А потом долго-долго стояла под душем.
Она вышла, кутаясь в огромный махровый халат, замотав волосы полотенцем. Муж только и спросил:
– Ты скоро?
– Нет, еще посижу.
Почему-то именно сейчас ей стало стыдно смотреть ему в глаза. И она легла, когда он уже давным-давно спал.
***
– Лика Игоревна?
Номер был незнаком, как и голос девушки. Судя по всему, звонившая была молода, но по телефону не всегда разберешь.
– Вы меня не знаете. Давайте встретимся, нам есть о чем поговорить.
– Хорошо, – ответила Лика, а внутри все похолодело.
– Кафе на углу Сиреневой и Ладушкиной, знаете? Конечно, знаете. Вот, там. В шесть.
Любимое Ликино кафе… сколько раз она там бывала, радостная или печальная, одна или с подругами… сейчас чаще одна. Пила кофе, ела пирожные, обязательно – шоколадные, писала Максу, или просто вспоминала его, перечитывала письма… Кафе на перекрестке улиц со странными, но милыми названиями как нельзя больше подходило для романтических мыслей – и Лика мечтала, как девчонка. О том, что однажды она придет сюда с Максом, и они, сидя в уголке, будут смеяться, болтать, пить кофе… и ведь сбылось. Сидели, пили, болтали. И целовались украдкой. Как дети.
Кафе называлось Ciocco&baci, шоколад и поцелуи – ни больше, ни меньше…
Неужели их кто-то видел?..
Лика шла на встречу с тяжелым сердцем. Страшное, тяжелое, колючее нечто проснулось, подняло уродливую голову, проворачивалось в груди, топча и раня, и выло, и уговаривало, умоляло – не ходи, не ходи, не ходи! Нечто ужасное, уверенное в собственной кончине. Звериное, инстинктивное…
Но обещала же. Надо идти. Просто надо. В конце концов, она не одна в этом мире, у нее есть муж и сын… семья… и Макс. Есть? Или… Она знала, что рано или поздно конец неизбежен – что ж, вот он и случился. Только в кино все заканчивается хорошо. И то не всегда.
В кафе, на их любимом месте, сидела молоденькая девушка. Ей вряд ли было больше двадцати – хотя нет, внешность обманчива, как и голос. Наверняка лет двадцать пять, просто она не очень хорошо выглядела. Мягко говоря. А если честно, то отвратительно выглядела. На ней был мешковатый свитер, свободные, плохо отглаженные брюки. С ней рядом Лика, в аккуратном, красивом классическом костюме, – пиджак с английским воротником, светлая блузка, узкая, чуть выше колен юбка, – выглядела как мачеха рядом с Золушкой.
На Лике были красные туфли на десятисантиметровых шпильках. Ожидавшая Лику девушка была обута в туфли на плоской подошве.
А еще на ней не было ни грамма косметики, и молодость в данном случае не украшала. Лицо, покрытое красноватыми пятнами, выглядело опухшим.
Девушка была беременна.
Лике внезапно захотелось стереть с губ яркую помаду.
Слишком яркая. Неприлично яркая. Вся она, Лика.
– Я специально приехала, понимаете?
Молодая женщина выглядела расстроенной, но… Странное дело!
Лика чувствовала себя предательницей и негодяйкой и проникалась уважением к незнакомке. И сочувствием. А та, несмотря на свой печальный облик и полуопущенный взгляд, вдруг позвала официантку вполне уверенным и звонким щелчком пальцев. Лика вздрогнула.
– Как вы нашли меня?
– О, это было просто. Я сразу поняла, что-то не ладится. А потом…
Девушка замолчала, увидев направляющуюся к столику фигурку в форменной одежде. Молча и уверенно указала на пустую чашку на столе и заказала два кофе. Себе и Лике. Лика проводила взглядом удаляющуюся официантку. Что-то не складывалось, но вот что? Соображалось с трудом.
– Понимаете… – убитым голосом продолжала незнакомка, – я ничего не могу сейчас дать Максу. Как женщина. Но это временно. Потом, чуть позже, я подарю ему сына. Это же больше, чем просто подарить ему себя? А вы, что дадите ему вы?
Слова падали тяжело. Так камни катятся по пологому склону, а потом в море, с обрыва… Медленно, но неотвратимо. И только круги на воде.
Незнакомка смотрела с отчаянием, граничащим с вызовом, и Лика понимала, что та абсолютно права. Эта молодая, любящая Макса женщина даст ему все – она же, Лика, ничего – и уничтожить эту хрупкую, но такую сильную женщину не может. Разрушить их семью не может. Никогда себе не простит.
– Я многое узнала про вас. У вас тоже есть семья. А мы ждем второго.
Второго… Второго?! Святый боже, он говорил, что не женат!..
Стены кафе покачнулись, на мгновенье Лике показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Душно было неимоверно. Хотелось выбежать на улицу – позорно сбежать, потому что дышать нечем совершенно. А еще у незнакомки были отвратительные, не по возрасту тяжелые женские духи. Как же она переносит такой запах – беременная?
– Оставьте нас, пожалуйста. – Молодая женщина добивала Лику с упорством маньяка. – Вы красивы, у вас есть работа, муж, взрослый сын, что же вам еще надо? Не много ли для одной женщины – еще и моего Макса?
«Много», – подумала Лика. Много. Она не имеет права его любить, не имеет права его хотеть, и не имеет права рушить его жизнь. Она же ему жизнь сломает. Что сможет дать? Ничего!
Никогда себе не простит.
Лика и не заметила, что все время молчит. Ей казалось, что она отвечает сидящей перед ней девушке. А той словно это было и не нужно – она говорила и говорила, убеждала и увещевала.
– Оставьте, пожалуйста. Он очень хороший человек. Не сможет причинить никому боль – и вам тоже. Но ему плохо, очень плохо, поверьте! Это было всего лишь интрижкой, увлечением, мимолетным романом – о, сколько уже было, таких как вы… простите. И все равно он возвращался ко мне. Но сейчас – сейчас, я прошу вас – оставьте нас! Не мучайте ни себя, ни меня, ни его. Макса не мучайте! Ему непросто, поверьте. Ради будущего ребенка – моего и Макса… вы же мать. Вы должны понять… и, если вы хоть каплю любите его – оставьте… отпустите!
– Откуда вы узнали? – кажется, это было единственное, что интересовало Лику на данный момент.
– Он сам мне рассказал про вас.
– Сам… рассказал?
– Ну да. Я же говорю – интрижка. Маленький романчик на стороне, вы же с мужем наверняка это проходили? Что это значит? Почти ничего…
«Сам… рассказал… он ее любит, – мысли скакали, шумели, галдели и никак не хотели складываться во что-нибудь путное. Все более-менее разумное в голове было таким: – И она любит его. Любит и сможет сделать счастливым. Я не смогу…»
– Не волнуйтесь. Между нами все кончено, – произнесла Лика со всей твердостью в голосе, на которую была способна. Это не было правдой… нет, уже было.
Она медленно поднялась, открыла сумочку, не глядя, достала кошелек, оставила на столе какую-то сумму денег, и, стараясь держать спину прямо, вышла из кафе.
Все кончено. Один из них должен разорвать этот круг. Если не он, это сделает она.
Уже сделала.
Лика шла и чувствовала, что ее знобит. Все кругом болеют, кроме нее. Даже странно. Правда, странно – гадкий вирус захватил город, все с температурой и сопливые не по сезону, а она, Лика, нет. Но сейчас ее колотила крупная дрожь, и Лика ничего не могла с этим поделать. На улице сентябрило вовсю. Тепло, ласково, только желтые листья шуршат по асфальту. Чувство, что лето вернулось. А Лике было холодно, ужасно холодно. Зубы выстукивали дробь, надо же, так и правда, оказывается, бывает. Вот прямо дробь барабанная – не унять!
В сумочке мелодично проснулся телефон.
Макс.
Лика посмотрела на входящий звонок и нажала на отбой.
Он в городе? Мысль промелькнула уже после того, как она отклонила звонок. Приехал. С ней… Со своей женой. И звонит ей, Лике! Как же он может!..
Нет, она должна все прекратить.
Она не придет.
***
Дома Лика долго грелась под горячим душем. Бродила по комнатам, завернувшись в одно полотенце. Немного погодя открыла шкаф, оглядела содержимое. Достала ярко-красное платье. Снова накрасилась. И не выдержала, ответила на очередной звонок – Макс упорно ее добивался. И так был рад, что ответила!
Она согласилась встретиться.
Через двадцать минут была возле отеля, в котором по обыкновению останавливался Макс.
Прилетел, принесся – веселый, сыпящий остротами, забрал ее, целуя попеременно то в щеку то в плечо, увлек в номер, открыл ее любимые шоколадные конфеты.
Лика смотрела на коробку и чувствовала, что ее подташнивает.
– Ты говорил, что не женат.
Макс замер на месте. Взгляд стал настороженным.
– Не женат. Что такое?
– Не важно. Мы расстаемся, Макс.
– Лик? Ты хорошо себя чувствуешь?
В его взгляде читалось непонимание. И волнение. Кажется, он не услышал, что именно она сказала.
– Мы расстаемся, Макс, ты слышишь меня? Так лучше… лучше всем…
– Кому – всем?
А теперь в его голосе послышались неожиданные раздражение и… усталость? Ну конечно. Нет, она не проговорится, что видела его жену. Не нужно. Просто уйдет.
– Не важно…
– Лика? Начала – говори уже! Что случилось?
Насмешливый, красивый. И все такой же желанный. Лика смотрела на него во все глаза – святый боже, как он был красив. А насмешка – сколько раз она видела, как за нею прячется его нежелание что-либо рассказывать и чем-то делиться.
«Не-на-ви-жу, – с усталостью подумала Лика. – И хочу». Она поднялась, взяла сумку.
– Вот так и уйдешь?
– Да, так и уйду. Макс, не могу больше. Просто не могу.
– Чего вдруг? Все же хорошо.
– Не надо…
– Что – не надо?
– Ничего не надо, Макс.
Лика шла к дверям и больше всего на свете молила небеса, что бы он окликнул ее, остановил. И хотела – прямо сейчас, до воя, кинуть все, плюнуть на все и остаться с ним. Сейчас.
– Лик?
Она остановилась, обернулась.
Нет, бросаться вслед за ней он не собирался. А зачем? Одна, другая… не первая и не последняя. Лика чуть-чуть улыбнулась.
– Прощай, Макс. Я очень тебя люблю.
– Прощай, Лик.
Она посмотрела на него так, словно впервые увидела. На самом деле она действительно впервые его увидела. Он так просто ее отпускает? Что же тогда это было между ними? Ничего? Неужели ничего не было?.. Впрочем, выяснять, что именно она для него значила, уже не имело смысла.
Лика смотрела в его глаза и умоляла судьбу только об одном – вот теперь пускай он молчит. Пожалуйста, пусть он помолчит… Если он заговорит, она не сможет уйти и просто бросится в его объятия. Несмотря на то, что слово «прощай» они произнесли – оба.
А уйти необходимо. Все, что он к ней чувствовал, элементарно называется словом «желание». А она была так влюблена, так влюблена, что не заметила… Как она могла не увидеть, не понять? Лика не хотела уходить. И поэтому пыталась вызвать в себе по отношению к Максу самые гадкие мысли, но выходило плохо. И, пытаясь думать о нем всякую чушь, несусветную и отвратительную, понимала, что неправа. И так нельзя. Он все тот же Макс, которого она очень любила. Любит. И он хорошо к ней относился… как никто другой. Никто ни в чем не виноват. Ни он, ни она. Они просто из разного времени – между ними пятнадцать лет. Непреодолимая стена. И это самое страшное. Страшнее, чем окружающие их чужие любви и влюбленности, страшнее, чем то, что у обоих есть семьи. Семьи разрушаются, создаются… Увы, такова жизнь. А они ничего не смогут создать, даже если бы оба были свободными. У них нет времени – общего. У нее и у него оно – свое. С разницей в пятнадцать лет.
Еще мгновенье она смотрела на Макса. Не просто смотрела – пожирала взглядом весь облик, чуть расслабленную прислонившуюся к стене фигуру: широкие плечи, красивые руки, спокойное выражение лица. Его глаза… губы… о, Боже.
– Прощай, Макс.
Лика повернулась и пошла. Замерла. Шаг… Медленно. Очень медленно… в надежде, что он ее окликнет, остановит. Шаг, другой. Быстрее. Вот она уже у двери, открывает. За спиной ничего, тишина… Прощай.
Не закрывая двери, несется по ступенькам вниз, подворачивает ногу, и вдруг – вслед:
– Лик!
Нет, нет, нет. Поздно…
– Лик, постой!
«Не надо. Не зови – я не выдержу».
Будь прокляты эти каблуки… Что же ее шатает-то так? Лика почувствовала, как страшно закружилась голова, ее снова, в который раз за последнее время, повело в сторону. Женщина схватилась рукой за перила. Лестница плыла перед глазами. Лика нагнулась, стянула с ног туфли и пошла босиком – а в ушах звучал голос, любимый, рвущий на куски душу:
– Ли-и-ик!..
Она не чувствовала ног – не чувствовала, что где-то порезалась, не обращала внимание на разорванные колготки. Странное отупение овладело – она, как зомби, шла домой. Домой. Дом, спасительный дом. Гавань. Ей очень-очень нужно домой. Благодатная тишина, где она сможет наконец-то дать волю слезам… или просто упадет без сил на пороге.
Только бы никого не было дома. Ах да, никого же и нет дома сегодня…
Мысли путались.
Телефон в сумочке звонил, приходило несколько интернет-сообщений. Лика перевернула сумку вверх дном, но мобильный как провалился. И главное же, где-то звенел…
В поисках телефона она вытащила из сумки косметичку, расческу, пудреницу, ключи, блокнот, какие-то медпрепараты… дрожащими руками запихивая все обратно, не заметила, как не так давно купленная и нераспечатанная упаковка противозачаточных таблеток полетела на асфальт.