Я работала уже несколько недель и получила чек – мою первую зарплату в Америке. На работе все были в курсе наших отношений с Джозефом. Из него конспиратор вышел никудышный – он постоянно подходил ко мне и его красноречивый взгляд выдавал его. У всех ведь есть глаза, а он фигура здесь видная: все официанты следят за его передвижениями по ресторану, а уж тем более за его прикасаниями. Первой не выдержала Анна ( похожая на Бабу Ягу):

–

Ники, ( меня все здесь так называли) ты встречаешься с Джозефом?– в лоб спросила она меня, сверля своими бесцветными, когда-то голубыми, глазами.

–

А что, заметно? – ответила я вопросом на вопрос.

–

Ну, я подозревала, когда он дал тебе это место – со стороны на должность кассира никогда никого не брали. Эта девушка была родственницей Виктора.

Виктор – менеджер ресторана. Испанец. Теперь все понятно. Джозефа он не любил и не скрывал этого. Они постоянно конфронтовали. Он тоже отработал здесь очень много лет и был дружен с Лили.

–

Эта работа для тебя.– продолжала Анна. – Официанткой ты бы не смогла. Ты как цветок, изнеженная. You have class

Ко мне стали относится еще более уважительно. В принципе, кассир всегда пользовался уважением – я ведь отдаю чаевые официантам с кредитных карточек, наличными. Многие кассиры ленятся и деньги остаются для выдачи на завтра. Я никогда этого не делала и старалась отдать все в тот же день, как бы занята не была – ведь люди приходят сюда и занимаются этой грязной работой, чтобы что-то заработать. Зарплата – копейки. Остаются только «типы», которые многие клиенты записывают на кредитные карточки. И если я не рассчитаю их в тот же день, официант уйдет домой ни с чем. Поэтому ко мне все относились с уважением. Как ни странно, с Анной мы даже сдружились. Она полячка, в Америке очень давно. Муж – алкоголик, нигде не работающий и периодически ее поколачивающий. Она, по всей видимости, тоже поддает вместе с ним. Судя по амбре, которое исходило от нее иногда по утрам. Работала она как зверь. Никто никогда столько здесь не зарабатывал, как она. Анна не умела хитрить. Задавая вопрос, смотрит своими бесцветными глазами в упор. Посетители смеялись над ней в открытую. Думаю, нигде в Манхэттене не было возможности встретить такой уникальный экземпляр – волосы взъерошенные, глаза выпученные, носится, как будто сзади моторчик приделан. Но чаевые ей оставляли хорошие. Каждый день она покупала газету и лотерейные билеты в киоске напротив ресторана, и говорила мне:

–

Ники, читай гороскоп! Я всегда его читаю и язык очень хорошо можно выучить таким образом.

Иногда она забывала дома очки и просила:

–

Ники, прочти мне, что там у меня сегодня ожидается?

Когда она смеялась, Баба Яга отдыхала: половины зубов нету, смех хриплый, прокуренный. Но это была добрая Баба Яга. Единственной официанткой, кого Анна ненавидела, была черная Джанет. Она тоже работала здесь много лет. Большая, но не безобразная. Аккуратная стрижка, очки в красивой оправе. Она шла по ресторану с подносом, не торопясь, гордо неся себя и свой большой зад. Голос грудной, хорошо поставленный:

–

Hot! Very hot! – обычно слышалось ее приближение. – Горячо!

–

Горилла! Ненавижу ее! – обычно говорила мне Анна, сверкая глазами. – Ты знаешь, сколько она зарабатывает? Говорят, дом во Флориде уже купила.

Наверное, Джанет была основной конкуренткой Анны по чаевым. Она умела разговаривать с посетителями, была мила и ее за это щедро благодарили. Только деньги она не пропивала, как Анна, а откладывала. Поэтому и дом во Флориде удалось прикупить. Вот Анна и завидовала.

Голубоглазая светловолосая испанка Мария, очень спокойная и добрая, говорят, была художницей. Не имея детей, она все свое свободное от работы время, посвящала рисованию. Кристина из Чехии немного напоминала Иванку Трамп. Но это была не лучшая копия ее землячки – с ярким макияжем, выбеленными волосами и, по-моему, немного не в себе. Днем за барной стойкой стоял Ясир из Афганистана. Стоило мне повернуть голову влево, где находилось его рабочее место, и я постоянно встречала его хитрую улыбку. Грузинка София уволилась – говорят, не смогла ужиться с Джозефом. Еще один менеджер, пакистанец Нисар, долго не мог понять, что я встречаюсь с «боссом» и, не смотря на то, что был женат, пытался приударить за мной. В то время, когда посетителей не было все сосредотачивались около входа – то есть, возле меня, чтобы первым захватить вновь прибывшего клиента. Я наблюдала за всеми с высоты своего кресла и, порой, было очень забавно следить за этими, ставшими мне чем-то близкими, людьми.

Каждый день был, как предыдущий. В пятницу я занималась домом, готовила для Даника на выходные, вечером приезжал Джозеф и мы уезжали. Каждую пятницу я чувствовала угрызения совести, как будто я покидала своего ребенка навсегда. Выходные тоже не отличались особым разнообразием. Надо отдать должное, Джозеф прекрасно готовил ( ресторатор, все-таки) и мы практически постоянно ели дома. Я закрывала глаза на то, что мы никуда не ходим, оправдывая его тем, что ему уже надоела ресторанная еда за все время работы. К развлечениям выходного дня прибавился шопинг. Оказывается, он был шопоголиком. Для мужчин это редкое явление.

В Америке очень много шопоголиков. Зайдя в магазин, постоянно видишь женщин, которые набирают полные тележки тряпья: зачем столько? Я всматриваюсь в лица этих женщин: несчастные, одинокие, неудовлетворенные – вот что написано на их лицах. Единственная радость убить время, которого много и которое не на кого убить – пойти в магазин и накупить всякой всячины. Процесс занимает достаточно времени: сначала, среди громадного количества вывешенной одежды, надо найти понравившееся. Это может занять часа два, а то и больше, в зависимости от магазина и выбирающего. Затем – процесс примерки. Если что-то не подошло, ищем дальше – еще часочек. Время до магазина и назад. Дома опять примеряем. Ненужное ( восемьдесят процентов от купленного) сдаем назад. Сдав, опять отправляемся шарить по полкам, в целях найти что-то понравившееся, и так далее до бесконечности…

На самом деле, это не смешно. Это категория людей. Они больны шопингом. Это как влечение к алкоголю, наркотикам, казино. Addiction! Я никогда не могла понять таких людей, так как у меня никогда не было никаких addiction. Все управлялось головой. Что касается шопинга, конечно, как каждая женщина я люблю побродить по магазинам, и в худшие времена это являлось своего рода терапией. На какое-то время. Но я никогда не сходила с ума и не покупала одежду просто, чтобы купить. И чтобы она бесцельно висела, радуя глаз при открытии гардероба.

Джозеф был болен шопингом. Объяснялось это просто. Несчастный (счастливым его назвать никак нельзя было при его миллионах), одинокий и, не смотря на завидную должность, неуверенный в себе. Да, к этому моменту я уже поняла это. Он любил не просто шопинг в дорогом магазине. Нет! Он любил купить что-то фирменное, но задешево. В Америке очень много магазинов, где продаются вещи, «якобы» со скидкой. Стоит обычная цена и предлагаемая , которая, естественно, в несколько раз ниже обычной. Кто выставляет обычную цену? Как проверить, действительно ли она такова? Никак. Зато, увидев предлагаемую, глаза загораются: «Представляешь, я покупаю в несколько раз дешевле! Ну, повезло!» Вот это именно и любил Джозеф. Обычно, его Клондайком был магазин TJ Maxx. Мы стали ездить туда каждый выходной с тех пор, как получила первый чек. Я думаю, он ходил туда и раньше с завидным постоянством, но когда я не работала ему было неудобно водить меня по магазинам: у меня не было денег, а платить за меня он не собирался. А тут все по-честному. Он – сразу в мужской отдел. Периодически подходит с очередной рубашкой:

–

Смотри, это Ralph Lauren. Тебе нравится? – глаза горят от предвкушения.

–

Ничего, – спокойно отвечаю я, продолжая копаться в женском отделе.

–

Посмотри на цену – копейки за такую вещь! Беру! – говорит он с воодушевлением.

К кассе он подходил с ворохом одежды – рубашки, штаны и много трусов. Все Ralph Lauren.

–

Джозеф, зачем тебе столько? – удивлялась я.

–

Надо! За такую цену? Пусть лежит! – с уверенностью отвечал он.

–

Но ведь и завтра все это будет в этом же магазине. Зачем же набирать про запас?

Но шопоголика не переубедить. Я поняла, что он болен не только шопингом, но и накопительством. В один из первых выходных в его доме я обратила внимание, что на оттоманке, стоящей в его спальне, лежит много новой одежды, с ценниками: рубашки прямо на плечиках, шорты, брюки и много трусов.

–

Это чье? – наивно спросила я тогда.

–

Мое.

–

А почему оно здесь лежит? У тебя ведь есть шкаф, комод, – резонно заметила я.

Дело в том, что все шкафы, комоды и даже одна из спален, в которую я имела неосторожность заглянуть, были забиты новыми, неношенными вещами. В комнате, которая использовалась под гардеробную стояли стояки, на которых висело огромное множество рубашек и брюк – все новые, с ярлыками. Внизу, в гостиной, на всех тюках и коробках тоже были свалены рубашки, трусы ( у него, наверное, был addiction к трусам). Но накопительство распространялось не только на одежду. Здесь же, в гостевой спальне, которая использовалась как склад, располагалась бытовая техника, вся новая, в коробках: микроволновые печки, утюги, тостеры, видеомагнитофоны и музыкальные центры. Я терялась в догадках, а спросить было как-то неудобно. «Вот почему на кухне шкафчики забиты до упора» – догадалась я.

Человек был болен. Хронически. В холодильник невозможно было ничего втиснуть, однако и кушать было нечего (мы привозили в пятницу свежее). Все какое-то просроченное, испорченное. Но выбрасывать не давалось. Когда я пыталась открыть морозильную камеру, на меня вылетали куски замороженного мяса и рыбы, назад которые втиснуть было уже нереально. Это в Америке, где можно купить все и всегда, везде и без очередей. Дефицита не было и нет! Может быть, многие россияне, по старинке, набивают морозильные камеры про запас, помня о тяжелых советских временах. Но здесь.... Откуда? Почему? Было такое чувство, что он готовился к тяжелым временам, может быть, к голодовке. А одежда, техника? Но тогда я старалась отбрасывать негативные эмоции, вызванные этим недугом Джозефа и замечать все хорошее. А как же иначе?

В один из выходных, в том же небезызвестном магазине, я обратила внимание на достаточно симпатичную ненатуральную дубленку-полупальто. Примерила. Отлично. Когда я посмотрела на ценник, была очень удивлена: она стоила практически столько же, сколько та самая курточка на «рыбьем» меху, но качество отличалось существенно. Я решила купить – впереди долгая зима. Когда я подошла к кассе, Джозеф, опередив меня, сказал:

–

Я заплачу. Впереди Christmass и для меня потом будет проблемой что-то купить. А так, ты сама выбрала себе подарок и тебе нравится. Без возражений.

–

Хорошо, – согласилась я.

–

Мне надо еще твоему сыну что-то присмотреть. Что ему нужно?

Даньке купили отличный пуховик и свитер –водолазку.

Как-то вечером, Джозеф привез меня домой и мы, прощаясь, сидели в машине, возле моего билдинга. Зазвонил мой телефон. Женя. Он и раньше звонил постоянно, так же как и Алик. Джозеф знал о том, кто они такие и какие отношения меня связывают с ними – дружеские.

Во время наших постоянных бесед в течение всех двух месяцев общения, он аккуратненько расспрашивал меня обо всем и всех. Я, наивная «мучача», рассказывала. Позади определенный отрезок жизни и, соответственно, людей, связанных с этим периодом. Он знал и об отце Даниила, и о моем втором муже; он знал об Андрее, который вплетался красной нитью в течение восьми лет моей жизни и, само собой разумеется, об Алике с Леной и Жене с Олей. Я не считала нужным что-то скрывать – криминала здесь нет. Ему было все интересно и он задавал массу вопросов. Он даже изъявил желание познакомиться с Аликом:

–

Давай, я возьму бутылку хорошего коньяка и мы приедем к ним, я хочу с ним познакомиться. Он действительно, очень хороший человек, если так помог тебе.– предложил Джозеф.

Но когда я об этом сообщила Алику, он ответил отказом, мотивируя, что они стараются с американцами не общаться из-за недостаточного английского да и отсутствия каких-либо общих тем. Вопрос был закрыт.

Я много рассказывала и о Жене с Олей ( говорить-то надо было о чем-то) и об их нелегкой жизни. Джозефу, в отличие от меня, рассказывать было не о чем и не о ком. Друзья, как я поняла, у него отсутствовали ( что для меня было странным). О своих прошлых женщинах? Вот чего-чего, а этого у него было достаточно. Но я абсолютно не ревновала. Во-первых, потому что не любила его, а во-вторых, потому что знала себе цену, да и все это было в прошлом. А прошлое – оно ведь прошло… Надо жить здесь и сейчас, настоящим.

Каждый раз, когда мне кто-то звонил, он моментально вскидывался:

–

Кто это? Что он хочет?

И я должна была отчитываться, кто звонит и по какому поводу. На сей раз Женя звонил из-за своей мебели, которую они с Даником уже перенесли ко мне в спальню: он просил подержать ее еще неделю. Я покатывалась со смеху, когда Данька в красках описывал, как они несли с Женей мебель по улицам – вспомнила историю со стульями. А тут диваны! Идти надо было мимо школы и Данька очень боялся, как бы не встретить кого-то из ребят. Да, прохожие здесь, наверное, никогда не видели такой картины.

–

Кто это был? – сразу же вопрос, когда я отключилась.

–

Женя, – спокойно ответила я.

–

Что он хочет постоянно от тебя? Зачем он звонит так часто?– в голосе раздражение.

–

Я же тебе рассказывала, что их выселили. Он поставил у меня свои диваны и просит подержать их какое-то время.

–

Какие диваны? – вскинулся Джозеф.

Мне пришлось рассказать историю с мебелью. Тут Джозеф взбеленился – такого я еще не видела за все время нашего знакомства. Он чуть ли не брызгал слюной.

–

Зачем ты это сделала?

–

А что в этом такого? Ты знаешь, сколько они для меня сделали – я тоже хочу им помочь, – спокойно ответила я.

–

Кто они? Где его жена? Она уехала от него. Он лузер. Сегодня он поставил у тебя диваны, а завтра он попросит остаться на ночь на этих диванах, так как ему негде будет ночевать и ты тоже согласишься – вы же друзья… – издевательским тоном произнес он, – Я твой бойфренд и никогда у тебя не оставался на ночь, так как не хочу травмировать твоего сына, а кто тебе он?

–

Во-первых, еще никто не собирается оставаться ночевать… –слабо пыталась прервать я его словесный поток.

–

Не собирается, так соберется! Я хочу, чтобы ты вынесла эти диваны сейчас же!

–

Куда?– я была в смятении.

–

Куда угодно. Сейчас же! Позвони ему и скажи, пусть забирает свои диваны.

–

Джозеф! Что случится, если они постоят еще пару дней? Ему некуда забрать сейчас, у него нет жилья, – пыталась я вразумить его, понимая, что вся ситуация бредовая. Я сама плачу за свою квартиру и вправе ставить туда что хочу.

–

Где же он ночует?– резонно поинтересовался он.

–

У каких-то друзей.

–

У друзей… Конечно, он хочет поселиться у тебя, как я сразу не понял! У него нет денег, уже нет жены, зато есть Ника – друг!

–

Что ты говоришь такое – сам подумай! – я начала уставать от бесполезных оправданий.

–

Эти диваны – его проблема. А ты моя герлфренд и я не хочу, чтобы чужие диваны стояли у тебя в апартаментах, а потом чтобы хозяин пришел спать на свой же диван. И скажи ему, чтобы больше не звонил тебе. Друг! Что общего у тебя с этим другом? Или, может, ты спала с ним когда-то?

И все в таком же духе. Успокоить его было невозможно. Разговор велся на повышенных тонах и я впервые увидела в нем тирана, который не хочет ничего понимать. Ревность так и перла из него. Неоправданная ревность! Он что-то еще кричал, чуть ли не топая ногами, и я решила, что мне проще позвонить Жене, чем продолжать выслушивать всю эту грязь. Я знала, что у Жени нет сейчас телефона и он приходит периодически в старую квартиру, снимать сообщение с автоответчика. Я ему оставила сообщение, что диваны будут стоять у меня до завтрашнего вечера. Если он не заберет, мне придется спустить их в лобби. И еще я попросила, чтобы он звонил на телефон Даньки, а не на мой. Как могла, я объяснила сложившуюся ситуацию.

–

Ты знаешь, – потом сказал мне Джозеф, как бы в свое оправдание. – Я под знаком Близнецы. Я могу быть очень хорошим, когда ко мне хорошо, но если меня разозлить, я неуправляем. Запомни это! Я завтра приеду к тебе специально – проверить или ты избавилась от диванов,– напоследок сказал мне мой ревнивый кавалер.

Поднявшись на свой шестой этаж, я задумалась. Я увидела истинное лицо Джозефа, которое он раньше не показывал. Он снял с себя маску «хорошего доброго дяди», которая до сих пор была на нем. И я знала, что если это случилось единожды, то повторится еще и еще. Но я не могла сейчас расстаться с ним и потерять работу, которую приобрела с таким трудом. С другой стороны, Женя, в свою очередь, поставил меня в неудобную ситуацию. Мебель стояла у меня уже неделю. Зайдя к квартиру, я сразу рассказала Даннику о конфликте.

–

И что ты собираешься делать? – спросил мой ребенок.

–

Я уже позвонила Жене, оставила сообщение. А что мне делать, Дань? Ты что, не видишь, с каким трудом я наконец-то получила более-менее приличное место работы? Ты же понимаешь, что теперь все зависит от Джозефа. Он там царь и бог. Как он решит, так и будет. Женя тоже прекрасно знает всю ситуацию и просто подставляет меня. Мы договаривались с ним на несколько дней – прошла уже неделя, а он и не чешется. Ему так удобно! А обо мне он подумал?

–

Хорошо, если Женя не объявится до завтра? – поинтересовался Даня.

–

Выставляем диваны вниз, в лобби. Вечером Джозеф приедет…

–

Но так нельзя! – возмущение в голосе.

–

А как можно? Скажи, как? Сказать Джозефу, чтобы убирался и сидеть без денег? Как?

–

Как я не люблю твоего Джозефа! – в сердцах воскликнул Даниил.

Позвонил Женя. Опять на мой телефон. Я ему в красках обрисовала ситуацию и попросила забрать мебель.

–

Но мне некуда,– ответил он.

–

Женя, ты не понимаешь, что я потеряю работу из-за тебя?

–

Что, он у тебя такой идиот? – спросил Женя, произнеся вместо «идиот» «адийот» ( так говорят в Одессе) .

–

Да, оказывается, такой, – усмехнулась я. – Но он обеспечил меня работой.

–

Ты что, не можешь объяснить ему? Он что – не понимает?– Женя говорил спокойно, не повышая голоса.

–

Он не понимает и не хочет понимать. Женечка, я к тебе очень хорошо отношусь и я в дурацкой ситуации. Очень тебя прошу, найди возможность завтра забрать свою мебель. Иначе вечером мне придется выставить ее вниз. И, пожалуйста, не звони мне какое-то время хотя бы – звони на Данькин телефон. Я не хочу оправдываться перед Джозефом в том, чего никогда не было и не будет, – попросила я.

–

Хорошо,– буркнул он и отключился.

На следующий день Женя не приехал. И не позвонил. Вечером, перед приездом Джозефа, мы спустили диваны в лобби здания – я надеялась, что они простоят там пару дней, пока Женя соблаговолит появиться. Диваны, на самом деле, простояли в лобби два дня. Женя не появился. На третий день мебели уже не было. Вечером того же дня позвонил Женя:

–

Ну, я готов забрать их, – доложил он.

–

Женя, поздно, – я чувствовала себя прескверно.

–

Как поздно?– еще ничего не подозревая, поинтересовался Женя.

–

Так поздно. Нет больше диванов.

–

??? Не понял…

–

Женечка, мы с тобой разговаривали несколько дней назад? – я старалась говорить спокойно, но противоречия между справедливостью и тем, как поступила я, разрывали меня.

–

Да.

–

Я тебя предупредила, что выставлю их в лобби – не на улицу, а в лобби. Так вот, у меня не было другого выхода – если я не хотела остаться без работы, как ты. Но в отличие от тебя, у меня ответственность – ребенок, которого нужно кормить. Я не могу потерять жилье, так как скитаться по друзьям придется не только мне, но и моему сыну, а я не вправе это позволить. Извини, я выбрала работу.

Я разошлась не на шутку, что-то продолжала говорить, кричать, выплескивая накипевшее из-за создавшейся глупой ситуации. Да и оправдываться не хотелось – уже достаточно было оправданий перед Джозефом в том, чего никогда не совершалось. Поэтому я избрала лучший путь – нападение.

–

Все понятно!– сказал Женя и отключился.

С этого момента я больше никогда не видела ни Женю, ни Олю.

–

Перли эти диваны по улицам, как два идиота, чтобы потом их отсюда кто-то забрал, – по- своему интерпретировал ситуацию мой сын.

Я же, хоть и пыталась себя всячески оправдать, но чувствовала тяжесть от вины на своих плечах – эта мебель была дорога Жене, как подарок от дочки. Но поезд ушел.

А с Джозефом опять все встало на свои рельсы – «добрый, хороший дядя». Однако в душе у меня было противное чувство, как в том анекдоте : «ложки нашлись, а осадок остался». Я знала, что это только первый звоночек.

21. Новогодние праздники.

Америка готовится к Новогодним праздникам загодя. Возле домов тыквенно-индюшачьи декорации давно сменились на рождественские. Я, конечно же, видела в американских фильмах, как красиво на праздники украшены дома американцев, но наяву все выглядело гораздо впечатляюще. Как только нет украшали владельцы домов свои территории: надувные громадные Санта Клаусы стояли в обрамлении снежинок, поддуваемых откуда-то снизу и создающих эффект вьюги; кареты, запряженные лошадьми, с Санта Клаусом, восседающим внутри, составленные из огоньков, крепящихся на проволоки; картинки из Библии: Дева Мария и младенец в люльке, в окружении святых. Не говоря уже о простых разноцветных электрических гирляндах, которыми было украшено все, что можно: дома, крыши, деревья, кусты. Одним словом, кто во что горазд. Вечером все это великолепие зажигалось и, когда я оказывалась на улице, чувствовала, что попала в прекрасную сказку, из которой совсем не хотелось возвращаться назад, в реальность, далекую от совершенства.

Ну и, конечно же, подарки! Никто не должен остаться на Рождество без подарка! Магазины работали в авральном режиме. Народ раскупал все. Подчистую. Я решила, что просто обязана подарить что-то Джозефу. Только вот, что? Денег у меня было не так много на что-то этакое! Да какое, собственно говоря, этакое я могу ему, миллионеру, подарить? Можно купить хорошую рубашку или галстук, например! Но не ему, с его бесконечным накопительным множеством одежды! Парфюм! Вот отличный подарок! Его никогда не бывает много! Я сама люблю, когда у меня на туалетном столике много всяких разных духов – каждый запах под определенное настроение.

Незадолго до Рождества, после работы, я отправилась в известный и любимый многими американцами магазин Macys, в Манхэттене. Здесь можно купить все. В магазине проходили распродажи рубашек-пуловеров-галстуков, являющихся неплохим подарком. Но я направилась в парфюмерный отдел, работники которого предлагали протестировать тот или иной новый запах. Долго бродила между рядами, нюхала, принюхивалась и не могла определить, что же мне, а вернее ему, все-таки надо. Это не то! Слишком молодежный! Этот тоже не пойдет! После обхода отдела по пятому кругу я решила, что пора, наконец, определиться и покинуть этот, успевший надоесть, магазин. Я выбрала подарочный набор, включающий в себя туалетную воду, освежитель после бритья и дезодорант. Какой-то малоизвестный американский бренд, но запах – то, что надо! Все выполнено в красивой упаковке – как раз к празднику! Удовлетворенная покупкой, я покинула магазин.

В ресторане тоже чувствовалось предпраздничное настроение. Посетителей с каждый днем все прибавлялось. Люди приезжали на Рождество, к родственникам из других штатов и не упускали возможность посмотреть Нью Йорк и посетить бродвейское шоу. Многие прибывали из других стран с целью отметить наступающий год в Манхэттене и быть свидетелем разбивающегося стеклянного шара. В Америке главным праздником является Рождество, в ночь с 24 декабря. Новый год практически не отмечается, как у нас, русских.

Мы договорились, что Джозеф придет на Рождество к нам домой. Я приготовила вкусный ужин, а он принес шампанское. Первый совместный ужин у нас дома. Он явился принаряженный, с цветами. Первый и последний раз, когда он дарил мне цветы. Белые хризантемы. Даньке он протянул красиво упакованную коробку и конверт. Мне – маленькую коробочку. В ней были тонкие кольца-серьги из белого золота, усеянные крошечными бриллиантиками.

–

Следующим будет обручальное кольцо, – тихонько заметил мой ребенок, стоящий рядом, и с интересом ожидающий, что же находится в коробочке.

–

Очень красиво! Спасибо!-поблагодарила я.

–

Нравится, принцесса?– довольно улыбаясь, спросил Джозеф. – Оказывается, выбрать серьги – это очень сложный процесс. Ты не представляешь, я, наверное, целый час провел у прилавка, выбирая. Продавщицы уже начали подтрунивать надо мной. Я знал, что тебе нелегко угодить, но, кажется, попал в точку.

–

Нравится, да. Спасибо,– еще раз поблагодарила я его.– А это тебе.

Я протянула ему свой подарок.

–

Зачем ты тратилась? Спасибо, конечно. Но у тебя и так плохо с деньгами сейчас.

–

Как я могу оставить тебя без подарка?

В Данькиной коробке оказался тот самый свитер, а в конверте немного денег. До этого, днем, ребенок подарил мне стеклянный шар – музыкальный сувенир, после завода ключиком в котором начинали кружиться снежинки и летал ангелочек. Красивая новогодняя сказка.

–

Подари это Джозефу, – шепнула я ему, – а мне купишь другой. Как-то неудобно. Он ведь с подарком.

–

Это тебе. – нехотя протянул Даник сувенир Джозефу.

Я видела, с каким лицом и с какой неохотой он отдавал подарок. Он не умел играть, мой Данька, и я знала, что он тихо ненавидел Джозефа, не смотря на все его улыбочки и подарочки. Ребенка ведь не обмануть! А мне приходилось метаться между ними двумя.

Во время ужина, Джозеф не прекращал удивляться моим кулинарным способностям.

–

Это изысканно! Это просто изысканно! Ты прекрасно готовишь! Твоя мать-просто клад! – обращался он к сыну.

Я наготовила всяких-разных салатов, напекла слоеных пирожков с различными начинками, а на горячее приготовила любимое нами тогда блюдо – мясо по-французски: свиную вырезку, запеченную с луком и сыром.

–

Я свинину не ем, – категорически заявил Джозеф.– Я еврей, а евреи свинину не едят.

–

Но ты ведь не традиционный!

–

Ты знаешь, что свинья – это самое грязное животное, – стал он объяснять мне, – Она ест все, в отличие от коров и овец. Моя мать мне говорила: если ты ешь свинью, считай, что ты ешь дерьмо!

Мы с Даником ели мясо с удовольствием – поджаристое, с корочкой из запекшeгося сыра, пропитанное луком и майонезом. Что может быть аппетитней? Данька, чтобы как-то поддержать беседу, завел разговор о только что вышедшем фильме Мэла Гибсона «Страсти по Христу». Так и не посмотрев этот фильм, поддержать беседу я не могла и занималась кухней. Я даже не знала о чем этот фильм ( хотя по названию можно было догадаться), но по интонациям Джозефа понимала, что его раздражает этот разговор. Данька же разошелся не на шутку, со всей своей юношеской принципиальностью и категоричностью. У меня уже появилась возможность узнать, что Джозеф очень горд своей принадлежностью к еврейской национальности. Он не любил христиан и каждый раз старался в разговоре опорочить эту религию. Как можно любить или не любить? Это просто другая религия.

По материнской линии я еврейка. У нас в семье все были атеистами, никто не ходил в синагогу и не культивировал еврейские праздники, хотя бабушка прекрасно говорила на идиш. Вторая бабушка, имея польские корни, придерживалась христианской веры и регулярно посещала церковь. Уже в сознательном возрасте, мы с отцом Даниила пошли и крестились в Москве, в Новодевичьем монастыре. Даник тоже крещен. Я не стала другой от того, что я христианка. Не фанатик, но в душе я верю в Бога, иногда хожу в церковь и ставлю свечки возле икон. У меня есть вера! И если мне плохо, я всегда разговариваю с Богом и прошу помочь мне. Как можно меня за это любить или ненавидеть? Джозеф был очень категоричен в своих рассуждениях и считал свое мнение единственным и правильным.

–

Даник, хватит вам говорить на эту тему, – по-русски сказала я, видя, что Джозеф начинает закипать.

–

Ты сама просила общаться с ним, вот я и общаюсь! – набычился Данька.

–

Можно выбрать другую тему для разговора!

–

О чем с ним можно еще говорить? – справедливо заметил мой сын.

Да, говорить им было не о чем. Это правда. Джозеф был слишком стар и опыта общения с детьми у него не имелось. Единственное, о чем он мог бесконечно талдычить – « счастье, что мы вырвались из России и через пару-тройку лет Даник перестанет быть таким наивным патриотом своей Родины, коим является сейчас, в свои четырнадцать».

На следующий день, на работе, он поднял тему религии опять. Ему не понравился их разговор об этом фильме.

–

Джозеф, он же еще ребенок! Как ты не понимаешь? – оправдывала я своего сына.

–

Нет, он хотел задеть меня! Я же видел! – кипятился он.

–

Ты не прав! Он тебе даже подарок подарил!

Как могла, я замяла разговор. Данику же, в категоричной форме, приказала религиозные темы больше не затрагивать. На что ребенок заметил:

–

Мам, он ненормальный. Мы просто дискутировали!

–

Дань, пожалуйста! Он воспринимает это как оскорбление! Не задевай эту тему!

–

Да я вообще больше с ним разговаривать не буду!

– обиделся мой сын.

31 декабря. Новогодняя ночь. Всегда чего-то ждешь от нее. Неожиданного, волшебного, сказки! Но моя волшебная сказка так до сих пор и остается в моих мечтах. Наоборот, после Новогодней ночи обычно приходит легкое разочарование. Ночь прошла, а ничего не изменилось! Я знаю, что сегодня ждать нечего. Мы с Данькой вдвоем. Позже, уже в новом 2005 году, должен подойти Джозеф. Он сегодня работает в ресторане. Пятница – мой выходной. Днем позвонил Алик и пригласил зайти ненадолго. У них весело. По Интернету «ловят» российские телевизионные каналы, где идет Новогодний огонек – ведь в России уже Новый год наступил. Несколько стюардесс, волею случая оказавшихся сейчас в Нью Йорке, зашли в гости. Пьем шампанское, играет музыка, одна из стюардесс что-то лихо отплясывает под мелодии российской эстрады. Лена присоединяется к ней. Алик постоянно шутит и мы все заливаемся хохотом. Джозеф, не смотря на свою занятость в ресторане, умудряется мне звонить. Я ничего не слышу из-за громкой музыки и выхожу за дверь. Говорю, что зашли поздравить ребят. Он понимающе отсоединяется, но я успеваю услышать в голосе недовольство, что я не дома. Я заметила, что он ревнует меня к моим русским знакомым – Алику с Леной, Маше. Он, наверное, если бы мог, приковал к себе цепочкой, чтобы я была постоянно рядом. Человек не понимает и не собирается понимать, что есть еще какое-то окружение, кроме него самого. А он никогда и не поймет – у него вообще никого нет.