Янина

– Нет, не всякий. Ты хоть понимаешь, что победил? Ты победил человека, злого, как эта змея. Правда, тебе неведомый друг поможет. Это и хорошо, самому тебе было бы тяжелее. Но ты непременно победишь, только придется натерпеться. Но ты не падай духом, все будет хорошо, поздравляю заранее. Только после победы не забудь старика, навестить, а если меня не застанешь, помолись на моей могиле. А теперь, капитан, продолжай читать надпись. – завершил свои предсказания дед Матвей.

Опустившись на колено, Роман опять стал присматриваться и начал медленно читать: “Здесь похоронены муж и жена, Альфред и Терезия. Кто будет проходить в этой глуши мимо могилы, помолитесь за их души. Просит их сын, Вацлав Ожельский. 1782 год”.

– А теперь, детки, помолимся за них и за сына тоже, потому что их всех давно уже нет, – вздохнув, сказал дед.

Все стали на колени, по примеру деда, прочли молитву, и даже кто-то из старших годами солдат, зажег вместо свечи сухую ветку елки. Окончив молитву, все встали. Дед сказал:

– Пусть спят спокойным сном. А нам пора возвращаться, солнце уже низко над землей, лес скоро покроется мраком, и женщины в лагере будут беспокоиться.

– Дедушка, а вы нам еще ничего не рассказали о покойных Альфреде и Терезии. Только показали, где они жили, – напомнил кто-то.

– Расскажу, детки, у костра. Там тоже захотят послушать, а теперь поехали, пока в чаще леса еще что-то видно.

– Тогда до скорого свидания, я возвращаюсь своей короткой дорогой, – сказал капитан.

С ним поехали его неотлучный Марек и Антон, который не спрашивая ничьего разрешения, решительно повернул своего коня и примкнул к ним.

– Так мы тоже поедем короткой дорогой, – впервые за весь день отозвалась Янина.

– Женщинам ехать той дорогой невозможно, изорвете все платье в клочья, а местами надо пролезать пешком, – ответил Роман.

Янина подумала: “Вот как, он даже не хочет со мной вместе ехать. Наверно, ночью опять помчится к своей девушке, а может, побоится, чтобы ему второй глаз не подбили. Ну и пусть, подумаешь, какой хан в чалме. Густав лучше, не задается, такой ласковый, вежливый, добрый. Всю дорогу развлекает, угощает. Только Зося по этому хану воздыхает, а он на нее наплевал”.

– Янина, о чем так задумалась? – тихим вкрадчивым голосом спросил Густав.

– Да так, ничего особенного, – вздрогнув, ответила девушка и покраснела от своей лжи.

– А что это старик говорил Роману про злого человека, змею и победу? Причем тут змея и победа?

– Понятия не имею. Надо деда спросить, что всё это значит. Давайте подъедем к нему ближе и спросим. Может, скажет.

– Дедушка, расскажи нам, пожалуйста, что значит злой человек и змея, как это понять? И от чего пан Роман спасется?

– Он спасется от злого человека и победит его.

– А что общего со всем этим имеет змея?

– Этого я тебе не скажу. Тебе еще рано знать такие вещи.

В лесу уже сгустились сумерки. Девушки ехали возле деда. Несмотря на то, что было много людей, всё равно было жутко, все притихли и ехали молча.

Вскоре отряд подъехал к самому лагерю. Встречали их с радостью. У костра уже сидели, ожидая остальных, капитан, Марек, Антон и те, кто никуда не ездил.

На ужин была печеная в золе картошка, грибы и жареная рыба.

– Где же взяли картошку? – спросил дед.

– Я ездил домой и привез, – ответил Бондарик.

Солдаты, осмелев, стали наперебой рассказывать о своих впечатлениях и задавать интересующие их вопросы.

Красивое было зрелище. Большая поляна. С одной стороны, река чистая и прозрачная, как стекло, а с другой – лес обнял ту поляну полукругом. Две большие палатки стоят, освещенные полной луной. На костре потрескивают небольшие бревнышки, выкидывая вверх языки пламени. Вокруг костра расположилась необыкновенная группа людей: военные, две женщины разного типажа, две девушки, а в самом центре – старик в штатском платье, с седой бородой. На него и было обращено всеобщее внимание. Дед поднял правую руку, прося тишины, и все умолкли в ожидании.

–– Дедушка, а змея?

– Хотите знать про змею? Хорошо, скажу. Если ты не трогаешь змею, а она тебя преследует и старается укусить, то так и знай, что у тебя есть подлый враг, который хочет тебя убить. Старайся ее победить, тогда ты и врага победишь, а если тебе кто-то поможет, то и врага тебе помогут победить. А если ты ее упустишь, значит, растерялся, и враг тебя одолеет.

– Дедуля, а как змея может знать о враге и его противнике?

– Ну, знаете, мои дорогие, того говорить не стану. Все равно не поймете за один раз.

– Ладно, и так достаточно, – отозвался кто-то.

– О, дедушка, нам не впервые, приходилось и по три ночи не спать. А за такой рассказ не жалко и ночь подарить, – заговорили солдаты.

– А если вы не завтра поедете, а послезавтра? Ведь у вас отпуск-то большой.

– Это, дедушка, уже их дело. Я думаю, они домой торопятся. Как скажете, хлопцы? – обращаясь к своим воинам и выразительно поглядывая на Густава, спросил Роман.

– А я не против. Как скажет большинство. Я лично не очень тороплюсь, меня никто не ждет, и дом заколочен, – ответил Густав.

– А мне-то некуда спешить, разве что в монастырь. Ну, так как, хлопцы? – спросил Роман.

– Мы остаемся еще на завтра, если хозяевам не надоели.

– Нет-нет, люди добрые, не надоели, гуляйте, отдыхайте, – пригласила пани Агата.

– Ну, если так, расскажите нам еще про крепость, дедушка, если вы не устали, – предложил Густав.

– Да-да, расскажите, мы спать не хотим, – загалдели солдаты.

– Про крепость много не расскажу, я совсем мало про нее знаю.

– Сколько знаете, столько и расскажите.

– Ну, уж ладно, буду вам болтать до восхода солнца. Давным-давно, когда еще не было огнестрельного оружия и на земле между государствами не было твердых границ, люди не знали, когда нападет враг. Они спасались бегством в лес. А уж орды татарские, монгольские и прочие и в лесах находили притаившихся людей. Вот и возникла необходимость строить крепости. Правда, крепость Казимировская не древняя, но довольно давно построенная. А село Казимировка образовалось из приютив

шихся в лесах людей, которые остались в живых. Они пришли сюда, поскольку здесь был сплошной лес, и орды к ним не доходили. Лес расчищали, село росло, люди окрепли. Их никто не беспокоил, и они зажили богато. Но прошло время, и снова начались войны. Нет татар, так другие нападают. То немцы покоя не дают, то испанцы, то мавры, то чехи и так дальше. Во время одного затишья в Казимировку приехал молодой священник, не старше тридцати лет. Ознакомившись с местностью и наслушавшись рассказов об истории села Казимировка, он предложил людям построить крепость на скале, которая сохранилась до сих пор. Люди согласились, и предание гласит, что он вложил в постройку весь свой капитал и очень скоро построил крепость. Кроме своих людей, нанимал чужих, да еще и государство посылало пленных. И мало того, что построил твердыню, еще и провел от нее подземные ходы-тоннели и обеспечил доступ к воде Было бы хорошо, детки, если бы я вам там, на месте, рассказывал, но пока довольствуйтесь и этим. Да, там, в крепости есть громадные подвалы, можно сказать, целые лабиринты. Много чего сделала природа, а доделали люди под руководством священника Юзефа Вавельского. Чужой человек может там заблудиться.

– И что, пригодилась крепость? – спросил кто-то.

– О, да! И не один раз. Юзеф Вавельский руководил всеми операциями. Это был человек сильный, энергичный, тактичный. Он мог быть хорошим полководцем, но был верен своему призванию. В его честь и крепость назвали “Вавель”. Он установил дозор села, охрана стерегла круглые сутки. Если враг подступал, люди успевали заранее укрыться в крепости. А если враг сильный, и не могли его отразить, успевали убежать по тоннелям и спрятаться в непроходимых лесах.

– Дедушка, а это, правда, что ценности до сих пор хранятся в крепостных подвалах, и никто их взять не может, потому, что дух священника их охраняет? – спросила Зося.

– Зося, не слушай эти бредни. Священник Вавельский не может быть призраком. Он не был ни колдуном, ни упырем. Это, можно сказать, святой человек, не жалевший ни денег, ни своего труда. А призрака кто-то выдумал.

– Дедушка, а это, правда, что ненормальный Омелька нашел немного каких-то ценностей и хочет на Катерине жениться? – опять спросила Зося.

– То, что Омелька на Катерине хочет жениться, правда. Но кто же за ненормального отдаст, да еще единственную дочь. Правда, у него есть какое-то колечко. Кто-то потерял, а он нашел, и говорят, что у него есть много колец. Но он, будто бы, даст их девушке, когда она выйдет за него замуж. Дурак-дурак, а как подманивать, сообразил.

– Дедушка, а если правда, и ценности еще хранятся?

– Не знаю, Зося, я их не искал. Если ты такая любопытная, пойди на пару с Омелькой и, он тебе покажет, где клад хранится. А лучше, выйди за него замуж, тогда он тебе все золото отдаст.

И вот уже стало светлеть, а небо на востоке порозовело.

– Дети, начинается день, давайте все-таки ляжем немного поспать, – предложил дед.

Долго убеждать не пришлось, все разошлись и разлеглись, кто где мог. Роман ушел на свою прежнею постель к солдатам. Показавшееся солнце застало людей, спящих мертвецким сном. Только Кудыма не спал. Он был возле лошадей, проверял, все ли они на месте. Бондарик тоже не ложился, он поплыл по реке к своим коробкам, посмотреть, есть ли рыба. Посчитав лошадей и убедившись, что все на месте, Кудыма сел на берегу и стал ждать возвращения Бондарика. Тот скоро вернулся с богатым уловом.

– Что, воин, не ложился спать? – спросил Бондарик, выгружая рыбу.

– Нет, не ложился. Ждал вас с рыбой. Я ее очень люблю, и буду сейчас чистить. Ведь дадите на завтрак?

– Конечно. Я тоже буду чистить, пусть они все поспят. Мы с тобой сварим уху, испечем картошки. Смотри, сколько золы, и вся горячая. Хорошо в ней картошку печь.

– Да, вот именно, – подтвердил Кудыма, а затем спросил, – А как вы думаете, это правда, что в крепости есть какой-то клад?

– А кто его знает, может и есть. Были такие смельчаки, что ходили, искали, но ничего не нашли.

– Ну, а призраки есть?

– Говорят, будто есть. Говорят, потому и клад не нашли, что призрак к ним шел. Один из смельчаков даже заболел с перепуга.

– Значит, все-таки есть призрак, если люди его видели и испугались.

– А я все же не верю.

– А почему вы сами не пойдете? – спросил Кудыма, – Богатство человеку не помешает.

– Иногда очень даже мешает.

– Не понимаю, каким образом может мешать.

– Ой, Кудыма-Кудыма! Разве богач спокойно спит? У него всегда тревога на душе. Дома на три замка закрывается, в дороге оглядывается.

– А я хотел бы немного быть богатым.

– Ты так любишь богатство? Смотри, не заделайся грабителем.

– Грабителем я не буду никогда, у меня совесть есть. Но если бы нашел какие-нибудь ценности, зная, что они ничьи, все-таки взял бы. Знаешь, пан Бондарик, я тебе признаюсь, у меня есть одна вдова. Я ее очень люблю, но никак жениться на ней не могу. Она мне все время говорит: “Зачем я за тебя замуж пойду? Моих детей трое, да с тобой прибудет. Моего имущества на всех не хватит, а ты гол, как сокол”. Я ей говорю, что буду трудиться, а она мне в ответ: “Трудиться будешь, пока здоровье есть, а вдруг заболеешь. Что я буду с такой оравой делать? Хватит с меня, первый муж уже научил, боюсь”.

– Значит, она тебя по-настоящему не любит.

– Как не любит! Когда к ней приезжаю, она меня всего обцелует, обмилует. Что лучшее у нее есть, детям не даст, а все меня накормит. А дети за мной ходят, как цыплята за наседкой и все просят: “Дядя Аверьян, не уезжай, будь у нас всегда, мы будем тебя слушать. Будь, дядя, будь”. Знаешь, уезжаю от них, и сердце, поверишь, болит. И бабу люблю, и деток тоже люблю. Они у нее хорошие.

– Ну, Аверьян, напрасно ты оттягиваешь. Вот кончай службу и иди ко мне в помощники. Ты, я вижу, разбитной мужик. Бабу с детьми забирай, квартиру дам, и заработаешь у меня немало. Я замечал, что ты лошадей тоже любишь и возле них кое-что смыслишь, а мне, такого как раз и надо. Мой старший конюх уже старенький, а заменить, подходящего пока нет. Ну, как, по рукам?

– По рукам. Но, все же с бабой надо посоветоваться.

– А ты с ней много не советуйся, подгоняй телегу, грузи вещи, забирай детей и баба прибежит, пошумит, покричит и сядет. Потом сама тебе спасибо скажет.

– Так я, наверно, и сделаю, если баба будет тянуть. Только надо уже этот год дослужить. Сказать по правде, так мне эта граница надоела. Что горькая редька. Ну, что, пан Бондарик, будем поднимать наш лагерь? Уже час дня, и уха готова, и картошка тоже. Пока раскачаются, два часа будет. И в дорогу собираться надо. Капитан говорил, что в шесть часов вечера поедем. Ночевать у вас уже не будем. И коням и людям легче будет. А днем, видишь, какая жара, дышать нечем.

– Ты прав, Кудыма, бери трубу и труби подъем. Но сперва поешь кусок рыбы, а то твой начальник станет гонять тебя туда-сюда, и не поешь, как следует.

– Это, да, так может быть. Он у меня вообще-то, добрая злюка.

Обед и завтрак были вместе, ели с аппетитом. За едой вспоминали дедовские ночные рассказы. Все было интересно, необычно, и змея, и вещая птица. А Бердыша все без исключения жалели, каждый свое мнение высказывал, и говорили, что на обратном пути заедут на денек посмотреть его крепость. Очень всех взбудоражил призрак, хотелось знать, правда это или басни.

Густав от Янины не отставал, был так мил, что со стороны казалось, в этом человеке никогда не бывает злости. Даже солдатам снисходительно улыбался. Вот только Романа всячески избегал. Роман все видел и понимал, но Густаву не мешал. Ему и самолюбие не позволяло драться с Густавом за девушку, и он понимал, что насильно мил не будешь. А Густав использовал уныние и молчание Романа, и при удобном случае нашептывал девушке скверные слова:

– Бедный братец, наверно скучает по девушке, а голова болит, пойти не дает.

Был уже пятый час. Роман позвал Густава и напомнил ему:

– Слушай, Густав, пора нам собираться. Я думал, в шесть мы уже двинем в путь, но уже не успеем. Давай поднимать солдат, и хотя бы к восьми собраться.

– Давай, я ничего против не имею.

Поговорив между собой, офицеры подошли к хозяйкам.

– Уважаемые дамы, мы решили немедленно собраться в путь. Спасибо за гостеприимство, но нам пора.

– Как так?! – завопили обе женщины: пани Агата и Павлина. Девушки скромно молчали, – Без ужина не отпустим!

– И то, правда, – отозвался Бондарик, – Чего вдруг так заспешили, поужинайте, немного отдохните, и чуть на зорьку, в дорогу. Правда, дед?

– Да я тоже такого мнения, Петр. Ну, так как, детки, ужинаем вместе, или все-таки твердо решили ехать?

– Что с вами делать, дедушка. Спрошу у Густава, как он окончательно скажет.

– Если от меня зависит окончательное слово, то я бы принял столь любезное приглашение.

– Тогда останемся на ужин. Только, Густав, чуть свет, едем обязательно. Отпуск отпуском, а нас начальство может спросить, почему мы так долго держали людей в дороге.

Глава 6. Зофия и Алекса

Вскоре все двинулись домой. Роман продолжал держаться подальше от женщин, он ехал впереди своего маленького отряда, рядом с неразлучным денщиком Мареком. Тот ему что-то говорил. Роман, улыбаясь, кивал. Не доезжая полутора верст до хозяйства Раевских, они увидели всадника, мчащегося во весь опор. Подъехав к воротам поместья, всадник скрылся во дворе.

– Кто это может быть, Марек? По-моему, это военный. Я хорошо видел.

– Да, я тоже видел, что военный.

– Давай поедем скорее. Наверно, на границе что-то случилось.

Всадник, весь в дорожной пыли, уже сидел во дворе хозяйства и вытирал грязным носовым платком пот со лба и шеи. Конюх водил взмыленного, тяжело дышащего коня. Роман быстро подъехал и узнал всадника.

– Бродницкий, что случилось, почему ты так гнал коня? Сиди, я вижу, что ты еле живой.

– Пан капитан, разрешите доложить!

– Вольно! Тебе говорят, докладывай сидя.

– Пан капитан, у нас беда. Немцы угнали больше ста голов скота из села Броды.

– Как так? Напали на село и угнали? А кто они, военные или штатские? Говори, как это было, не спеши.

– Вы знаете, пан капитан, напротив села Броды есть островок.

– Да, знаю, там отличный сенокос.

– Да, я сам там не раз косил траву. И вот после косовицы трава подросла, стала по колено. Немцы, не знаю, что подумали, но позавчера пригнали туда свой скот. Пастухи из Брод увидели и выгнали их скот, а туда пригнали свой. Завязалась драка. Немцев было больше, они наших пастухов избили и весь наш скот угнали к себе. Наш начальник к ним поехал и велел скот отдать, но они сказали, что скот отдадут, только когда начальник подпишет бумагу, что остров их, а не наш. Тогда начальник велел мне вас догонять и сказал: “Без капитана Зарецкого не возвращайся. А по дороге собирай солдат, которых я отпустил на отдых. Сам можешь отдохнуть пару дней и возвращайся”. Но я с вами тоже поеду.

– И не думай, коня загонишь, сам свалишься. На тебе лица нет. Тебя хозяева накормят, напоят, помоют. Отдохнешь и приедешь.

Уже через полчаса двор опустел и стало тихо-тихо, будто никого и не было. А до этого, во время лихорадочной спешки и беготни, Янина одиноко стояла возле дома и издали наблюдала, как собираются в дорогу солдаты. Ей вдруг до боли стало жалко, что уезжают эти люди. Они привнесли в этот дом оживление, разнообразие, а без них сразу станет как-то тоскливо. Все развлечения у девушек это снова вышивка, рукоделие, езда на лошадях и фортепиано. Но музыка тоже быстро наскучит, особенно, если ее никто не слушает.

И вот, наконец, подойдя к Янине и глядя ей в глаза, Роман тихо сказал:

– Прощайте, панна Янина, милая моему сердцу. Вот этот цветок, что твоя рука мне подарила, буду хранить всегда и постараюсь с ним лечь в могилу. И тепло твоей руки на сердце буду чувствовать всегда. Скажи мне хоть одно теплое слово на прощание, – Янина молчала, – Не можешь? Ну, что ж, так и быть. Прости за просьбу.

Роман круто развернулся, вскочил на коня, и возглавляемый им отряд уехал. Все вышли за ворота проводить гостей-пограничников. Только Янины не было среди провожатых. Она вошла в свою комнату и расплакалась. В сущности, Романа она полюбила, но боялась дать ему это понять. Она не могла примириться с его женолюбием. Ей стало обидно, что в ту памятную ночь, когда подарил ей незабудки, он гулял с другой девушкой. А гордость не позволила ей с кем-то поделиться, посоветоваться. Вот за эту-то гордость Янина и была так жестоко наказана.

Вбежала Зося.

– Ты что тут делаешь, Яня? Почему наших мальчиков не провожала? Густав пару раз меня спрашивал, куда ты подевалась. Ты с ним попрощалась, или нет?

– Не прощалась и прощаться не намерена.

– Чего это вдруг? Какая муха тебя укусила? Чего вдруг захандрила? Не беспокойся, немцы их не съедят. Видишь, какие хлопцы! Недаром начальник приказал их догнать для расправы над немцами.

На ужин пригласили молодого сержанта. Он пришел с Бондариком и дедом Матвеем. Это был выше среднего роста, тёмно-русый, сероглазый, двадцати двух лет от роду парень, живой и веселый.

– Вот вам, барышни, привел кавалера, напоите, накормите, только долго не держите, пусть отдыхает, а завтра уже делайте с ним, что хотите. Алекса Бродницкий, – отрекомендовал его Бондарик, – Заядлый любитель лошадей и девушек. Угадал, пан Алекса?

– Не надо мне говорить пан Алекса. Позже, когда будет седая борода, как у дедушки, тогда я уже буду и пан, и дед Алекса. А насчет лошадей, то какой может быть воин без лошади, а кавалер без девушки. Только монахи без них живут, а я пока вольный казак, и от них отказываться никак не могу, – отпарировал сержант Бондарику.

Ответ сержанта Бродницкого всем понравился. Зося захлопала в ладоши и сказала:

– Браво-браво, пан Алик. Вы правы. Воин без лошади, не воин. А девушек у вас много?

– Как тебе не стыдно, Зося, выспрашивать, – пристыдила дочку мама Павлина.

– Да, панна Зося, девушек много, полная Земля, симпатизирую всем. А любить? Еще ни одной не любил.

– Алик, сынок, а сколько же тебе лет, что ни одной не любил? – спросил дед Матвей.

– Дедушка, уже двадцать два. Мои ровесники поженились. А к моему сердцу не добралась еще ни одна девица.

– Что же ты такой разборчивый?

– Дедушка, я не разборчивый, а просто не попал под притяжение. Это мы, хлопцы, так в армии выражаемся.

– Ха-ха-ха! – от души рассмеялись все присутствующие.

– Ну-ну, интересно, какая тебя притянет, – хохоча, спросил Бондарик, поднимая рюмку с вином, – Давай выпьем за твое будущее притяжение.

– Ой, пан Бондарик, мне кажется, оно у меня уже есть, – выразительно поглядывая на Зосю, ответил Алик.

– Ну, тогда давайте выпьем за успешное притяжение нашего молодого сержанта, – предложил дед.

Ужин прошел весело. Сержант Бродницкий всем понравился. Зося громко смеялась, не стесняясь, даже Янина улыбалась. На ужине долго не засиживались. Дед вскоре увел парня во флигель на отдых. В доме остались одни женщины.

– Ну, как вам парень? – спросила пани Агата.

– Славный хлопец, и, по-моему, не воображало, – ответила Павлина.

– Мама, этот парень, что надо. Я даже могу в него влюбиться, – высказала свое мнение Зося.

– Что-то ты, Зося, часто влюбляешься. Не успел Роман уехать, как она уже в Алика влюбилась. Ты ему хоть этого не показывай, а то подумает, что ты вертихвостка, – урезонивала Павлина дочку.

– Мама, да я и тени интереса не покажу. Пока не объяснится мне три раза в любви, я даже намека не дам, – ответила Зося.

– А все же, Зося, как ты так только можешь. Ведь Роман знает, что ты ему симпатизируешь. И вот, представь себе, что на обратном пути он заедет к нам и сделает тебе предложение. Что ты ему тогда скажешь? – спросила Янина.

– Яня, он мне предложение не сделает никогда, я в этом уверена. Так чего же мне ждать у моря погоды. Что буду сидеть, как дура, и сохнуть по нему? Это не в моем характере. И он вообще-то очень гордый, вроде тебя, – ответила Зося.

– Да, жалко, что Зося ему не понравилась. А я думала, они оба будут нашими зятьями, – сокрушалась пани Агата.

– Тетя, зачем вы все ломаете голову с этими военными зятьями? Как будто нет на свете других людей, кроме них. Вот мы с Зосей рассердимся и уедем в монастырь и будем монашками, – сказала Янина.

– Ты, Яня, можешь, а меня, разве что на цепь посадят.

– Ты правду сказала, Зося. Тебя точно стоило бы посадить на цепь.

– Ну, девочки, пошли спать. Спокойной ночи, – закончила разговор Павлина.

В спальне старших женщин еще с час горела ночная лампа и слышался негромкий разговор:

– Как ты думаешь, Павлина, кого из этих двух Янина выберет в мужья, Густава или Романа?

– А кто ж его знает. Янина такая, что не спросит совета ни у вас, ни у меня. Только, мне кажется, она выбрала Густава, – ответила Павлина.

– И хорошо, что Густава. Роман, правда, приятнее, но он, мне кажется, капризный и немного волокита, – рассуждала пани Агата.

– С чего вы взяли, что капризный и волокита? – спросила Павлина.

– Видишь, как он себя ведет, то веселый, любезный, то сидит молча, как мумия египетская.

– А может, у него есть что-то на сердце, а сказать некому. Мы для него чужие люди, да и знаком он с нами мало. А что волокита, откуда вы знаете?

– Я, Павлина, нечаянно подслушала, как Густав говорил Янине, будто Роман ночью был в селе, и хлопцы побили его за девушку.

– Знаете, пани Агата, это настоящая ложь. Он не мог быть ни одной ночи в селе. Они даже полной недельки у нас не гостили.

– Я слышала обратное, будто Роман и Густав подрались. Но об этом вы молчите. Я точно не знаю. А не зная, разглашать не надо.

Так рассуждали старшие женщины. А в спальне девушек было тихо. Зося, только легла, сразу уснула, а Янина села у раскрытого окна и предалась думам. Луна взошла полная, чистая, вся белая. В саду были видны даже далекие аллейки, а соловей без устали выводил свои заливистые трели. Янине хотелось выйти в сад, с кем-то посидеть и послушать его ночное пение, но с кем?

Выбор, кажется, есть и его нет. Приезжали несколько кавалеров, но ни один не понравился. Военные лучше всех, кого знала Янина.

“Роман действительно ух-мужчина, но что с того, если он непостоянный. Густав, конечно, не то, но все-таки лучше других, и такой любезный. А впрочем, если что не так, пойду в монастырь, там тоже люди живут. Или буду вольной птицей хозяйничать. Велико ли это счастье – замужество”, – размышляла Янина.

Но очень скоро, устав от дум, она сложила руки на подоконнике. склонила на них голову и уснула. На обнаженную руку с дерева вдруг упал холодный лист. И ей приснилось, что это Роман положил ей букет незабудок. Во сне она обрадовалась и спросила:

– Пан Роман, вы так скоро вернулись?

Роман заулыбался и не ответил, лишь поцеловал ее в щечку. Губы у него были ледяные, но она от него не отвернулась. Только спросила:

– А где же пан Густав?

Роман вдруг отскочил от нее и, обиженный, не сказав ни слова, медленно ушел по светлой аллее. Она его звала, просила вернуться, но он ни разу даже не посмотрел в ее сторону и словно растаял в воздухе. От своего крика Янина проснулась, и сняла с руки и лица листья яблони. Зося тоже проснулась и с недоумением посмотрела на Янину, а потом спросила:

– Яня, что случилось? Почему ты у окна? Там кто-то есть?

– Нет никого, я во сне кричала.

– Ты что, у окна уснула?

– Да, уснула и видела его.

– Кого его?

– Романа. Он мою руку поцеловал, а потом в щечку.

– Ты знаешь, что это было?

– Знаю. Сон и все.

– Нет, это его душа к тебе прилетала.

– Как душа? Что он умер?

– Нет, не обязательно. Мне дедушка говорил, если человек по кому-то очень скучает, то во время сна его душа может на короткое время улетать.

– Бредни говоришь, Зося.

– Может и бредни, но я так слышала от деда.

– Завтра же дедушку спрошу, а сейчас лягу спать, уже поздно. Зося, ложись со мной, мне как-то не по себе.

– Эх, Яня, какая ты дура. Конечно, извини меня. Знаешь, как-то у меня это слово само вырвалось. Можешь даже выгнать на кухню спать.

– Что значит выгнать на кухню? Чепуху, Зося, говоришь. И надоели мне твои постоянные извинения.

– Знаешь, все-таки ты хозяйка, а я прислуги дочь.

– Опять чепуху мелешь, давай лучше спать.

Завтрак прошел весело. Где сержант Бродницкий, там скуки нет.

– Слушай, Алик, а как на границе, тяжело службу нести? – спросил Бондарик.

– Граница, пан Бондарик, как граница. Хочешь носить голову, значит, смотри в оба глаза, – ответил Алик.

– Ну, а как начальники, Зарецкий и Маревич, хорошо к вам, солдатам, относятся? – расспрашивал Бондарик.

– Капитан Зарецкий? Я хоть и мало был под его командой, но за него прыгнул бы в огонь и воду. Маревич тоже неплохой, но только больно любит солдат по физиономии ляскать.

– Как? Без причины, говоришь, ляскает?

– Причина-то есть, но все же каждый раз ляс, да ляс. Все же обидно.

– И тебе, наверно, не раз попало?

– Нет, дедушка, я стараюсь, чтобы не попадало.

– А если попадет, что сделаешь?

– Если бы меня ляскали за мелочи, как этих солдат-баранов, я бы не стерпел.

– А что, дал бы пощечину начальнику?

– И дал бы.

– И за это на гауптвахту на десять суток, на хлеб и воду пошел бы? А может, поручик приказал бы солдатам всыпать двадцать пять нагаек за твою дерзость.

– Ну, дедушка, за нагайки я бы отомстил ему так, что запомнил навсегда. Да, одну минутку, я сейчас.

И сержант умчался стрелой. Через две минуты он вернулся, неся в руке целый сноп полевых цветов. И разделив их на четыре части, раздал дамам.

– Так рано? Где же вы их взяли? Они мокрые от росы? – спросила пани Агата, любуясь цветами.

– В поле, пани, и на краю леса.

– Да он встал вместе со мной, – сказал Бондарик, – Я около шести вышел по хозяйству, смотрю, кто-то меня догоняет, а это наш сержант. Спрашиваю, почему так рано встал, а он говорит: “Хочу посмотреть, что моя лошадь делает. Не захворала ли от вчерашней езды, так сказать, от вчерашнего галопа”.

– Ну и что, не повредил вашей лошадке галоп? – спросили женщины.

– Нет пани, моя лошадка сыта, здорова, вполне отдохнула, также, как и я. Спасибо вам большое, мы можем уже сегодня отправляться в обратный путь.

– Ну, что ты, сержант, отдыхай. И дай лошади отдохнуть после такой гонки. Тебе ясно сказал капитан, что можешь отдохнуть несколько дней.

– Да, конечно, чего спешить, там и без вас управятся, – подтвердила Зося.

– Ну, если панна Зося сказала, остаюсь, хоть потом голову снесут.

Легкий, банальный разговор был прерван новыми посетителями, покупателями лошадей. В столовую вошли трое: двое мужчин средних лет и молодой человек в спортивном костюме. Младший представился:

– Моя фамилия Понджа, имя Феликс. Участник Варшавских скачек. А это мои помощники в выборе лошадей – Шапельский и Гернес.

– Вы немец? – наморщив лоб, спросила пани Агата.

– Нет, пани, я уже не немец. Мой прапрадед был немцем. А из-за моей фамилии, я думаю, вы не откажете продать нам хорошую лошадь для пана Понджи?

– Ну, что вы, конечно, не откажем. Какое значение имеет фамилия, – ответил Бондарик, с упреком посмотрев на пани Агату, – Идемте, я вам покажу наших скакунов.

– Знаете, мне нужна лошадь быстрая, горячая. Для этого годится жеребец, он всегда немного нервничает и охотник бегать и прыгать, – объяснил сам спортсмен.

– О. у нас такой есть, и даже слишком нервный и горячий.

– А он уже объезженный?

– Нет, некому его объезжать, он слишком буйный.

– Но кто-то на него садился?

– Да, пан спортсмен. Один из старых конюхов на него садится, но дальше своего двора боится.

– Ну и отлично, он подержит, а я сяду, и конь мой.

Так разговаривая, все вышли посмотреть, что будет дальше. Женщины держались у забора, а мужчины пошли к конюшням. Вскоре пожилой конюх вывел норовистого коня, черного, как ворон, уже оседланного, уговаривая его ласковыми словами, поглаживая по мордочке и угощая кусочками сахара.

– Станьте так, чтобы он меня не видел. Вот хорошо, – и спортсмен легко вскочил на коня.

Но, едва тот почувствовал на себе седока, пронзительно заржал и стал прыгать во все стороны. Все смотрели, затаив дыхание. Он и вставал на дыбы, и вертелся как юла. И вдруг сделав, несколько оборотов на месте, бросился к забору, в один миг перепрыгнул в сад, а из сада, перемахнув через канаву, рванул к табуну лошадей, пасущихся неподалеку.

Спортсмена с коня, как ветром сдуло. Он лежал в саду на траве, раскинув руки и ноги. Все побежали к спортсмену и помогли ему встать. Но спортсмен на вопросы не отвечал. Прихрамывая на правую ногу, он подошел к забору и своей пядью стал мерить забор, а измерив, заговорил: “Вот это прыжок. Конь, не дрессированный, а перепрыгнул полтора метра высоты. Да если его выдрессировать, он всех за пояс заткнет”.

– Не за пояс, а за седло, – пошутил Алик.

Все улыбнулись, а девушки рассмеялись.