Мексика – она одна такая! ¡Como Mexico no hay dos!

Как Моктесума на свою империю играл
Владеть мячом правители древних индейцев учились смолоду

Угловых, штрафных и «вне игры» у древних индейцев не было. Судья на поле тоже отсутствовал. А вот без «табло» и «ворот», сделанных на свой манер, разумеется, тогда обойтись нельзя было. Когда «тогда»? Да две тысячи лет назад.

То, что игры с мячом придумали американские индейцы по крайней мере в последние века до рождества Христова, для многих окажется неожиданным. Но это так. Футбол, волейбол, баскетбол, теннис и даже хоккей с полным основанием можно считать дальними потомками тех состязаний с мячом, которые были известны на территории нынешних Мексики, Гватемалы и южных штатов США задолго до открытия Нового Света.

Когда Колумб еще только задумывался над тем, чтобы использовать шарообразную форму Земли для поиска нового пути в Индию, ничего не подозревавшие о грядущей для них участи жители Земли, которую потом по ошибке назвали Америкой, увлечённо гоняли круглые каучуковые, кожаные и деревянные мячи.

Кстати, сам мяч из каучука, прообраз нынешних кожаных и резиновых, испанские конкистадоры впервые увидели у «открытых» ими индейцев, – ведь каучук и резина до этого в Европе были неизвестны.

Сохранившиеся рисунки, письменные памятники, хроники монахов, шедших вместе с испанскими завоевателями вглубь нового континента, археологические раскопки позволили историкам утверждать, что коренные жители Америки придумали, по крайней мере, несколько десятков игр с мячом. А часть из них, хотя и в немного изменённом виде, сохранилась у некоторых индейских племён до наших дней.

Индейцы-миштеки играли в мяч так. Две команды сходились на узком и длинном поле и начинали отбивать друг другу руками маленький и твёрдый мяч размером с современный теннисный. Чтобы удары были сильнее и чтобы не повредить руки, игроки надевали тяжёлые перчатки из кожи и дерева, – ну чем не ракетка! Правда, была она, по нынешним понятиям, тяжеловатой – весила от трёх до четырёх килограммов.

А в штате Мичоакан индейцы племени тараско до сих пор играют, можно сказать, в разновидность хоккея: две команды сходятся прямо на деревенской улице и гоняют кожаный или деревянный мяч палками. Куда там канадцам-родоначальникам! Тараско придумали эту игру, которую назвали пасири-а-кури, задолго до прихода испанцев.

Но самой распространенной и значимой игрой для древних индейцев была тлачтли, или улама, как стали называть ее позже. Правила здесь были посложнее, да и сама игра была прежде всего торжественным ритуалом и уж в последнюю очередь – развлечением.

В команду уламистов входило до шести игроков, которые занимали свою половину длинного и широкого поля. Мяч перебрасывался одной командой другой напрямую или при помощи пасов. Но ни ноги, ни руки, а тем более голову при этом использовать было нельзя. Почему? Одна из современных версий столь строгих ограничений утверждает: чтобы не убиться. Ведь мячик из сырой резины весил около трёх кило. Перед каждой игрой команды договаривались: чем – плечом, спиной или бедром – они будут отбивать мяч. Но и при этих предосторожностях нелишним считалось надеть защитные доспехи: широкий кожаный пояс и наколенники.

По свидетельству испанских монахов-миссионеров, оставивших описание игры, была она быстрой и опасной, потому что мяч носился над полем с большой скоростью. Голами считались ошибки, совершаемые одной из команд, например, когда игроки касались мяча запрещённой частью тела или не могли отбить его на сторону соперника. Счёт игры определялся довольно сложно, и, если одна команда забивала гол, то ей очки прибавлялись, а у противника одновременно убавлялись. Так что «договорных» игр быть не могло в принципе: рассчитать исход встречи заранее при такой системе практически невозможно.

А вот интерес, на который шла игра, ни в какое сравнение с нынешними кубками, званиями и премиями не идёт. В одной из хроник описывается, как император Моктесума в игре с королём царства Текскоко поставил на кон… судьбу ацтекской империи. Да и болельщики в те времена были не чета нынешним фанатам, которые покричат, побузят и разойдутся. У ацтеков игрок, который во время «уламы» попадал мячом в небольшое каменное кольцо, закреплённое на одной из стен, ограничивающих игровое поле, сразу же выигрывал матч и забирал в качестве трофея всю праздничную одежду зрителей, поддерживавших соперника.

Несколько слов о проигравших. Хотя тут уместнее была бы эпитафия. Увы, возможности для реванша у них не было. Частенько им, и, прежде всего, капитану, просто отрезали голову. Приносили в жертву, ублажая богов плодородия. Таким образом, древние индейцы синтезировали известную формулу, по которой, совершенно независимо от них, жили древние европейцы: зрелище во имя хлеба.

Повышало ли это ритуальное кровопролитие урожайность кукурузы в следующем сезоне, хроники умалчивают. Однако столь жестокие спортивные нравы ничуть не отражались на популярности «уламы». Археологи обнаружили в разных местах Мезоамерики уже более тысячи двухсот стадионов для игры в мяч. Причем, как правило, все они располагались в самом центре древних городов, соседствуя с пирамидами-храмами и дворцами правителей. В древнем городе индейцев майя Чичен-Ица было тринадцать площадок для игры в мяч, в том числе самая большая из известных – тридцать метров в ширину и девяносто шесть с половиной в длину. А самое большое число площадок, обнаруженных в одном городе, равно двадцати двум. Между прочим, среди строений, связанных с игрой в мяч, археологи обнаружили и паровые бани.

Такая страсть к игре в мяч древних ацтеков и майя, разумеется, не может объясняться лишь их спортивной одержимостью. «Улама» имела для них глубокое политическое и религиозное значение. Это только в конце ХХ века заговорили о необходимости деполитизировать спорт, а древние жили в большой гармонии со смыслом того, что делали: раз состязание, значит, и политика, и идеология.

Как Моктесума играл на свою империю, уже говорилось. Игра в мяч была для индейцев прекрасным средством политических разборок. Вместо того, чтобы обсыпать друг друга стрелами и копьями, вставшие на тропу войны племена могли послать свои команды на спортивную площадку, и те бросали друг в друга мячом. Кто победил, тот и получал все трофеи, которые предполагалось завоевать путём военных действий. Интересный контраст: сейчас футбольные, скажем, матчи иногда заканчиваются мордобоем, а раньше в мяч и играли затем, чтобы этот мордобой и смертоубийство предотвратить.

Кстати, правители, а они, считали индейцы, всегда должны быть мудрыми и честными, зачастую сами выходили на площадку, чтобы постоять за военно-спортивную честь своего народа. Увы, тлетворное влияние Запада сказалось и здесь – эта славная традиция со временем практически повсеместно угасла.

Религиозный символизм игры в мяч у древних жителей Америки был связан с их представлениями об устройстве мира. Основная идея здесь – в ночном небе происходит вечная борьба между светом и тьмой, в которой звезды должны умереть, чтобы дать силы Солнцу снова осветить Землю. Игра в мяч как раз и выражала эту непрекращающуюся борьбу двух начал – дня и ночи, покоя и движения, суши и плодородия, жизни и смерти. И присутствие жрецов на почётных местах среди зрителей было вовсе не случайным.

Конкистадоры очень скоро разобрались, что игра в мяч имела для индейцев религиозное значение, а значит, была противной принесённому завоевателями «единому и истинному» богу, и очень эффективно ее деполитизировали – запретили.

Но, подобно всякому запрету на древнюю традицию, запрет на игру в мяч (сейчас смешно звучит, правда?) лишь частично добился цели. Жрецов, как класс, уничтожили, дикие народы евангелизировали, из камней пирамид построили христианские храмы, а сама игра в резиновый мячик перебралась через океан и трансформировалась через столетия в десяток различных игр, завоевавших весь мир. Позже им придумали родословные, корни которых практически всегда обозначают в Европе. И то, что каучуковый шарик прикатился в Старый Свет из Нового, сегодня уже мало кто помнит.

Апрель 1995 г.

Сердце, отданное богу.
Древние индейцы понимали эту фразу несколько прямолинейно

«Так совершалась жертвенная смерть, которой умирали пленные и рабы… Один из жрецов укладывал жертву на жертвенный камень. Четыре человека удерживали ее за руки и за ноги. И затем священник ножом вскрывал грудь жертвы и вынимал сердце, когда оно еще было живым…»

Это – одно из описаний жертвоприношения у древних индейцев. Сейчас, когда нам чуть ли не каждый день рассказывают то про нового Чикатило, то про современных людоедов, выглядит оно в сравнении с леденящими кровь репортажами, прямо скажем, бледновато. Однако и сравнивать человеческие жертвоприношения древних с нынешним чуть ли не бытовым душегубством не стоит. Ведь индейские жрецы, в отличие от сегодняшних киллеров, убивали исключительно за идею.

– Человеческие жертвоприношения были самым главным ритуалом в религиозных церемониях народа мешикас – древних индейцев, поселившихся на месте нынешнего Мехико, – рассказывает доктор антропологии Йолотль Гонсалес Торрес, работающая в Национальном институте антропологии и истории Мексики. – Человеческая жертва – высший дар, который предлагался богам. Считалось, что без этого солнце не может светить, земля – родить, не будет дождя, а люди, звери и растения перестанут плодиться. По мифологии мешикас, люди были созданы богами, чтобы питать собою Солнце и Землю.

Доктор Йолотль написала книгу о человеческих жертвоприношениях у мешикас и считается ведущим специалистом по этой теме в Мексике. Вроде бы не совсем женская материя – убийства, пусть и ритуальные…

– Мне тоже всё это кажется ужасным, – признается она. – Нельзя оправдать то, что люди убивают по религиозным или каким другим мотивам. Но это история. И нравится-не нравится для историка не должно иметь значения. В Мексике есть движение Мехиканидад, которое отрицает, что индейцы Мезоамерики приносили в жертву людей. Дескать, всё это выдумки испанских авторов. Членам этого движения не нравится, что в истории было такое, и они пытаются это отрицать. Я у них в друзьях, разумеется, не числюсь.

– Что же они обижаются, ведь людей приносили в жертву многие народы?

– Да, в древних Греции, Египте, Китае, Индии существовали человеческие жертвоприношения. У некоторых европейских народов когда-то был даже обычай приносить в жертву людей при возведении какого-нибудь большого и значимого для общества строения. Считалось, что душа жертвы, которую хоронили иногда даже живьём в фундаменте, охраняла новую постройку. Можно вспомнить и обычай хоронить вместе со знатными особами их родных и слуг, которые должны были сопровождать хозяина и в загробном мире. Главным отличием человеческих жертвоприношений древних индейцев от подобных ритуалов в других частях мира, – поясняет Йолотль Гонсалес, – можно считать то, что у жертвы обязательно вынималось сердце. Сначала его помещали в специальный ритуальный сосуд в виде орла, а затем сжигали или съедали – но только жрецы и верховная знать. Другое отличие – количество совершаемых ритуальных убийств. Во время массовых жертвоприношений в период расцвета империи мешикас, как утверждают испанские хроники, «реки крови текли из храмов». Ритуал жертвоприношения был строго регламентирован и контролировался государством. Среди многочисленных жрецов и священников существовала чёткая специализация, и часть из них занималась исключительно ритуальными убийствами. У мешикас существовало два основных вида жертвоприношений – пленённых вражеских воинов и рабов. Считалось, что кровь и сердце воинов питали жизненной энергией Солнце, а рабов – бога воды и других «бытовых» богов. Наиболее торжественной и пышной была церемония гладиаторского жертвоприношения. Для нее отбирали самых смелых и сильных пленников. Всё устраивалось, как большой спектакль: жрецы в одеждах различных богов, разнаряженная знать в специальной «ложе». Музыканты и прочий люд окружали место жертвоприношения. В центре «сцены» лежал камень, к нему за ногу привязывали приносимого в жертву воина. Затем ему выдавали чисто символическое оружие, которым он должен был отбиваться от четырёх отборных и хорошо вооружённых бойцов-мешикас. Явно неравный бой шёл до первого ранения жертвы, после чего на том же камне ее убивал священник. Уже с мёртвого воина тщательно сдирали кожу, и кто-то из присутствующих надевал ее, чтобы выполнить данный им обет или вылечиться от какого-нибудь недуга. А вечером после гладиаторского жертвоприношения высшая военная знать во главе с королём мешикас до изнеможения исполняла ритуальный танец войны. Совсем по-другому готовились и проходили жертвоприношения «живых божественных образов». Из пленных или рабов отбирали будущих жертв. Например, юношу, который должен был представлять бога-творца Тецкатлипока, покровителя воинов, монархов и колдунов, жертва которому приносилась в мае, «назначали» на эту роль за год вперёд, задолго до церемонии. Всё это время он был окружён вниманием, а по ночам в сопровождении четырёх спутников обходил город, играя печальные мелодии на флейте. За несколько дней до смерти ему вручали четырёх девушек, с которыми он должен был жить как с жёнами. Жертвоприношение совершалось в храме за городом, без зрителей. Медленно взобравшись по ступенькам пирамиды, юноша отдавал себя в руки жрецов-убийц. Лекари и повивальные бабки, составлявшие у мешикас один «профсоюз», делали отдельное жертвоприношение своей богине-покровительнице. Вскладчину покупали взрослую рабыню. Наряжали ее как богиню. И танцевали с ней несколько дней. Когда наступало время жертвоприношения, ее коварно обманывали, говоря, что эту ночь она проведёт с королём. Но вместо сладостных утех один жрец взваливал ее себе на спину, а другой отрубал «богине» голову… Жертвам-женщинам индейцы почему-то в основном рубили головы, а уже затем вынимали сердце. Торговцы тоже имели свою кровавую утеху, получая у властей разрешение на церемонию «мытья рабов». Но удовлетворить таким образом тщеславие могли лишь самые крутые мешикас. В довольно далёком месте надо было купить много рабов, приодеть их как следует и в течение нескольких месяцев выставлять на всеобщее обозрение, заставляя танцевать на крышах домов или площадях. Ритуальному убийству предшествовала серия пышных банкетов с множеством гостей. Сразу же за церемонией жертвоприношения «умытых рабов» закатывался еще один знатный пир.

– Столь жестокое отношение к религиозным жертвам имело подтверждение в обыденной жизни древних индейцев?

– Да, нравы были не кроткие, – отвечает Йолотль Гонсалес. – Виновных в супружеской неверности мешикас забивали камнями, а шпионов, которыми обычно были торговцы, разрубали на части. Но вспомним, что в Европе примерно в это же время свирепствовала инквизиция. Так что где нравы были мягче – трудно сказать.

Больше всего доктора Гонсалес, по ее признанию, поразило в старинных хрониках, с которыми она работает, описание предварительного ритуала поджаривания жертвы на костре перед тем, как вынуть у нее из груди сердце. И еще рассказы о жертвоприношениях детей, которых убивали, чтобы ублажить бога дождя. Дети так плакали, что даже некоторые жрецы не выдерживали и отказывались продолжать церемонию. Конечно же, находились другие, с более крепкими нервами.

…В центре Мехико, возле старинного кафедрального собора под открытым небом стоят развалины главного храма мешикас, основавших когда-то город Теночтитлан. По преданию, завершение строительства этого храма было отмечено одним из самых массовых человеческих жертвоприношений.

Сегодня возле главного храма под гулкие удары барабанов фольклорные группы движения Мехаканидад, отрицающего, что мешикас в угоду своим богам убивали людей, исполняют древние индейские танцы. Но когда смотришь на них, невольно представляешь: вот, облаченный в ритуальные одежды жрец медленно поднимается по крутым ступенькам к жертвенному камню, на котором распят разукрашенный белой краской вражеский воин. Еще мгновение – и кремниевый ритуальный нож откроет его сердце, предназначенное Солнцу.

Ноябрь 1995 г.

От серебра добра не ищут,
решили жители одного из мексиканских городков, превратив его в большую ювелирную лавку

В двух часах езды от Мехико находится еще одна столица страны ацтеков. Статус неофициальной, разумеется, «серебряной столицы» Мексики давно и бесспорно принадлежит небольшому городку Таско. Для любого туриста быть в Мехико и не заглянуть сюда – чуть ли не прегрешение, после которого точно придётся раскаиваться.

В 1524 году испанские конкистадоры, добравшись до здешних мест, искали свинец, необходимый для новых завоеваний в недавно открытой Америке. Но руда, которую им показали добродушные индейцы, содержала не только свинец, но и цинк, серебро и даже золото. До испанцев местные племена собирали куски руды прямо на поверхности земли, выплавляя из нее серебряные шарики, которые заменяли им деньги. Европейцы затеяли шахты, превратив этот район в один из главных центров по добыче серебра в Новом Свете. Однако со временем запасы драгоценного металла иссякли, шахты одна за другой закрывались. И не случись в жизни города в общем-то совершенно случайного события, кто знает, может, превратился бы он, как многие другие городки колониальных времён, в еще один разваливающийся памятник былых красоты и величия.

Событием, изменившим судьбу Таско, стало появление в нем одного иностранца. Уильям Спратлинг, американский ювелир, влюблённый в индейскую культуру доколумбова периода, приехал в 1930 году в этот город и решил остаться в нем навсегда. Он набрал человек тридцать местных жителей и стал учить их ремеслу и искусству изготовления серебряных украшений. Как ни странно, но до него этим делом никто в Таско не занимался. За тридцать лет, что прожил до своей смерти Спратлинг в этом городке, появилась целая ювелирная школа, насчитывающая сегодня около пятисот мастеров и ремесленников, известная не только во всей Мексике, но и далеко за ее пределами.

Серебро в Таско уже практически не добывают, а только обрабатывают привозное. Несколько сохранившихся шахт превратили в музеи. Зато в городе появилось около трёх с половиной тысяч магазинов и лавок, торгующих исключительно серебряными украшениями. Здешние мастера славятся умением «женить» металлы, создавая сплавы разных цветов. Для отделки серебряных изделий используют полудрагоценные камни – бирюзу, малахит, кварц, черный обсидиан, его называют еще «магическим камнем», и особый минерал, немного похожий на золото, который считается «камнем удачи».

«Сан Рафаэль» – одна из множества серебряных лавок в Таско. Вернее, это уже не лавка, а солидный магазин, интерьер которого сделан в виде гротов. Изящные товары разложены прямо на стенах и в нишах сверкающей кварцевыми зёрнами «пещеры». Принадлежит магазин кооперативу, в который входит тридцать пять семей ремесленников и который существует уже около пятидесяти лет. Подобных кооперативов в Таско несколько. Секреты ремесла передаются из поколения в поколение – в каждой семье серебряных дел мастеров есть альбом, где собраны изображения самых удачных работ, воспроизводимых потом бессчётное количество раз.

Но есть и уникальные работы, которые делают только в одном экземпляре. Каждый год в ноябре в городе проводится большая ярмарка серебра. И одно из главных событий на ней – конкурс серебряных изделий, сделанных местными мастерами. Победитель остаётся не только с денежной премией, но и получает от имени президента страны почётный диплом. Затем лучшие работы выставляются в магазинах, но не для продажи, а для всеобщего обозрения.

Ежегодно Таско посещают более полумиллиона туристов, на которых работают восемьдесят процентов жителей города. Но не только блеск серебряных лавок влечёт сюда людей. Сам город – магнит не менее притягательный. Ни один дом в нём не может быть построен без разрешения Совета по сохранению города. Главные требования, которые ни при каких обстоятельствах не могут быть отменены, – белый фасад, красная черепичная крыша с нависающими козырьками, кованые чёрные решётки на балконах.

Колониальный стиль тщательно сохраняется городскими властями, и трудно сказать, какому из карабкающихся по обступившим город горам дому три века, а какому – три года. Очарование застывшего времени – будто благородная чернь на изящном старинном серебряном кубке. Зато ориентироваться в Таско довольно легко: каждая из мощёных улиц в центральной части города имеет свой орнамент. Так что, предварительно хорошенько изучив путеводитель, достаточно посмотреть себе под ноги, чтобы понять, где находишься.

Летом, в сезон дождей, туристов в Таско немного. Зато начиная с ноября, когда открывается ярмарка, на улицах старинного городка становится тесновато. В зимний сезон здешние магазины продают каждую неделю около тонны серебряных украшений. Наиболее солидными и стабильными покупателями в Таско всегда считались канадцы. Однако в последнее время торговцы в лавках стали привыкать и к русской речи. А кое-кто из соотечественников, не привыкших торговаться по мелочам, производит на них очень сильное впечатление, небрежно роняя: «Беру всё. Заверните».

Январь 1996 г.