Семь сокрытых душ

– Гулял он! – буркнула Ада.

– Сама же меня отправила! – опомнился фрик. – Вы уж определитесь, чего вам желается, дамочка.

Последнее слово молодой человек не произнес, а процедил, раскатав на языке презрительно «д». «Д-дамочка». Прозвучало очень обидно. Особенно в свете того, что он опять перешел на «вы». Ада еле сдержала едкое замечание, что в первую очередь определиться надо ему: то «тыкает», то «выкает». Но смолчала. Наконец-то огляделась по сторонам и задала уместный в подобной ситуации вопрос:

– Что я здесь делаю?

– Лежишь, – пожал плечами фрик, опять переходя на «ты». Сам поднялся на ноги, но Аде помочь встать и не подумал. Отошел в сторонку и сунул руки в карманы шаровар, с прищуром рассматривая девушку. Ситуация, похоже, забавляла его.

– Я вижу, что лежу! Почему я тут лежу?!

– А я откуда знаю. Видимо, захотелось.

– Идиот! – выругалась Ада, поднимаясь и отряхивая одежду. Как-то все шло не так, неправильно. Мало того что, когда его помощь на самом деле понадобилась, ушел гулять. Так еще и сейчас, вместо того, чтобы выразить сочувствие, повести себя по-джентльменски, руку хотя бы подать, хамит. Или все дело, вежливость то есть, в шляпе? Выкинул головной убор мушкетера – вместе с ним избавился и от культурных манер.

Ее оскорбление молодого человека не задело, а, наоборот, развеселило: он широко улыбнулся. Ада едва сдержала готовое сорваться с языка ругательство: надо держать себя в руках, не показывать своего раздражения, потому что это типчика, похоже, только забавляет.

Спрашивать у него, что произошло, не имеет смысла. Не ответит. Но Ада и сама все вспомнила. Похоже, ей удалось выбежать из квартиры, и потом уже, на площадке, она потеряла сознание: от страха ли, от удара или чего-то еще, неизвестно. А этот, кто «просто гулял», тут ее и нашел.

Нужно возвращаться в квартиру, пока не выглянул кто-нибудь из любопытных соседей. Ада протянула ладонь к дверной ручке и поняла, что вся ее решимость лопнула мыльным пузырем. Ей страшно. Не вышло бы из нее героини приключенческих романов: авантюры ее не привлекают, шорохи и темнота пугают. Это только с виду она такая храбрая, безэмоциональная, холодная, «железная», а на самом деле…

– Ну, чего стоишь? – буркнула она нарочито грубо, обращаясь к парню. – Пошли, что ли?

И кивнула, приглашая с собой. Снисходительно так кивнула, но на самом деле ужасно боясь того, что он откажется пройти за ней в квартиру. И тогда возвращаться придется одной – к тому, что там затаилось, невидимому, но от этого еще более пугающему. Если бы она знала, что такое поселилось в ее жилище, ей бы не было так страшно.

К счастью, уговаривать парня не пришлось. Он беспечно пожал плечами и направился за хозяйкой. Ада распахнула дверь и остановилась на пороге так резко, что идущий следом молодой человек налетел на нее.

– Что случилось?

– Свет, – ответила девушка неожиданно шепотом. – В квартире не горел свет. А теперь он есть. Везде, где я его зажгла.

– И что в этом страшного?

– Ты не понимаешь, – обреченно махнула она рукой. Что ему пытаться объяснять? Только время терять. Ей от него нужно лишь одно сейчас – чтобы он побыл с ней тут до утра. Потому что иначе она не останется в своем же доме, выйдет на улицу и будет бродить во дворе, ожидая рассвета.

– А ты объясни, и я пойму, – произнес парень неожиданно другим тоном – серьезным, без дурачества и иронии. Так, словно сказал это уже совсем иной человек.

– Вряд ли тебе будет интересно, – отмахнулась Ада.

Первым делом она направилась на кухню: там все и началось. Со страхом нужно бороться, встречаясь с ним лицом к лицу. Пугает всегда то, что притаилось за спиной.

Гость вошел за ней следом. Заметив разлитый на полу соус, присел, макнул палец в липкую жижу и лизнул.

– Вкусно… было. Жаль, что разлился. Готовишь ты, похоже, куда лучше, чем водишь машину.

При виде разлитого соуса настроение у Ады испортилось еще больше: и ужин загублен, и отмыть кухню будет не так-то легко. Она с хмурым видом прошла к мойке и, открыв дверцу, достала упаковку хозяйственных тряпичных салфеток.

– Присоединяйся, – протянула она парню одну из тряпок, – отрабатывай ночлег.

– Если бы еще и накормила. В сказках Баба-яга добру молодцу не только ночлег, но и еду предлагает.

– Не тянешь ты на добра молодца, – огрызнулась Ада, мстя за «Бабу-ягу», – только на Иванушку-дурачка.

Парень засмеялся, показывая крепкие белые зубы. Похоже, ее попытки уязвить его никак не достигали цели, наоборот, смешили. Он взял из пачки одну тряпку, опустился на колени рядом с лужей и принялся собирать жирный соус.

– Рассказывай, что тут произошло, – сказал он. – Скрась уж нудную работу веселой сказочкой.

– Не такая уж веселая сказочка, – пробормотала Ада, оттаивая, потому что парень не отказал ей в помощи. – Даже не знаю, с чего начать.

– С начала.

За то время, что они убирали кухню, Ада успела рассказать не только о случившемся этим вечером, но и о той ночи в интернате. Умолчала лишь о том, что подозревает себя в гибели Раи.

– Занятная история, – прокомментировал «Джек», когда она закончила. – Кстати, могу с уверенностью сказать, что в квартире все чисто. Вчера эта нечисть тут была, сегодня – уже нет. Так что можешь спать спокойно.

– Ты уйдешь? – невольно вырвалось у Ады. И она тут же устыдилась слишком явно прозвучавшего в голосе беспокойства. Еще поймет ее неправильно.

– Накормишь – не уйду, – улыбнулся он, усаживаясь за стол. – Еще было бы любопытно взглянуть на твои художества.

Ада принесла ему на кухню папку и занялась приготовлением незатейливого ужина. Пока она нарезала хлеб и ветчину для бутербродов и заваривала чай, гость успел внимательно рассмотреть все рисунки. Один из них, с густой штриховкой, даже посмотрел на свет. При этом его лицо приняло хмурое выражение, будто парень углядел на листе что-то, очень ему не понравившееся. Ада не отвлекала его вопросами. Только когда бутерброды и чай были уже готовы, предложила ужинать. Не бог весть какое угощение, но гость умял его в три счета, сама же Ада пила лишь чай и украдкой рассматривала парня.

Если не брать во внимание его слишком уж экстравагантный вид, подводку на нижних веках и спутанные в дреды волосы, без сомнений, он был привлекательным. Она не любила штампы в описаниях, но в этот раз не смогла бы обойтись без избитого определения «порода». В лице парня присутствовала та самая пресловутая порода. Но, однако, черты его не были классически правильными. В его лице, казалось, собралось все лучшее от нескольких рас: европейские черты сочетались с восточными, создавая свой оригинальный «орнамент». Его предками наверняка были как римские полководцы, так и предводители ацтеков, от одной из его прабабок, китайской принцессы, возможно, и достались высокие скулы, а от испанских завоевателей – большие глаза и смуглый цвет кожи. Рассматривать его лицо было интересно, словно читать увлекательную книгу: какие истории любви и ненависти его предков скрываются за этим смешением кровей, какие пути проделаны с одного континента на другой, с каких земель его прапрадеды были изгнаны, а какие – ими же покорены. Откуда он пришел, этот странный парень, который рядится в нелепые тряпки, чтобы создать обманчивое впечатление городского сумасшедшего, который подводит глаза, чтобы отвлечь внимание от своего настоящего взгляда – не простачка, а человека, много повидавшего? Он выдал свой истинный взгляд ранее, не мог скрыть его и сейчас, когда погрузился в изучение рисунков, чем-то его встревоживших. Если бы парень не выглядел так молодо, Ада, судя по его мудрому, спокойно-проницательному взгляду, могла бы подумать, что перед ней – наделенный огромным жизненным опытом старик.

– Ты ложись спать, а я тут посижу, подумаю, – оторвался он от папки. Ада поспешно, смутившись, отвела глаза: не хватало еще, чтобы заметил, что она его рассматривает.

– Я постелю тебе опять на диване.

– Не утруждайся – вряд ли этой ночью я буду спать. Впрочем… – улыбнулся он, поднимая на нее глаза цвета янтаря. – Сегодня тебе ничто не угрожает, так что, пожалуй, немного отдохну.

Ада отправилась готовить гостю постель, но на пороге оглянулась:

– Если вдруг надумаешь уйти, разбуди меня.

– Не уйду, – усмехнулся он. – И не бойся, этой ночью будешь спать, как у Христа за пазухой.

– Я не боюсь, – смутилась девушка оттого, что он угадал истинную причину ее беспокойства: хотя она и пригласила его, но все же ему не доверяла.

Парень не ответил, лишь посмотрел на нее с загадочной, мало что объясняющей улыбкой и вновь принялся разглядывать рисунки.

Ада постелила ему на диване, затем достала из шкафа чистое банное полотенце и положила сверху покрывала.

– Я все тебе приготовила, – сказала она, заглянув на кухню. – Постель готова, ванная – там. Если что, спрашивай.

– Разберусь сам.

Ада одобрительно кивнула, пожелала ему спокойной ночи и зашла в ванную – почистить зубы.

Когда она вытирала полотенцем лицо, что-то в ее отражении в зеркале ей показалось странным. Не ее, чужим. Неправильным. Ада медленно повесила полотенце на крючок и приблизила лицо к зеркалу. Все вроде на месте. Ничего на первый взгляд не изменилось, и все же… Все же что-то ее обеспокоило в собственном облике.

Глаза! Глаза у нее вдруг стали одного цвета – светло-зеленого. Да, она носила линзы, чтобы сделать цвет глаз одинаковым, но свой выбор давно остановила на синих. Зеленым был у нее левый глаз, но не такого цвета, какой она сейчас видела в зеркале, – настоящий, природный был теплого оттенка, сейчас же оба глаза у нее были прозрачно-зеленые, холодные.

Она вышла из ванной и покосилась на кухонную дверь: сказать или нет своему гостю об этом странном изменении в ее внешности? И так ли это важно? А может, это всего лишь причуды освещения, игра теней в ванной – и все ей просто показалось?.. Ада решила дождаться утра, чтобы при дневном свете увидеть истинное положение дел.

Гость не обманул ее: уснула Ада, несмотря на потрясения минувшего дня, быстро и проспала до утра крепко, без сновидений. Когда парень разбудил ее за полчаса до звонка будильника, проснулась легко, отдохнувшей и полной сил.

– У нас мало времени, не будем его терять, – сказал он ей вместо доброго утра. И, словно не желая смущать ее своим присутствием, торопливо вышел. Ада накинула халатик и отправилась умываться.

В зеркало она взглянула не без боязни: не отразит ли оно опять несвойственный ей цвет глаз? Но нет, все оказалось в порядке: один глаз – синий, другой – зеленый. Девушка вздохнула с облегчением и решила, что все дело оказалось действительно в игре света и теней.

Перед гостем она появилась уже при полном параде: одетая в деловой костюм, с легким макияжем и уложенными волосами. Парень дожидался ее на кухне. К ее приходу он успел сделать себе трехэтажный бутерброд из колбасы, сыра и… джема. Ел он такой необычный бутерброд с самым обычным видом: то ли привык к такому вкусовому сочетанию (что вполне могло быть – с его-то любовью к экстравагантности), то ли настолько погрузился в свои раздумья, что не замечал того, что ест. Перед ним на столе лежала раскрытая папка, и он опять изучал рисунки Ады.

– Есть какие-нибудь идеи? – сразу перешла девушка к делу, пропуская обязательно-вежливые вопросы, которые следовало бы задать гостю: как ему спалось, не нужно ли ему чего-нибудь? Парень оторвал взгляд от рисунка и посмотрел на Аду. Что-то в ее облике ему, видимо, не понравилось, потому что он нахмурил черные брови.

– На твоем месте я бы выбрал одеяние поудобней. В этом, – кивнул он на юбку-карандаш, – бегать будет неудобно.

– А мы будем бегать? – прохладно спросила Ада. Прошла к плите и достала из ближайшего навесного шкафчика турку: время еще есть, можно неторопливо сварить хороший кофе.

– Не знаю, но на всякий случай надо быть готовыми, – ответил парень и вновь уткнулся в бумажный лист.

– Я не собираюсь бегать, я собираюсь работать. Как обычно.

– Я бы на твоем месте изменил планы, – спокойно ответил молодой человек. – Но выбирай сама: либо отправляешься в офис и работаешь там… ну, может день. Два – если повезет. Приводишь все дела в порядок перед отбытием в мир иной. Или сама себе даешь выходной и разбираешься со всем, что на тебя свалилось. И тогда выигрываешь жизнь. Долгую. Если, конечно, не будешь водить машину так, как вчера.

– Либо так, либо так? – сощурилась Ада.

– Да, либо так, либо так. Решать – тебе. В первом случае я раскланиваюсь, благодарю за ночлег и удаляюсь: моя миссия окажется оконченной, хоть и не выполненной. Но это уже будут, как говорится, мои проблемы. Во втором – я остаюсь с тобой.

– Сомнительное удовольствие, – хмыкнула Ада. – Я бы выбрала работу.

– Какой скучный конец, – скривился гость. – Последний день своей жизни посвятить работе… Мрак!

– А что бы сделал ты? – заинтересовалась вдруг Ада и отставила турку.

– Ну, явно бы не стал тратить этот день на работу и на изжитые отношения, – он вдруг усмехнулся так, что Ада похолодела: неужели ему известно о ее последней встрече с Борисом? Да нет, бред, откуда? Просто его слова так точно попали в яблочко. Случайно.

– Случайностей не бывает, – произнес вдруг гость с задумчивым видом.

– Это ты к чему?

– Ни к чему. Так просто. Напоминание тебе.

«Все же он не совсем нормален… Вернее, совсем ненормален», – подумала она, а вслух напомнила:

– Итак, чему бы ты посвятил последний день?

– Кофе. Вначале бы выпил отличного кофе, – бросил он намекающий взгляд на забытую на столе турку. Ада усмехнулась и засыпала в нее молотого кофе.

– А еще? Ограбил бы банк, высказал нелюбимому начальнику все, что накипело на душе?

– Как бездарно! Нет.

– Значит, провел бы день с любимыми…

– Я бы отдал этот день тем, кто действительно нуждается в чьем-нибудь обществе, – перебил ее гость. – Одинокой старухе, которой есть что рассказать, но некому ее выслушать. Бездомному псу, который желает подарить свою бескорыстную любовь и преданность приютившему его человеку. Сироте, который мечтает о родительской заботе. Я бы подарил свой последний день им.

– А брошенной любимым мужчиной женщине? – вдруг вырвалось у Ады. И она тут же устыдилась своего вопроса: еще подумает, что она навязывает ему свое общество, давит на жалость. Хотя… Это кто кому еще навязался?

– Брошенная женщина не так одинока и несчастна, как думает, – ответил он ей с мягкой улыбкой, без ноток высокомерия в голосе. Так, словно любящий отец или мудрый старший брат. Или священник – прихожанке. – В обиженной женщине скрывается такой потенциал, с каким она способна мир перевернуть, разрушить и вновь отстроить. Если не мир, то пару-тройку личных мирков точно.

– Ты так говоришь, будто брошенная женщина – не человек, а сверхмощная атомная бомба.

– А разве не так? – усмехнулся парень. – Нет, брошенная женщина не так несчастна в своем одиночестве, как старуха, пережившая своих близких. Или ребенок-сирота. Или бездомный пес. Вот кто по-настоящему слаб и беззащитен.

– Я тебя поняла, – ответила Ада сухо и отвернулась к плите, чтобы скрыть от этого странного человека то, что его слова затронули ее. – Кофе сейчас будет готов. Тебе со сливками, с сахаром?

– И того, и другого. И побольше.

– Из какого же голодного края ты пришел? – пошутила она, вновь разворачиваясь к нему.

– И не спрашивай, – вздохнул он неожиданно серьезно.

За завтраком Ада поинтересовалась у гостя, есть ли у него какой-нибудь план. Судя по всему, накануне он собирался провести ночь в раздумьях. Но ответ парня, сопровождаемый лучезарной улыбкой, ошарашил ее:

– Никакого!

– То есть?.. – Она поставила на стол чашку с кофе, которую поднесла было к губам. Если честно, ожидала, что он предоставит ей если не готовый ответ на все вопросы, то хотя бы план действий. И хотя она во всем привыкла рассчитывать на себя и планы тоже составляла сама, на этот раз как-то неожиданно для себя переложила часть ответственности и руководство на плечи мужчины. Пусть и такого странного, но мужчины – воина, защитника, головы, – очень уж убедительно прозвучало вчера его обещание «подумать и разобраться», да еще просьба ничего не бояться. Она рассчитывала, что он, как Писаренков, бросится землю рыть, чтобы выдать ей обработанную информацию и предложить как минимум пять решений. И что же получается?.. Но если первый ответ гостя Аду обескуражил, то последующий вообще оказался ударом под дых:

– Я тебя лишь защищаю. А разбираться во всем придется тебе самой.

– Нужен мне такой… защитник, – обиженно буркнула она. А парень лишь рассмеялся и подвинул ей папку:

– Думай! Ты у нас дамочка сообразительная, вон какой фирмой руководишь. Принимай это как новое упражнение для мозгов и памяти.

– Хорошо же упражнение! – дернула она плечом. – А ты, значит, при мне такой безмозглый бодигард. Да и сомневаюсь, сможешь ли ты, если что, выполнить функции охранника: комплекция не та.

Она рассчитывала если не обидеть, то уж поставить на место этого человека своими словами. Но он лишь показал в улыбке белоснежные зубы и попросил добавки кофе.

– Сам нальешь!

Парень беспрекословно встал, наполнил свою чашку кофе и, услышав, как Ада процедила себе под нос «и без тебя справлюсь!», весело заметил:

– Я же говорил, что брошенная женщина обладает удивительным потенциалом. Вот сейчас ты, разозлившись на меня, возьмешь и сама все придумаешь. А в гневе любому противнику отпор дашь. А если я все взвалю на себя, на что ты окажешься способной? Тебе сейчас нельзя расслабляться.

– Умный какой… Как хоть тебя зовут?

– Я же сказал, зови меня, как тебе нравится. Это не так важно.

– Как можно доверять человеку, который не хочет назвать свое имя? – в запальчивости воскликнула она и грохнула полупустой чашкой о стол так, что лишь чудом не расколола ее. Черный кофе выплеснулся на стол и ей на юбку. Ада выругалась под неодобрительным взглядом гостя и вскочила на ноги.

– Переоденься во что-нибудь более удобное, – попросил он.

– Сама разберусь.

– Меня зовут Джек, – понеслось ей вслед, когда Ада направилась к выходу из кухни. Она остановилась, оглянулась через плечо и спросила:

– Издеваешься, да?

– Нет.

– Бог с тобой. Джек так Джек.

В спальне она рывком открыла шкаф и, бросив короткий взгляд на развешанную на плечиках офисную одежду, мигом определилась: брючный костюм и блузка. Но, когда уже сняла с вешалки пиджак, вдруг передумала – так, словно действовала не по своему желанию, а кто-то навязал ей свою волю. Небрежно бросив костюм на кровать, она достала с полки джинсы, цветастую рубашку и кардиган, быстро переоделась и в таком виде появилась на кухне.

– Другое дело, – прокомментировал гость, окинув одобрительным взглядом ее наряд.

– Тебя тоже переодеть не мешает… Джек, – пробурчала она, пробуя непривычное имя на вкус. Одно дело, когда звала этого фрика Джеком про себя, потому что он очень напомнил ей персонажа из фильма, другое – обращаться к нему по этому имени вслух, с серьезным видом, словно на самом деле его так зовут.

– Если тебе не нравится Джек, можешь придумать любое другое имя, – милостиво разрешил гость.

– Обойдешься. Ну что, закончил кофейничать? Тогда поехали! Не будем терять время.

– С чего начнем?

– С магазина. Не собираюсь я с тобой, ряженым, позориться.

– Бедная узница, заключенная в камеру предрассудков, – вздохнул парень, поднимаясь из-за стола. – Наказание одно…

– Я тебе не навязывалась, – сухо напомнила Ада. – Ты сам пришел и решил сопровождать меня. Я тебе это позволила, но в ответ прошу принять мои требования: переодеться в другую одежду.

«Джек» закатил глаза и театрально простер руки к небу:

– О Боже, кара твоя слишком сурова! Что ты так смотришь? – обратился он уже к Аде, заметив ее нахмуренные брови. – Нельзя уж боссу на тебя посетовать?..

Он оборвал себя на полуслове и сказал:

– Поехали!

В машине, бросив взгляд на приборную доску, Ада поняла, что бензин закончится на полпути, поэтому свернула к ближайшей в ее районе заправке, находящейся неподалеку от метро.

– Посиди в салоне, – бросила она спутнику, выходя из машины.

Дел-то всего на несколько минут: подождать, пока зальют в бак топливо, сходить заплатить в кассу, вернуться. Не заняло много времени, но и за эти пять минут, что она отсутствовала, пассажир, не вняв ее просьбе, успел куда-то пропасть. Ада огляделась по сторонам, решив, что вряд ли он ушел далеко. Но парень словно сквозь землю провалился. С трудом сдерживая закипавшее раздражение, Ада стукнула кулаком по рулю, огласив окрестности рассерженным гудком. Но добилась лишь того, что ей в ответ посигналил подъехавший сзади автомобиль, хозяин которого требовал освободить место у заправочной колонки. Ада села в машину и завела двигатель: ну что ж, этот Джек или как там его сам виноват. Просила же, как человека, подождать, не выходить! И что он ведет себя как ребенок?

Она отъехала от заправки и вдруг увидела на другой стороне улицы, там, где начиналась аллейка, ведущая к метро, своего пропавшего спутника. Парень сидел на лавочке рядом с какой-то старухой и, склонив голову набок, слушал то, что ему говорили. Вот же ж! Ада сердито посигналила, и Джек наконец-то обратил на нее внимание.

– Ты зачем из машины вышел?! – напала она сразу на него, едва припарковавшись к тротуару. – Залезай скорей, я не могу тут стоять!

Собеседница парня тоже повернула голову на ее крики, и Ада узнала в старушке ту бабушку, у которой на днях купила шерстяные носки. И ей стало так неловко, словно она сорвалась не на ослушавшегося пассажира, а на саму старушку.

– Не серчай, дочка, это я виновата. Попросила твоего парня помочь мне перейти дорогу. Я ж без очков ничего не вижу, забыла их, старая, дома. Но не воротилась за ними с полпути. Мне всего надобно было сходить до магазина, но тут движение такое… – старушка указала рукой на небольшой продуктовый магазинчик, расположенный на территории заправки.

Ада лишь улыбнулась в ответ, не зная, что сказать. Джек тем временем, галантно поцеловав старушке морщинистую руку, попрощался и направился к машине.

– Не болейте, Серафима Степановна! – пожелал он, занимая свое место. И, щелкнув замком ремня безопасности, скомандовал Аде: – Поехали, моя королева!

– С каких это пор я твоей королевой стала? – ворчливо произнесла она.

– А вот с тех самых, как мы сошлись на бриге чужого двора под парусами выстиранных простыней.

– Хороший мальчик, молодец, старушек через дорогу переводишь, – буркнула Ада, проигнорировав его пафосную фразу.

– Между прочим, она очень одинока, – сказал парень уже серьезным тоном. – Единственная дочь с мужем и сыном уехали в Америку, о матери почти не вспоминают и никак не помогают. Живет на пенсию да на то, что получит с продажи носков.

– Она узнала на тебе свое рукоделие?

– Нет. Как, если она почти не видит? Но я сам догадался, что именно у нее ты купила носки, когда она лишь заикнулась о своем деле.

– А она, гляжу, тебе уже успела полжизни рассказать…

– Нет. Если бы мы так не торопились, я бы выслушал ее. Ей есть что рассказать: жизнь у нее была долгая и нелегкая. Но выслушать некому.

Ада промолчала, поняв, что любое ее едкое замечание прозвучит неуместно. Да и пропало у нее желание язвить.

А этот парень, похоже, шкатулка не с одним секретом…

Вела она машину молча, думая о том, что, если выберется живой из этой истории, в которую попала, разыщет старушку. Поблагодарит за носки. Предложит помощь.

– Ей просто надо, чтобы ее выслушали. Другую помощь, материальную, не примет. Не обижай ее деньгами, – сказал пассажир. Ада уже не удивлялась тому, что он иногда отвечает на ее мысли.

Минут через десять они въехали на подземную парковку торгового центра.

– Сначала – тебе за приличной одеждой.

Увидев, что молодой человек смутился, поспешно добавила:

– О финансовой стороне не беспокойся. Или ты тоже гордый, как Серафима Степановна?

– Гордый, – согласился он.

– На этот раз придется о гордости забыть.

В торговом центре она сразу повела своего спутника в тот магазин, в котором, как считала, сможет подобрать все: от обуви до одежды. Недешевый, но вполне демократичный, где можно купить качественные джинсы и пару повседневных рубашек. Строгий стиль с костюмами она отвергла сразу: к его дредам, загару, прищуру янтарных глаз нужно подбирать что-то другое. Хотя есть у нее такое желание – отвести его в приличную парикмахерскую, где состригли бы ему этот ужасный войлок, который и волосами-то назвать язык не поворачивается. Да только вряд ли парень стерпит посягательство на свою «прическу», и без того на смену «костюма» согласился без энтузиазма.

Продавец-консультант, надо отдать девушке должное, и виду не подала, что ее шокировал необычный облик клиента. Светло улыбнулась и певучим голоском поинтересовалась, что требуется. Ада, не привыкшая тратить время даже в магазинах, быстро перечислила: две пары джинсов, две рубашки, один джемпер.

– Носки и обувь тоже, – добавила она, покосившись на ноги парня. Продавец понимающе кивнула и вновь улыбнулась так, словно привыкла видеть клиентов, носящих в теплые майские дни шерстяные носки и калоши. Девушка быстро подобрала нужное и отнесла в примерочную. Джек последовал в кабинку с таким видом, будто отправлялся на эшафот. Ада незаметно усмехнулась и осталась ожидать снаружи.

Время шло и шло, а из кабинки не доносилось ни звука. Уснул он там, что ли? Или запутался в рукавах рубашки?

– Эй, ты там жив? – робко постучала Ада в стенку. В ответ раздалось невнятное бормотание. – Можно?

Опять раздалось бормотание, которое Ада расценила как согласие. Рывком отдернув шторку, она увидела, что молодой человек стоит перед зеркалом босой и в одних джинсах, которые он как раз пытался торопливо застегнуть. Ада смутилась и поспешно задернула шторку.

– Ты не сказал, что раздет, – пробурчала она.

– Не раздет, а полуодет – есть разница, – нравоучительно донеслось из-за шторки. И следом за этим раздался смех: – А что ты смутилась, как юная девица? Голых мужских спин не видела?

– Ты не разглагольствуй, а одевайся! У меня мало времени! – приказала она нарочито строго. Смутилась, не смутилась… Видела, не видела… Видела она спины, видела! Но… даже короткого мгновения хватило, чтобы заметить, что спина у Джека красивая, сильная, как у атлета или пловца, с широкими плечами и гладкой смуглой кожей. Но не только красоту его спины отметила Ада. Увидела она так же и белеющие на фоне загара, под лопатками, два шрама размером каждый с ее ладонь, будто его когда-то порезали ножом. В какой переделке он пострадал?

– Ну, как? – прервал ее раздумья парень, выходя из примерочной. Ада подняла глаза и сухо кивнула. Незачем выдавать, что оценила его привлекательность. Надо же, как одежда может изменить человека: вот он еще был фриком и городским сумасшедшим в своих шароварах и калошах, а теперь – плейбой и отравитель женских сердец. В синих джинсах классического кроя, кожаных мягких туфлях и светлой рубашке, выпущенной поверх, он показался Аде весьма интересным мужчиной. Даже дреды удивительно вписывались в этот образ, и девушка признала, что другая прическа не будет ему так идти, как эта. Классическая стрижка сделает его необыкновенное лицо проще, модельная – привнесет в его черты неуместной гламурности холеных звезд с глянцевых обложек, длинные волосы покажутся пижонскими. Нет, дреды – самое оно. К его загорелым скулам индейских вождей, к его прямому носу римских императоров, к его порочным губам сластолюбцев, к его высокому лбу тибетских мудрецов.

– Берем, – выдохнула Ада. И понимающая, довольная усмешка, расцветшая на его губах, не задела ее. Ей нравилось, чтобы ее работа получала высший результат. А в данном случае результат превзошел все ее ожидания.

По дороге она решилась. Пожалуй, мир не перевернется, если она поступит таким образом. Сколько она уже работает без отдыха?.. Ада прикинула мысленно, когда в последний раз уезжала куда-нибудь отдыхать, а не в командировку. И получилось, что два года назад. Два продуктивных года, за которые она сделала очень много для процветания компании. Но ничего – для себя.

В офисе Ада попросила Джека посидеть в ее кабинете, наказав, чтобы сидел тихо и никуда не выходил, а сама отправилась к Сташкову.

– О, ты решила окончательно сменить имидж? – игриво заметил зам, поднимаясь ей навстречу из-за стола и раскрывая руки, будто желал обнять. – Тебе идет! Только… А если у нас встреча?

– А у нас сегодня встреча? – осведомилась Ада. – Вроде ничего не назначено.

– Не назначено. Так, заметил просто…

– Намек поняла, – сухо ответила она. Не хватало еще, чтобы он отчитывал ее за внешний вид, как подчиненную. – Игорь, я пришла сказать, что ухожу в отпуск. Ненадолго. На неделю. Прости за то, что не предупредила раньше, но я решила лишь этим утром.

– О, женщины! – воздел к потолку руки Сташков. – Сама спонтанность и непредсказуемость!

– Ты меня отпускаешь? – подозрительно спросила Ада, предчувствуя, что зам начнет возражать и уговаривать ее.

– А как я могу запретить, если начальница – ты? – расплылся он в медовой улыбке.

– Я имею в виду, справишься?

– Обижаешь! Когда это я не справлялся? Иди, иди, моя дорогая! Наконец-то ты собралась в отпуск, а то никак тебя отдыхать не заставишь. А я, между прочим, беспокоюсь о твоем здоровье. Ты мне не безразлична, дорогая.

– Знаю, знаю, – улыбнулась Ада, обрадованная тем, что так легко удалось с Игорем договориться. – Тогда отныне и сейчас… То есть с настоящего часа я считаю себя в отпуске! Звони, если что.

– Постараюсь не звонить.

– Игорь, о Сергее что слышно? – задержалась она на пороге.

– Без изменений. Я ездил с утра пораньше в больницу.

– Грустно, – вздохнула она. – Я тоже съезжу к нему – вдруг появились новости?

– Позвони потом мне, – попросил Сташков. И Ада кивнула: само собой, разумеется.

Она заглянула в свой кабинет и увидела, что Джек мирно за ее столом попивает чай и заедает его печеньем, роняя крошки на клавиатуру компьютера. Ада еле сдержала едкое замечание, но решила не вступать в перепалку.

– Посиди еще немного, я загляну кое к кому, и мы с тобой уедем.

Парень кивнул и поставил пустую чашку на стол.

– Я сама отнесу это, – сказала Ада. Выйдя из кабинета она, однако, не отдала чашку секретарю, а направилась в службу безопасности. Сергея нет, но все его распоряжения наверняка выполняются так, как если бы начальник присутствовал на рабочем месте. Что-что, но порядки у Писаренкова были заведены военные. По пути Ада вспомнила имя того сотрудника, с которым Сергей разговаривал при ней и о ней, – Виктор, и решила обратиться к нему.

Войдя в комнату, в которой сидели трое молодых мужчин, при ее появлении вскочивших и чуть ли не вытянувшихся в струнку, она поздоровалась и громко спросила, кто из них Виктор.