Вышло почти так, как предполагалось за непредвиденным исключением. Высадив Вадима у Ботанического без пяти минут семь, Славик, попрощавшись, тронулся в обратный путь через железнодорожные кассы.

На лавках, у фонтана, излюбленного места молодёжи, сидели девушки шестнадцати, семнадцати лет, выглядывающие своих принцев на железных конях и роняя пепел под анекдоты одногодок – пацанов.

Посторонний чих заставил Славика притормозить у обочины.

– Ну, проявляйся, что ли, – проговорил покровительственно молодой мужчина, догадавшийся, что в салоне находится Ян.

– Что я, негатив? – мальчонка во – второй раз чихнул и заметил. – Пылищу развёл. Хоть бы вымыл.

– У нас ты волшебник. Я ещё дома не был, пузо пустое. Когда мне в салоне приборку делать? Доставай свою волшебную палочку или чего там у тебя? И милости просим.

Тут до ослабленного голодом мозга стало доходить, что вот он момент напоминания о Ежовой проблеме.

– Да знаем, – отмахнулся ребёнок. – За всем не уследишь.

Показываться мальчик явно не хотел, поэтому со стороны казалось, что Славик разговаривает сам с собой, эмоционально при этом жестикулируя.

С тем он и попал в поле зрения человека, которому по должности было положено обращать внимание, как на дорожное движение, так и на тех, кто это движение обеспечивает. Сперва инспектор не приближался, обходя подозрительную машину полукругом насколько возможно, заглядывая внутрь. Наконец, оценив шансы, он приступил к исполнению обязанностей.

– Старший лейтенант Жердин, – представился подошедший слуга безопасности на дорогах, козырнув рукой с дрягающимся на запястье по – осиному полосатым жезлом. – Нарушаем, – и, заглянув в салон всей головой, попросил у водителя документы.

Славик достал их сразу, а, передав стражу порядка, обратился к Яну шёпотом.

– Что, значит, не уследишь? Человек мучается. Ему эти мяу, сяу поперёк горла.

– Документы в порядке, – инспектор вернул бумаги, попросив человека выйти из машины. – Откройте.

– Наркотики, оружие? – пошутил Ян, словно предлагал их на рынке без ограничения к обороту.

Может быть, забава и была неплохой, но не в данном месте, не с тем служивым и не Славиковым голосом.

– Это не я сказал, – оглянулся Кисель, готовя машину к осмотру.

Инспектор долго, пристально глядел в глаза весельчака.

– Я шуток не люблю, – произнёс он. – Тем более на дорогах. – Среди перевёрнутых вещей особое внимание досталось огнетушителю. Его Жердин рассматривал с предельной тщательностью.

– Тем более на сорок третьем году жизни, – снова вставил Ян – повеса.

Служивый перевёл внимание на Славика, недружелюбно подёргивая усом. Только теперь водитель отметил, что они у него разные. Правый длинней левого, и потому любое шевеление мужской гордости, приводило к ещё большему эффекту диспропорции на продолговатом, “лошадином “лице.

– Штраф.

– За что? – возмутился владелец “Вольво “.

– За неправильную парковку.

– Ну, ты, то, чего не может быть, – склонился Славик, обращаясь к мальчишке, – смелый только по средам? Не впервой разорять людей?

– Это вы мне? – не веря услышанному, осведомился страж порядка, впервые видя наглость на своём участке дороги. – Да я…

Лицо человека в форме и без того красное от жары, побагровело до баклажановых пятен, на широченном, грушевидной формы носу стали отчётливо видны облуплевшиеся участки кожи, а руки сжали жезл до такой степени, что тот переломился бы, будь он деревянным.

– Здорово я вас разыграл? – усмехнулся Славик, заметив на своём водительском сиденье плащ – палатку. “Наконец – то, опомнился малец”, – пронеслось в голове порошей. – Это вам, – и протянул брезентовую вещицу прямо в руки Жердину.

– Что это? – насторожился тот, оглядевшись по сторонам.

– Наверное, плащ – невидимка, – пожал плечом уставший Славик. – Я ещё не проверял. Помогите – ка, – попросил он человека и, накинув на себя капюшон, завязал шнуровку.

Подобного чуда инспектор не видел за всю свою долгую службу на дорогах. Водитель, только что стоявший перед его очами, исчез, а голос его остался. При том ещё спрашивал и рассуждал.

– Ну, как? – снял чудну́ю одёжу Станислав. – Представьте, сколько можно будет нарушителей задержать.

Голова стража порядка под козырьком медленно закипала. Разум, смущённый беспрецедентным представлением, рисовал картины одна смелей другой. Вот он в засаде, да не за кустом, как обычно, а на самом краешке дороги. Нарушитель летит со скоростью, близкой к скорости двойного штрафа, и тут снимается плащ – палатка и никакие сигналы фарами встречных машин не спасают горе – водителя от неминуемой кары. Вторым навязчивым сном Жердина был карьерный рост.

“Пора подняться на вершину”, – рассуждал во сне инспектор, где никто ему не мешал совершать что – то особенное и прекрасное. Видение, владеющее умом и сердцем два года, могло осуществиться без всяких лишних телодвижений.

– А ну – ка, дай я попробую, – усы повеселевшего командира дороги приподнялись, и, по привычке, подправив их, руки укутали тело болотным цветом. Капюшон быстренько занял подобающее место. – Что, меня видно? – осведомился Жердин с опаской.

– Нет, – уверил Славик. – Да вы в зеркало поглядите.

Человек подошёл к одной дверце машины, к другой, сел за руль, вышел, ещё раз повертелся у стекла и, сняв вещицу, осторожно её свернул, довольно покряхтев. Всё. Он был открыт для перспектив.

Хотелось смеяться и хвастаться. Гигантское, раздутое чувство превосходства перестало щемить крохотным преимуществом где – то там, под рёбрами, а, как могло, вылезало наружу и обволакивало с ног до головы.

– Ты чего, Борисыч, в плащ – палатке? – подняли на смех важного инспектора подъехавшие к нему коллеги.

– Тихо, – цыкал в их сторону человек, поглубже натягивая капюшон. – Чтобы не видно было. Это плащ – палатка – невидимка.

– А-а, – хохотал самый молодой. – То-то мы тебя на дороге не разглядели. Где Борисыч? А нет его. – Молодой утирал слезу и устало смеялся.

– Молчи, пустобородый, – огрызнулся Жердин, поясняя другим в досаде. – Как её одел, машины, будто нарочно, тише ехать стали.

– Оно понятно, – не унимался повеса в чине лейтенанта. – Едут и думают: ба – галлюцинация. Тридцать градусов по Цельсию, а впереди гаишник в плаще. Поневоле медленней поедешь.

Жердин ещё немножко постоял, понимая, что в чём – то ребята правы, и сняв жаркую одёжу, попытался припомнить молодца, что всучил ему демисезонный наряд. Но не помогла даже профессиональная память – и марку, и номер машины он забыл.

Славик сорвался с места, моля бога о послании ему спокойного вечера и безмятежной ночи. Уже и до дома было рукой подать, а у ангела – хранителя возникло странное чувство дальнейшего безудержного веселья, о котором он, собственно, не радел. Мальчишка остался с гаишником, Славик сам видел, как тот, довольный приобретением, раздобыл зеркальце и радовался, надевая – снимая капюшон, словно попавший в сказку юнец.

– Это что, – раздалось в салоне неожиданно громко.

Мужчина, поневоле, ступил по тормозам, но, взяв себя в руки, продолжил долгий путь к дому. Голос шёл с волны 77.7 и пальцы, потянувшиеся к радио проигрывателю, нажали кнопку автоматического поиска иных волн с другими радиопередачами. Те исчезли, предоставив эфир маленькому Яну.

Тогда Славик решил поставить диск, но, заглотив тот, прибор тут же его выкинул с разворотом. По всем признакам, мальчуган хотел общения.

Ангел – хранитель усмехнулся. Он повертел головой из стороны в сторону.

– Ты ко мне – то чего подсел? – проговорил он, обращаясь к тому в сторону радио. – Других дел, что ли нет?

– А я всё успею, – ответил ребёнок, возникнув на сидении рядом с водителем. – Вот сделаю тебя счастливым и уйду.

Славик снова почувствовал дурноту в голове. Беспричинно захотелось пить.

– Добрый мальчик, что я тебе плохого сделал? – шея развернула голову, и та вдруг застыла от изумления.

На сидении сидел сам Славик, только очень маленький, Славик – шестилеток, собравшийся в подготовительную группу детского сада.

– Что, узнал? – обрадовался Ян. – Здорово, да? Ты на дорогу иногда смотри.

Мужчина очнулся. И вовремя. Впереди на огромной скорости приближался автомобиль. Чёрная точка росла безысходным провалом и поглотила бы человека, не будь у того достойной реакции. Водитель “Мерседеса” так же принявший участие в исправлении опасного положения, по прошествии того, нашёл возможным потерять дополнительное время. Колёса взвизгнув, сделали разворот и припустили за увернувшейся “Вольвой “.

Рвение, с которым водитель хотел догнать ангела – хранителя, позволяла предположить, что ему не безынтересен адрес автомобильной школы, в которой Славик когда – то учился.

– Что это за номер – 666? – поинтересовался Ян, усаживаясь на место.

– Сейчас узнаем, – ответил на это Кисель, нервно поглядывая в боковое зеркало.

“Мерседес “приблизился очень быстро и, просигналив, попросил остановиться.

– Видно, не скоро я попаду домой, – вздохнув, владелец “Вольво “взглянул на себя маленького. Неизвестно отчего, в душе родилось сострадание.

– Не хочешь на себя смотреть – не надо. Я думал, весело будет, – вспыхнув, как первоначально зажигается бенгальский огонёк, малыш преобразился в себя обычного.

– Почему с твоим появлением у меня стало так много проблем? – Вопрос был в никуда. Кисель, глядя на вышедшего из машины хозяина “Мерседеса “, внутренне собрался.

– Разве это проблемы? – поддержал Ян. Он с интересом рассматривал того же человека, что приближался яркой гавайской тучей в рубахе, с неизменными пальмами по низу и фиолетово – розовым закатом на плечах.

Медленно, вперевалочку шагающие ноги были обуты в крокодиловую кожу и стоячие, словно накрахмаленные штаны. Рубашка накатывала на живот одной высокой волной – мечтой любого заядлого серфингиста. На атрибуты культуры примитивизма смотреть смысла не было.

– Я тебе помогу, – твёрдо сказал Ян, обращаясь к своему знакомому, вполне подходящему для приятельского общения. Обладатель ценных качеств, среди которых на первом месте стояли чувство юмора и непременная отходчивость, ребёнку нравился.

– Не смеши, – ужаснулся предложению Славик. Ещё не хватало разговоров о том, что Кисель при выяснении отношений, привлекает детей в качестве основного аргумента.

Ни сердце, ни разум бывшего боксёра не могли снести подобного.

– Но всё ведь из-за меня произошло, – лениво и как – то нехотя проговорил малыш, вооружившись картой города. Его указательный палец стал ёрзать по прямым линиям улиц и читать их названия: Никитская, Липовая, Преображенская…

– Ну, чего делать будем? – перекрывая дневной свет левого обзора, нависла гавайская туча, однако, отодвинутая дверкой, попятилась.

– Так ничего не будем, – Славик вышел из машины, посмотрев на смирно сидящего Яна.

– Не будем, значит, – повторил обладатель цифр 666, устремляя взор куда – то вдаль за трубу асфальтового завода.

– Это я отвлёк водителя, – раздалось совсем рядом с крокодиловыми сандалиями. – Ко мне какие претензии? – Ян стоял с высоко поднятой головой, со скрещенными на груди руками и попеременно взирал на двух здоровых мужиков.

Один скривил губы в надломленной улыбке, другой, вздохнув без сожаления, посоветовал малышу терпеливо подождать.

– Папка прав, иди, малец, не мешай дяденькам решать вопрос твоего компьютера, – загоготал водитель “Мерседеса”, довольный своей шуткой.

– Как скажите, – пожал плечом Ян, отступая.

Пока определялось место новой встречи для выяснения возникшей претензии, мальчонка, вернувшись, снова подошёл к взрослым.

– Я чуть её не стукнул, – указывал толстым пальцем “гавайский парень “. – Погляди. Надо жить отчётливо. У меня есть машина, и есть по поводу неё вопросы.

– А если нет машины? – повернулся к собеседнику владелец “Вольво“.

– Нет машины – нет претензий. Ежу понятно.

Конфликтующие стороны с некоторой долей недоверия посмотрели друг на друга.

– Дяденька, – дёрнул за брючину Ян. – А можно покататься на вашей лошадке?

– Нельзя, – отпихнулся человек.

Дальнейший вопрос “на какой лошадке“ совпал с вниманием владельца “Мерседеса“ к своему автомобилю. Заглавные буквы “О“ и “Ё“ стали ведущими в последующих двух словах.

На месте серебристого, блестящего отполированного авто стоял ухоженный, породистый мерин “в яблоках “. Всё было при нём: и серебристая уздечка, и дорогое, кожаное британских умельцев седло, и номер “666“.

Глава 25
"Давай поиграем"

где ничего не происходит, кроме игры

– Как-то несправедливо, – проговорил Славик, выруливая к подъезду.

Худо – бедно, до дома он добрался. Пальцы, по – привычке, прошлись гребнем по волосам.

– Что не заслуженно на твой взгляд? – Посмотрев на ангела – хранителя, Ян принялся аккуратно складывать из фантика квадрат. – По – моему, всё получилось очень хорошо.

– Но ведь я был формально не прав, – попытался объяснить мужчина.

На это малыш проговорил требовательно и сухо.

– Его машина не пострадала. И если бы ты причинил вред, тогда, вне всякого сомнения, обязан был бы его возместить.

– Но ведь есть моральный ущерб! – пылко произнёс ангел – хранитель, – и уже не так уверенно добавил. – Наверное.

– Это ты про “испугался “? Ну, тогда сразу плюсуй и материальные издержки, – усмехнулся Ян, – голова ребёнка повернулась в сторону качелей. – Если хочешь, давай вернёмся. Извинишься, расплатишься. В какую сумму люди нынче оценивают своё душевное состояние?

– Кто как, – подавленно произнёс Славик, явно не испытывая желание возвращаться для возобновления закрытой темы. – Я передумал, – признался он, следя за мимикой сидящего рядом мальчугана.

Ян на это ответил лёгким покачиванием головы и постукиванием сандалией, не достающих до резинового коврика.

– Давай поиграем, – неожиданно предложил он, прервав молчание.

– На качелях тебя, что ли покачать? – Славик выглядел вымученным и злым. И хотелось ему только одного – какое – то время, пусть не очень короткое, – он не огорчится, – не видеть этого странного мальчика, отчего – то решившего сделать его счастливым.

– Нет, – взглянул на водителя малыш. – Насильственное счастье – это нонсенс, – ребёнок выглядел грустным и всё время оглядывался на карусели с деревянной горкой, спускающей свой обкатанный язык прямо в песочницу.

– Честно говоря, я устал, – выговорил Славик, подавив в себе нотки сочувствия. – Хуже дня, чем этот, у меня ещё не было. И играть я не в состоянии. Совершенно. Где, кстати, Анита? Пускай с тобой порезвится. Или вон, – палец указал в сторону, – дети есть. Они созданы для того, чтоб играть.

Ян усмехнулся.

– Ну, ладно, – хлопнул он ладонью по плечу ангела – хранителя. – Я пошёл. Позови, если понадоблюсь. – Такая маленькая рука оказалась не по – детски тяжёлой, но от прикосновения её, Славик испытал ощущения крыльев за спиной.

Вдруг в нём что – то шелохнулось. Отзывчивое, приветливое и очень новое.

– Давай поиграем, – согласился мужчина уже не чувствуя состояния усталости. Глаза отметили песок и фигурки из пластмассы. – Хочешь, пирамидки построим? – предложил он.

– Не – е, – покачал головой мальчуган. – Пирамидки я уже строил. Анита сказала, что неровно и что сфинкс должен быть другим.

До ангела – хранителя медленно, но всё же дошло, что ребёнок говорит о каких-то особых пирамидках, и сперва не зная, как реагировать, одиноко хихикнул, а после, погрозя пальцем, засмеялся сильней.

Что касалось Яна, тот был серьёзен, и, кажется, не собирался разделять внезапного веселья собеседника. – Давай поиграем в самый лучший день? – произнёс он мечтательно.

Губы взрослого человека снисходительно улыбнулись.

– А это не скучно?

– Что ты! – с жаром возразил Ян. – Нисколечко. Тебе очень понравится.

Отдалённая, маленькая частица Славика засомневалась. Выражение лица не собиралось скрывать возникшего мимолётного чувства.

– Как – то ни разу не приходилось слышать про эту игру.

– Она новая, а ты уже старый, – привёл довод ребёнок. – Обещаю, у тебя будет самый лучший день. Такой, какого в твоей жизни ещё не было. Может, конечно, настанет совсем великолепный, но это потом. Будет, с чем сравнить.

– Ладно, – улыбнулся ангел – хранитель. – А какие правила?

– Да, в общем, их немного, – махнул рукой Ян. – Главное условие – твоё согласие.

– Хорошо, – удивился Славик. – А второстепенные?

Мужчине было смешно разговаривать с ребёнком, как со взрослым, но, привыкнув однажды, он старался того не разочаровывать.

– Ты – играешь, я – вожу.

– А почему не я вожу? – начал входить в раж азартный человек.

– У тебя не получится, – повертел головой малыш, вылезая из машины. – Тем более, ты в первый раз играешь.

– Идёт, – принял разумное объяснения ангел – хранитель и тоже покинул своего железного друга.

Здесь под раскидистым дубом было особенно тихо. Тень накрывала пол – дороги, отчего владелец новенького автомобиля не волновался за его перегрев. Солнце, даже выйдя из – за дома, не коснулось бы своими жгучими лучами тёмно-синего красавца.

Отчего – то пахло ландышами. Славик обернулся и увидел на соседней скамейке забытый кем – то букет. Запах заполнил округу, слился с дувшим в сторону игравших ветерком и уносился дальше, к широкой полосе зарослей.

– “Что может быть лучше этого? – подумал мужчина, улыбаясь. Воображение нарисовало блюдо жареной картошки, креветок, ледяное озеро пива, лёгкую музыку и танцующую в отдалении полуобнажённую фею, которой от него, Славика, ничего не было нужно. – Дальше разберёмся”, – дремал мозг, почти ощутив всю прелесть существования.

– Ну, готов? – спрашивал Ян, теребя волосатую руку ангела – хранителя. – Готов?

Малыш так внимательно вглядывался в лицо чуть было не уснувшего человека, что тот ощутил вибрации своей души.

– Да, – вспомнил Славик. – А играть – то долго будем? – глаза присмотрелись к стрелкам часов. – Уже восемь. Детям в девять спать пора.

– Пока не надоест, – отозвался мальчуган, поправляя рубашку.

Мужчина хотел было спросить: “Кому не надоест? “, да не успел.

В следующую секунду он уже сидел не на лавочке под кроной зелёного дерева со зреющими на нём желудями, а на крутом, бескрайнем бархане, упирающимся своей желтизной в горизонт.

Обернуться не хватало смелости.

Когда прошло минут пять и попеременно открытые и закрытые глаза не изменили физического состояния пейзажа, Славик поднялся. Перед взором, насколько хватало видимости, простиралась бескрайняя, пугающая пением песков, пустыня.

Мужчина заорал, что было силы. Тут же из – под его ног, без оглядки на взявшееся чудище, разбежались жители сурового края палящего солнца. Диск висел прямо над головой, а тень лежала только одна – человеческая. Тогда Славик впервые ей позавидовал.

Вспомнив уроки географии по теме “Пустыня Сахара и её обитатели “, обладатель “Вольвы “ужаснулся. Воды не было. Еды тоже. Ночь обещала холод, а день – неминуемую смерть. Куда идти теперь – испуганный разум не знал. Попытка определить стороны света тоже ни к чему не привела. Солнце, как пригвожденное, не двигалось с места. Славик присел и стал смотреть на ползущее по земле тёмное очертание самого себя.

Лишь после того, как восток с западом с трудом, но были определены, мужчина напряг усилия в выборе направления.

Навязчиво в воспалённый мозг лезли только два слова: “Давай поиграем “.

Глава 26
Долгожданная встреча

в которой Ёж признаётся в любви и рисует предложение руки и сердца

В то время, когда звон колоколов огласил приход девятнадцатого часа, Вадим с Оксаной, надев очки, уже высматривали друг друга в толпе отдыхающих и праздношатающихся.

Вечер принёс прохладу и росы. Чуть в отдалении играла музыка, стекались к танцам молодые люди, а старики, живущие здесь же рядышком в старых ветхих домах, устраивали партии в шахматы и домино. Открывшийся после долгого бездействия прокат, предлагал гуляющим не только доски и «костяшки», но и теннисную сетку с ракетками. Потому звук, который Оксана приняла за равномерное заколачивание, принадлежал не молотку, а прыгающему кручёному шарику, отскакивающему от половинок широкого зелёного стола.

Только Оксана надела очки, как народу в саду оказалось на порядок больше.

– “Видно такие же”, – подумала художница и, увидев, наконец, своё счастье, ринулась ему навстречу.

– Вадим, – крикнула она, торопливо обходя людей.

Со стороны всё выглядело так, будто молодая барышня танцует, приближаясь к высокому человеку.

И вот, наконец, встреча состоялась. Она была страстной, и казалось, что знакомство продолжается не один месяц, требуя логического завершения.

Поскольку речь шла о серьёзности намерений, Вадим решил не рисковать, и, не раскрывая рта, рисовал на бумаге каракули, попеременно целуя руку будущей невесты.

На листочек легко сердечко, пронзённое стрелой, затем оба вместе, а после – два кольца, какие обычно водружают на свадебные машины.

– Ты предлагаешь? – Оксана не смела закончить фразу. Слишком всё было быстро и хорошо.

Смутило отсутствие голоса избранника.

– Горло болит? Ты простудился? – вопрошала она, глядя огромными выразительными глазами.

Тогда глава “Проекта “сел в пол – оборота, не решаясь прилюдно бухаться на пыльный песок, скопившийся у лавки, и прижав Оксанину руку к месту расположения своего сердца, запел.

Исполнял он на итальянском, выученном в пределах арии для смятения чувств, как можно большего количества слабого пола. Надо сказать, это действительно имело успех, так как кроме английского никто себя иными языками не мучил, а любой другой воспринимался в пылких душах весьма благожелательно.

– Смейся паяц, – пел Вадим с миланским надломом. – Над разбитой любовью…

Кроме этой, в голову лезла только ария Тореадора из Кармен, но на взгляд страстного влюблённого к знаменательному вечеру она вовсе не подходила.

– Я согласна, – отозвалась Оксана со слезами радости. – Я хочу замуж.

– “Кто же из девушек не хочет замуж?“– пронеслось в голове Вадима, а заглядывать в дебри Оксаниного мозга было чревато путаницей. В нём в данный момент зарождались и гасли множества идей: на какой день назначить свадьбу, где брать платье, какая будет погода в торжество, кого приглашать в свидетели и масса других приятных неотложных хлопот.

Только молодые влюблённые договорились о том, что поженятся, стёкла очков стали одновременно прозрачными. Оксана взглянула на свои часы, Вадим на свои. И на тех и на других стрелки сместились на три минуты, а не на десять, как предупреждала Анита.

– Не страшно, – заявила та впоследствии. Скоро всё наладится.

Вадим заразился этой уверенностью, искрящимся настроением и полнотой жизни в её самом прекрасном проявлении.

Следующий день ознаменовался новыми удачами. Контракт был подписан, аванс перечислен. Живи, работай и радуйся.

Что касалось Оксаны, вернувшись домой, она взялась строить воздушные замки. Утро следовало посвятить ЗАГСу, с выяснением часов работы, формы заявления и размера государственной пошлины. Далее необходимо было позвонить маме и постараться обрадовать её до дня свадьбы. Вдруг, сможет приехать.

Осуществив всё задуманное, девушка прогулялась по свадебным салонам, предлагавшим огромный выбор подвенечных нарядов всех длин, фасонов и размеров. Единственным крупным огорчением стало известие о невозможности маминого приезда. Но Новая Зеландия была так далеко. Оксана всё понимала.

Идя по набережной мимо старинных особняков, она попеременно останавливалась у каждого. Хотелось беседовать со всем, что окружало, даже со столетними каменными истуканами, застывшими на Петровском мосту. Но вслух о счастье говорить не стоило, – люди часто не принимали его таким, каким оно было на самом деле. Поэтому Оксана шла медленно и делилась радостью со своим городом, не размыкая губ.

День закончился удивительным закатом. Небо голубое у горизонта, окрасилось в мягкий оранжевый цвет, с лимонными прожилками. Причём, полосы распластались так, что любой, посмотревший наверх, мог ощутить движение земли. Закат не был горизонтальным, а уходил под угол, отчего нечастые перистые облака, наброшенные на высоты, казались хвостом гигантской жар – птицы, залетевшей за кромку.