Огромный зал пестрел нарядами, но только пару платьев могли вызвать какой-то интерес. И несколько женщин. Все остальное было безвкусным, хоть и дорогим. Леди в возрасте навесили все имеющиеся у них бриллианты и блестели, как новогодние елки. Как же, они так долго ждали случая показать свои обновки! Только это и остается – красотой и молодостью уже не блеснешь, к сожалению! Молодые американки выбрали «прикиды» в точности, как учат разделы в американских журналах: «что одеть на свадьбу». Обычно, в таких статьях предлагается полная экипировка, включая обувь, сумочку и украшения для всех вариантов торжеств: свадьба в саду, на океане, в ресторане и в замке. Думать и ломать голову не надо, что одеть, как скомбинировать. За тебя это уже сделали! Никакой индивидуальности. Вот так они здесь все и выглядели: обязательно открытые блестящие босоножки ( это зимой!) и платья, не отличающиеся какой-то изюминкой. Волосы практически у всех искусственно выпрямлены. Бедные еврейские девочки! Сколько им приходится выпрямлять свои красивые вьющиеся локоны, чтобы соответствовать этой идиотской моде! Но все хорошо! Все улыбаются, показывая идеальные отбеленные зубы.

Через некоторое время, после того, как народ успел «заморить червячка», началась церемония самой свадьбы, для чего всех пригласили в соответствующий зал. Я впервые присутствовала на еврейской свадьбе. В большом помещении рядами стояли скамейки, где размещались гости. Жених с невестой сочетались браком под специальным навесом – хупой ( что-то вроде маленькой беседки). В конце церемонии жених ( уже муж) должен был разбить ногой бокал, завернутый в полотенце – такая традиция. К своему стыду, я ничего не знала об еврейских традициях. Просто наблюдала за последовательностью событий.

Евреям в бывшем Советском Союзе, забитыми самим фактом своей принадлежности к этой нации, было не до традиций. Мы постоянно боялись, что кто-то узнает о том, что моя бабушка и, соответственно, мама еврейки. Папа русский – поэтому фамилия у нас русская, как и у мамы после вступления в брак. Я видела, как мамино лицо заливалось краской каждый раз, когда необходимо было предъявить свой паспорт с национальностью «еврейка». Она всячески старалась избегать этого момента. Внешность не говорила о ее принадлежности к древнему народу и никто даже не догадывался об этом до тех пор, пока не мог лицезреть написанное черным по белому в «красной паспортине». Говорят же, бьют не по паспорту, а по лицу. В данном случае наоборот.

У бабушки с красивой еврейской ( скорее даже немецкой) фамилией, имя и отчество в паспорте тоже были прописаны еврейские. С целью упрощения общения она их переделала на русские. Хайка в простонародье стала Кларой или Клавдией, как ее многие называли. Пинхусовна превратилась в Петровну. В школе никто не знал, что у меня еврейские корни. Фамилия русская, лицо, вроде, тоже не типично еврейское. Одно выдавало: я картавила. Но не каждый знает, что это присуще евреям. Подумаешь, русские тоже картавят!

Слово «жид» в славном городе Одессе бросалось в глаза везде: на почтовых ящиках, дверях квартир… Стены в подъездах тоже не миновали своей участи и были помечены коротким словом «жиды». Учитывая, что в Одессе, на момент нашего проживания, проживало очень много евреев, а квартиры коммунальные, то никто не выделял, кому конкретно адресована эта надпись. Может быть, Рабиновичу, который обитает в седьмой квартире, а может, и Шнеерзону, проживающему в той же, седьмой.

В маленьком городке на западе Украины, куда мы в последствии переехали, еврееи терялись в других национальных меньшинствах и, соответственно, гонений, как таковых, не было. Кого гнать-то? Тем не менее все прекрасно знали лозунги: «Бей жидов, спасай Россию» и «Евреи разорили страну». Посему бить себя в грудь и кричать, что наполовину еврейка, как-то не хотелось.

В один прекрасный день, возвращаясь из школы и зайдя в наш подъезд, я обнаружила на стене интересную бумажку. График мытья этажей. Каждая квартира несла ответственность за мытье своего этажа. Возле дат помывки проставлены фамилии проживающих. Главным квартиросъемщиком являлась наша бабушка. Поэтому на уровне нашей квартиры я увидела красивую длинную бабушкину еврейскую фамилию. О которой никто не знал и не должен был знать. Из моих друзей, приходящих ко мне. У меня потемнело в глазах! Что делать? Сегодня придет моя подруга и начнется масса ненужных вопросов и расспросов. Недолго думая, я сорвала бумажку со стены. График на следующем этаже постигла та же участь. Но радость моя быстро угасла … Бумажки появлялись снова и снова. Пошли слухи, что кто-то ( наверное, хулиганы) сдирает графики со стены. Один раз все-таки моя подруга рассмотрела бабушкину фамилию и спросила:

–

А что это за фамилия такая? У вас же другая совсем!

–

Они ошиблись, – коротко ответила я, не пускаясь в подробности.

Мне удалось всех обвести вокруг пальца. Тогда я была горда этим фактом. А сейчас мне было стыдно, что я, наполовину еврейка, фактически ничего не знаю о своем народе. А ведь я все могла узнать от бабушки, если бы хотела, если бы знала… А бабушка молчала. Все тогда молчали. И боялись. Боялись своей культуры, праздников, традиций! Все, что осталось от еврейского в нашем доме – пара-тройка блюд из кухни древнего народа.

После церемонии бракосочетания всех пригласили в громадный зал со сценой и сервированными столами, готовыми к принятию гостей. Цветы повсюду: композиции, состоящие из белых роз, гвоздик, орхидей, лилий. Перевязанные белыми лентами и развешенные в виде гирлянд. Икебаны из белых цветов украшали столы. Да, недешево, должно быть, обошлась цветочная часть свадьбы – тысячи живых роз и орхидей в середине марта! Началась еще одна торжественная часть: родственники и друзья выходили на сцену, чтобы сказать теплые слова жениху с невестой. После всех поздравлений – танцы. Сначала, как водится, мужа и жены, затем, по еврейской традиции, их водрузили на стулья и они танцевали уже держась за руки, в воздухе. Танец жениха с мамой, невесты с папой, ну и потом уже пустились в пляс все, кто хотел. Я не ожидала, что мой кавалер будет танцевать – у него в последнее время были проблемы со спиной, но он, к моему удивлению, отлично танцевал и так разошелся, кружа меня, что у него «кипа» слетела с макушки.

В конце свадьбы мы подошли к отцу невесты, вручить конверт. Джозеф представил меня и я, в свою очередь, поздравив, отошла в сторону.

–

Но она же намного моложе тебя! – успела я услышать, как тот шепнул Джозефу.

–

Я знаю, – быстро ответил тот раздраженным тоном. Наступили на больную мозоль.

Он обманывал себя, что наша разница в возрасте не видна для окружающих. Но он мог обманывать только себя… Зеркало не обманешь. Уж как он не молодился, как не старался сделать меня старше в моих же глазах, разница видна налицо. И от этого он зверел. Сразу после замечания своего приятеля, он стал ворчливым и раздражительным. Правда, не смотря на все это, он не забыл прихватить несколько корзин с икебанами со столов.

–

Джозеф, зачем тебе они? Пока мы их довезем… Тем более, завтра ты уезжаешь из дома и они будут стоять всю неделю в холоде! Погибнут ведь!

–

Пусть будет! – ответ был исчерпывающим.

Ну да, как же! Ведь в конверт был положен чек на двести долларов в качестве подарка – надо ведь оправдать его! Я только пожала плечами и помогла донести ему цветы до входа отеля. Для такого случая он даже не поленился пойти на паркинг и подогнать машину к отелю.

Однако красивые букеты в доме ничуть не улучшили его испорченное настроение и, шаг за шагом, он мне учинил скандал. В отеле, когда мы уже вышли из банкетного зала, я попросила подождать его, пока посещу женскую комнату – ехать было долго. Вот это и послужило поводом. Для начала.

–

Ты что, не могла сходить в туалет во время свадьбы? Нет, тебе надо, когда я уже был одет. Ты любишь, чтобы тебя ждали!

И пошло.... Вспомнились опять по порядку Алик, Женя, муж Светы и оскорбления, оскорбления, оскорбления!

А как все хорошо начиналось!

26. Продолжение следует

Все продолжалось с той же цикличностью. Только период цикла резко сократился. Джозеф все чаще и чаще терял самообладание. Я понимала, что он больной, несчастный человек. Он поэтому и одинок – никто не хочет с ним сближаться! Люди стараются не общаться с теми, кто не умеет управлять собой, ситуацией и, теряя контроль, превращаются в необузданное животное. На работе его боятся – каждый сталкивался с его крутым нравом, но все от него зависят. А больше общения у него нет. Не странно ли это? Человек, всю сознательную жизнь проживший в Нью Йорке, не имеет не то, что друзей, а даже приятелей?

Я постаралась проанализировать всю ситуацию, чтобы как-то совладать с собой и продолжать терпеть этот маразм. Аутотренинг. Мне ничего пока больше не оставалось. Во-первых, и самое основное, он чувствует нашу разницу в возрасте. Поэтому всячески старается унизить меня, подчеркивая, что я выгляжу старше, акцентируя внимание на появляющихся морщинках и утверждая, что за его деньги он может купить кого-то намного моложе. Я это проглатываю: передо мной есть зеркало и глаза других мужчин, которые лучше любого зеркала свидетельствуют о том, что я отлично выгляжу. Во-вторых, у него старческий маразм. Он может повторять одно и то же по сто пятьдесят раз, особенно, когда ругается. Это я стараюсь не слушать – абстрагируюсь. Он патологически жаден и живет только для себя – одним словом, эгоист. Мне это по барабану, так как я не жду от него подачек и не собираюсь строить планы на счет оного. Людей считает за мусор, если только они не богаче его. Одним словом, очень тяжелый человек. Но мне надо собрать все силы и терпеть. Сколько? Столько, сколько смогу. Как-то эта ситуация должна была разрешиться. Ничего нет вечного. А терпеть я умею. Приходилось по жизни. Значит, таков мой путь в эмиграции. Не знаю, что лучше: «бабкам жопы мыть» или терпеть оскорбления старого маразматика? Хрен редьки не слаще! Правильно говорил Алик: в эмиграции каждый должен съесть свою порцию дерьма.

Со временем он стал оскорблять моего сына.

–

Чего он ни с кем не встречается, твой сын? Что он тебе постоянно звонит? У него уже девушка должна быть!– каждый раз затягивал он свою песню.

–

Ему всего пятнадцать лет! Успеет еще!

–

Да я свою сексуальную жизнь начал в двенадцать! Он, наверное, голубой! Да, он гомик! Homo! – стал он выкрикивать это слово много раз, как всегда, когда дело доходило до оскорблений.

Он знал, что Данька для меня – святое, и старался растоптать то святое, что до сих пор не было затронуто. Он провоцировал меня. Может быть, хотел, чтобы я ударила его и он смог бы мне ответить, таким образом разрядив себя. Но до рукоприкладства я никогда не опускалась. Не смотря на то, что хотела разорвать его наглую рожу на две части. За ребенка на куски порву! Данику я никогда ничего не говорила. Зачем? Если бы сын что-то узнал, на порог не пустил бы негодяя. Джозеф боялся моего ребенка – это было видно. А может, не хотел, чтобы свидетели были. Ведя при Данике себя очень прилично, разборки он устраивал у себя дома, когда был уверен, что я никуда не смогу уйти и мне, волей-неволей, придется выслушивать всю эту грязь. Он пытался морально раздавить меня и был уверен, что «капля камень точит». И не знал, какая я сильная. Он, наивно полагая что все русские женщины одинаковые и, по всей видимости, сравнивая меня с предшественницами, вообще не подозревал, какая я и на что способна. Не смотря на все медитации и уговоры, что таков мой путь, я чувствовала, что мое терпение небезграничное и скоро ему придет конец.

Очень часто стала муссироваться тема религии. Я носила на шее маленький золотой крестик – это моя вера и я не собиралась обсуждать с ним этот вопрос. Также, как не собиралась снимать с шеи крестик. Освещала я его в Израиле, в Вифлееме, на известной звезде, где был рожден Иисус. Я свято верила, что он мне помогал и помогает. А когда веришь во что-то – легче жить.

Ему в ресторан постоянно звонил ребе. Телефон установлен возле кассового аппарата. Ко всей моей занятости с деньгами и кредитными карточками, я должна была отвечать на звонки и отсеивать неугодных, а если звонил кто-то очень важный, соединять его с шефом, то есть, с Джозефом.

–

Кто его спрашивает? По какому поводу?– каждый раз интересовалась я. Бесплатный секретарь!

–

Ребе, – раздавался известный мне голос.

–

Хорошо, я передам, что Вы звонили.

Джозеф, узнав о звонке, срывался с места, как будто ветром сдувало. Бежал, наверное, замаливать грехи свои тяжкие.

–

Это страна евреев, – говорил он мне, – ты не должна носить крестик. Ты же наполовину еврейка! Какая ты еврейка? Да ты знаешь, кем был Иисус?– и он начинал поливать грязью мою религию.

–

Чтобы ты в мой дом больше крестик не одевала! – заявил он в следующий раз. – Иначе выброшу его! Оставляй дома это дерьмо!

Он никак не мог простить Даньке давний разговор о фильме «Страдания по Христу» и как-то, во время очередного скандала у него дома, он стал орать:

–

Твой сын мне специально подарил такой подарок на Рождество – с намеком. Он же знает, что я еврей. Он специально это сделал. Чтобы оскорбить меня. Ангела он мне подарил!

–

Он ребенок! Как ты можешь такое говорить? Да этот подарок вообще, к твоему сведению, мне предназначался, – не выдержала я.

–

Насрать я хотел на этот подарок! – он схватил стеклянный шар и выбросил его через окно со второго этажа. – Видела? Вот, что нужно сделать с твоей религией, Христом и всеми остальными! А сейчас я сделаю больше.

И с этими словами он выскочил из комнаты. Через некоторое время этот идиот принес осколки шара, собранные в несколько целлофановых пакетов и стал мочиться на содержимое.

–

Вот тебе «Страдания по Христу»! Он меня будет спрашивать, или мне понравился этот фильм? Как будто он не понимает, что я еврей! И этот Мэл Гибсон, mother fucker, чтоб его!

Вот до чего дошло! Америка! Свободная из свободных стран! И в этой стране меня какой-то старый маразматический идиот пытается принудить снять крестик и отказаться от своей веры! И я терплю все эти унижения, оскорбления себя, своего любимого мальчика, всех русских! Ради чего? Ради тех нескольких сотен долларов, которые я зарабатываю честным трудом, выходя ежедневно на работу? Чтобы выжить! Проклятая Америка! Как она прогибает под себя, ломает! Да, слабым здесь делать нечего! Растопчет!

Можно было, конечно, отказаться от поездок на выходные к нему домой. Но это было равносильно увольнению. Он бы меня сначала сгноил за те часы, которые мы находились вместе в ресторане, а потом нашел бы повод уволить. Так, как он поступил с испанской девушкой-кассиром и со всеми неугодными ему.

За скандалами, унижениями, ненавистью к этому человеку и страхом, что не выдержу и сорвусь, я не заметила, как пришла настоящая весна. Моя любимая пора года и первая весна в Америке. Пора любви, надежд, обновлений и обновок. Хочется жить, радоваться жизни… Начинается своего рода новый отсчет времени, новый виток. Веришь, что этой весной, ну обязательно, встретится тот единственный и неповторимый, твоя судьба! Ведь ты сама цветешь, как эти распустившиеся бутоны на деревьях и кустах, и ты прекрасна, и энергии у тебя так много от этого весеннего солнышка, и ты порхаешь, как бабочка! Как же можно пройти мимо такой красавицы? Конечно, уж этой весной он, единственный, обязательно заметит тебя и не пройдет мимо! А еще, оденешь новую юбочку или кофточку и душа поет! Несешься, каблучки стучат! Солнце, весна, молодость!

Это было там, в той жизни. Но не в этом году и не сейчас. Даже весну мне испортил этот мерзавец! Целая весна моей жизни была полностью отравлена присутствием рядом человека, которого я тихо ненавидела и, при всем своем строптивом, справедливом и независимом характере, не могла послать куда подальше. За что же мне такое испытание? Сколько еще их, этих весен, останется, чтобы вот так вычеркнуть из жизни три месяца счастья и сознательно (!) заменить их тремя месяцами страданий?

Сегодня первое мая – Пасха. Я заранее предупредила Джозефа, что не поеду к нему на эти выходные. Мы всегда отмечали этот праздник с Даником и я не собиралась отступать от традиций. Как ни странно, он не стал кричать и топать ногами. Сказал только, что приедет и заберет нас куда-нибудь.

Господи, как же хорошо, когда не надо уезжать на выходные! Когда не надо выслушивать старческие бурчания и разговор, состоящий из сплошных «fuck» и “fucking”. Когда не надо быть натянутой как пружина, ожидая, что же сегодня он приготовил для меня, и продумывать каждую фразу заранее, чтобы, ни в коем случае, не вызвать гнев моего ухажера. Так как гнев его страшен!

День выдался прекрасный и солнечный, впрочем, как всегда в Пасхальное воскресенье. Мы спокойно провели с сыном первую половину дня. Во второй приехал Джозеф и пригласил нас поехать в Нью Йорк.

–

Пройдемся по Манхэттену, погуляем!

Учитывая, что Данька, хоть и нехотя, составил нам компанию, я согласилась. В присутствии моего сына я не боялась Джозефа – сегодня он был ( или старался казаться) абсолютно нормальным человеком. Вторым «близнецом» из своего созвездия…

Мы отлично провели остаток дня, пройдясь по Бродвею, посмотрев уличное шоу в районе Юнион Сквера и дойдя до Чайна Тауна, поужинав там.

Но не смотря на все улыбочки и шуточки «доброго дяди Джо», я не могла относиться к нему как прежде. Он разбил наши отношения вдребезги. И даже если он будет пытаться склеить осколки, ничего, кроме порезов на руках, не останется.

27. Сборы в Москву

Сегодня девятое мая – ровно год, как мы ступили на американскую землю. Уже целый год и еще только год! Год – это ничего. Он так быстро проходит! Всего лишь триста шестьдесят пять дней. Для кого-то… Но я этот период прочувствовала на своей шкуре так, как будто прошло пять лет. Тяжелый год. Я была уверена, что дальше будет обязательно легче. А как же иначе? Мы ведь начинали с нуля – полностью, абсолютно. Теперь уже не надо ждать документы, устраиваться в школу, искать квартиру, обустраивать жилье. Что-то у нас уже здесь есть. Непосильным гнетом давили только отношения с Джозефом – вот, что было самым тяжелым испытанием! А отказаться от них я пока не могла. Держала работа, бесплатным приложением к которой он являлся.

Я понимала, что полностью нахожусь под его влиянием, воздействием. Он пытался оградить, изолировать меня от всех и вся, прекратив доступ какой-либо информации, натянув на меня своего рода скафандр. Немного позже я осознала, что, наверное, ему неплохо это удавалось. Может быть, если бы на его месте был не такой деспот, я, имея больше свободы в общении с другими людьми, давно покинула бы его, найдя новые контакты и работу. Но то ли я была слишком инертна, то ли запугана воспоминаниями о времени, когда существовала без работы и денег, то ли моя уверенность в себе подавлялась Джозефом… Все продолжалось.

Мне надо начинать свою кредитную историю. Об этом постоянно твердил Алик. Без нее ты мало что значишь в Америке. Вся страна основана на кредитах и, в первую очередь, при больших покупках начинают проверять именно ее, историю. Такая система. Среди эмигрантов самым распространенным магазином для приобретения первой кредитной карточки служит сеть магазинов Мэйсис, для чего достаточно приобрести там какую-то мелочь. Когда я попросила Джозефа подвезти меня туда, услышала категоричный ответ:

–

Ты что, знаешь, сколько нужно прожить в этой стране, чтобы открыть первую кредитную карточку? Это еще рано для тебя.

–

Но Алик с Леной получили ее через полгода!– возразила я.

–

Опять этот Алик! – раздраженно начал он бубнить. И я закрыла тему. «Ну ладно, пока мне не горит!» – подумала я.

Раз в год, до пятнадцатого апреля, вся Америка отправляет специальную форму с налогами, оплаченными за прошлый год. Если налогоплательщик переплатил налоги государству – ему приходит возврат денег. Не доплатил – будь добр, заплати! Все основано на многих факторах: зарплата, сколько человек в семье, сколько иждивенцев … Я считалась матерью-одиночкой и имела сына на иждивении. И, хоть и проработала всего несколько месяцев в прошлом году, по словам Алика, имела полное право на получение приличных денег от государства. Он предложил мне поехать с ними, к их бухгалтеру.

–

Я тебе сделаю возврат – там нечего делать! Заполняй себе форму и все. Сэкономишь пятьдесят долларов, – отреагировал на услышанное Джозеф имея в виду, что мне не надо будет платить бухгалтеру за работу.

–

Но может мне все-таки лучше поехать? – возразила я. – Это профессионал и он знает, что делает!

–

Какое это имеет значение? Пойми, больше сумму, чем ты заплатила государству, не получишь. Вот ты заплатила пятьдесят долларов – их и получишь! Неужели Америка тебе со своего кармана платить будет?

–

Но Лена работала тоже всего несколько месяцев и на возврат денег они купили ей первую машину, – пыталась воспротивиться я.

–

Это абсолютная чушь! – рассмеялся он. – Значит, у них другая ситуация. Послушай меня, когда ситуация тяжелая – идут к бухгалтеру. А у тебя все просто! Я хочу сэкономить для тебя твои же пятьдесят долларов!

Да, он заполнил форму для меня. Вернулись какие-то «слезы». Что-то около шестидесяти долларов. На самом деле «всезнающий Джозеф» ошибся и, когда я сказала об этом Алику, он только усмехнулся:

–

Я же тебе предлагал ехать с нами. Тебе бы заплатили приличную сумму!

–

Поезд ушел!– с сожалением ответила я. Лишние деньги мне бы ох, как не помешали!

Ребята знали о моей ситуации с Джозефом и после того, как я попросила Алика не звонить мне в выходные, чтобы не будить в ревнивце зверя, они все реже и реже давали о себе знать. Так получилось и с возвратом налогов. Джозеф все решил по-своему и оказался неправ. Через некоторое время государство, проверив мой статус матери-одиночки, выслало положенные мне шестьсот долларов. Я получила бы раз в несколько больше, если бы в нужное время поехала к бухгалтеру, не послушав «доброжелателя».

Джозеф знал, что любая новая для меня информация может быть использована против него. Посему старался всячески контролировать меня: где я, с кем я.

В конце апреля Машин день рождения. Она собирала гостей в выходной день. Были приглашены и мы. Джозеф отказался:

–

Подарок надо специально покупать! Давай не пойдем! Ты очень хочешь пойти? – с сомнением в голосе спросил он.

–

Она нас пригласила!

–

А кто там будет?– поинтересовался Джозеф.

–

Мы, дети, еще несколько пар. Точно не знаю!

–

Что-то не хочется…

В конечном итоге я отказалась. В один из будних дней, чуть позже, Маша пригласила нас с Даником на чай с тортом. Там же оказался и сосед Эдик, который после десерта позвал нас к себе – посидеть, поболтать.

Джозеф постоянно звонил и выяснял, на какой стадии я нахожусь и не собираюсь ли домой. Очередной звонок пришелся на тот момент, когда мы зашли к Эдику. Хозяин дома громко разговаривал с кем-то по телефону и мне пришлось выйти в коридор, чтобы Джо ничего не услышал. Но он, обладающий неплохим слухом, моментально отреагировал:

–

Ты где и что за мужчина рядом?

–

Мы с Машей зашли к нашему соседу, – отрапортовала я.

Он скромно отключился. Позже я имела разгон.

–

Эта твоя Маша, она проститутка! И тебя хочет подложить под вашего соседа! Что тебе там было делать? О чем говорить? У тебя есть бойфренд – с ним и говори! – орал он.

Я устала оправдываться. Человек не понимал, что существует обычное общение. С анекдотами, юмором, воспоминания о прошлом, разговорах о настоящем. Со своими, русскими. На своем, родном языке. Он сам был лишен общения и мне хотел запретить. Я молчала. Когда я поделилась своими мыслями с Эдиком, он мне сразу сказал:

–

Я знал, что так у вас получится! Помнишь, я предупреждал тебя вначале, что зря ты ввязалась в эту аферу с американцем?

–

Что мне оставалось делать? Я не пришлась по вкусу твоему ресторатору!

В начале мая в ресторане стали поговаривать о закрытии. Отличная новость, но никто не знал, когда это произойдет. Может, через месяц. А может, и через полгода. Джозеф молчал, как партизан. Ресторан гудел, как улей. Дело в том, что если заведение закрывается сотрудникам после увольнения выплачивают полгода «unemployment» – пособие, на которое можно жить. Минимальный размер пособия – половина заработной платы, которую служащий получал. А остальное зависит от многих факторов, в частности от продолжительности работы на одном месте. Я знала, что пятьдесят процентов буду получать гарантировано. Приятной неожиданностью являлась возможность бесплатно учиться в некоторых заведениях во время получения пособия. Что мне тоже пришлось бы очень кстати. Нужно было включить второе дыхание и продолжать терпеть, чего бы мне это ни стоило. Теперь уж точно есть ради чего! Вопрос времени! Я смогу!

Еще в конце апреля я сообщила Джозефу, что мне придется ехать в Москву. Прошел год, как сдавалась московская квартира и мне необходимо было продлить договор с той же фирмой. Джозеф сразу же вызвался поехать со мной. Я не билась в экстазе от его желания – мне было чем заняться в Москве, с кем встретиться. Да и хотелось просто отдохнуть от него! Но я знала, что он не отвяжется – в течение года неоднократно поднималась тема поездки. Решили ехать в конце мая, чтобы отпраздновать его день рождения в столице.

–

Билеты я куплю – у меня хорошие каналы. За билет свой заплатишь сама, остальное все за мой счет, – распорядился он. – Займись организацией – подбери гостиницу, устрой встречу в аэропорту – ты же знаешь в Москве все!

–

Честно говоря, нет! В Москве я жила у себя дома, ездила на своей машине, а туристов отправляла, в основном, за рубеж. Но есть Интернет – он поможет!

Время шло, а покупка билетов затягивалась. «Был занят, завтра, потом…» и так далее. Всегда находились какие-то срочные дела. Большое значение имела и новость о закрытии ресторана. Я его понимала – он, как совладелец, обязан присутствовать при закрытии. А оттягивать поездку я не могла. Сдача московской квартиры – деньги, на которые я снимала жилье здесь, и играть с огнем не хотелось. У Джозефа бизнес здесь, а у меня – там. Бизнес, от которого зависит наша с Даником крыша над головой. Не долго думая, я позвонила нашей соседке, работающей в туризме, и заказала один билет. Для себя. После чего я сообщила Джо, что у меня билет уже есть и, если у него не пропало желание ехать, пусть поторопится и возьмет билет для себя на те же даты. Он узнал, на какие даты я взяла.

На следующий день, влетев в ресторан, как фурия, с перекошенным гримасой лицом, он, ворвавшись в мою «конторку», схватил сумку и умчался вместе с ней в свой офис. Вернул он мне ее через пару часов, но уже не с прежним содержимым. Не было билета в Москву, который я, по забывчивости, не выложила вчера из сумки, и водительского удостоверения, которое он вытащил из моего портмоне.

–

Никуда ты не полетишь! – сказал он, швырнув сумку.– Я порвал твой билет!

Я пребывала в шоке. Анна, стоящая в этот момент возле меня, и видя мое изменившееся лицо, поинтересовалась:

–

Что случилось, Ники?

Я рассказала.

–

Я сейчас вызову полицию, – сказала я. Внутри все клокотало – сколько еще издевательств я буду терпеть от него? – Какое право он имеет отнимать у меня документ? Кто он такой, в конце концов?

–

Успокойся, Ники. Он все тебе отдаст! Успокойся! Да, он такой, вспыльчивый! Но он справедливый! Он отойдет!– пыталась уговорить меня Анна.

–

Я не потерплю этого. Все, пришел конец. Я сейчас вызову полицию! – кипятилась я.

–

Я тебя очень хорошо понимаю, Ники. Я же все вижу. Но тебе осталось терпеть его недолго – скоро ресторан закроется и ты полгода спокойно сможешь жить на пособие и ни о чем не думать. Забудешь о нем, как о страшном сне! Потерпи, Ники! Это жизнь! Потерпи!– спокойно уговаривала меня Анна.

Я еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Это уже переходит все границы! Полный произвол! Я, таким тяжелым трудом заработавшая на этот билет, ничего не могу сейчас сделать, находясь полностью во власти этого самодура, деспота, тирана! Я не сомневалась, что он запросто может порвать его. Не задумываясь. Билет восстановлению не подлежит. Восемьсот долларов коту под хвост. Больше, чем мой заработок за две недели!

Вечером меня ждал разговор. После учиненного скандала, состоящего сплошь из ненормативной лексики, Джозеф сказал:

–

Я не порвал твой билет, но он будет у меня. Я позвонил сегодня в авиакомпанию и тебе просто повезло, что оказались несколько мест на эти же даты. Иначе ты бы никуда без меня не поехала. И не поступай со мной так больше никогда!

–

Ты сам сказал, что для тебя важнее находиться в ресторане в это время и я тебя понимаю. Но мне нужно быть в Москве. Я еду не развлекаться. Или ты будешь платить за мою квартиру здесь?– как можно спокойней объяснила я.

–

Да, я уже разогнался! – произнес он с издевкой. – Что еще?

–

Ну так зачем ты так поступаешь? У нас выдалась бы еще возможность вдвоем съездить в Москву, а сейчас я бы спокойно поехала одна и решила все свои вопросы, – изо всех сил я старалась говорить ровно, как с психически больным человеком.

–

Я знаю, какие вопросы ты собираешься решать! Встречаться с твоими бывшими любовниками! Ты думаешь, мне эта гребаная Москва нужна? Я что, не проживу без нее? Я обязан быть здесь! Я проработал всю жизнь в этом месте и должен быть при его закрытии. У меня здесь масса дел, а я еду с тобой! Как ты думаешь, зачем?

–

??? – я недоуменно посмотрела на него. Сама я прекрасно знала: проконтролировать!

–

Затем, чтобы ты не встречалась со своими бывшими, вот зачем! А ты думала, я сплю и вижу посмотреть вашу нищую страну?

–

Может, ты мне все-таки отдашь мой билет? –осторожно поинтересовалась я. – Пусть он будет у меня!

–

Билеты будут у меня! – отчеканил Джозеф.– А ты бронируй отель и занимайся организацией поездки,

Мне ничего не оставалось делать – только ждать, какой еще сюрприз приготовит он мне до начала нашего турне…

Погуляв по Интернету я поняла, что не так, оказывается, легко быть туристом в Москве. Цены на гостиницы в столице нашей Родины впечатляли. Причем, цены было две: для граждан России и для иностранцев. Вторая значилась вдвое больше первой. Я знала, что фраза : «занимайся поездкой» отнюдь не означала «за ценой не постою: бронируй то, что считаешь нужным». Накопленный за эти месяцы опыт общения с моим кавалером показывал, что если что-то будет не так, он мне всю кровь выпьет. Связавшись с несколькими относительно недорогими отелями и уяснив для себя, что всюду нужна предоплата, я поняла, что отель мы будем выбирать уже по приезду в Москву. Других вариантов не было.