– Левон, мы тут все на перекрестке улиц Стилс и Фенмар. Мелинда попала под машину. Что нам делать?
– 911 вызвал кто-нибудь?
– Да.
– Быстро все на завод! Я сам сейчас туда приеду.
Да, вот так будет правильно: Левон – официальное лицо, он все объяснит полиции, тем более, что он хорошо говорит по-английски.
Тут же мимо нас пронеслись пожарная машина, скорая и полиция.
У входа на завод нас встречала перепуганная вторая смена. Наша смена тоже была взбудоражена так, что работали через пень-колоду.
Левон вернулся минут через сорок. Он записал номер больницы, куда увезли Мелинду, и позвонил ее мужу домой. Врачи со скорой сказали, что ее будут срочно оперировать. Под утро Левон позвонил в больницу, там сказали, что операция прошла удачно. Утром первая смена, придя на работу, долго расспрашивала нас.
В выходной девчата ходили в больницу навещать Мелинду. Она уже вставала, но у нее был какой-то сложный перелом ключицы. Муж ее работал тракером, то есть ездил на грузовике в Америку, и проблема кому оставлять дочку, встала со всей остротой. Послали вызов маме в Румынию, но ее приезд ведь дело не одного дня…
Два русских супервайзера, имеющие маленьких детей и сидящих с ними неработающих жен, по очереди забирали девочку к себе.
Когда мама Мелинды прилетела в Торонто, она пришла на фабрику, нашла этих супервайзеров и при всей смене встала перед ними на колени.
Время шло, и осень полностью вступила в свои права. В городе чувствовалась какая-то печаль, деревья склоняли под дождем свои голые ветки, в парке мокли одинокие скамейки, и при пробежке за автобусом по пересеченной местности в моих кроссовках частенько хлюпала вода. В наших ремонтируемых домах давно уже включили отопление, благо в каждом доме есть автономный источник тепла. Мы работали в шортах и майках, что было очень приятно после холодной и сырой улицы.
За два месяца работы в ремонтной строительной компании наша бригада полностью отремонтировала три дома (один для шефа, а два выставили на продажу). Причем даже занавески везде повесили и жалюзи. Я спросила у Сергея, зачем мы это сделали, хозяева же все равно по своему вкусу занавески выберут. А он ответил, что это создают уют, и повышает стоимость дома тысяч на пять.
Здорово у них придумано: покупаешь занавески, подбираешь нужную длину, отрезаешь лишнее, а потом проглаживаешь сзади утюгом специальную ленту – и красота! Никаких подшивок, иголок ниток, быстро и красиво! Мы за два часа весь дом занавесками обвесили. А из оставшихся лишних кусков Серега банты сделал для занавесок. Говорит, у него богатый опыт: в детстве двум младшим сестренкам косы заплетал и банты завязывал.
Пока один из двух домов не продастся, шеф решил другой, убитый, не покупать, а поскольку продажа дома – процесс очень длительный, то мы остались без работы. Правда, я два-три дня еще стирала белье и гладила рубашки в доме у босса.
Наш босс Юра был родом из Ивано-Франковска. В Торонто он приехал пятнадцать лет назад. Я не знаю подробностей его карьеры, он со мной ими не делился, но, по-моему, он начал свой путь с какой-то самой низшей конторской должности, а сейчас имеет собственную фирму. Правда, в Москве он закончил МГУ еще в советские времена и хорошо знал английский. Сейчас ему 37 лет, он богатый, не женатый, и сам себя считает завидным женихом. Хотя пока только с интересом перебирает кандидатуры, а жениться не спешит. На мой вопрос, почему так (а мне везде надо сунуть свой нос) отвечает, что готовить и убирать он найдет прислугу, а жена полсостояния оттяпает.
Остальные ребята из нашей бригады получили работу – менять полы в офисе у шефа. Серега долго думал, чем же меня занять, и, когда все рубашки были поглажены, взял меня тоже в офис.
Офис находился недалеко от станции метро Квин, в центральной части Даунтауна. Вокруг – шикарные магазины, высотные административные здания, нарядные витрины. Интересно, что украшать витрины к Рождеству начинают в середине октября, и мы вволю налюбовались на елки, оленей и Санта-Клаусов.
Работа у нас начиналась в 6 ч. вечера и заканчивалась в час ночи, мы бежали бегом, чтобы успеть до закрытия метро. Ромка ехал в одну сторону, а мы с Иосиком – в другую, а потом еще на автобусе. Днем в офисе были посетители, и мы не должны были им мешать. Кроме того, электропила, которой пилили паркетины, стояла в коридоре прямо возле лифта, а кто бы это разрешил в дневное время? После окончания наших работ я убирала весь мусор в мешки, пылесосила ковер в коридоре, и ни одна душа утром не догадывалась, что вечером тут велись какие-то работы. Иногда главный шеф Юра звал меня на работу в офис и днем: разложить документы, посуду, помыть холодильник, покрасить плинтуса. Тогда я исподтишка наблюдала за его посетителями.
Вот пришла какая-то женщина, достаточно молодая, не старше сорока, но очень полная. Юра был занят или куда-то ушел, она села его ждать и начала жаловаться секретарше:
–
Ой, как на фабрике тяжело работать, ноги у меня так болят. Такое ужасное обращение. И чего мне не хватало в Грузии! Сидела себе в банке, все меня уважали, на Вы называли, и зачем только я приехала! Да еще десять тысяч долларов заняла на это!
Ей вторила другая посетительница:
–
Плата за квартиру такая высокая. Мы, чтобы сэкономить, поселились в районе, где черные живут (нельзя говорить негры, только черные), так покоя нет ни днем, ни ночью. Их дети все время бегают и нажимают кнопку пожарной сигнализации. Каждый день по пять раз пожарные приезжают. А то начинают селедку жарить или морепродукты варить – дышать невозможно! Кажется, что все у нас в доме насквозь провоняло…
Первая опять подала голос:
–
И продукты здесь такие невкусные. Жуешь мясо как мочалку, ни вкуса, ни запаха.
Ага, думаю, а на родине им, наверно завидуют: как же, в Канаде живут.
Тут пришел Юра и позвал их в кабинет. Они обе по общему какому-то делу пришли.
Я докрасила плинтуса, связала мусор, тут наши мужики подошли, начали полы укладывать. А я им дощечки подавала, пока убирать опилки рано. Тут Юра подошел и говорит:
–
Сережа, я там шкафы для книг купил, может, ты соберешь?
Сергей ответил, что не может он одновременно и паркет укладывать, и шкафы собирать. Тогда шеф уставился на меня:
–
А Наташа? Может, она мне соберет шкафы?
Даже у привычного ко всему Сереги наступило легкое обалдение.
–
Я, конечно, не знаю всех ее талантов, но думаю, что в России она не занималась сборкой шкафов.
Но поскольку Юра не отставал, а Сергей действительно спешил закончить пол в комнате (как вам нравится – утром посетители придут, в половине комнаты есть пол, а в другой половине нету), то Сергей пошел со мной вместе, за восемь минут собрал один шкаф, объяснил, как и что надо делать, (мне досталось болтики только закрутить), а два остальных поручил собрать мне, а сам ушел доделывать полы.
Я собрала второй шкаф, правда за 30 минут. Серега поворчал, что долго, но я никогда в жизни вообще шкафы не собирала, а тем более на скорость. Третий тоже собрала, правда палец прищемила. Серега опять возмущался. Я взяла пылесос и пошла в коридор. Вам, говорю, вообще не угодишь.
На другой день мы закончили полы в офисе. Мужики теперь начнут строить гараж, а для меня работы нет. При всем желании, Сергей не может поставить меня месить бетон. Только два или три раза вызовет меня потом Сергей на работу убирать Юрин дом и помогать готовиться к вечеринке.
Но меня все равно все мужики до самого моего отъезда считали полноправной работницей их бригады.
И вот я опять в поисках работы. Вспоминаю, как меня это огорчало в начале, а теперь воспринимается вполне обыденно. «Была бы шея – хомут найдется», – так любила говорить моя мама.
Во всех агентствах меня хорошо знают, поэтому достаточно легкого обзвона, и меня посылают в кондитерский цех. Здесь этих пекарен и кондитерских цехов – немеряно. Никто дома печь не хочет. Меня всегда возмущало, когда мы выметали из-под станков горы муки или сахара. В России люди не могут это купить, например старушка какая-нибудь, а мы выкидываем столько добра. Правда, мы не совсем выкидывали: отправляли на переработку для собачьих консервов. И вообще за стандартами здесь следили строго и дорожили честью фирмы: если булочка должна быть 4х4 сантиметра, то 4х3 уже отбраковывают.
Я попала в бригаду по упаковке эклеров. Работа несложная: по конвейеру едут эклеры, и надо их складывать в большие картонные коробки, определенное количество штук. Иногда, примерно раз в неделю, мы набивали эклеры кремом и упаковывали. Но крем был не вкусный. Я как-то взяла домой несколько пустых эклеров, сварила заварной крем, и получилось гораздо лучше.
По всему цеху на специальных стойках стояли испеченные слойки с яблоками, кексы, булочки с корицей, печенья. На территории цеха это можно было есть, пока не лопнешь. Иногда мы понемножку брали домой, совсем по чуть-чуть, чтобы не бросалось в глаза. Мы уходили из цеха последними, охрана не проявляла к нам никакого интереса.
В бригаде нас было 9 человек, всего трое говорили по-русски: я, Кристина и бригадир Али. Этот Али был очень противный, как будто в противовес всем хорошим людям, которые мне встречались до него. Он совершенно не знал английского, и кроме того, боялся англоговорящих ребят, потому что они, в случае какого-то конфликта, сразу жаловались начальству и отстаивали свои права. Зато русских он доводил до слез разными придирками в полную силу. Женщина, на место которой меня взяли, перешла в другую бригаду только из-за него. И еще он злился, когда мы болтали по-английски. Он-то не понимал, о чем мы говорим! Но нам же и на производственные темы надо было общаться с товарищами по бригаде.
Мне он тоже пытался устраивать мелкие пакости. В субботу меня вызвал Серега работать – убираться в Юрином доме, и тут, как назло, и на эклерах вызвали на работу в субботу. Но начальница смены, Горица, сказала что это по желанию: кто не может, пусть не приходит, они поставят человека из другой бригады. Я, конечно, сразу сказала ей, что не приду. Тогда Али подошел ко мне, и стал выговаривать. Я ему объяснила спокойно, что выйду в другое место в субботу, потому что там платят больше. Он стал мне плести какие-то коммунистические лозунги, и специально не предупредил, что работа в понедельник у нас начнется не в 5, а в 4. Я пришла в 5 и нарвалась прямо на Горицу, которая мне стала выговаривать за опоздание.
Это все, конечно, было не смертельно, но достаточно, чтобы испортить настроение на весь рабочий день. И опять я поплатилась за то, что не умею врать. Кристина говорит: «Сказала бы ему, что к врачу идешь, и он бы заткнулся сразу». И Серега всегда надо мной смеялся: «Пора бы научиться врать, ты уже большая девочка».
Была у нас в бригаде Мафтуха: высокая, полная эфиопка. И у нее были потрясающие способности к изучению языков. Она неплохо понимала по-русски, и иногда так неожиданно вворачивала русские фразы, когда от нее этого совсем не ожидаешь.
Прихожу на работу, она со мной здоровается по-английски и спрашивает, как дела. Я тоже по-английски отвечаю, и спрашиваю, как у нее.
–
Слава Богу.– отвечает.
Или встала она посреди цеха и стоит, а русский мальчишка едет на каре и спрашивает ее по-английски:
–
Почему ты тут стоишь?
Она:
– По кочану.
Работа у нашей бригады начиналась в 5 ч. вечера и заканчивалась и в 2, и в 3 часа ночи, иногда даже в половине четвертого – пока не кончится продукция. Хорошо, что в Торонто ночью тоже ходят автобусы по главным улицам, правда, намного реже, чем днем. И Али специально отпускал нас с таким расчетом, чтобы мы не успели на ближайший автобус, а полчаса постояли на ночной улице, особенно на морозе или под дождем. Какую-нибудь уборку затеет, или пересчет коробок, или еще какую-нибудь глупость.
Кристина приехала в Торонто из Львова. Симпатичная, худенькая, с большими выразительными глазами – на нее засматривались все мужики. Выглядела она на 30 лет, хотя на самом деле ей было уже 40, и на Украине у нее остались двое взрослых детей, и даже внучка уже была.
Английского она почти не знала, даже простейшие указания начальницы нашей смены я ей переводила. Она рассказала мне, что домой не поедет ни за что, потому что ненавидит и боится своего мужа. Она и в Канаду уехала, чтобы быть от него подальше. Он живет в доме ее родителей, и ее уход от него или развод мама категорически не одобряет. Поэтому и приходится так жить: вроде и замужем, и вне пределов его досягаемости. По детям только очень скучает, и ждет, когда же он сам попросит развода.
День до 5 часов вечера у меня был пока не занят трудовой деятельностью, поэтому я нашла еще работу: убирать богатые дома. Кристина давно ходила на уборки, поэтому проинструктировала меня, что можно делать, что нельзя и как себя вести с хозяевами, и даже как по-английски называется пылесос и тряпка.
Пройдя школу уборок у Сергея, я могла не бояться за качество работы. Не зря он был когда-то старшиной, меня вышколил по всем правилам военной науки.
По уборке домов в Торонто тоже есть свои агентства, вернее «агентством» в этом случае назвать трудно, обычно это один человек – женщина, хорошо говорящая по-русски и по-английски и имеющая контакты с богатыми домохозяйками. Такой как раз и была Дина, к которой я попала. У нее самой был маленький ребенок, поэтому она из дому не выходила, а только сидела на телефоне и координировала действия работников и хозяев.
Сначала она проверила мои способности на просторах собственной квартиры и осталась довольна, поэтому на другой же день дала мне адрес хозяйки. Я только попросила, чтобы у меня уборки заканчивались не позже 4 часов (потому что в 5 начиналась смена на эклерах). Кроме того, я получила от нее инструктаж о том, что в домах, где я буду работать, из религиозных соображений мясная и молочная посуда моется в отдельных раковинах, лежит в отдельных шкафах, и смешивать ее нельзя никогда ни при каких обстоятельствах. И еще: никто их хозяев ни слова не знал по-русски, так что приходилось надеяться только собственные знания английского и на российскую смекалку.
И вот прихожу по первому адресу. Дом одноэтажный: 3 комнаты, кухня. Вокруг хозяйки крутятся четверо маленьких детей, в возрасте примерно от 5 лет до года. Вообще всегда, сколько мне потом приходилось работать на уборках, при взгляде на мое поле деятельности в голове сразу возникали строчки классика: «Смешались в кучу кони, люди». На кухне вперемешку лежали на столах грязные тарелки, очистки овощей, не порезанные овощи. Разбросанные по полу детские игрушки дополняли картину. В комнатах было то же самое, только вместо посуды была детская одежда и игрушки. Я подумала, что для наведения порядка здесь потребуется не три часа, а три дня. Но не зря говорят, что глаза боятся, а руки делают.
Дети бегали вокруг, и что-то мило щебетали по-английски. Хоть бы хозяйка заметила мою уборку, прежде чем дети разбросают все. Мебель в доме была не особо шикарная, но одежда у детей, несмотря на ее огромное количество, была вся дорогая и известных фирм.
Ванную я вымыла без приключений, а на кухне долго боялась перепутать, где мясная посуда, где молочная, и все время переспрашивала у хозяйки.
Потом ей понадобилось куда-то повести детей, и она ушла с ними, оставив дома только самого маленького. Я думала, что это девочка, потому что у ребенка были длинные волосы, собранные в хвостик, но оказалось, что это мальчик, единственный среди трех девчонок, а волосы, по их обычаям, нельзя стричь до трех лет. Мальчик сидел в детском стульчике и играл. Но минут через десять он стал проявлять признаки беспокойства, хныкать. Взять его на руки я не могла, потому что у меня были грязные руки. Я начала по-английски его уговаривать, что не плачь, мол, бэби, но запаса английских слов надолго не хватило. Тогда я заговорила по-русски, и он посмотрел на меня с интересом, но молчал, только пока я говорила, а потом снова захныкал. Тогда я решила спеть ему песню. Мои дети, когда были маленькие, хорошо успокаивались под песню «Что тебе снится, крейсер Аврора».
У маленького канадца «крейсер Аврора» тоже имел успех. Он внимательно дослушал до конца, засунув палец в рот, и не разу не пикнул. Надо было закрепить успех, и я выдала ему новую песню, первую пришедшую в голову «Пропала собака по кличке Дружок». Собака Дружок тоже была принята благосклонно, я тем временем закончила мыть полы в кухне, и перешла в спальню. И стульчик с малышом притащила туда же. Под песню «Вместе весело шагать по просторам» наконец-то пришагали его домочадцы и унесли его укладывать спать.
Видимо, деятельность моя хозяйке пришлась по душе, потому что этот дом мне дали на постоянное обслуживание два раза в неделю. Во вторник я убиралась, а в пятницу стирала белье. Отсортировав белое от цветного, пятновыводителем выводила пятна с детских вещей, а потом бросала в машинку-автомат. Ну и небольшая уборка самых грязных мест к этому тоже прилагалась.
В остальные дни я ходила по разным адресам, куда пошлет Дина. Обычно накануне вечером она давала мне адреса, объясняла, как туда доехать и как зовут хозяйку, во сколько я должна там быть и на сколько часов заказывают уборку. У одних я мыла только все ванные комнаты, у других гладила белье, у третьих пылесосила, мыла полы и посуду. Интересно, что обычно хозяйки предлагали мне только чего-нибудь попить, а на то, чтобы поесть, время вообще не давалось. Поэтому я ела что-нибудь на ходу, пока добиралась с одного адреса на другой. Обычно в день у меня было по две уборки, но несколько раз было и по три.
Насколько я поняла со слов Дины, никто из хозяек на меня не жаловался, все были довольны, их даже устраивал мой уровень английского.
Когда я собралась уезжать домой, Дина просто схватилась за голову: «Что я скажу клиенткам, они все просят тебя. Одна даже сказала, что давно искала именно такого человека». Но отменить отъезд домой я, конечно, не могла, и поэтому в последние два дня Дина давала мне адреса своих подруг, чтобы я у них напоследок убралась. Они все меня расспрашивали, зачем я уезжаю, ведь в Канаде так хорошо. Понятно, каждый кулик хвалит свое болото. Ну а мне надо было отправляться на мое.
Прощальные мероприятия заняли у меня два дня. Сначала мы договорились пойти в ресторан с нашей ночной сменой, а для строительной бригады я накрывала стол дома. Чтобы не очень напрягать мой бюджет, в ресторане каждый платил за себя. Ресторан не самый крутой, но вполне приличный. Мы заказали шашлыки, салат, картошку фри, пиво. Аллочка, Ирина, армянин Варик, болгарин Стоян, – верные товарищи моих долгих ночей у конвейера на линии №3.
Приносить с собой спиртные напитки в ресторан не разрешается. Но какие же мы русские, если соблюдаем все запреты. Ирина притащила бутылку виски. Давайте, говорит, будем под столом наливать. Ага, говорю, это сразу бросится в глаза, наливай открыто и смело на столе. Вобщем, победил компромисс, наливали на столе, а потом незаметно убирали бутылку в сумку. Может, и не совсем незаметно, но нам никто претензий не предъявил.
Прощальные речи следовали одна за другой, из которых я узнала какая я хорошая и неповторимая, и как опустеет сразу четырехмиллионный Торонто с моим отъездом. Когда поток красноречия несколько иссяк, я сказала, что хочу подарить им песню собственного сочинения. Правда, мои вокальные данные не самые выдающиеся, но главное не в них, а в тексте песни.
Гостевая закончилась виза, мне пора возвращаться в Москву.
Стал Торонто роднее и ближе, но я все же в России живу.
За заботу, за ласку спасибо всем друзьям своим я говорю.
Буду всех вспоминать очень часто, потому что вас очень люблю.
Взявшись за руки, остальные подхватили припев:
Расстаются друзья, остается в сердце нежность.
Будем песню беречь, до свиданья, до новых встреч.
Дальше пошел опять сольный номер:
На заводах и стройках Торонто пожалеют еще обо мне.
Лайнер в синее небо взовьется и растает в ночной тишине.
На хайвеи твои и кварталы брошу сверху прощальный я взгляд.
Вот и все. До свиданья, Канада. Я не знаю, вернусь ли назад.
У всех глаза были на мокром месте. По просьбе Ирины и Аллочки я написала им тест песни в записные книжки, и мы спели песню еще два раза все вместе.
На прощанье мне каждый подарил какой-нибудь сувенир или игрушку. «Вспоминай нас!»,– кричали и махали вслед автобусу. Конечно, вспоминаю. Как же вас забудешь?
Со строителями мы прощались на следующий день. Из-за того, что у меня была одна тарелка, одна чашка и одна вилка, и то выданные на прокат моей верной Аллочкой, для приема гостей пришлось купить одноразовую посуду.
Мужики в этот день работали, но накануне Иосик помог мне купить и принести все тяжелое, и в день гулянья ребята отпустили Валентина пораньше помочь мне с готовкой. И водку они купили сами, потому что спиртное в Канаде продается в отдельных магазинах, и я даже не знаю, где этот магазин находится.
По просьбе трудящихся ассортимент застолья был самым что ни на есть русско-советским: селедка под шубой, квашеная капуста, оливье, котлеты с картофельным пюре. Мужикам надоела эта канадская еда, хочется почувствовать себя дома.
У меня в комнате есть маленький стол, но места совсем мало, поэтому решили праздновать в Иосика в бейсменте, там место много, а стол мы организовали прямо на полу. К тому же хозяйка дома разрешила нам праздновать именно в бейсменте, потому что наш дом выставлен на продажу и постоянно приходят покупатели. Бейсмент официально числится сдаваемым, а моя комната – нет.
И вот мужики приехали с цветами, непривычно тихие, печальные какие-то. Привезли мне всякие подарки, и еще сказали, что очень жалко, что я не буду с ними встречать Рождество, и подарили мне деньги на рождественский подарок, чтобы сама купила что хочу.
Конечно, было грустно. Все желали, чтобы я удачно доехала, купила квартиру, и чтобы все у меня в жизни сложилось удачно. Я в ответном слове сказала, что сочинила про них стихи.
Всходит солнце над Торонто, разгоняя ночи тень,
А у клоунов бригады начался рабочий день.
Не спеша попили кофе, обсудили все дела,
Посмеялись, покурили, а работа все ждала.
Все заулыбались, так оно и было. Дальше описывались приключения и проделки каждого отдельно взятого персонажа, которые были встречены громким взрывом хохота. А вот на заключительной части все притихли.
Как Серега умудрялся в обстановочке такой
Не кричать и не ругаться, не махнуть на нас рукой,
А воспитывать упорно, методично всех подряд.
И тогда в работе нашей и для нас самих нежданно
Получался результат.
Встанет солнце над Торонто, а я буду далеко.
До свиданья, до свиданья, коллектив мой самый лучший,
Мой любимый и веселый реновейшен-шапито!
Чтобы скрыть подступившие слезы, все мужики тут же убежали курить.
Потом они расчувствовались, и сказали, что только благодаря мне они стали единым коллективом, и это я научила их дружить. Ну это, они пожалуй, приукрасили…..
И вот наступил мой последний вечер накануне отъезда. Мы с Иосиком пошли погулять по окрестностям, попрощаться с родным районом.
Вещи я успею сложить завтра утром, когда все будут на работе.
Вот наш парк, через который мы столько раз ходили и в котором сидели на скамейке, глядя на белок. Мы прошли до конца нашей Хоршам авеню. С неба изредка срывались снежинки, было морозно, но безветренно, светила луна. Все дома были украшены разноцветными лампочками к Рождеству. Где-то из лампочек были составлены целые картины, где-то отдельные персонажи рождественских сюжетов. Вся улица была в разноцветных огнях, и это было так здорово!
В кармане у меня зазвонил мобильный телефон. Звонила мама Ричарда, благодарила и прощалась со мной, спрашивала, когда я еще приеду, потом его папа, потом и сам Ричард. Не успели мы пройти еще несколько шагов, как позвонила Кристина, потом за ней следом Ирина.
Мне было приятно, что меня многие помнят. Я спросила Иосика, что во мне такого выдающегося.
– Ты не умеешь врать, очень искренний и добрый человек и отзывчивый, и с тобой легко.
На этой оптимистической ноте мы и расстались. Луна спряталась за тучи, поднялся ветер, и голые ветки деревьев застучали в мое окно. «Хоть бы завтра не задержали вылет из-за погоды», – подумала я, постепенно проваливаясь в сон.
Самолет благополучно приземлился в Шереметьево-2. Меня встречал Сергей. В кармашке трусов у меня лежит пять тысяч долларов – мой капитал для покупки квартиры. И все пошло в обратном порядке: обмен датской сумки на мою колхозную, проводы на вокзал, поезд «Москва-Новороссийск», и вот и выхожу из вагона на перрон родного города. Вдруг какой-то вихрь чуть не сбивает меня с ног – мне на шею прыгает мой сын Владик, и обнимает, и целует. А вырос-то он как: на целую голову стал меня выше! Сыночка, солнышко мое!
Не спеша, по перрону ко мне подошел Егор с Татьяной Петровной (это моя бывшая начальница). Пока я не купила квартиру, мы с Владькой будем жить у нее. Все наши вещи во время моего отсутствия хранились у нее в кладовке.
Дома нас торжественно встречают муж и дети Татьяны Петровны. Егор немного потоптался в ожидании подарков, но поскольку они были не столь шикарны, как он ожидал, то вскоре он удалился к папе. Владик, наоборот, не отходит от меня. А я-то боялась, что он от меня отвыкнет, и будет дичиться. Берем с ним газету с объявлениями, начинаем смотреть, какие квартиры продаются, где и почем, делаем несколько звонков, договариваемся посмотреть на следующий день.
Поиски квартиры не заняли много времени. Главный критерий выбора был, чтобы у меня хватило денег, и лучше две комнаты, чем одна. На что-то приличное денег у меня не хватало, и после долгих поисков мы с сыном переселились в свое собственное жилье. Квартира была «убитая», со смежными комнатами, с газовой колонкой довоенных времен. В одной комнате свисали куски обоев, в другой стояли «забытые» прежними хозяевами железные кровати. Стены были побелены известкой. Поскольку мебели у нас не было никакой, кроме той, что осталась от прежних хозяев, новоселье мы отмечали сидя на полу вокруг расстеленной там же «скатерти-самобранки». В разгар веселья вдруг выключился свет, и мы узнали, что имеем еще проблемы с электросчетчиком и проводкой. Но все это было ерундой, по сравнению с огромной, всепоглощающей радостью: У МЕНЯ ЕСТЬ СВОЯ КВАРТИРА! У меня есть квартира, которую я заработала сама: ни папа, ни мама, ни муж, ни спонсор. Из которой меня не выгонит никто и никогда. И которую (пусть меня все хором обвиняют в эгоизме) ни за что не буду делить ни с кем!
Глава 4 – Маленькие детки-маленькие бедки…
Теплая мартовская ночь дышит мне в лицо легким ветерком с запахами первой листвы. Я стою на балконе и до боли в глазах вглядываюсь, не появится ли кто-нибудь на дорожке, ведущей к нашему подъезду. В доме напротив погасли все окна, свет горит только на лестничных площадках. Время 2 часа ночи. Где мой сын? Пытаюсь очередной раз позвонить ему на мобильный, и слышу в который раз, что абонент находится вне зоны действия сети. Где находится абонент, мне самой очень хотелось бы знать. Спускаюсь вниз и сажусь на лавочку у подъезда, все равно не усну. За деревьями простучал колесами скорый поезд, где-то залаяла собака, но вокруг по-прежнему ни души. Я сижу, стараясь отогнать от себя навязчивые картины разных несчастий, постигших моего сына, время идет своим чередом, а мне ведь вставать в 7 утра на работу! Поднимаюсь обратно в квартиру, ложусь и ворочаюсь с боку на бок. Наконец, слышу, как в замке заскрипел ключ. Вскакиваю:
– Ты где был?
– Гулял, – и валится на кровать, едва успев раздеться.
– Ну позвонить-то можно было!
Но он уже отвернулся к стенке и спит, или вид делает.
Ну что же это такое? Я практически не вижу сына: чуть свет убегаю на работу, когда он еще спит, прихожу с работы, его уже нет дома – после занятий он, часто даже не заходя домой, отправляется на дискотеку или гулять с друзьями или подругами. Что случилось с моим ласковым Владиком, с которым мы вели долгие разговоры «про все на свете»? На все вопросы – односложные ответы «да», «нет», или вообще молчит. Пробовала ругаться – обижается и уходит жить к отцу, по нескольку дней вообще не появляясь дома даже ночевать.
Что делать? Как себя вести? Мальчишке всего 17 лет, ужасно боюсь его ночных похождений, боюсь, чтоб не избили, чтоб не связался с наркоманами или какой-нибудь шпаной. Может, будь я мужчиной, мне было бы легче найти с ним общий язык? Остается только молиться о том, чтобы этот период в нашей жизни поскорее миновал, и не принес никакой непоправимой беды.
Старший сын Егор так и живет с отцом, уже отслужил в армии, работает от случая к случаю. Отношения у нас с ним прохладно-официальные. Я отказываюсь финансировать его не соответствующие доходам расходы. Похоже, я вообще не состоялась в жизни как мать и сыновья ни во что меня не ставят?
Однажды утром, не успела я прийти на работу, как Владик позвонил: «Мама, мне надо срочно с тобой поговорить». Я позвала его к себе на работу, томимая недобрыми предчувствиями, благо сидела в офисе страховой компании одна. Сын приехал, долго сидел, опустив глаза, потом сказал:
– Ты скоро станешь бабушкой….
Так…Что-то примерно в таком духе я и ожидала. Протянул мне заключение УЗИ. Ого, беременность 18 недель, ни о каком аборте речи быть не может!
– Ну и что, какие наши действия?, – говорю, – жениться?
– Да.
Уже потом мы узнали, что Владику, как несовершеннолетнему, необходимо разрешение какой-то комиссии при администрации для заключения брака. Невесте его – Ирине, 18 уже было. На вечер этого же дня было запланировано сватовство, то есть разговор с родителями Ирины.
Да, новость, как обухом по голове. Неприятный для меня момент – необходимость явиться к ним со своим бывшим мужем Василием. Люди не знакомы ни со мной, ни с ним, и я понимала, что Вася сделает все для того, чтобы их первое впечатление обо мне оказалось не самым лучшим.
Пришли, дома пока одна мама. Видно, что новостью она ошарашена не меньше нашего, нервно теребит в руках фартук и не знает как с нами себя вести. Вытащила альбом с семейными фотографиями, чтобы чем-то нас занять, а сама нервно звонит по мобильнику мужу – поторопить его возвращение домой. Дети стали о чем-то между собой шептаться и ушли в соседнюю комнату.
Первый вопрос, который активно встал на повестке дня, когда Ирин папа приехал и мы все собрались за столом, где будут жить молодые? Вася был в очередной ссоре со своей второй женой, и жил один на хуторе, но он сразу отказался предоставить молодым жилплощадь:
– Я выпить люблю, и вообще никого мне не надо. Вон, у матери живите, она все равно дома почти не бывает, на работе все больше время проводит.