Возвращаясь домой по краю чужих огородов мужчина вляпался в паутину и здоровый желтый паук с крестом на брюхе повис на его волосах, затем, быстро перебирая лапками, начал спускаться по лицу мужчины и ниже по телу. Разрывая на себе одежду, Петр пытался стряхнуть с себя ядовитое насекомое, но оно вцепилось коготками, кусалось, как будто прижигало каленым железом, и не отпускало нежную кожу.

Мужчина с воплями пересек чужой огород и вылетел на освещенную деревенскую улицу. Он почувствовал, как насекомое оставило его тело и увидел, как этот паук, оказавшийся размером с кулак, удрал в темноту накренившегося забора, через который только что перемахнул Петр, и исчез за прогнившим штакетником.

– Этого не может быть. – Схватившись за сердце мужчина стоял прислонившись к столбу, под светом болтающегося на толстом проводе мини-прожектора. Немного успокоившись, отдышавшись мужчина перекрестился. – Это мне показалось. Просто показалось. Просто почудилось. Таких больших тварей не бывает.

– Не иначе Наськин бывший вернулся из рейса. – Сказала одна бабулька другой, сидящей рядом на лавочке у дома напротив в полумраке и лузгающие семечки. – Кобель кобеля видит издалека… Видимо знатно он ему навалял. С душой.

– Мало навалял. – Вторая бабуля, укутавшись в теплую шаль, сплюнула на землю. – Причинное место бы ему оторвать и скормить бродячим собакам, что бы не пакостил, не шакалил, и не позорил хорошую женщину.

– Дело говоришь, Петровна, дело. – Первая бабуля так же сплюнула на землю под ноги шелухой семечек. – Да кто возьмется. Мужик нынче нервный да хилый пошел. Вот раньше…

– А вас, старых ведьм, значится, не пригласили. – Петро надменно скривил губы и небрежно поправил свою одежду. – Рылом не вышли.

– И не говори, Варвара, раньше было иначе. – Другая бабулька на мгновение съежилась в пуховой шали. – Ох, кости мои старые. – Затем гордо вскинула заостренный подбородок.– Раньше бы ему причинное место на шею повесили бы и в поле к острожникам отправили бы на забаву.

– И еще таким шаромыжникам коромысло к рукам привязывали. – Вспомнила бабуля Варвара. – На плечи помещали и руки туго привязывали по краям, чтобы сподручней было острожникам ум через задние ворота вколачивать…

– Помню, помню. – Встрепенулась Петровна. – Одному лихоимцу даже ведра повесили. – Женщина поморщилась. – Я лично не видала, но знающие люди поговаривали, что тот лихоимец ведро у чертовой мельницы потерял. – Она перешла на громкий шепот. – Где раньше поповское кладбище было. Так его призрак до сих пор там ошивается, ведро потерянное ищет.– Она бросила оценивающий взгляд на мужчину. – Заждался небось компаньона.

– Спасибо на добром слове, старые кошелки. – Петр, до этого напряженно вслушивался в неторопливый разговор соседок, поклонился в сторону бабусь, отвесив шутовской жест рукой. – Когда ж вы все передохнете.

Дома Петра ждал очередной сюрприз. Ограда загона для свиней прохудилась и, вырвавшиеся на волю, животные рылись в огороде в поисках вкусных кореньев.

– Завтра. Всё завтра. – Мужчина свирепо глянул на заваленную перегородку загона, прошелся по огороду, рассматривая разоренные грядки. – Давно я шашлыки не ел, однако. – Он на мгновение задумался. Хмыкнул. – Давненько. Все одно к одному. – Он посмотрел на надежную щеколду калитки и с силой пнул по штакетнику, отделяющего огород от тотема. Одна досточка переломилась пополам. – Всё одно к одному. – Пнул по другой штакетине. Она тоже не выдержала. – Развела здесь языческую хрень, а я страдай. – Он пинал еще несколько раз, пока не освободил метровый проход для свиней. – Я молодец. Любой кризис – это возможность. – И ушел в дом.

Огромная луна занимала весь проем окна, светила ярко до рези. Петро протер глаза. Луна не исчезла. Но появился, расплывающийся дымкой, силуэт на фоне луны. Сначала он был маленький, ростом с куклу, сидящую на подоконнике. Затем начал увеличиваться, трансформируясь то в кошку, то в собаку, и уже большой хряк с каменными копытами вовсю гарцевал по широкому подоконнику. Но звук копыта издавали нежный мелодичный, с едва слышным металлическим звоном.

– А ну, брысь. – Петро недовольно приподнялся на локте. – Свали, чучело. – И потянулся за топором, что безвылазно ночевал у него под кроватью. – Завалю, мерзкое животное.

Хряк недоверчиво развернул свою тупорылую морду к мужчине. – Это ты мне? – И оскалил на мгновение свои желтые со стекающей слюной клыки. – Ты кого тут чучелом назвал, Славик? – Его розово-белый пяточек, размером с хороший мужской кулак, шумно втянул воздух. – Хотя. – Протянуло животное, внезапно сменившее гнев на милость. – Когда тебя препарировать будут, то вместо мозгов опилками нашпигуют. Суть твоя от этого не очень поменяется.

– Что? – Рука Петра зависла над рукоятью орудия. – Оно разговаривает.

– Да и весь ливер твой грязной половой тряпкой заменят. Так что, чучело у нас ты. – Хряк демонстративно раздвоенным копытом стряхнул скупую слезу, брызнувшую из прищуренного глаза. – Трофей полупьяного охотника.

Петро почувствовал, как на его спине выступил холодный пот. И волоски на правой руке встали дыбом. Все тело словно мгновенно парализовало и даже усилие, чтобы пошевелить пальцами руки, было тщетным.

– А еще ты обделаешься на разделочном столе. Желудок твой испражнятся начнет прям в аккурат перед вскрытием. И врач-патологоанатом, шуткнуть изволит. Отверстие твое вонючее твоим же детородным органом и заткнет. Правду сказать, при повторном вскрытии его фокус раскроется и он получит выговор без занесения. – Хряк утер вторую скупую слезу из другого глаза. – Ругать его будут шибко. А когда снимок его непрофессионализма появится в интернете, вообще из морга попрут. Будет фельдшером в соседнем районе трудиться. Бедолага.

– Это же обычный кошмар. – Внезапно встрепенулся Петро. – Мне снятся кошмары. Это неприятно, но нормально. – Он повел плечами, паралич как ветром сдуло. И улегся обратно в постель. Локоть его слегка заныл, видимо слегка затек, мужчина деловито помял свое плечо и затем устроил удобнее голову на подушке. – Чем еще стращать будешь?

– Стращать? Да не в жизнь! Я тебя успокою и утешу. – Хряк внезапно спрыгнул с подоконника и приземлился в аккурат на кровать к мужчине, одним копытом опрокидывая на пол пепельницу полную окурков, стоявшую на прикроватной тумбочке. Его рыло склонилось к лицу мужчины. – Утешения желаешь или забвения, Славик?

– Вали из моего сна. – Петро демонстративно повернулся всем телом к стене, игнорируя тушу животного над собой. – Свали. Какой я тебе Славик?

– Хм. – Хряк склонил голову набок, всем видом своим показывая, как он удивлен. – А тебя не смущает наличие сверхъестественного существа в твоем сне? Будущее твое тобой предначертанное тебя не пугает? Осознание того, что после ухода за все земные прегрешения придется расплачиваться сполна.

– Чего смущаться. В кошмарах и не такое бывает. – Петро поправил одеяло, и закрыл глаза. – А если вдруг какая-то напасть ваша языческая ко мне привяжется, то моя благоверная со всем разберется. Так сказать, закроет своей широкой грудью. Первый раз что-ли? – Петро со наслаждением громко зевнул, показывая, что разговор закончен. – Уходить будешь, прикрой занавески, а то комары налетят.

– Справедливо. А ты в этом точно уверен? Уверен что за тебя опять кто-то рассчитается? – Хряк трансформировался в молодого юношу, сидящего на подоконнике, опустив ноги наружу. – Осилит ли? – И юноша спрыгнул с подоконника в душную ночь.

– Мне твои угрозы до звезды. – Ответил Петро полусонным голосом, не открывая глаз. – Прочь с моей территории, боров подкастрированный.

Едва рассвело Петр вышел во двор по нужде. Посреди двора, слегка размахивая рукавами, красовалось соломенное чучело на длинном шесте в плетенной желто-рыжей шляпе. Петро схватился за шест, выдирая его из земли, и на него сверху посыпались опилки, сухие, колючие.