– Да, за такие подарки, я готов каждый день ломать себе руки, – неосмотрительно буркнул он, чем вызвал негодование мамы.
А отец? Тот ругал себя за принципиальность и говорил, что лучше бы забрал его с собой и не наказывал. Наташке же казалось, что он и так часто всё прощал своему сынишке и во многих случаях шёл ему навстречу. Руслан чувствовал эту слабину у отца, и иногда его требования или невинные шалости слишком затягивались. Отец любил всех детей, но чтобы не случилось, он зачастую был на стороне Руслана.
– Доченька, не обижайся на него. Ведь он ещё маленький, и ему нужно уступать, – часто говорил Наташке отец в ответ на её жалобы.
Уступать, но не потакать! Да простится отцу его особое чувство любви к своему Русланчику. И больше всего страдала от этой любви Наташка. Именно её интересы наиболее часто пересекались с интересами младшего братишки. И она довольно часто обижалась на его поведение, пока тот не повзрослел. А вот в детстве Русланчик доставлял ей только огорчения своими проказами. Это был маленький вампирёнок. Он постоянно приставал к Наташе, требовал к себе внимания, и спокойная жизнь рядом с ним только снилась. Наташка была немногим старше своего братика, но его глупые увеселения ей были уже совершенно неинтересны.
Однажды она решила навести порядок в подвальчике, расположенном посередине большой комнаты. Там у них на полочках хранились разные нужные и ненужные вещи: старые журналы, газеты, собрание сочинений В. И. Ленина, обрезки тряпочек после маминого шитья и баночки с вареньем, соленьями. Подвальчик закрывался тяжёлой крышкой, которая сливалась по цвету с полом. Большой деревянный стол обычно стоял посередине комнаты и прикрывал собой эту крышку.
Так вот, Наташка отодвинула стол в сторону и спустилась вниз. Подвальчик был неглубоким и нешироким, поэтому ей фактически приходилось крутиться вокруг себя на одном пятачке, как раз под отверстием в полу. Вероятно, со стороны комнаты там виднелась только одна её сгорбленная спина. А в это время Русланчик явно скучал, и от нечего делать он нашёл себе развлечение. Подойдет к отверстию, опустит ногу и толкнёт ею Наташку в спину. Тут же отпрыгнет в сторону и начинает хохотать, глядя на то, как его сестра злится.
– Руслан, угомонись! Кончай свои шуточки! Ты мне мешаешь! Вот доберусь до тебя, будешь плакать! – угрожала ему сестра, продолжая перебирать вещи и вытирать пыль с полок.
Но Руслан не унимался, и Наташа уже устала его уговаривать и еле-еле сдерживалась от справедливого возмездия. Но из погреба можно было вылезти, только встав на табурет, который в то время был заставлен баночками с вареньем.
В это время к Руслану зашел его друг Женька. Руслан, давясь от смеха, смог только жестом показать на люк в полу. Как бы говоря: «Смотри – погреб открыт! А там моя сестра. Видишь, как она злится!». Женька утвердительно кивнул головой, как бы отвечая: «Будь спокоен – вижу!». И он шустро перепрыгнул через откинутую крышку люка, приняв её за отверстие в полу, и… свалился девушке на шею.
Ну, право, Наташе было не до смеха, когда на неё неожиданно сверху обрушилась приличная масса живого тела и оседлала её как лошадь. К этому моменту её терпение как раз лопнуло. И она, приняв Женьку за нахально свалившегося на неё ради шутки Руслана, зажмурив глаза и ничего не разбирая вокруг, начала его лупить. Женька больше от испуга, чем от боли, орал и пытался выкарабкаться из подвала, используя для этого табурет, заставленный баночками с вареньем. Наташка же его стаскивала снова и снова вниз и отводила душу. Руслан настолько испугался за своего друга, что стал плакать и просить пощады.
Потом все, конечно, разобрались, что к чему. Вылезли Наташка с Женькой из подвала, перепачканные Юлиным вареньем, и долго смеялись друг над другом: «А ты… Хи! Хи! Хи! Малина… А он… Хе! Хе! Хе! Клубника… А она… Ха! Ха! Ха! Томатный сок? Да, нет! Это не сок! Это кровь! Ха! Ха! Ха!..». Конечно, хорошо, что обошлось без особых травм и крови с обеих сторон. Правда, Женьке досталось вдвойне. Он испугался от неожиданного падения, а, кроме того, Наташка поколотила его от души. После этого случая Русланчик на время успокоился. Но это длилось недолго.
В другой раз Наташа делала какие-то чертежи. Возможно, составляла выкройку себе на сарафанчик. Тяжёлый складной стол был раздвинут с двух сторон. На откинутой крышке стола с одной стороны у Наташи лежали все подручные материалы: карандаши, линейки, треугольники, ножницы и всякая другая мелочь, а на другой – чертежи. Там же стоял тяжёлый холодный утюг, которым Наташа придавила пока ненужные ей бумаги. Она была очень занята, а Руслан опять бездельничал, и ему явно было скучно. Он начал ей мешать, задирался, как мог. То возьмёт карандаш и бросит его на выкройку, то, как бы нечаянно, заденет стол в тот момент, когда Наташа что-то чертила, то толкнёт её под руку. В общем, лез на рожон. Вывел Наташу из себя! Нет слов!
Она схватила длинную линейку и попыталась ею отшлепать зарвавшегося шалунишку. Но тот увёртывался от линейки, бегал вокруг стола и смеялся над неповоротливостью своей сестры. Задел он Наташу за живое. «Ну, смейся, смейся! Я тебя сейчас достану!», – подумала она и с разбегу упала животом на стол, чтобы через него достать линейкой братишку. При этом Наташа навалилась на выдвинутую часть стола.
Стол потерял устойчивость и сразу же завалился на бок. Девушка мгновенно оказалась на полу, уткнувшись лицом в пол и с линейкой в вытянутой руке. Это случилось настолько неожиданно, что она, осознав нелепость своей позы и, невзирая на боль от падения, начала смеяться. И чем ярче она представляла себе свой вид со стороны, тем сильнее смех сотрясал её тело.
И в это время она слышит, что рядом с ней сопит Русланка и сквозь слёзы бормочет: «Наташа… Наташа… Наташенька, вставай! Ну, что с тобой? Вставай же!», – и трясёт её за плечо. А Наташу ещё больше стал разбирать смех. Подумала: вот дурачок, набедокурил, а теперь испугался! Тут Руслан стал уже откровенно рыдать, пытаясь перевернуть сестру на спину.
Когда Наташа уселась на полу, оттирая слёзы от смеха, то увидела, что была серьёзная причина для Русланкиного испуга. Вокруг неё по полу были разбросаны карандаши, линейки, большие портняжьи ножницы… Но самое страшное было то, что старый тяжёлый утюг, стоявший ранее на другом конце стола, был тоже внизу. Он при падении описал в воздухе дугу и вонзился своим острым концом в пол около Наташиной головы. В деревянном полу от него даже осталась небольшая вмятина. И Русланчик решил, что утюг стукнул сестру по голове, и та корчится в предсмертных судорогах. Он до слёз испугался за её жизнь, да и за себя тоже. Наташа же до слёз насмеялась над своей неловкостью и не стала долго обижаться на своего братика.
Более редкими у Наташи были обиды и недопонимание, связанные с поведением её старшего брата Володи. Они из-за разницы в возрасте мало общалась друг с другом. Когда Наташа родилась, Володя уже ходил в школу, и её детские игры никак не были связаны с ним. Правда, иногда по поручению матери он следил за тем, как сестрёнка выполняет заданный ей урок по вышиванию. Но, ни эти моменты общения, ни другие не доставляли Наташке в то время особой радости. Но один случай наиболее сильно запечатлелся в её детской памяти.
Однажды на работе у их отца был организован коллективный выезд на сбор малины в близлежащем совхозе. По договорённости с руководством те, кто сами собирали ягоду, покупали её у совхоза в два раза дешевле. И Алексей обрадовался такой возможности приобрести дешёвую, свежую и лечебную ягоду для всей семьи. Так как сам он не мог участвовать в этой акции из-за работы, а Юлия в то время была занята младшим сыном, то на сбор ягоды выехали Володя и Наташа. Володя тогда уже учился в старших классах, а Наташка только окончила первый класс.
Был очень жаркий день. Грузовая машина, оборудованная для перевозки рабочих, то есть со скамейками в кузове, доставила сборщиков ягоды в совхоз. Бригадир расставил всех по рядам какого-то исключительного высокого сорта малины. Каждому сборщику было выделено по одному ряду.
Наташка с братом оказались в узком душном проходе между высоченными шпалерами с кустами этой ягоды. Высокими настолько, что девочка даже на цыпочках не могла дотянуться до их верхушек. Поэтому сестрёнка собирала ягоду с нижних веток, а Володя – с верхних. Если быть откровенным, то половина собранных Наташкой ягод попадала не в корзину, а ей в рот. Она не знала, что потреблять в больших количествах малину в жаркую погоду вредно. У человека может быть аллергия или перегрев организма. Но ягода была такая сладкая и сочная, а Наташке раньше никогда не приходилось её пробовать… В общем, дорвалась до бесплатного угощения.
В определённое время все сборщики со своими уже полными корзинами оказались снова в грузовой машине на скамейках, и их повезли обратно в город. В городе всех высадили около Академии наук, недалеко от дома их тётушки Тони. Далее они должны были добираться до своего места жительства самостоятельно. Дети Алексея пошли пешком, так как отсюда их дом был не очень далеко, да и подходящего транспорта не было.
Пока ехали в город под солнцем и с ветерком, Наташку сильно разморило. К довершению ко всему у неё, как обычно после пребывания на природе, разболелась голова. А когда она спрыгивала с машины вялая и расслабленная, то подвернула себе ногу. Резкая боль в стопе и чувство тошноты – вот первые ощущения в тот момент. Наташка не могла сделать ни шагу без боли. Её же брата донимали другие проблемы. Он явно куда-то опаздывал, вероятно, на свидание, сильно нервничал всю дорогу, пока ехали в машине, спрашивал у всех, который час. А тут ещё сестрёнка со своей ногой. Володя стал её торопить, а она с трудом делала 1–2 шага и останавливалась. Кроме того, в руках у неё была тяжёлая корзина с ягодами. Володя «психанул» и сказал, чтобы Наташка сама добиралась до дома без него: благо уже большая и дорогу домой хорошо знает. А сам со всех ног со своей ношей пустился бежать домой.
Вместо 15 минут Наташка добиралась до дома около часа, так как часто останавливалась: распухшая на глазах лодыжка не хотела повиноваться, голова разламывалась от боли, а тяжёлая ноша оттягивала руки. Домой Наташка буквально приползла – вся красная, как ягода в её корзине. С одной стороны, она сильно обгорела на солнце, а с другой, – у неё была температура. Мама ахнула, увидев её в таком состоянии, а пришедший вечером отец закатил Вовке взбучку.
Наташка тоже была на него обижена. Оказывается, он даже не сказал маме, что сестрёнка подвернула ногу и что ей очень больно, и она еле-еле плетётся домой. И Вовка даже не догадался взять её корзинку, чтобы хоть как-то ей помочь. А мог бы это сделать! Фактически он бросил свою сестрёнку в беде. Такое долго не забывается. А ещё называется старший брат! И раньше у них не было каких-либо тёплых, доверительных отношений, а после этого случая Наташка вообще старалась поменьше иметь с ним дел. И только в дальнейшем, будучи уже взрослой, она его за этот поступок простит, так как будет уверена, что он это сделал не со зла, а просто по недомыслию или не хотел подвести своим опозданием кого-то другого. А возможно и то, что он не поверил, что сестрёнке на самом деле очень плохо, – решил, что она притворяется.
Самой младшей в семье была Людмилочка или Мила, как её звали домашние. Юлия родила её уже в 40 лет. Возможно поэтому, Милочка-Людмилочка росла очень болезненной девочкой. Постоянно у неё болело горло или ушки. И в детстве она ходила или с закутанной шарфом шейкой, или повязанная тёплым платочком, когда болели ушки. Она чем-то напоминала Наташу в детстве. У неё так же вились волосы, как и у Наташи до её болезни тифом. Но росточком Милочка была поменьше, и черты лица у неё были более утончённые.
Юлия постоянно прогревала доченьку, делала компрессы, закапывала капельки в уши и в нос, а от кашля поила «Пертусином». Бутылочка с этим снадобьем постоянно стояла на кухонном столе. Милочке очень нравилось это лекарство, и она сама уже знала, когда нужно пить «пектусин», и часто напоминала маме об этом. Как-то в один из дней, когда Юлия была чем-то очень занята на кухне, Мила стала просить у неё вкусный сиропчик:
– Мама, дай «пектусин»! Ма-ма… дай сиропчик!
– Да подожди ты, мне сейчас некогда. Вот закончу свои дела!
– Ма-ма… дай «пектусин»!
В конце концов, матери надоело слушать нытье ребёнка, и она, взяв бутылочку, стала вытаскивать из неё пробочку.
– Мама, это не та бутылочка! Ма-ма… это не та бу-ты-лоч-ка! Здесь пробочка дру-га-я!!!
– Да, пей ты скорее! Мне некогда! – сказала мама и в сердцах влила в рот дочери десертную ложку тёмной жидкости.
В тот же миг раздался оглушительный рёв Милочки, при этом у неё изо рта стали вырываться огромные разноцветные пузыри. Пока одни пузыри лопались, на их месте тут же появлялись другие. Испуганная мать только тут сообразила, почему её доченька упрямо твердила, что «это не та бутылочка, и пробочка не та». Действительно, вместо бутылочки с «пертусином» с завинчивающейся пластмассовой крышечкой, Юлия впопыхах взяла такую же по размеру бутылочку с тёмным дегтярным мылом, но с корковой пробочкой. И результатом такой ошибки стал орущий и ничего не понимающий ребёнок. Мало того, что его обманули и вместо сладкого сиропчика дали горькое лекарство, так ещё эти огромные пузыри, вылетающие изо рта и носа… Немудрено было тут испугаться.
Ревущую Милу вместе с раздувающимися мыльными пузырями Юлия быстренько перенесла в коридор к умывальнику, заложила ей пальцы в рот и вызвала рвоту. Затем ребёнка несколько раз заставляли пить воду и промывать желудок. Потом Юлия говорила всем, что на неё нашло какое-то затмение. Ведь слышала, как дочка говорила, что бутылочка не та, и сама удивлялась, почему пробка не отвинчивается, а вынимается. А все-таки дала ребёнку отраву! Хорошо, что это было мыло, а не едкая щёлочь. Но самое главное – вовремя промыла желудок.
С тех пор в их семье установилось негласное правило: лекарства должны быть на своём месте, на высоко подвешенной полочке, которую Алексей на другой же день приколотил над столом. А на столе – только продукты питания. Вся бытовая химия – на специальной полке в хозяйственной тумбочке и под замком.
Рассказ 9. Школьные годы – беззаботная пора
Среднее образование Наташки было связано с тремя школами по причине одной и той же школьной реформы. Когда она пошла в первый класс, в стране царило раздельное обучение. И первая школа, в которую пошла девочка, была женская средняя школа № 19. Она была далековато от дома, но ближе других женских школ не было. Совсем рядом с их домом была только семилетняя мужская школа № 14, там раньше учился старший брат Володя. До женской школы нужно было сначала пройти один квартал до парка «28 Героев-панфиловцев», а затем вдоль него идти по улице Гоголя целых четыре квартала до улицы «8 Марта». А ещё через четыре квартала почти на окраине города, там, где начиналась гористая местность, располагался ещё один знаменитый парк города – «Парк Культуры и Отдыха им. Максима Горького». Таким образом, школа № 19 находилась между двумя парками, причём на одной и той же улице Гоголя.
Но вернёмся в школу. Основной состав 1-ого класса, в который попала Наташка, был из девочек, проживающих в кварталах, расположенных между школой и парком М. Горького. А вот со стороны парка «28 Героев-панфиловцев» в этот класс ходили только три девочки: Наташа, Лариса и Тома. Лариса и Тома жили в одном дворе недалеко от Наташкиного дома. И три девчонки ходили в школу и возвращались из неё одной компанией. В первое время они даже дружили.
До школы Наташа не посещала детский сад, была домашним ребёнком, никакой грамоте родители её не учили. В то время обучение детей было полностью предоставлено школе, и родители, обычно, не нарушали установленный регламент. Наташка была прилежной ученицей, она добросовестно относилась к своим обязанностям и за первый класс получила похвальную грамоту. Учителя отмечали её успехи в учёбе, приводили в пример другим. Кроме того, ростом девочка была выше всех в классе и на линейке стояла первая. Да и на уроках физкультуры у неё всё получалось: прыжки в длину и высоту, кувырки через голову, лазанье по канату, да и бегала она за счёт своих длинных ног не хуже других. Таким образом, она, несмотря на свою застенчивость, оказалась на виду у всех. Кроме того, были замечены способности Наташки к рисованию, и её стали привлекать к выпуску классной стенгазеты.
И вот такое первенство девочки во всём стало не нравиться её подружкам с улицы Гоголя. Миролюбивый и покладистый характер Наташи никак не давал понять причину перемены отношений к ней со стороны её «подружек». Теперь, когда они возвращались из школы, «подруги» вдруг ни с того, ни с сего начинали её дразнить и обзывать: «Длинноногий журавль! Длинноногий журавль! Дылда! Дылда! Овца!» Их громкие крики привлекали внимание прохожих, и сильно смущали Наташу. Не понимая причин происходящего, та интуитивно пыталась от них как-то отделиться, отстать, уйти побыстрее вперед и даже переходила на другую сторону улицы, что категорически запрещала ей мама. Но ничто не спасало её от оскорбительных выкриков.
А делать ответные словесные выпады она не умела. Жизнь этому её ещё не научила. Она не могла и уйти от них куда-нибудь, так как только этой дорогой ей разрешали ходить домой родители. Причём «крикуньи» чаще всего шли по тротуару вдоль парка, где не было машин и где было безопасно. А Наташке приходилось идти по противоположной стороне улицы, постоянно стоять на перекрёстках и пережидать проходящий транспорт. Громче всех кричала Лара. Это была упитанная толстушка, которая на уроках физкультуры в своих чёрных «фонариках» превращалась в пончик. Она не могла закинуть свою толстую попку ни на один спортивный снаряд. И, вероятно, нашла себе утешение в том, чтобы унижать свою худенькую, длинноногую соклассницу на глазах посторонних людей. Именно посторонних людей! Ведь в школе Лара такого поведения себе не позволяла.
Наташка стеснялась говорить родителям о своих бедах, замыкалась в себе и думала, что она, действительно, какая-то нескладная, тощая и длинноногая, как журавль. И некрасивая! Вот и ресницы, и брови у неё светлые, не то, что у Ларки. И она даже завидовала Ларкиным габаритам. Ведь в то время после войны, после перенесённого голода у многих советских граждан был развит культ еды. Все люди по мере роста благосостояния стремились наверстать упущенное в своём весе. И размеры талии, бёдер и груди в то время оценивались совершенно по другим стандартам.
Как то Алексей подарил Юлии толстую, красивую книгу «О вкусной и здоровой пище». Стоило только посмотреть на её картинки, как сразу шло выделение пищеварительных соков. И Наташка часто листала этот сборник пищевых соблазнов, когда очень хотелось скушать что-нибудь вкусненькое. Сейчас эту книгу можно было бы назвать книгой «О вкусной, но нездоровой пище». Это сейчас, а тогда полнота свидетельствовала о здоровье и благосостоянии. Возможно, Наташкины «псевдоподружки», наоборот, в чём-то завидовали ей, но она этого не понимала и ещё больше замыкалась в себе.
Один раз, когда они довели её своими оскорбительными сравнениями до слёз, девочка свернула прямо от школы куда-то вниз на незнакомую ей улицу, чтобы её враги не видели её печали. Таким образом, она впервые попала в совершенно другой мир – мир торговых отношений. Это была улица Максима Горького, главная торговая улица города, расположенная параллельно улице Гоголя. Здесь было очень шумно, вся улица по обочинам была заставлена телегами, грузовиками и легковыми машинами. На тротуарах сновали люди с сумками, сетками, мешками, тележками. Наташка шла и удивлялась, почему здесь так много народа, пока не дошла до рынка «Зелёный базар». Это был самый известный главный рынок города.
Девочка там раньше, конечно, бывала. Но это было, во-первых, с мамой, а, во-вторых, они входили на территорию базара с другой стороны – с фасада. А здесь, со стороны задворок, всё показалось ей новым, пугающим. И прохожие здесь были какие-то не такие: бородатые мужики в телогрейках или полосатых халатах тащили на себе мешки; нищие, калеки стояли или сидели прямо на земле и просили милостыню. Между прохожими вертелись в цветастых многоярусных юбках цыганки с привязанными за спиной малышами. Они навязчиво приставали к прохожим: «Дай погадаю! Всю правду скажу!.. Позолоти ручку!» Тут же на улице стояли тележки с газированной водой, мороженым, пирожками, беляшами. Под ногами было грязно: окурки, бумажки, лужи воды около газировок. Наташка с трудом пробиралась среди потока людей. И только благополучно добравшись до своей улицы, она облегчённо вздохнула и сказала себе: «Никогда больше я сюда не пойду, лучше отсижусь в школе».
Когда она подходила к дому, то очень боялась, что её, идущую со стороны базара по улице Горького, может увидеть мама. Ведь та категорически запретила дочери ходить по этой улице. А причин такого запрета было несколько, и они были связаны с некоторыми событиями, случившимися с Наташкой этим летом перед школой.
На пересечении улиц М. Горького и Красина напротив её дома с одной стороны стоял двухэтажный универмаг, а с другой – большой гастроном, работающий допоздна. Детям разрешалось посещать эти магазины только в дневное время и не поодиночке. В универмаг ребятня ходила покупать что-нибудь из канцелярских товаров. А в гастроном взрослые их чаще всего посылали за хлебом.
Как-то вечером Юлия спохватилась: дома закончился хлеб. Спросила соседку Лиду, не даст ли она взаймы полбуханки хлеба. А та тоже обнаружила, что и у них закончился хлеб. И решили они послать в магазин своих детей: Наташку с Генкой. Пока те собирались, к ним во дворе присоединились и другие ребята. Собралась компания семи-девятилетних детей, и всем дома нужен был хлеб.
Уже смеркалось, но время было детское, а магазин – через дорогу. И никто из взрослых в этот день не слушал радио, а то бы поостереглись пускать своих деток в такое рискованное путешествие. Оказывается, городскими властями накануне был издан указ, запрещающий появляться на улице несовершеннолетним детям без родителей после 9 часов вечера. А ранее было ограничение до 10 часов вечера! Но никто из этого дома о таких изменениях в правилах городской жизни не знал. А может быть, власти и не делали никаких особых сообщений населению, а проводили негласный эксперимент?
Ребятишки пришли в магазин, по очереди отоварились и со своими буханками хлеба стали выходить по одному на крыльцо гастронома. И вот тут началась на них настоящая облава. Взрослые дяди и тёти, кто в милицейской форме, а кто просто с красной повязкой на рукаве, ни слова не говоря, хватали мальчишек и девчонок и ставили их в колонну по двое тут же рядом с магазином. Перепуганные, ничего не понимающие дети от страха стали плакать: «Дяденьки, отпустите нас домой, мы же ничего плохого не сделали, нас дома родители ждут! Тётеньки, отпустите нас, мы тут рядом через дорогу живём!». Но дяденьки и тётеньки были неумолимы и продолжали вылавливать выходящих из магазина детей. Оказывается, эта колонна начала формироваться за несколько кварталов до гастронома. Хватали всех детей, кто случайно оказался в это время на улице, или в магазинах, или просто стоял рядом со своим домом, но на улице. За время облавы окончательно стемнело.
Потом детей строем повели куда-то по уже тёмным, плохо освещённым улицам, бдительно охраняя целостность их рядов. Дети шли в полную неизвестность, спотыкаясь в темноте, прижимая к себе буханки хлеба и размазывая по лицу слёзы. Самое ужасное было то, что все дети шли покорно, как овцы на закланье! И только один мальчик рискнул сбежать. Из-за этого движение колонны приостановилось. Детям пришлось наблюдать, как убегал мальчуган, изворачиваясь и петляя, как заяц, от взрослых преследователей. И его не смогли догнать!!! А если бы все дети одновременно разбежались в разные стороны?.. Неужели в них начали бы стрелять из автоматов? Но дети-то не знали, что у милиционеров не было оружия! Откуда им это знать! Все дети сильно струсили и, вероятно, каждый решил не рисковать своей жизнью. Не правда ли, мудрое решение преобладающего большинства беспомощных, испуганных детей? И только один из этой колонны ребёнок думал не как все, у него было своё собственное мнение на эту ситуацию. «Ура, бесстрашному герою!»
Привели детей в «детскую комнату» при милиции и всех запихнули в одно большое помещение. А их оказалось многовато, около 20 детишек. Стали их по очереди переписывать, спрашивать фамилии, кто и где живёт, где работают родители. Это длилось около часа. Всё это время дети плакали, просились то в туалет, то к маме, то покушать. И присесть было некуда. Наверное, сами милиционеры были не рады, что связались с такой «мелочью». Потом стали выяснять, есть ли у кого дома телефон. А телефон тогда был предметом роскоши, и не всем было дано его иметь. Вот у Генки дома, по служебной необходимости его родителей, был телефон. Генка еле-еле вспомнил его номер. И не удивительно, в такой ситуации можно было забыть и собственное имя.
Через 15 минут после звонка домой прибежали встревоженные и разгневанные родители детей с улицы Красина. И к крикам, и плачу детей присоединились крики взрослых. Они возмущались действиями милиции, которая схватила детей как преступников и далеко увела от дома. Оказывается, всё это время родители бегали по улицам и гастроному, звали их, терялись в догадках, куда они все исчезли одновременно? Причём никто из продавцов магазина и его посетителей ничего не видели и не слышали. Да, операция НКВД по изъятию детей прошла успешно – скрытно и незаметно от глаз народа! А может быть видели, да молчали: за годы сталинского режима все хорошо усвоили, что лучше быть подальше от греха.
У Наташки это был первый и последний привод в милицию. В тот вечер она почему-то вспомнила стихи Чуковского «Бармалей», которые ей как-то читал отец:
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Африку, в Африку гулять!
В Африке акулы, в Африке гориллы,
В Африке большие злые крокодилы
Будут вас кусать, бить и обижать, —
Не ходите, дети, в Африку гулять.
Возможно, Корней Чуковский говорил не об Африке и злых крокодилах, а о гастрономе на улице М. Горького, доблестных милиционерах и плачущих детях, прижимающих к себе буханки хлеба.
Другой случай произошёл с Наташкой тоже до школы. Он был связан с водопроводной колонкой, которая находилась на всё том же печально известном углу двух улиц. Колонка была в двадцати шагах от дома. И мама часто посылала туда Наташку за водой с бидончиком или чайником, вероятно, приобщала к труду.
В один из жарких дней Наташка пошла за водой с чайником. И только она успела набрать воды, как к колонке приковылял на деревянной ноге весьма грязный и неряшливый мужик, заросший грязной всклоченной бородой. Он повелительным жестом протянул руку к чайнику: «Дай!!! Я пить хочу!». Сочувствуя безногому, покалеченному человеку, девочка робко протянула чайник. Мужик напился воды, затем преспокойненько снял грязную рубашку, расстегнул все пуговицы, и стал на глазах невинного ребёнка и проходящих мимо людей поливать водой из чайника все части своего грязного, вонючего тела как выше, так и ниже пояса. После этого вместо «спасибо» смачно сплюнул под ноги девчушки и выматерился. От страха у Наташки ноги приросли к земле. Она очнулась, когда это чудовище сунуло ей в руки пустой чайник.
Со всех ног со слезами девочка бросилась домой, взахлёб пытаясь что-то рассказать своей маме. Реакция у Юлии была мгновенная. Она схватила кочергу, стоящую около печки, и побежала на улицу к колонке. Вернулась ни с чем: того человека и след простыл. После этого случая Наташке запретили пока ходить на улицу М. Горького одной. Наивные родители! Они думали, что подобное не может приключиться с их ребёнком в другом месте. А в детской памяти отпечатались гневные слова родителей по поводу поведения этого человека и то, как мама долго и усердно чистила и намывала чайник.
В дополнение ко всему, по улице Горького чаще, чем где-либо слонялись толпы цыганок с маленькими детьми. А цыгане у многих были ассоциированы с обманом, страшной тайной и воровством. Когда Наташка была маленькой, произошло более близкое её знакомство с ними. Как-то в один из дней к ним в квартиру бесшумно, без стука в дверь прошмыгнула цыганка, ведя за руку трёхлетнего мальчугана. Хорошо, что в этот момент Юлия и Наташка находились в первой комнате, на кухне. Юлия возмутилась такому наглому вторжению:
– Тебе что тут нужно? Тебя никто сюда не звал! Уходи!
– Позолоти ручку, погадаю, всю правду скажу.
Цыганка суетливо размахивала руками, крутила своими цветастыми юбками, потом зачем-то подошла к рукомойнику и сполоснула руки. Мальчонка тут же вертелся под ногами и порывался проскользнуть дальше в другую комнату. Юлия стояла как гора на их пути и всё пыталась выпроводить непрошеных гостей.
– Не нужно мне гадать, и так всё знаю про себя. А ты давай-ка, поворачивайся и уходи, а то соседей сейчас позову!
– Зачем кого-то звать? Дай хоть кусочек хлеба, а то ребёнок голодный. Пожалей дитя малое.
Юлия повернулась к кухонному столу и, отрезав от хлеба горбушку, протянула её малышу. Тот схватил хлеб и, лукаво улыбаясь, исчез за юбками своей матери. Цыганка, довольная собой, не спеша, вышла из квартиры на крыльцо. Юлия за ней, чтобы удостовериться, что та пошла на улицу, а не по другим квартирам. И только вечером она обнаружила пропажу: с вешалки около рукомойника исчезла её бархатная жакетка. И Наташка на всю жизнь усвоила, что с цыганами ухо нужно держать востро и не вступать с ними в какие-либо разговоры. А то не заметишь, как заговорят, обманут и разденут. Возможно, не все цыгане такие, но других девочка в то время не встречала.
После разрыва отношений с «подружками» с её улицы Наташка сдружилась с девочками, живущими ближе к парку Горького. Но это было уже во 2-ом классе. Новые подруги никогда не обижали Наташку, наоборот, часто приглашали её к себе в гости. И благодаря им, девочка стала чаще выходить из дома на самые различные мероприятия. В то время на стадионе «Спартак» на территории дальнего парка зимой заливали настоящий каток. Днём там тренировались спортсмены, а вечером катался народ за умеренную плату. Вместо снегурок у Наташки появились «дуты» с ботинками. Эти коньки ей достались по наследству от Володи, а снегурки перешли к Руслану. Каталась девочка так себе, но праздничное настроение катка, его иллюминация, шуршание льда, разрезаемого коньками, смех людей, музыка, болтовня подружек делали привлекательным такое времяпрепровождение.