«Ревность похожа на простуду», – подумала она, – трясет, знобит, болит голова и не хочется есть. Значит надо переболеть и появится иммунитет». Как быть? От принятого решения зависела её дальнейшая жизнь. «А если он уйдет к ней? Может побесится, да и успокоится? Чего не хватает? Живём-то вроде хорошо. Нет, значит что-то не так, раз на сторону пошел, о дочке не думает. Или просто развлекается?»
Когда Люба узнала про измену, первое, что хотела сделать, устроить скандал. Ругаться, кричать, обзывать неверного мужа, может даже выгнать его. Но когда он вернулся вечером со службы домой, то ничего ему не сказала. Вошёл он в квартиру и, как всегда, Любу закружило. Эдуард красивый, высокий с офицерской выправкой всегда подавлял её. Чувствовала она себя рядом с ним простушкой, на которой он женился по ошибке. Ему бы принцессу заморскую в пару, и это было бы справедливо. Люба всё про себя понимала. Маленького роста, коротконогая, и эта проклятая грудь, которая как мешок торчит впереди, и от которой непроизвольно ссутулятся полные плечи. На лицо Люба была тоже не хороша, нос, глаза, волосы – обычные, как у всех. Скучное лицо, короче. Даже имя у нее скучное – Люба! Так и представляешь сразу толстую тетку с круглым, как блин, лицом.
Наверное, поэтому и загулял муж с молоденькой. Люба видела её. Худенькая как тростинка, рыжеволосая, на вид очень юная, лет восемнадцать не больше. Любе уже за тридцать, да и выглядит постарше своих лет, вылитая мать, такая же грузная и нескладная.
Познакомилась Люба с Эдуардом на танцах в Доме офицеров. Встречались недолго. Поженились на удивление быстро. Его отправляли служить в далекий гарнизон на границе с Китаем. Как-то вечером, провожая Любу домой, он спросил, не хочет она с ним вместе родину защищать? Сказал вроде как в шутку, но Люба не раздумывая ответила, что выйдет за него замуж и поедет на край света, если только он серьезно предлагает ей. Он ответил: «Серьёзно». Люба задохнулась от радости. Эдуард довел её до подъезда и ушёл. Люба ждала, что он её поцелует. Так ей этого хотелось, что в подъезде расплакалась, а когда зашла в квартиру мать спросила:
– Вот как нынче девки со свиданий возвращаются – с красным носом! Что, кавалер обидел?
– Нет, – с досадой ответила Люба, – замуж позвал.
– Ну, из-за этого стоит всплакнуть!
Свадьбы не было. Буднично расписались, собрали вещи и отправились служить в часть. Ехали долго на поезде. Потом на машине. Приехали в гарнизон, заселились в двухкомнатную квартиру. Муж у Любы офицер, он летчик. На особом счету. Стали жить как все. Утро, вечер, неделя пролетела. Ходить некуда, до ближайшего городка километров двадцать. Работы нет, жёны офицеров в основном домохозяйки. Все друг друга знают. Но текучка большая, кто-то приезжает, кто-то переводится служить в другие части. Страна-то просторная! Вот и новый офицер с молодой женой приехал откуда-то из центральной России.
Где и при каких обстоятельствах начался роман Эдуарда с Викой доподлинно было неизвестно. Только донесли Любе сразу, скрыть такое вероломство в части было трудно. Сейчас перед ней был выбор – разоблачать неверного мужа или стоит подождать. «Жди! Он наслаждаться будет, а ты страдай, а потом закрутит его, понравится и будет всю жизнь по сторонам шастать. Нет! Надо прекращать этот разгуляй! Сволочь, я ему устрою…»
И Люба приняла решение. Одела своё лучшее кримпленовое голубое платье, вышла из подъезда и быстрым шагом устремилась к дому разлучницы. Идти было недалеко. Однотипные двухэтажные дома располагались в определенной последовательности и отличались друг от друга только номерами. Окна в квартирах большие, на случай экстренной эвакуации на первом этаже спланированы низко, заглянуть в них легко. Люба знала, что живёт любовница мужа в первом подъезде на первом этаже в угловой квартире. Знала она и то, что муж придёт к ней сегодня. Спросите, откуда знала? Всё просто. Утром, собираясь на службу, муж тщательно выбрился и побрызгал себя одеколоном, что делал крайне редко. Когда же ушел из дома, то Люба проверила в шкафу полочку, где были сложены трусы мужа. Новых – не было!
– Нарядился, кобелина, – прошипела Люба и чуть не расплакалась.
Плакала она очень редко, поэтому и сейчас сдержалась, лишь положила руку на грудь, чтобы успокоить взволнованное сердце, и тут же вспомнила слова маленькой дочки, когда сидя на руках у матери и положив головку к ней на грудь дочка говорила:
– Мама, какое огромное у тебя сердце!
Больше всего удивлялась Люба слову «огромное», откуда дочка его знала.
Подойдя к нужному дому, Люба осмотрелась. Получалась хорошая позиция для наблюдения. Рядом небольшой сквер и детская площадка. Уже с утра на ней гуляли мамы с детьми. Усевшись на скамейку, Люба видела подъезд и каждого, кто входил и выходил из него. Теперь оставалось только ждать. Она решила, что просидит на своем сторожевом посту столько, сколько понадобиться, но мужа поймает с поличным.
– Не открутиться! – вслух произнесла женщина.
Эдуарда она увидела из далека. Он уверенно, не таясь, зашёл в подъезд. Люба поднялась со скамейки, но сразу к дому не пошла.
– Не спеши, – сказала она себе, – подожди… Нет, иди, он, наверное, торопится, резину тянуть не будет.
Заранее рассчитав, что в комнате окно расположено с другой стороны дома, она обошла дом. Это было место тихое. Дом оказался крайним, перед ним росли ёлки, и за ними начинались войсковые постройки.
Люба сразу угадала нужное ей окно. Она заглянула в него и через тюль увидела, что происходит в комнате. А происходило следующее: спиной к окну стоял Эдуард со спущенными штанами, перед ним на диване кто-то сидел, видно человека не было, только две худые ноги, согнутые в коленях, стояли по обе стороны от волосатых ног мужа.
Люба отошла от окна, остановилась в замешательстве и вдруг рванулась к подъезду и, оказавшись перед дверью, нажала на кнопку звонка. Она звонила и звонила, но никто не открывал дверь, даже шороха не было слышно из квартиры, тогда Люба ударила по двери кулаком, потом ещё раз и приблизившись близко к двери громко сказала:
– Или открой мне, или я сейчас дверь выломаю!
В подтверждение своих слов она со всей силы бухнула ногой по двери. Личина щёлкнула и дверь распахнулась, на пороге стояла Вика в запахнутом вокруг тонкой талии халатике и с испуганным лицом. Она открыла рот, но сказать ничего не успела. Люба затолкала её в коридор и прижала к полной одежды вешалке, вцепилась в волосы и безжалостно начала мутузить соперницу. Голова Вики моталась из стороны в сторону вслед за руками Любы. Постепенно Вика сползала на пол и, наконец, оказалась сидящей на корточках напротив ног Любы, больно ударилась носом о Любину коленку и попыталась выбраться, тонкими руками отталкивая Любу от себя, но силы были неравными.
Тогда она жалобно пропищала:
– Пусти, больно же, пусти!
– Больно! А мне не больно думаешь, ты защитника позови, или он спрятался! Эдуард! – крикнула Люба, не выпуская из цепких пальцев волосы соперницы.
– Помогите! – пронзительно закричала Вика. – Помогите, убивают!
Вике всё же удалось вывернуться, помогла сорванная с крючков одежда. Она начала падать на Вику, и Люба была вынуждена ослабить хватку. Торопливо на четвереньках Вика устремилась в комнату, но Любина нога метко ударила её в зад, и Вика растянулась на полу, однако проворно вскочила на ноги и забежала в комнату. За ней по пятам следовала Люба.
Комната была пуста. Озорной ветерок залетал в комнату в раскрытое окно и устремлялся в открытую входную дверь опять на улицу. Здесь ему делать было нечего.
– Помогите! – снова закричала растрёпанная Вика.
– Я тебе сейчас помогу! Научу как с чужими мужьями кувыркаться, на всю жизнь охоту отобью! – ответила Люба и попыталась схватить соперницу, которая ловко увертывалась. Стоящий между ними круглый стол служил непреодолимым препятствием перед угрозами вошедшей в раж обманутой жены. Так и бегали они безрезультатно вокруг стола какое-то время. Люба выкрикивала угрозы и ругательства, а Вика пронзительно взывала о помощи.
– Что здесь происходит?
Женщины услышали командный голос и обе остановились от неожиданности. В комнате трое – капитан и два солдата. Кто-то из соседей вызвал патруль. Капитан, внушительный и коренастый, стоял чуть расставив ноги и скрестив руки за спиной.