноги, с ними всегда что-то не так. Они не приносят радость, они – про разочарования. Мои желания – как любимая шёлковая пижама, удобные кроссовки или мягкие тапочки на меху, в них настолько комфортно, что не хочется носить что-то другое.

С Мачу-Пикчу у нас могло получиться, но не вышло, потому что туфли, которые натирают ноги, я предпочла комфортным кроссовкам. Не уверена, что захочу повторить восхождение туда, поэтому остаётся лишь принять существующую реальность, сделать выводы и начать наконец уважать собственные желания.

Туман всегда рассеивается под воздействием солнечного света. Да, попав в него, я встретилась с иллюзорностью своих представлений о мире. Зато потом, когда вернулась на свет, увидела, что раньше было скрыто. Уже на следующий день все грустные мысли выветрились у меня из головы – ведь я летела в сторону перуанского городка Тарапото, который считается воротами в джунгли Амазонки. Там, в резиденции шамана по имени Хорхе Гонсалес, мне предстояло прожить целую неделю и принять участие в ещё одном путешествии, глубинном и сокровенном, познакомиться с «великой матерью» и, возможно, познать что-то очень важное.