От него хотелось бежать и скрываться в любом хаосе, столь силен был его магнетизм.
Казалось, он и сам порой боялся силы впечатления, которое умел производить.
Но какова была его Истинная правда? Вне сиюминутностей?
Он называл её Лорелея – как героиню из сказки! Иногда трогал за волосы, поправляя челку, и так смотрел!!! Хотя он в принципе был склонен к нежностям с окружающими – такой, «тепличный»!
Почему она думала, что именно она нравилась ему, находя огонь в его глазах, обращенных к ней?? Ведь потом он принялся демонстративно отвергать её, будто напоказ! Она ошиблась??
Потом в туре у них были потепления, но по окончании общей работы он прекратил всякое общение с ней, не отвечал на её сообщения. Не искал встреч. И вскоре завел официальную девушку, которая была героиней-многострадалицей после его ухода. А её – Лори – просто вычеркнули из списка скорбящих!
С его ли благословения?
Он ответил ей всего 3 раза. За 2 года, последние в его жизни. И последние 2 его сообщения были деловыми. Предпоследнее было полу-деловой констатацией его почти отказа-извинения из 2х слов, а последнее – сухим перечислением фактов и цифр. Правда, предопределившие несколько жизней.
Первое же из этих последних – было его огромным его письмом ей на электронную почту. Внезапным. Лиричным, сентиментальным признанием будто б всей правды, растапливающим все ледники. В конце его он попрощался и снова отморозился, нарушив этот обед молчания всего 2 раза, и то сугубо по делу.
А может, то была минутная слабость?
А может, манипулятивный расчет?
А может, прорыв скрытой истины из-под вороха правильных решений?
То есть, где была правда, и как её интерпретировать теперь вслух, она попросту не знала. И рада бы, но сама потерялась в своих версиях.
Она давно уж поняла, что то, во что хочется верить, может кардинально отличаться от реальности. Впрочем, теперь она вольна была верить во что угодно – брать за основу и опираться в мыслях. Если только молча, про себя. Чтоб никто на её веру не покушался, ведь главный участник её версий её теперь уж не разубедит.
А можно было просто отгородиться, выздороветь чувствами, повзрослеть и принять данность: правды теперь уж никто не узнает. Даже странно, что она остается столь важной даже когда уж не в силах повлиять ни на какое будущее.
Мечась поэтапно по всем вариантам, она все же выбрала принять неизвестность. И простить её, и за неё.
Могла ли она винить его – юношу, который жил в обреченности, отсчитывая свой обратный отсчет? Думавшего, что ему вскоре предстоит, и почему так? В пору их знакомства этого не сильно замечалось, он умел абстрагироваться и радоваться, отдаваться и делу и веселью, поддерживать затеи и куражить, и никто не воспринимал его как жертву обстоятельств, с жалостью. Да что там, никто толком даже и не понимал масштабов известного про него – он не выглядел умирающим! Но те, кто поддерживало с ним связь позже, не раз отмечали, что он осознавал отмеренный ему учеными срок, неизбежность научного «приговора», и все чаще думал и упоминал об этом.
Могла ли она винить его, осознаваемо шедшего и пришедшего к своему финалу? Вряд ли. Но понять – хотелось!!!
Что было в твоей голове, Даниэль??? – спрашивала она следующие несколько лет. Спрашивала навзрыд, будто б могла получить ответ.
А потом – устала. И оставила как есть. То есть – теперь уже – как нету.
Просто включила другие продолжения. Тем более, он оставил ей лазейку.
Но опять же, почему? Минутная слабость? Желание оставить свой след? Маниакальный эгоизм?
И что она могла сказать сейчас этой женщине? Какие у неё были для неё ответы?
Потому она и избегала Сюзанн – ответов не было никаких. Она действительно планировала хранить свою тайну вечно. И объяснять все совпадениями.
Но именно в этот момент оказалось, что она – наверное не сможет. Обмануть ТАК – в глаза.
Она уже несколько раз сказала банальное «вы ошиблись», но получилось так неправдоподобно. Она вдруг поняла, что стоит на пороге нравственного преступления.
Но если это своё преступление осознаёт она, то осознает ли моральную равноценность её оппонентка? Или ошалевшая от счастья бабушка, похоронившая обожаемого сына, попросту отберет у неё ребенка? Или растрезвонит, и их начнут преследовать все, кому небезразлична история Дени??
Чем ей грозит правда?
– Как это получилось?? – вопрошала тем временем Сюзанн.
– Я вам всё расскажу, ок, как и своим родителям. Поровну. Они тоже не знаю. Я расскажу вам всем вместе, пришло время. Дома – потому что это надо показывать архивом. Приходите с мужем завтра к моим родственникам по этому адресу. Но если вы попробуете отнять у меня дочь, я исчезну и вы нас больше никогда не увидите.
– Ты думаешь, мы способны отнять у тебя ребенка, зная утрату своего? Пожалуйста, не надо так, Лори. Прошло почти 10 лет, и нам нечего больше делить. Можно только сложить боль и память, и поделиться любовью и общими надеждами! Если ты растишь нашу внучку, это неоценимый дар, подарок, сделанный нам, пускай и в тайне! Лучшая память ему, и как можно принять это не с почтением! Даже если ты сделала это – обманом. Даже если ты его гены украла…