С Данькой тоже все очень сложно. Он очень переживает, что к нему никто не подходит знакомиться. Мне обидно до слез! Господи, помоги все это вынести и не сломаться, остаться самой собой!
Сегодня последний день курсов и экзамен. Вчера я объявила Маше о том, что скоро уйду от них. Сказала, чем собираюсь заняться.
–
Ника, это настолько не твое, подумай, что ты делаешь! – воскликнула удивленная Маша.– Ты не сможешь и очень быстро разочаруешься. Я знала многих людей, которые тоже думали делать легкие деньги, работая бартендером. Ты слишком изысканна для этого. Это не для тебя, вот увидишь!
–
Машенька, а что для меня? Я бы с удовольствием продолжала работать у вас и нарабатывать клиентов, но я себе не могу сейчас это позволить. У меня ребенок на руках.
–
Да, я понимаю, – вздохнула Маша. – Но ты всегда, когда захочешь, cможешь вернуться назад.
–
Спасибо тебе огромное и я очень благодарна за все, что ты сделала для меня! – попрощалась я.
Это был последний раз, когда я видела Машу и девчонок.
Экзамен я сдала и на руки был выдан документ, подтверждающий, что я закончила курсы бартендеров и «являюсь квалифицированным смешивателем напитков, прошла курс обучения, сдала тест и допускаюсь к обслуживанию клиентов». Может быть, этот перевод немного «костляв», но именно так меня и «обозвали» : mixologist – от слова mix – смешивать. Сфотографировавшись на специальное удостоверение бартендера там же и получив его, я убралась восвояси.
–
Какую роль в моей жизни сыграет этот документ? – спрашивала я себя. – Поможет ли он мне?
–
Об этом я подумаю завтра, – отвечала я сама на свой вопрос словами Скарлет О “Хара из «Унесенных ветром».
А пока я шла по Манхэттену. Конец сентября. Погода стояла изумительная –светило солнышко, не жаркое, летнее, а уже осеннее, но еще такое приятное… Был час-пик. Народ спешил кто куда. Женщины и мужчины в деловых костюмах встречались и шли ужинать или на дринк ( напиток) – пообщаться. Молодые американцы лет двадцати пяти-тридцати, когда уже многое достигнуто, выбрана специальность. У них хорошие должности, но нет пока семей и детей – торопиться домой не к кому. Теперь надо выбрать достойного спутника жизни. Успешные, уверенные в себе, с ослепительными белозубыми улыбками. Они встречались возле какого-то ресторанчика: обнимались, целовались и входили внутрь в предвкушении хорошего вечера, а может и ночи.
Основная масса людей неслась, не замечая ни солнца, ни хорошей погоды – домой, на автобус, к метро. Работяги выносили мусор в огромных черных пластиковых пакетов на улицу, где горы этих мешков будут лежать всю ночь, до утра, пока их не заберет мусорная машина. Желтые такси сновали, как тараканы. Все сигналят, гудят, нарушая правила. Отовсюду приятный запах – чесночного хлеба, пиццы, сосисок, жарящихся на улице, и заварного ванильного крема из кондитерских.
Город живет своей ежедневной рутиной. Деловой Нью Йорк, сумасшедший Нью Йорк, город смешения богатых и нищих, голодных и сытых, белых и черных и единственный город в мире, где вы можете найти представителя любой нации и национальности.
Я тоже шла в направлении 42-й улицы, чтобы сесть на свой «испанский автобус» и отправиться домой, в Нью Джерси, к Данику. Я не хотела думать о завтрашнем дне и о поисках работы… Я просто получала удовольствие от того, что здесь и сейчас – от теплой погоды, которая скоро закончится и будет осень, от того, что я молода, красива, энергична, на меня засматриваются многие мужчины… И впереди будущее – мое будущее, в котором все будет просто отлично! Просто надо немного потерпеть!
–
I like your shoes, – прервал мои мысли женский голос.
Я подняла глаза: черная симпатичная девушка улыбалась мне.
–
Thank you, – поблагодарила я, улыбнувшись.
На моих ногах были те же самые красные босоножки .
14. Трудоустройство
Через несколько дней я позвонила в офис компании, в которой закончила курсы и мне предложили несколько адресов баров-ресторанов в Манхэттене, где требовался бартендер.
Последний раз я устраивалась на работу оч-чень давно – даже не помню, как давно это было. Последние восемь лет я сама решала, принять кого-то на работу или уволить. Чувствую себя ужасно. На курсах предупредили, что состав коктейлей надо знать назубок – могут спросить на собеседовании. Учила, зубрила – ведь от этого зависит возьмут меня на работу или нет!
Что надеть? Насущный вопрос для каждой женщины в любой ситуации! Ведь очень часто берут не от того, что ты знаешь, а как выглядишь. Бармен – лицо заведения (я так себе представляла). Здесь главное не переборщить. По-американски я еще одеваться не научилась. Оденусь так, как оделась бы, собираясь на собеседование в Москве. Темные брюки на бедрах в тонкую полоску с широким ремешком ( я знала, что они мне очень идут, удачно подчеркивая фигуру ), блуза с коротким рукавом и черные замшевые туфли на каблуке. Строго и скромно. Правда, я не подумала, что мне придется вот в этих красивых элегантных туфлях «пилить» по Манхэттену в поисках баров.
Начала с бара, который находился вроде и в Манхэттене, но не в самом центре. Добравшись на метро до нужной станции и выйдя на улицу, я долго не могла найти это заведение. Прохожие даже не знали названия улицы. Кто-то все-таки подсказал мне, в какую сторону идти. И вот, за поворотом, многолюдный Манхэттен в долю секунды превращается в улицу, где сосредоточены какие то склады или гаражи. Все пусто, серо, закрыто в дневное время! Людей нет совсем! Туда ли я попала? Сверяюсь с адресом – да, туда! Где же здесь бар? Честно говоря, если бы не точный номер дома, я бы прошла это место, не заметив его существования – вывески не было. То, что я увидела внутри сквозь открытую дверь, сразу же заставило меня отшатнуться и повернуть в противоположную сторону. Уходить! Быстро! Нет, я не могу уйти, я уже столько прошла и потеряла массу времени. Надо перебороть себя и зайти.
Перед моим взором возникла следующая картина: помещение узкое, как вагончик, слева – стойка бара, справа стойки- столы, за которыми сидели только мужчины, вернее, «мужланы» – этакие бородатые, с татуировками, в банданах, громкоголосые ( как дальнобойщики). Все пили пиво и дымили. Даже не знаю, откуда их столько взялось одновременно в Манхэттене – я их никогда на улице не видела раньше ( только в кино, когда показывают «паб»). Я старалась не смотреть в их сторону. Дым стоял коромыслом. Женщин не было вообще, кроме барменши. Улыбающаяся девушка в бюстгальтере (!) энергично перемещалась за стойкой бара. Красивая грудь размера этак четвертого колыхалась в такт ее быстрым движениям. Но то, что я увидела над стойкой бара повергло меня в шок: огромное количество лифчиков разных окрасок и размеров висело там. Да, совсем не такой представляла я себе работу бармена! Мое богатое воображение живо нарисовало меня, в бюстгальтере, за стойкой бара в окружении полупьяных бородатых татуировочных мужланов. Ну и ну! Картина маслом!
Мое появление вызвало живой интерес среди мужской массы: «Что за одна забрела сюда?» По всей видимости, контингент здесь отличался постоянством. Внутренний голос подсказывал: «Делай ноги!» Преодолев чувство стыда и сказав внутреннему голосу : «Заткнись!», я, стараясь не обращать внимания на взгляды мужиков, робко обратилась к барменше:
–
С кем можно поговорить по поводу устройства на работу?
Глупее, наверное, я не выглядела никогда. В деловой одежде, на каблуках, в заведении, где впору было приходить в купальнике, чтобы оценили твои прелести, я спрашиваю о работе. Но смешно мне не было! Хотелось услышать ответ и бежать отсюда! После нескольких переспросов ( слышно ничего не было из-за шума вокруг), я все-таки получила ответ, что менеджер, который нанимает людей, будет только часов в восемь вечера. Учитывая, что ждать надо было часа три, я попрощалась и ушла, навеки забыв и про этот бар, и про безлюдную улицу, где он расположен.
«Ничего, – сказала я себе. – Первый блин комом. Продолжим поиски.»
В моем списке было еще энное количество заведений – в основном, на улицах, далеких от той, где я сейчас находилась. Да и после такого потрясения и потери энергии я уже не была сегодня способна идти куда бы то ни было. Но один ресторан из моего списка значился как раз по пути к автобусной станции, на небезызвестной Таймс Сквер, в районе 46-й улицы.
«Зайду, – решила я.– Самый центр, центрее не бывает – здесь я точно не увижу такого безобразия».
Большой ресторан «Ховард Джонсон» располагался на углу Бродвея и 46-й стрит. Я знала эту сеть еще из профессиональной туристической деятельности – известная брэнд отелей. А тут ресторан с таким же названием! Войдя, оказалась в очень большом дайнинге. В Америке очень популярны такие заведения. В отличие от ресторанов, дайнинг работает начиная с раннего утра и до поздней ночи: там можно и позавтракать в семь утра и выпить бокал вина в час ночи. Большую часть помещения занимали кожаные лавки со спинкой, прикрепленные к столам, справа возвышалась барная стойка, за которой стоял бартендер. Посетителей не было – не «busy time”. Молодая испанка, восседающая за кассовым аппаратом прямо напротив входа, бросила на меня заинтересованный взгляд.
–
С кем я могу поговорить по поводу устройства на работу? – поинтересовалась я.
–
На какую должность? – поинтересовалась она.
–
Бартендера.
–
У нас нет сейчас вакансий, – ответила она, нагло рассматривая меня.
–
И все-таки, с кем я могу поговорить? У вас есть менеджер?
–
Сегодня его уже не будет, приходите завтра часов в пять вечера, – ответила она.
Попрощавшись, я ушла. Конечно, я знала, что приду завтра обязательно. «Да кто ты такая, чтобы мне говорить, есть свободные места или нет. Мне нужен человек, набирающий людей, а не кассир. Может, у тебя своя заинтересованность?» – думала я.
Так закончился мой первый день поисков работы. Домой вернулась уставшая, с противоречивыми мыслями в мозгах и гудящими, налитыми свинцом, ногами от пройденных расстояний на каблуках. « А как готовилась!» – вспоминала я тщательный подбор гардероба и зазубривание коктейлей.
В тот же вечер я отправилась навестить Женю и повидаться с Олей. Она только вернулась из России, переполненная эмоциями и впечатлениями. Первым делом она сообщила мне, что видела Сашу в Шереметьево.
–
Он вылетал, наверное, в Сан Франциско.
–
Оль, ты, возможно, ошиблась, – попыталась я разубедить ее.
–
Никочка, у меня глаз – алмаз. Один раз увидела – сфотографировала. Я ведь видела его здесь как-то… Да и костюм на нем был тот же – светлый, льняной. Выглядел он, хочу тебе заметить, отлично.
Да, действительно это был его любимый костюм, но он не мог вылетать в Сан Франциско без Грин Карты. Значит, документ был у него. Я действительно недавно получила от него письмо по Интернету, о том, что он прилетает 3 октября. Куда? Я даже не читала это письмо. Странно все это!
–
Ну расскажи, как ты съездила, как Новосибирск, как сын? – попросила я.
–
Отлично, отлично! Мне все очень понравилось! Отношения с сыном замечательные, как будто и не было всех этих семи лет. Я бы хоть сейчас уехала назад и никогда бы сюда не возвращалась. У меня там столько знакомых, я бы опять устроилась на нормальную работу и жила бы вместе с сыном. А для чего я здесь? Работать, бабкам жопы мыть, чтобы содержать его? – восклицала она, обращая свой взгляд на Женю.– Проклятая Америка!
–
??? Ну так в чем же дело? У тебя есть выбор. Ты получила Грин карту, – попыталась я возразить Оле. – Никто никого не держит!
–
Я сына сначала в гости приглашу, а там посмотрим. Может, он захочет пожить здесь, – ответила Оля.
Она много рассказывала, смеялась, предавалась воспоминаниям. Женя все это время молча курил, глядя на нее грустными глазами и периодически крутил пальцем у виска, закатывая глаза к потолку.
–
Ника, как хорошо, что ты не дала деньги этому «лузеру»! – вдруг сказала Оля. – Представляешь, его беременная дочь одолжила ему пять тысяч долларов и он все проиграл.
–
Как? – поразилась я.
–
Да вот так! Неужели беременная женщина не нашла бы применения деньгам? Так нет, он ее разжалобил и все продул! Она ему сказала, что не хочет его видеть: ей нельзя нервничать, а его появление негативно сказывается на ее настроении. Поэтому она и дала ему эти деньги, чтобы отвязаться и не видеть его больше.
–
Но ведь ты сама меня просила дать Жене денег всего пару месяцев назад, – напомнила я Оле.
–
Да, просила. Дура была. Тоже верила ему, а теперь не верю. Уйду я от него. Надоело все. Поехала в Новосибирск, человеком себя почувствовала, приехала назад – опять все тоже самое!
После нескольких рюмок водки Оля разошлась и стала поливать Женю грязью, не стесняясь моего присутствия.
–
Сидит себе дома, не успеваешь сигареты ему покупать. Что ты сидишь?
–
Успокойся, Оля, ты слишком много выпила, – пытался Женя урезонить ее.
–
Я в норме. Какой из тебя толк? Ты даже как мужчина уже не представляешь ценности. Ника, веришь, встретил меня в аэропорту, на лимузине, с розами, приехали домой, я настроилась. И что? Пол-минуты и все кончено! Хоть бы Виагру, принял, что ли? С ума сойти! Зачем ты мне такой нужен?
–
Оль, у меня уже не было никого пять месяцев и ничего – не умерла еще! – вставила я.
Но она разошлась не на шутку. Утихомирить ее было невозможно.
–
Хочешь, бери Женю! Отдаю! В рент или на постоянно! – залилась смехом Оля. Женя скромно улыбнулся.
Я живо представила себе Женю в шерстяных носках в роли героя- любовника. Мне тоже стало смешно.
Придя домой, открыла электронную почту. Да, действительно, в письме от Саши говорилось, что он летит к маме в Сан Франциско 3 октября через Нью Йорк с моими вещами в обмен на Грин Карту. Что за ерунда? И так как я ему сразу не ответила – сегодня новое письмо с угрозами, что я никогда больше не увижу своих вещей. Письмо, полное угроз и оскорблений. За что? Что я сделала этому человеку плохого? Я даже рискнула вписать его в Грин Карту, рискуя, что мне в этом случае могут отказать. Мне уже начинало казаться, что все было продумано изначально и что он специально «ломал комедию», якобы ему не нужны документы. На самом деле, может он вел двойную игру? Да нет, вряд ли. Просто его мамочка доступно объяснила ему, какие преимущества дает Грин Карта и надо быть полным идиотом, чтобы уже имея, отказаться от нее. Люди всю жизнь пытаются выиграть и безуспешно. Сколько эмигрантов здесь, без документов, не могут никуда выехать за пределы страны из-за невозможности въехать назад. Люди платят по двадцать пять тысяч долларов, чтобы оформить фиктивный брак и получить документ в виде Грин Карты. Вот ты и активизировался!
Так заплати эту тысячу и забирай ее! Нет! Зачем же платить, когда можно шантажировать чужим имуществом? Конечно, можно забыть обо всем – ведь это всего лишь вещи! Но все это привозилось мной из разных стран мира и представляло ценность как память. Господи, когда же закончится пытка под именем «Саша»? За что мне это?
На следующий день я опять отправилась в «Ховард Джонсон» к назначенному времени. Белые брюки в тонкую полоску, блузка с коротким рукавом нежного оливкового цвета и босоножки на каблуке из кожи питона. Так я выглядела в тот день – просто и элегантно. На сей раз я не стала разговаривать с любопытной кассиршей, а зашла с бокового входа, с 46-й улицы.
–
Где я могу найти менеджера? – поинтересовалась я у проходящего мимо официанта.
–
Вот он! – указал он мне на мужчину, сидевшего за столиком в глубине ресторана. – Как Вас представить? Он ужинает, я узнаю, сможет ли он принять Вас.
–
Скажите, по поводу работы.
Перекинувшись с ним парой фраз, официант подошел ко мне:
–
Можете подойти, он поговорит с Вами!
Поблагодаривши, я устремилась к столику, за которым ужинал мужчина лет за пятьдесят. Темные курчавые волосы были коротко подстрижены, смуглый, с очень внимательными карими глазами за стеклами маленьких очков в тонкой серебряной оправе.
–
Присаживайтесь, – обратился он ко мне.
Я начала рассказывать, как школьница, заранее заготовленную речь: как меня зовут, что я закончила курсы бартендеров и там мне дали адрес этого ресторана как возможное место работы.
–
Свободной вакансии бартендера сейчас нет, – сказал мне менеджер, – но я могу предложить тебе место официантки. Честно говоря, никто тебя бартендером без опыта работы не возьмет, даже не трать зря время. Поработаешь немного официанткой, наберешься опыта, узнаешь, что к чему, я тебе дам работу, когда место освободится.
–
Я как-то не знаю. Я не хотела бы быть официанткой. А какие условия? – с сомнением в голосе поинтересовалась я.
–
Тебе необходимо пройти бесплатный тренинг в течение недели, до начала работы. Что это такое? Ты будешь приходить как на работу, я тебя прикреплю к кому-нибудь из официантов, чтобы ты смотрела, что нужно делать и как. Будешь изучать меню ( оно у нас большое, учитывая, что мы обслуживаем завтраки, ланчи и ужины), набираться опыта. Семь дней по восемь часов в день. После этого, с восьмого дня, ты выходишь
самостоятельно работать и получаешь зарплату. Она у нас небольшая, но типы хорошие. Некоторые получают до ста долларов в день.
–
Значит, неделю надо ходить бесплатно? А какой режим работы потом? – конечно, я все не так себе представляла.
–
Да, такие условия. Режим – в зависимости от того, какая смена будет свободна, но, по всей видимости, как для начинающей, это будет утренняя. Мы открываемся с семи утра. У тебя будут бесплатные обеды. Форма одежды, как у официантов – белая блуза с черной бабочкой, черная юбка и черные туфли без каблука. У тебя есть все это?
–
Нет, но я найду. Я подумаю о Вашем предложении, – сказала я.
–
Хорошо.
После деловой части, он стал меня расспрашивать, откуда я, замужем ли, дети…
–
Сколько тебе лет? – нагло глядя мне в глаза, поинтересовался менеджер, – сорок-сорок два?
«Ну и хам,– подумала я.– Ты думаешь, если ты здесь главный, то имеешь право унижать человека. В Америке вообще не принято задавать такие вопросы, как возраст и семейное положение при приеме на работу – это ущемление прав человека. Да и какое твое дело? Мало того, что задаешь некорректный вопрос, так ты еще и набросил пару годков!» Я знала, что выгляжу моложе своего возраста. Никогда мне еще так не хамили. Как-то сгладила ситуацию шуткой. Что я могла – оскорбиться и уйти? Во-первых, знание ( или незнание) языка не позволили бы мне сделать это, а во-вторых, я уже почти склонилась к этой работе. Сомнения одолевали меня. Я понимала всю ничтожность моих поисков. Они не отличались многообразием, но вчерашнего бара с подвешенными бюстгальтерами мне хватило с лихвой. Где гарантия, что пересмотрев двадцать мест я потом не буду жалеть об этом? У меня нет ни сил, ни времени искать . Надо начинать работать и зарабатывать. И , что самое главное, у меня нет опыта работы ( экспириенса), который является камнем преткновения. И возраст – не то, чтобы тетенька, но уже и не девочка. Всем нужны молодые и энергичные. Я себя совсем не видела в роли официантки. Это настолько не мое! Время с семи утра – да я с ума сойду!
Я – настоящая сова. Сон для меня – все. Я могу не поесть, но я должна получить свои восемь ( а то и больше) часов отдыха. Знаю людей, которым вполне хватает пять-шесть часов сна в сутках. Если я сплю менее восьми часов – день разбит, я, как зомби, живу, но так… Ничего не соображая. В выходные всю свою сознательную жизнь обычно сплю до двенадцати- часу дня, укладываясь в два ночи. Сколько уколов, шуток, укоров со стороны родителей и друзей я слышала на свой счет! Нет, изменить меня невозможно! Я такая, как есть, что я могу поделать? И даже в силу какой-то необходимости, если мой график перестраивается на более ранние часы, все равно потом он плавно переходит назад, на мои, поздние.
За свои двадцать лет рабочего стажа в Советском Союзе, а потом в России, я никогда раньше десяти не начинала свой рабочий день. Я не беру самую первую работу еще в Советском Союзе, когда мне было восемнадцать и я должна была приходить к 8.45. Здание, где я работала, находилось аккурат через дорогу от дома, в котором я проживала. Каждый день у главного входа стоял партийный работник с амбарной книгой, где каждый сотрудник расписывался и ставил время своего прихода. Все было очень строго. У политрука на лице отчетливо читалось чувство выполняемого долга.
Хоть городок был небольшой, многие доезжали на работу на автобусах. Когда я вбегала, чтобы расписаться о приходе, никого уже не было – люди приходили хоть чуточку, но пораньше назначенного времени. Каждый день повторялась одна и та же история. Вне зависимости, ставила ли я будильник, вставала ли раньше, это расстояние, от дома до работы метров в сто, я преодолевала бегом. Запыхавшись, я влетала. Часы – 8.45! Успела! Расписываюсь. Слышу одно и то же:
–
Что же ты, Ника, живешь через дорогу и не можешь хоть на минуту раньше прийти?
Ровно в 8.46 книга забиралась политруком в его кабинет – он работал начальником отдела кадров. И вот тогда жди неприятностей! Расписаться надо было обязательно. И, зайдя к нему в кабинет, поверьте, я имела что выслушать. Да, конечно, я согласна, должна быть дисциплина ( всю жизнь ненавидела это слово!) но не до такой степени, до одной минуты!
После всех моих опозданий этот же сволочь-политрук дал мне не очень лестную характеристику для моего дальнейшего поступления в ВУЗ. Как будто человека характеризуют его приходы на работу. А я всегда думала, что сама работа! А работала я всегда отлично! Сколько благодарностей в трудовой книжке – приятно посмотреть! Но этот коммуняка был просто говнистым человеком! Он наверняка завидовал, что я молода, все у меня впереди, а он, доживая свой век в этом отделе кадров, в своем единственном костюме, пропитавшимся пылью документов, находящихся здесь, хоть таким образом может мне испортить будущее. Не испортил, я поступила! Однако, как видите, запомнила его на всю жизнь! Но это воспоминания – минус двадцать лет.
А сейчас я была в раздумьях: во сколько же мне надо будет вставать, если рабочий день начинается в семь? Плюс доехать – минут сорок и дойти четыре блока от 42-й улицы до 46-й. Проснуться в пять утра ? Да ни в жизнь!
Помню, когда нам всем для выезда в Штаты надо было пройти медицинскую комиссию, мы втроем, учитывая, что ехать надо было в самый час пик на другой конец Москвы, решили воспользоваться подземкой – так быстрее. Я даже не могла представить, сколько народу едет к восьми часам на работу! Вагон – битком! И так каждый день! Для меня встать в пять утра, если, например, очень ранний вылет – трагедия! Я сразу себя чувствую несчастной, как будто какая-то срочная эвакуация или побег, на улице еще темно, все нормальные люди спят, нежась в своих кроватях, а ты, в потемках пробираешься к выходу, к двери. Не могу описать это чувство, но меня обычно это очень угнетает! Наверное, «совы» меня поймут!
Все это я обдумывала позже, а менеджеру сказала, что согласна попробовать. «Всегда ведь можно отказаться, к чему это меня обязывает? Но попытаться нужно!»
–
В понедельник приходи к девяти, спроси Нисара, это менеджер, я его предупрежу, – ответил он.– И не забудь про форму одежды.
На том и порешили.
Возвращаясь домой, в автобусе, я размышляла, смогу ли я работать официанткой и не напрасными ли будут эти семь дней бесплатной ( опять-таки) работы. Как же здесь, в Америке, любят бесплатно эксплуатировать людей! Смогу! Что мне остается делать? Сначала, конечно, будут самые неудобные часы работы, но потом, думаю, все пойдет! Появятся деньги и сразу станет повеселее! Нужно привыкнуть к режиму, отбросить все недомогания. Я же сильная! И я думаю, что мне не придется долго этим заниматься! Основным преимуществом данного ресторана являлось, конечно же, расположение – в самом центре Манхэттена. Это меня утешало: значит, проходимость большая, много людей и типы можно хорошие заработать.
15. Тренинг
До понедельника оставалось несколько дней. Надо было настроиться морально и подобрать необходимый прикид. Ничего из нужного комплекта у меня не имелось. Кроме черной короткой юбки с сексуальным разрезом от бедра. Но я сомневалась, что в это заведение ее можно одеть. Белой блузы, бабочки(!) и уж, тем более, черных туфель на плоской подошве у меня не было. Покупать гардероб не имело смысла – опять тратить деньги, когда их нет, на вещи, которые, может быть ( я все-таки надеялась на это), не пригодятся в дальнейшем, не хотелось.
Оля, узнав, что мне нужна одежда предложила зайти к ней и померять что-нибудь.
–
Никуленька, я ведь работала официанткой, у меня столько всего осталось!
Заходи!
На следующий день я отправилась к Жене с Олей. Мы поболтали о моем будущем месте работы.
–
Вот увидишь, денежки пойдут и все по-другому будешь воспринимать! – «успокоила» меня Оля. – А тренинг – ну что такое неделя? Пустяки!
Справишься! Пойдем, подберем тебе чего-нибудь из одежды!
Мы поднялись к ней в спальню. Оля стала вытаскивать вещи из гардероба, описывая буквально каждую кофточку и юбку: где было куплено, когда и какие события и воспоминания связаны с этой одеждой. Потом она разложила на кровати несколько белых блузок.
–
Выбирай любую! – сказала она.– Ты можешь померять здесь или дома. Мне они не нужны – это все я носила, когда работала официанткой в русском ресторане.
–
Оль, по-моему они слишком изысканны для этого дайнинга, – я смотрела на разложенные передо мной блузы. Одна из них была полупрозрачная, из нежнейшего шелка. Надев вторую или третью, я тоже абсолютно не вписалась бы в коллектив ресторана, где все женщины носили что-то наподобие белой мужской простой рубашки. – Я даже не знаю, что делать.
–
Ника, сказано белый верх – у тебя будет белый верх, а остальное не важно – не выгонят же тебя из-за того, что ты оденешь женскую блузку, а не мужскую рубашку. Я в этих блузах обслуживала клиентов.
В ее словах была доля истины.
–
Действительно, не погонят же меня назад, домой, переодеваться! Тем более, что я всего лишь на тренинге! Плевать! – позитивного настроя по отношению к этой работе я не чувствовала и стараться не хотелось.
Я выбрала блузку из шелка и водолазку из тонкого трикотажа с пикантным вырезом на груди. Юбки Олины мне не подошли. Я намного выше, да и размеры у нас разные.
–
Пойдем, поищем, у Жени была где-то черная бабочка – он ведь работал на лимузине – это было необходимо.
В общем, меня собирали, как на первое свидание. Забрав экипировку и поблагодарив, я пошла домой, настраиваться морально.
Дома, надев на себя шелковую блузу и свою короткую юбку, я поняла, что буду там как белая ворона. «Так можно идти в офис, но не подносы таскать!»– подумала я. Позвонила Лене, узнать нет ли у нее черной длинной юбки. У нее таковая оказалась и она мне любезно одолжила ее «для дела». Не оказалось только туфель. Вернее были, черные, но на каблуке. Среди моей обуви, в принципе, не имелось ничего на плоской подошве – я, при своем высоком росте, всегда предпочитала каблук. Единственное, что я нашла на плоском ходу – темно -синие замшевые мокасины, которые я носила во время прогулок. «Кто там будет всматриваться темно-синие или черные? Пойдет!» – решила я.
В воскресенье вечером, накануне ответственного дня, я страшно нервничала: «Как это все будет? Буду ли я понимать посетителей? И вообще, в какую авантюру я ввязалась?» Вставлял мозги только тот факт, что денег на счету оставалось все меньше и меньше…
Понедельник, первый рабочий день. Я приехала в ресторан около девяти, предварительно узнав расписание автобуса-экспресса, который в утренние часы шел прямо от дома и мне не было необходимости пользоваться двумя «испанскими» автобусами. Таким образом, мне надо было проснуться после семи ( ну это еще куда ни шло!). Зайдя в ресторан, я спросила Нисара, как и было велено. Им оказался индус ( пакистанец ), лет тридцати пяти, который пытался выглядеть очень деловым. Он направо и налево раздавал всем указания.
–
Тебе говорили о форме одежды? – спросил он, окинув меня взглядом.
Я была в джинсах, на белую блузу набросила джинсовую куртку, юбку предусмотрительно захватив с собой. « Неужели я поеду в юбке да еще и с бабочкой?»– подумала я, а сама ответила:
– Да, я могу переодеться?
– Иди вниз, там в подвале есть женский гардероб – там и переоденься.
Для того, чтобы попасть в подвал, надо было пройти через кухню. Все здороваются, заинтересованно: «Новенькая!» В подвал вела лестница с облупленными ступеньками. Спустившись, я оказалась в полутьме – света практически не было. К подвальному запаху примешивались еще какие-то не совсем приятные «ароматы». Стояли ящики с бутылками, картонные коробки. Кругом пустота – никого… « Тут будешь кричать, никто не услышит! Хоть насилуй, хоть убивай!» – подумала я. Хотелось побыстрее выбраться оттуда на свет, к лю-ю-дям!
Под «гардеробом» подразумевалось маленькое темное грязное помещение за занавесочкой – такое же обнаружилось по-соседству, для мужчин. Металлические шкафчики года этак 1940-го, грязный старый кожаный стул и кусочек облупленного зеркала являлись составляющими этой комнаты. Создавалось чувство, что последний раз все обновлялось еще до войны. В этой же комнате за дверью разместился туалет – для официанток; такой же грязный, как и все вокруг. Это помещение давно не встречалось с уборщицей! Меня абсолютно потрясло увиденное. Америка! Полная антисанитария! Поспешно переодевшись, поспешила к выходу. Я совсем не удивилась бы встретить в этом месте большую крысу, но навстречу мне вышел черный – грузчик или посудомойщик, наверное. От неожиданности сердце забилось в несколько раз быстрее. Господи! Куда я попала?
Выбравшись наверх, вздохнула с облегчением… Найдя Нисара, я сказала, что готова приступить к работе. Он опять неодобрительно окинул меня взглядом.
–
В такой блузке нельзя. Надо обычную рубашку. Работа официантки – грязная и ты будешь пачкаться. Ладно, потом сама поймешь. Анна! – позвал он.
К нам подскочила настоящая Баба Яга. Потрепанная жизнью, неопрятная, с помятым, как у алкоголика, лицом, беззубая и с прокуренным голосом! Достаточно? Я могу продолжить описание. Но, вы не поверите, это была ЛУЧШАЯ официантка ресторана, поэтому меня и прикрепили к ней – набираться опыта.
–
Бери поднос и за мной. У тебя есть опыт работы? Нет? Бери для начала меню и изучай! Потом расскажу, что к чему. Сейчас я очень занята – busy time, – это все она мне говорила скороговоркой, на бегу.
Позже, я узнала, что busy time – время, когда официанты носятся как «электровеники», но делают основные «типы» – чаевые. В утренние смены – с девяти до одиннадцати завтрак и с часу до трех дня ланч. Так что, я оказалась сейчас не совсем кстати. Но Анна успевала обслуживать клиентов и объяснять мне, что к чему. Я за ней не поспевала. Забегая на кухню, она орала не своим голосом: