Текли ручьи, светило солнце и пели первые перелётные птицы. А я чуть не умер от пупочного сепсиса[102], но, видимо, было нужно, чтоб я выжил. Ведь родись я лет на пятьдесят раньше, в доантибиотическую эру, – и шансов у меня не было бы. Я был первым внуком и ребёнком, и меня все очень любили и лелеяли. Однако родители мои не смогли жить вместе, поэтому с четырёхлетнего возраста я воспитывался в «бабьем царстве». Не считая деда, доброго и умного человека, но не отличавшегося педагогическими талантами. Всё было для меня – и это посеяло эгоцентрическое зерно моей личности. Но пребывание среди женщин предрасполагало к нежности и жалости – неотъемлемым качествам детского доктора. В дошкольном детстве я рос болезненным ребёнком, худым, с плохим аппетитом, писклявым голосом и частым кашлем. И ещё необычайно вредным. Будто голос внутри меня заставлял действовать от противного. Это стало краеугольным камнем в моей системе познания окружающего мира в то время.
26 марта (пятница)
Частые болезни вели к частому посещению больницы. Мне было интересно ходить к врачам, я не возражал против их осмотров. Естественно, я начал играть в больницу: ролеперенимание так характерно для дошкольников. Бабушка сшила мне белый халатик, маску и колпачок с красным крестом. Моя бабушка всю жизнь была портнихой, и это для неё было запросто. Я был оснащён набором «игрушечный доктор» с бутафорским фонендоскопом, градусником, шприцем, ножничками и прочими инструментами. Кроме того, в моём арсенале был и настоящий шприц «Рекорд». Наверное, с дюжиной различных иголок в маленьком стальном стерилизаторе. А ещё лапчатый пинцет. Куча пузырёчков и пара настоящих пробирок в дряхлом штативе, а также манящие разноцветные коробочки из-под лекарств приводили меня в восторг. А что ещё нужно для врачевания? Квартира была превращена в поликлинику, и на всех имеющихся дверях были развешаны таблички, написанные корявым дошкольным почерком со смешными ошибками типа ПИВИВОЧНАЯ вместо прививочная и т. д. И ещё на дверях в обязательном порядке были номера вроде номеров кабинетов. Цифры я вырезал из календарей. Помните, были отрывные календари? Так вот из них. Почему-то цифры были для меня чем-то магическим, притягательным, самым важным, больше даже, чем само врачевание.
27 марта (суббота)
В комнатах были кабинеты приёма, и я с деловым видом шнырял из комнаты в комнату в белом халате. В туалете была лаборатория, в ванной – физкабинет, на кухне – прививочная, в кладовке – гардероб, а в коридоре ожидали больные. Для них я даже пытался выпускать санбюллетень с вырезками из журналов «Здоровье». Кстати, я очень любил их рассматривать в то время. Первыми моими пациентами были моя прабабушка и игрушечная собака Тишка, подаренная мне на четырёхлетие. С прабабушкой мы обсуждали статьи из журнала «Здоровье». Я понарошку слушал её и ставил уколы, брал кровь и выписывал направления на анализы, рецепты на лекарства. Бабушка играла со мною на полном серьёзе. И рассказывала случаи из своего анамнеза: как её лечили морфием или как болели её дети, как вместо банок при пневмонии она ставила своему сыну на спину гранёные рюмки. Много чего рассказывала, а я лежал на её коленях, слушал и засыпал, пока она чесала мне спинку.
Тишке досталось больше. На нём я отрабатывал технику инъекций, причём в разные места. Я набирал в шприц воды или мыльного раствора, который имитировал лекарство, и обильно инфильтрировал тряпичную клетчатку моего Тишки.
28 марта (воскресенье)
Наверное, я ввёл в эти ватные внутренности не один литр этих лекарств. Я уговаривал Тишку, когда его матерчатая кожа скрипела под иглой. И в это время я испытывал какой-то непонятный для тогдашнего меня кайф, наслаждение от участия, от причастности к процессу лечения.
Лет в пять мне в руки попал учебник «Анатомия», предназначенный класса для восьмого. Учебник был без корок. И если б не я, он оказался бы в макулатуре. На первой же странице был изображён вскрытый кролик, а рядом человек. Тоже вскрытый. Мне было очень интересно перелистывать эти пожелтевшие страницы. Читать я не умел, но по картинкам составил своё представление о положении органов и их предназначении. Я, например, знал, где расположены лёгкие. О том, что они нужны, чтобы дышать. Что состоят они из альвеол, похожи на губку, а самые большие лёгкие бывают у пловцов и гребцов – в учебнике содержалась соответствующая диаграмма. О том, где сердце и почки, мозг и печень, я тоже знал. Ежели взять мои рисунки того времени, на них изображены органы, иногда даже поражённые патологией. Помню, как я нарисовал «беркулёз» лёгких… ну не выговаривал я тогда полностью слово «туберкулёз».
29 марта (понедельник)
Анатомические знания подкреплялись во время наблюдений за бабушкой, которая потрошила кур. У нас в деревне всегда куры жили. Бабушка сначала ощипывала их, обнажая желтоватую кожу, а потом доставала внутренности. Перламутр кишок, многочисленные солнышки желтков неснесённых яиц, лепестки печени и бурую селезёнку, бурдюк желудка и приводящий меня в экстаз зоб, заполненный мелкими камешками, будто драгоценностями. Мышцу сердца и доли лёгких. И противно мне от этого зрелища не было. Напротив, меня разбирало любопытство. Однажды я был свидетелем разделки поросёнка и в очередной раз убедился в похожести строения организмов у разных видов.
30 марта (вторник)
Строение тела человека я изучал на себе, а также в детском саду во время тихого часа. В основном это касалось противоположного пола. Было очень уж интересно. Это, кстати, вполне нормально для дошколят.
31 марта (среда)
Примерно так я впервые в жизни приобщился к анатомии и смежной с ней медицине. Зерно было посажено.
Летние месяцы я проводил в деревне, в старом большом доме на четыре окна, в нашем родовом гнезде. Нет ничего лучше лета в деревне, особенно в детстве. Каждая травинка имеет значение, каждый жучок не просто так. Деревья, казалось, растут до небес, краски мира – самые яркие в детстве. А ещё знакомство с коровами и овцами, пасущимися на лугах, игры с курами и поросёнком, увлекательные походы за ягодами и грибами, сбор с бабушкой лекарственных трав. Купанье в реке и загар, беганье босиком, питьё воды из студёного ручья и падения в крапиву закаляли меня на год вперёд. И если у меня когда-нибудь будут дети, я обязательно подарю им такое лето.
На чердаке деревенского дома было тихо, сумрачно и пыльно. Однако именно там хранились кипы старых журналов: «Вокруг света», «Наука и жизнь», «Здоровье», «Техника – молодёжи». Эти журналы были моей первой энциклопедией. Читал я их лет с семи. Вырезал интересные статьи и клеил их в свои толстые тетради. Много чего узнал. Любил прочесть про дальние страны – это впоследствии породит во мне страсть к путешествиям. А разглядывание карт и атласов привело к тому, что я до сих пор с ходу могу назвать любую столицу мира. И это не хвастовство. Это правда.
1 апреля (четверг)
С детства на меня оказывали магическое действие формулы химических веществ, особенно органических. В циклопентанпергидрофенантреновых[103] кольцах и вправду есть что-то эзотерическое. Лет в десять я увлёкся химией и выпросил у мамы купить мне набор «Юный химик» с химической посудой, реагентами и описанием опытов. Летом моя лаборатория располагалась именно на чердаке, с его уникальной библиотекой. Особо мне нравились опыты с изменением цвета растворов – с элементами фокуса. Не без успеха я впитал теорию химии и даже пытался сам составлять формулы и классифицировать вещества. Где сейчас эти записи?!? Было бы любопытно взглянуть.
Эстафету естествознания подхватила биология. Меня интересовало всё: от мира бактерий (я даже пытался выращивать их на крахмальных средах, но росла только плесень) до млекопитающих. Отдельной темой были для меня динозавры, впервые увиденные мной в старом же учебнике биологии за 9-10 классы. Много вопросов вызывала генетика. Этот интерес сохраняется и по сей день. Практически я изучал мир с помощью подаренного мне микроскопа: рассматривал луковую шелуху, крыло бабочки, хобот комара. На большие увлечения дилетантской оптики не хватало. Но и этого было достаточно.
2 апреля (пятница)
Поставил я тогда и первый эксперимент. Вычитал в одном журнале о том, что, если подсыпать канарейкам в корм красный перец, перья их станут розовыми. Опыт свой проводил на курах: добавлял им в корм пресловутого перца. И надо же, получилось! Я был растроган и рад. На курах же я впервые наблюдал клинику заболевания и описывал её. В тот год мы держали бройлеров и внезапно у них стали воспаляться суставы – да так, что они и ходить не могли. Ежедневно я осматривал кур и заносил записи в тетрадь. Где же мои тетради? Наверно, на чердаке остались. Было очень интересно. А когда выяснилось, что болеют куры от недостатка жирорастворимых витаминов, стали добавлять их в корма. Наши курочки начали выздоравливать – радости моей не было предела. Я чувствовал себя Авиценной[104]!
В остальном же я рос обыкновенным ребёнком. В школе учиться мне было неинтересно. Особо не давались точные науки, не такой у меня склад ума. Слава Богу, ко мне сильно не цеплялись.
3 апреля (суббота)
А из положительных моментов школьных лет следует отметить мою гуманитарную направленность и привитый вкус к литературе, правда, в старших классах. Также я ещё научился писать сочинения благодаря своей учительнице по литературе – уникальной женщине Татьяне Николаевне Маляровой. Такие люди – редкость. Одно из моих сочинений, дорогой читатель, ты держишь в руках. Оценку поставишь сам.
Были и четыре года спорта. Борьба дзюдо. Время было прекрасное. Я объездил по соревнованиям всю европейскую часть страны. Добился определённых результатов. Приобрёл много знакомых и друзей. Мужское общение было мне тогда необходимо, ибо воспитывался я в неполной семье. И этот пробел в воспитании был восполнен благодаря спорту. О медицине я тогда не забыл и овладел навыками простецкого массажа и приёмам лечения спортивных травм: в основном ушибов и растяжений.
В пятнадцать лет спорт я бросил, закурил, отрастил волосы, взял в руки гитару. С головой окунулся в мир рок-тусовки нашего города. Правда, об этом я уже писал.
4 апреля (воскресенье)
Тусовка, помимо музыки, подразумевала эксперименты с различными изменяющими сознание субстанциями. И тогда я много чего попробовал. Меня тянуло к веществам как открывателя, ведь многие врачи пробовали лекарства на себе: Фрейд – кокаин, Мортон – эфир, Хоффман – ЛСД и др. Много и рассказов про это. Взять, к примеру, «Морфий» М. Булгакова – там, правда, показан печальный пример. Квинтэссенцией любопытства стало прочтение книги Т. Маккенны «Пища богов». На этом и закончил.
После окончания школы мой выпускной затянулся до августа. Вместо медицинского института я поступил только в медицинский колледж. В то холодное лето 1994 года я чуть было не свернул с пути медицины. В юношеском максималистском угаре подавал документы на какого-то бухгалтера. Ну, чтоб без экзаменов, чтобы продолжить хмельное лето с гитарой в руке, чтобы мама не ругалась, что никуда не поступил… Но судьба распорядилась иначе, сделав так, что мне для поступления не хватило какой-то там справки…
Медицинский колледж стал для меня площадкой профориентации. После школы я, наверное, не хотел бы поступать на педиатрический факультет и совершил бы огромную ошибку. За время обучения в колледже мне довелось поработать в разных отделениях и с разными пациентами.
5 апреля (понедельник)
Как оказалось, больше всего мне нравится работать с детьми. Мне проще найти с ними общий язык, на них приятно смотреть, они самые благодарные и искренние пациенты. И что очень важно, я могу им сострадать, жалеть их. По правде сказать, до колледжа я детей вообще боялся, не знал, с какой стороны подойти. На моём пути вновь встретились замечательные люди – мои преподаватели педиатрии в колледже. Именно они заинтересовали меня детским врачеванием и убедили поступать на педиатрический.
6 апреля (вторник)
Ещё в колледже я приобрёл много друзей – подруг вернее, ибо на курсе я был один мужского пола. Сначала это казалось кошмаром, а потом даже понравилось. Тогда я многое узнал о жизни женской половины человечества. И даже о том, что в бюстгальтерах есть косточки! И теперь работать в женском коллективе мне не в диковинку, что тоже немаловажно. Диплом медбрата позволил мне подрабатывать в больнице, причём в течение всего времени учёбы в академии. Время в колледже было проведено не зря: я многое узнал, повзрослел, норов мой поостыл, и я стал готов к поступлению в медицинскую академию нашего города. Шёл я с твёрдыми убеждениями, желанием и пониманием специфики работы в медицине. Кроме того, у меня уже имелся определённый багаж знаний, и учиться мне должно было быть полегче…
7 апреля (среда)
…Надо же, опять подцепил вирусную инфекцию. Давно я не болел, но ежедневные посещения клиник сделали своё дело. Состояние мерзкое: в горле будто кошки исцарапали, изнуряющий кашель, от которого сотрясена моя голова. Полнейший упадок сил и приступы сонливости. Настроения нет, хандра! А за окном – первый робкий весенний дождь – истребитель грязных снегов. Лежу днями на диване, обложившись глянцевыми журналами, а вечера провожу у телевизора, тупо перепрыгивая с канала на канал, так как ничего стоящего не показывают. Жизнь замерла, а время загустело. Что-то и дневник плохо пишется – не могу с мыслями собраться. Но, превозмогая заразу, постараюсь продолжить рукопись…
* * *
…Судьбе было угодно послать меня подавать документы в медицинскую академию 9 июля 1997 года. Не позже и не раньше. Я был зачислен в 44 группу абитуриентов. Это потом окажется, что вопросы в билетах для этой группы были для меня оптимальными, что позволило мне набрать 13 баллов из 15 возможных и 12 необходимых. И, наверное, тогда, после оглашения списка поступивших, я впервые в жизни почувствовал вкус настоящей победы и ощутил зов судьбы.
8 апреля (четверг)
И группа на факультете оказалась великолепно подобранной.
Честно говоря, я не считаю годы в академии самыми светлыми в своей жизни. Постоянная напряжённая учёба сильно изматывала, особенно на первых курсах. Я относился к ней серьёзно, спуску себе не давал. Впрочем, о своём иллюзорном восприятии учёбы в академии я писал как-то осенью.
9 апреля (пятница)
Ни на минуту я не разочаровался, что связался с медициной. Страшновато, правда, думать о зарплате. И благодарен судьбе, что оказался в педиатрии. Это моё. Это необходимо мне для душевного равновесия. Мне нужно постоянно общаться с детьми, разговаривать с ними, осматривать их, идти вместе к выздоровлению… Отними у меня это – и ты убьёшь меня. Меня разорвут на части противоречия… Таким образом, могу заключить, что судьба сделала всё возможное, чтобы сохранить меня как личность полезную. Обучение дало мне возможность знать, как работает психика, чтобы разруливать сложные ситуации. Понимаешь? Психически стабильную личность!
Я думаю, что лет через 5–6 я состоюсь как специалист в области педиатрии… Мне с детства хотелось быть врачом, и только сейчас я потихоньку начинаю понимать, почему и для чего.
10 апреля (суббота)
Чтобы жить. Жить дальше, жить на благо, а не ради зла. Такая вот вкратце история с фатальной подоплёкой. Хотя судить всё же будешь ты, дорогой мой читатель…
Вот и цикл в отделении аллергодерматозов закончился. Вместо описания интересных случаев я вновь только констатирую окончание цикла. Да, он удался: было очень любопытно работать с кожными больными. За месяц я научился, хоть и по слогам, читать сыпи. Много чего увидел и узнал. В отделении коллектив был со мной очень доброжелателен и поэтому я чувствовал себя комфортно, чувствовал свою нужность и причастность к лечению больных. Жаль только, что концовка цикла была подпорчена моей болезнью. Но всё, что я хотел от аллергодерматозов, я получил, узнал, увидел. Это архиважно…
* * *
Весна стремится к своей середине, а тепла по-настоящему ещё не было, никак бедняжка раскочегариться не может. Поэтому я задумал небольшой побег из этой серой и холодной реальности, побег в тёплые края, в пески, но об этом дальше…
11 апреля (воскресенье)
В моем дневнике не хватает некой экзотической линии, изюминки, которая бы внесла определённый контраст в описание моих будней. Да и, наверное, надоели все эти медицинские истории и изливания моей души.
Надеюсь внести ярких красок в своё произведение. Тем более, случай представляется. Я отправляюсь в очередное путешествие. На этот раз в Объединённые Арабские Эмираты, что на берегу Персидского залива. Эта страна будет для меня уже девятой.
Вынужден украсть из интернатуры дюжину дней. Отдых мне просто необходим. Я чувствую сильную усталость (первый признак – начинаю осматривать детей без должного интереса). Кроме того, неизвестно, что меня ожидает летом – скорее всего стахановский труд и отдохнуть мне не удастся. Поэтому я предпринимаю эту поездку. Постараюсь вернуться живым и невредимым, отдохнувшим и загорелым, совершенно другим человеком, полным впечатлений и готовым жить и работать дальше. По крайне мере все мои прежние путешествия имели вышеперечисленные эффекты.
Поездка в зарубежные страны – это моё хобби. Это зараза в хорошем смысле слова. Путешествия вдохновляют меня!
12 апреля (понедельник)
Я заразился бациллой странствий ещё в детстве, читая журналы «Вокруг света» и разглядывая географические атласы. Много поездил по нашей стране и по Ближнему Зарубежью. А впервые оказался за границей в январе 1998 года на Кипре. С тех пор я серьёзно заболел путешествиями: никакой другой отдых мне не нужен, лишь бы хоть раз в год посетить очередную страну. Спасибо маме, она меня материально поддерживает. Именно путешествия помогали мне осилить академическую программу. Иначе я бы, наверное, с ума сошёл.
13 апреля (вторник)
А интернациональное общение – это просто замечательно. Понимаешь, насколько мала и прекрасна наша планета. И, повторюсь, эффект от путешествий потрясающий, поэтому очень рекомендую.
Мне предстоит полёт на самолёте. Летать я очень люблю, но и побаиваюсь одновременно. Мне почему-то часто снится, что я попадаю в авиакатастрофу, однако остаюсь в живых. К чему эти сны, я понять не могу. Надеюсь, что это моё путешествие закончится хорошо. Но всего предусмотреть невозможно, ведь опасности есть везде. Остаётся полагаться на судьбу.
14 апреля (среда)
Дневник я оставлю дома, и если вдруг со мной что-нибудь случится, эта синяя тетрадь будет напоминать обо мне. А когда приеду, всё очень красочно опишу.
В ночь перед отъездом на волне чемоданного настроения спать не хотелось, и я накидал «Оду путешествующего педиатра». Публикую в ночь с 13 на 14 апреля.
… Куда не ступала нога педиатра?
По кафелю клиник,
По камню Монмартра.
Сквозь марево злых малярийных болот
И там, где болит от шигеллы живот.
И там, где болит от шигеллы[105] живот.
Верхом на верблюде, верхом на слоне
И к снежным вершинам
На горном осле.
Он в тропиках душных чуть не погиб.
На полюсе был. И где птичий грипп…
Там, где пехота не пройдёт
И бронепоезд не промчится,
Наш врач на брюхе проползёт,
И ни хрена с ним не случится!!!
15 апреля (четверг)
Затянувшись сигаретой с табаком острова Суматра. Продолжу…
И вот моё перо вновь бороздит белые просторы дневника. А значит, я вернулся из путешествия живым и невредимым. Неприятности миновали меня, и я снова дома. Посвежевший и отдохнувший, с загорелым телом и блестящими глазами, полный сил жить и работать дальше. Топлива впечатлений хватить мне должно примерно на год. Вояж вернул меня к жизни…
Дни эти для меня особенные и, стараясь выделить их, я буду писать о путешествии чёрным гелем.
Вчера, 14 апреля, я сел в поезд, чтобы добраться до Москвы, откуда у меня вылет. Я люблю ездить в поезде, это особое времяпровождение. Стучат колёса, мерно раскачивается вагон, будто убаюкивает. Расшторено окно, а за ним проплывают леса и поля до горизонта. Их колор варьирует в зависимости от сезона, но можно увидеть все цвета, какие только есть в природе. И всё это под разными небесами. Мелькают реки и речушки, стальные формы мостов. На железнодорожных ветках растут поселения: от маленьких полустанков до миллионных городов. Их миражи тоже на экране вагонного окна.
Поезд – это всегда новые люди, попутчики, интересные собеседники. Много узнаёшь о жизни в других регионах и о жизни вообще. Добрый попутчик лучше любого чтива, уж поверьте мне.
16 апреля (пятница)
Пахнет в вагоне кипятком из титана, бензином после встречного товарняка. А больше всего – всяческой снедью, взятой пассажирами в дорогу. Тут традиционная курица с её же яйцами, копчёности, модная ныне китайская лапша быстрого приготовления, зелень и помидоры, вяленая рыба с пивом, свежий хлеб. Перегар и иногда, ближе к концу вагона, табак.
Звенит ложечка в чайном стакане с подстаканником. Самый вкусный чай именно в поезде и из таких стаканов.
А чего стоит перронный шопинг. Ненавязчивый сервис от жителей российских провинций, предлагающих холодненькое пиво – в каждом городе своё. Так, пробуя, ты можешь составить пивную карту нашей страны. К пиву предлагаются орешки, сухарики, чипсы, рыбка разная. Бабушки несут картошечку варёную с зеленью, домашние пирожки и шанежки. Пьянчужка торгует мороженым, а дети – лимонадом и минералкой. А ещё игрушки, посуда, лук-севок, книги – много всего! А какие типажи, какие разные черты лица и разный говор. Замечательно всё это. Как-нибудь проеду через всю Россию по Транссибу до Владивостока – вот это истинное путешествие.
17 апреля (суббота)
22 часа до Москвы пролетели незаметно. Столица встретила меня погожей погодой, бесснежными и вполне чистыми улицами, кишащими людьми. Москва утомляет меня, мне неуютно в каменных джунглях этого бешеного людского термитника. Мне страшно в подземельях метро. Но в Москве есть что посмотреть и в каждый свой приезд я стараюсь посетить какую-нибудь выставку. Так, в прошлом году видел музей кукол. А в этот раз потратил почти всё своё свободное время на посещение Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, что на Волхонке, недалеко от Храма Христа Спасителя.
Целью моего посещения были импрессионисты, представленные в этом музее. Хоть в живописи я почти ничего не понимаю, но мне безумно нравятся мастера этого стиля. Я воспринимаю их интуитивно и целиком. Мне кажется, что их краски наиболее точно отражают моё представление о том, каким должен быть цвет и его сочетания. Это тоже моё. Эстетическое наслаждение удивительно. Я зачарованно осматривал полотна Ван Гога и Моне, Ренуара и Сезанна. Но мой любимый автор – Поль Гоген с его таитянскими пасторалями. Странно, но у меня впечатление, что я уже был на Таити. Может, в прошлой жизни я жил там? У меня есть навязчивое желание сделать татуировку в виде полинезийской рыбы на правой руке, наверное, тоже по этой причине. Наверное, я был шаманом… Манао тупапау[106] – дух мёртвых безмолвствует!
18 апреля (воскресенье)
Ужинал и ночевал у московских родственников – замечательных людей. Это они в прошлом году подарили мне этот ежедневник и косвенно причастны к тому, что я сейчас пишу.
А утром двинулся в аэропорт – туда, где гнездятся стальные птицы. Я влюблён в самолёты, в гражданские самолёты. В их чудесные формы и размах крыльев, гул турбин и запах авиатоплива. Люблю смотреть на взлёт и посадку этих гигантов и люблю летать на них. Аэропорт – это магическое место. Моя следующая книга будет посвящена ему.
Пройдены препоны регистрации. Я попросил место у иллюминатора. Сито таможни, жернова границ и капканы Duty free… Сажусь в стальное чрево ИЛ-86, немного попахивает керосином и бортпитанием. Нынче лечу компанией «Континентальные авиалинии». Лайнер начинает рулёжку, стюардесса несколько гнусаво просит пристегнуть ремни и сообщает, что мы готовы к взлёту.
Взревели турбины, ИЛ встрепенулся и начал разбег. Ладони мои стали влажными, а сердце застучало. Эпинефрин[107] впрыскивался в мою кровь, вызывая чувство восторга от происходящего.
19 апреля (понедельник)
Ещё чуть-чуть – и многотонная махина взмыла в небо, а я поймал кайф. Уши заложило, но отпустило, когда миновали облачность. Наступило расслабление, приятное спокойствие охватило меня. Самолёт набрал высоту, и стали разносить вино. 150 грамм бесценного на высоте красного вина подстегнуло эйфорию от полёта и разожгло аппетит. Отобедав индейкой с овощами и рисом под гул моторов, я стал смотреть в иллюминатор. Путь занимал четыре с половиной часа. Ярко светило солнце в лазурнейшем небе, отчего было очень радостно. Эта золотая тарелочка пригревала курчавые облака, причудливо похожие на разных существ.
20 апреля (вторник)
Земля была порезана на кусочки линейками дорог. Зелёные, жёлтые куски, змеи-реки. Колонии городов. Маленькие заводики тянули пальчики труб в небо. Всё было миниатюрным, беззащитным, земля была прекрасна…
Вот показалась рябь Каспия и тут же скрылась в перистом мареве. Потом был Иран и его чёрные горы с белыми шапками и осколками озёр. Уже стали снижаться, когда показался Персидский залив с бороздящими его танкерами. А там и рукой подать до песков Аравии. И вот прекрасный Дубай с отелями, моллами и небоскрёбами. Я даже рассмотрел знаменитую строящуюся «Пальму» – комплекс фешенебельных вилл и отелей на рукотворном острове, видным из космоса. Сделали крюк над пустыней. Колеса застучали по бетонке полосы. Ура! Сели. Аплодисменты.
21 апреля (среда)
Там, в небе, на десятикилометровой высоте, в брюхе алюминиевой птицы, ты полностью зависишь от мастерства лётчика. Страшновато попадать в турбулентность и падать в воздушные ямы. Понимаешь, насколько прекрасна жизнь, не желаешь умирать. Все фибры души хотят, чтобы самолёт приземлился. Совсем не прельщает разделить судьбу Антуана де Сент-Экзюпери или Саманты Смит.
Жара обняла меня, когда я спустился по трапу. 16 апреля 2004 года я вступил на землю аравийского полуострова. Ещё никогда я не был так глубоко на юге.
Объединённые Арабские Эмираты – страна молодая, ей всего 32 года. Четыре десятилетия назад здесь была пустыня и редкие рыбацкие поселения, деревни ловцов жемчуга и стада верблюдов. Феодальное общество.
Всё изменилось, когда нашли нефть. Чёрное золото кардинально изменило здешний ландшафт и жизнь. На нефтяных андрогенах выросли блестящими зеркалами причудливые небоскрёбы и шикарные мечети.
22 апреля (четверг)
Кажется, что на высотах и минаретах держится небо. Нефть дала жизнь рукотворным тенистым оазисам с зелёной травой, пальмовой тенью, озёрцам и фонтанам с фламинго, садам с павлинами… На пустынном доселе берегу прорезались фешенебельные отели, одни имена чего стоят: Burj Al Arab, Jumeirah Beach Hotel, Hyatt и множество других. Отели тонут в роскоши, а посетителям иной раз скучно от того, что уже и нечего пожелать ещё – всё есть и на высшем уровне.
Много на берегу шикарных вилл в арабском стиле, со старинными воздухоохлаждающими башнями. В них живут местные состоятельные арабы, рассекающие обжигающий воздух на дорогущих машинах и дефилирующие по ночам в кандурах (арабские одежды для мужчин) от Chanel, Dior и других монстров индустрии моды.
Я же довольствовался скромным двухзвёздочным отелем в самом сердце Дубая. Отель назывался Deira Park и находился в торговом районе Дейра. Ну и что, подумаешь, две звезды! Зато недорого, чистенько и со вкусом. Небогатый шведский стол, который, однако, не оставлял голодным после завтрака, обеда и ужина. В общем, полный пансион. А чего ещё желать русскому врачу-интерну? Всё было замечательно. Я начал жить в ОАЭ.
23 апреля (пятница)
*А имя правителя ОАЭ – Шейх Рашид бен Саид Аль Мактум.
Утром после завтрака от отеля отходил бесплатный автобус на пляж, а обратно – в полдень. Пляж бесплатный. Постели полотенце на песке под пальмой, возьми бутылку воды или сока (я предпочитал гуавовый или манго), пачку сигарет и чтиво. В этот раз со мной путешествовала книга Джоанн Харрис «Шоколад» – чудесный роман, милый и добрый, поэтому рекомендую. И скучно не будет. Не забудь тёмные очки, бандану и солнцезащитный спрей – иначе ядовитое солнце поджарит кожу.
Бирюзовая вода Персидского залива целебна для меня, соль пропитала мою кожу. Ветер гонит волну, и она шепчет, вылезая на желтоватый песок берега, шепчет что-то по-арабски. Иногда ветер доносит едва уловимый запах сырой нефти – это от танкеров, стоящих на рейде. Размеры танкеров впечатляют – до километра в длину, из ноздрей их торчат громадные якорные цепи или сами якоря, будто пирсинг. Белоснежные рубахи рубок и грациозные трубы – прекрасные и безукоризненные элементы индустриального пейзажа. А ещё нефтевышки как миражи в солоноватой дали залива…
24 апреля (суббота)
Даже за пять тысяч километров, валяясь на эмиратском песке под лучами аравийского солнца, я остаюсь педиатром. Мне доставляет удовольствие наблюдать за детьми, за их играми в песке и у волны, за их радостями и обидами. Их глянцевые тельца блестят на солнце. Я рефлекторно пытаюсь определить их возраст и страну. По чертам лица и цвету кожи, по речи и украшениям, по одежде и манерам, пищевым предпочтениям и по конституции. Интересно, о чём они думают, как живут? Видят ли мир по-разному, болеют ли по-своему? Вот смуглая арабская девочка, белозубая и кареглазая, ушки проколоты, в них золотые серёжки, а ещё браслеты на руках. Ей лет 6–7. Весело плещется в воде. А что она знает о снеге? Её ветрянка, если она ей болела, протекала по-арабски, и ощущения были другими. Если она бредила при высокой лихорадке, бред был бы арабским: с верблюдами и пустыней, небоскрёбами и лампой Алладина, наверное. И свинка вон у того немецкого мальчугана протекала бы по-немецки. Такие вот мысли, такие наблюдения, мне кажется, что в этом есть рациональное зерно…
Чтением, наблюдением за детьми, загоранием, купанием, редкими разговорами с соотечественниками, курением кальяна, вдыханием морского воздуха во всю грудь, просто лицезрением и релаксацией, мыслями о том, как хорошо жить, было заполнено моё время на пляже.
25 апреля (воскресенье)
Потом ехали в отель: душ, сытный обед, полуденный сон – всё равно с 12:00 до 16:00 никто не работает.
Город оживал к вечеру. Улицы и улочки, как русла рек и ручьёв, наполняются пёстрой толпой: негры из Нигерии, сурма из Уганды, жители Йемена, поджарые индусы, пакистанцы и жители Бангладеша, арабы всех мастей, филиппинские проститутки – да-да, в Эмиратах они тоже есть. Китайцы, наши и европейцы. Не видно только американцев – их здесь не любят. В толпе каждый одет в своём стиле и по своей традиции. Это создаёт полиморфизм, если говорить медицинским языком. Все цвета кожи и разрезы глаз, полная языковая палитра. Всё это так здорово, так заряжает! Чувствуешь себя частью этой толпы – гражданином планеты.