Рассказ 6. Верные друзья
Наиболее тяжёлым и непредсказуемым для жителей страны в довоенное время был период 1935–1938 годов, когда происходили массовые репрессии сначала по отношению к противникам сталинизма: троцкистам, зиновьевцам, бухаринцам, а потом и против честных коммунистов, комсомольцев, военных, врачей, учёных, артистов и других простых людей. Сталиным было введено понятие «враг народа». Таких людей по доносу уничтожали и физически, и морально.
Репрессивная система коснулась и семьи Овчинниковых. Это случилось ещё перед войной. Алексей тогда работал на топливной базе каким-то небольшим начальником. Однажды поздно вечером к дому на ул. Красина подъехала чёрная эмка. В дверь к Овчинниковым настойчиво постучали. Вовка уже спал, а взрослые только готовились ко сну. За дверью раздался голос:
– Открывайте немедленно! Нам нужен Овчинников Алексей Васильевич.
Алексей подошёл и открыл дверь. Двое в чёрных плащах буквально ворвались в комнату.
– Документы на стол! Быстро одевайся, поедешь с нами.
Алексей молча собирался, мысли стучали в голове: «Что сделал не так? Кому, что-то лишнее сказал?» Юлия стояла, прикрыв рот ладошкой, как будто пыталась задушить рвущийся из горла крик: «За что!?» Её глаза постепенно наполнялись слезами.
– Ну, что стоишь, как пень, собери мужу тёплые вещи и паёк на три дня, да поторапливайся! – заорал на неё один из приехавших.
Алексея увели. Юлия всю ночь проплакала, глаз не сомкнула. Сердце было сжато от горя, от неизвестности, от опасения за жизнь мужа, маленького сынишки. На другое утро соседи молча отводили глаза, никто не решался заговорить с женой человека, попавшего в НКВД.
Через неделю Алексей вернулся домой осунувшийся, обросший, он ничего не говорил и только молча гладил жену по рукам, когда она пыталась что-нибудь у него узнать. Позже где-то на улице он ей сказал: «Дома никаких разговоров на вольные темы. Могут подслушивать. Я взят на заметку нашими органами. А за что, и сам не знаю!» Далее он рассказал, что его заставляли оговорить одного человека. Алексея держали в подвальном помещении, морили голодом, вызывали на допросы и днём, и ночью; но он держался. Потом почему-то интерес у них к нему пропал, и его выпустили со словами: «Гуляй пока!»
Возможно, Алексея спасло от дальнейших разбирательств то, что он вскоре был призван в армию на переподготовку в кавалерийские части. Прослужив там около года, он вернулся домой в звании лейтенанта запаса. Больше в НКВД его не вызывали, но чувство страха за себя и семью подспудно где-то таилось в его сердце. Этот страх разрушал душу, откладывал отпечаток на поведении. И это были не пустые опасения.
У Алексея был старший брат Степан, который работал крупным руководителем какого-то лесоуправления. После сильного паводка и возникших в связи с этим небольших разрушений и соответственно убытков его обвинили в «злоумышленных действиях, направленных против народа». Вот такая резолюция! Что это? Как может один человек организовать весенний паводок? Совсем недавно Степана без суда и следствия расстреляли. Поэтому, зная о сталинских репрессиях не понаслышке, Алексей рассматривал случай с собой как очень серьёзное предупреждение, и, возможно, напрямую связанное с делом его брата. Обычно, если кто-то в семье оказывался под наблюдением НКВД, то такая же участь ждала и других членов семьи и их ближайших родственников, в том числе и детей.
Позднее, после смерти Сталина, было установлено, что большинство дел в отношении мнимых «шпионов», «вредителей», «врагов народа» было сфальсифицировано. А их «признания» были получены путём жестоких, бесчеловечных истязаний. Все помнили то страшное довоенное время, когда неожиданно исчезали люди и даже целые семьи. Их изымали из общества по наветам нечистых на руку людей, не имеющих ничего святого за душой. И даже после смерти Сталина, осуждения и расстрела его ближайшего помощника Берия люди остерегались открыто высказывать свои мысли. Да, страшные это были годы.
Особенно тяжело приходилось тем, кто жил и работал, как бы у всех на виду. Это – руководители, начальники, разные группы людей, профессионально ориентированных на постоянное общение с народом, а также жители коммуналок, общежитий и тому подобное. А жилищные условия наших героев с улицы Красина были не лучше. Та же открытость с утра и до вечера, ведь часть быта у них проходила на всеобщем обозрении не только соседей, но и работников ресторана. Воспитание детей, стирка, готовка пищи, походы в магазин, в туалет, в сараи за дровами и др… Кто и что купил, что принёс в дом, с кем встречался, с кем ругался, о чём шептался – всё и всем было видно и слышно. Поэтому жильцы дома старались особенно не афишировать свою жизнь. Все опасались доносов. Могли посадить за самую малость и объявить врагом народа. Кроме того взрослые боялись неосознанного поведения своих детей, из-за которых могла пострадать вся семья. Ведь детям всего не объяснишь и не всё расскажешь.
К примеру, Генка Мельников как-то с благими намерениями под копирку перерисовал портрет Сталина из какой-то взрослой книжки. При переводе книжный портрет сильно пострадал и перестал соответствовать личности вождя всех народов. Но подпись-то осталась! Мельниковы срочно всю книгу вместе с изуродованным портретом сожгли в печке, несмотря на её надобность. А Генке от отца так сильно досталось, что ребёнок потом даже боялся взглянуть на портрет Сталина, а не то, чтобы к нему просто прикасаться.
В другой раз кто-то из детей подтёрся портретом Никиты Хрущёва и сделал всё это не в туалете, а около него. Попытки взрослых выяснить, чья была «роспись», не дали результатов. Все дети дружно отпирались, а особенно Генка, помня, как его избил отец за портрет Сталина. И портрет Хрущёва с «подписью» тоже полетел в огонь. А всем детям был преподнесён политический урок: надо внимательно смотреть, что ты используешь и для каких целей.
Со временем подобные события потеряли свою остроту, но люди ещё долго опасались открыто общаться друг с другом и очень ценили настоящих, проверенных временем друзей. И они, несмотря ни на что, собирались вместе и отмечали знаменательные даты страны и свои дни рождения. Но жители дома на улице Красина никогда не встречались вместе за общим столом, хотя к себе в гости приглашали своих друзей и своих родственников.
И единственными жителями этого дома, которые не собирали у себя гостей, были Овчинниковы. К сожалению, площадь их квартирки не позволяла им это делать. Из-за тесноты в ней все ходили боком, протискиваясь между нехитрым интерьером двух махоньких комнаток. Из-за этого у них не было и стола, за которым можно было бы разместить даже небольшую компанию гостей. Из-за этого же не было у них детских кроваток и колясок, несмотря на то, что в ближайшем окружении их семья была самая многодетная.
Тем не менее, у Алексея с Юлией были верные и надёжные друзья, с которыми их однажды свела судьба, и с которыми их дружба продолжалась до окончания их жизненного пути. Причём дружили не только взрослые между собой, но и их некоторые дети, подхватив эту эстафету, с честью несли её по жизни. И такие друзья всегда были готовы прийти на помощь, и они никогда и никого не предавали.
Алексея и Юлии знали о их стеснённых жилищных условиях и довольно часто сами приглашали их к себе в гости. Конечно, в первую очередь надо сказать о семье Юлиной сестры Антонины, о семье Прокушевых. Алексей и Юлия вместе с ними приехали и обосновались в этом южном городе. Самые тяжёлые военные годы две сестры: Тоня и Юлия – были рядом и помогали друг другу, хотя их квартиры находились в разных концах города. Юлия с семьёй жила в центре города, квартира Антонины находилась на Пивзаводе. Это было за пределами южной окраины города, в гористой местности, куда в то время редко ходили маленькие и переполненные пассажирами автобусы. Потом уже после войны Прокушевым дали квартиру на улице Виноградова, относительно близко от Овчинниковых. Нужно было только пересечь парк «28 Героев-панфиловцев» и пройти еще 3 квартала.
Антонина, так же как и Юлия, была домохозяйкой. Её муж Андриан, или, как его звали дети, дядя Лёня, работал в архитектурном управлении. Их старший сын Гера был младше первого сына Юлии, Володи, на 3 года. Это был высокий, очень симпатичный юноша с волнистой шевелюрой, нос с горбинкой, на скулах всегда играл румянец. Умница: учился почти на одни пятёрки, но был настолько немногословен, что даже в семейном кругу его было трудно разговорить.
У Прокушевых была ещё старшая дочь Алла, с которой они приехали в Алма-Ату. Но с ней случилось несчастье, когда они ещё жили в районе Пивзавода. В один из весенних дней Аллочка с подругами загорала на речке Малая Алмаатинка. Впившегося клеща обнаружили поздно вечером. И только на другой день, когда поднялась температура, обратились к врачам. Клещ оказался энцефалитный, время было упущено, и Алла скончалась от тяжёлой болезни.
Через год после похорон дочери у Прокушевых родился сын Юра. Но этот ребёнок в корне отличался от остальных их детей. Юрка был ужасно шаловливым, непослушным мальчуганом, учился еле-еле на тройки, без конца оказывался втянутым в разные неприятные истории и в плохие компании. А во время учёбы в строительном техникуме он вместе со своими одногруппниками был условно осуждён за взлом папиросного киоска. Ребятам не хватило курева, и они решили проблему весьма своеобразным способом. На вопрос: «зачем залезли в киоск?», ответ был простым и бесхитростным: «Уж очень захотелось покурить!» Вот таким был второй двоюродный брат Наташки. Однако после армии он остепенился, обзавёлся семьёй и детьми и стал вполне добропорядочным гражданином.
Две сестры: Тоня и Юлия – часто общались друг с другом. Они вместе посещали курсы вышивания, а потом кройки и шитья в Доме офицеров. В то время почти все женщины страны вышивали, обменивались рисунками, и в их беседах часто присутствовало обсуждение этого вопроса. Учили вышивать и Наташку, но ей это не очень нравилось. Особенно её злило то обстоятельство, что мама часто поручала старшему брату Володе следить за тем: выполняет ли девочка дневную норму в виде вышитого листика или цветочка.
Тоня к своей племяннице относилась очень хорошо, хотя с виду это была суровая, молчаливая женщина, такая же, как и Юлия, без лишних эмоций. Но, возможно, Наташку она любила. Может быть, та чем-то напоминала ей Аллочку.
Наташке же у них было интересно, и она часто их посещала самостоятельно, когда те уже жили на улице Виноградова. Их домик стоял в глубине квартала, который был застроен одно- и двухэтажными домами, разбросанными без всякой планировки. Внутренние дворики были все в зелени. Домик Прокушевых был также окружен деревьями и цветами, у них даже был маленький огородик. Как же там было тихо и уютно! Было даже слышно, как поют птички и жужжат шмели. А над цветами, как в горах, порхают разноцветные бабочки и летают стрекозы. Ничего похожего не было у Наташки дома на улице Красина рядом с торговой улицей и с не менее шумным рестораном!
Но вот сам тётушкин дом Наташке не очень нравился. Таких избушек нужно было поискать! Стоял он, почти зарывшись в землю, окна находились у самой земли. Но, тем не менее, в квартире были четыре маленьких комнатки и большущая, закрытая со всех сторон пристройка к входной двери дома. Это было что-то типа холодных неотапливаемых сеней и сарая для дров и лишних вещей. А в самих комнатках было полно всяких вышитых салфеточек, накидочек, занавесочек. Всё это убранство, накрахмаленное и отглаженное, блистало чистотой и таким образом создавало определённый уют.
Наташку тянуло в эту семью по разным причинам. В этом доме она всегда могла рассчитывать на хлебосольство своей тётушки и, обязательно, на что-нибудь вкусненькое. Но самое главное, у них была небольшая библиотека. Простой деревянный стеллаж с книгами занимал всю стенку маленькой комнаты. Там в основном были книги дядюшки по архитектуре и строительству. Но на самой нижней полке лежали кипы журналов «Вокруг света» за много лет подписки. Этот журнал буквально заворожил Наташку, открыл ей глаза на мир, и, возможно, отсюда пошло её увлечение естественными науками. И она с удовольствием рылась среди этой «макулатуры», как называла эти журналы её тётушка. И они были ещё одним поводом для посещения Наташкой этого дома.
Очень близкими друзьями семьи Алексея и Юлии были Котляры. Жили они на окраине города за Головным арыком. Это была последняя улица, которая в то время как бы очерчивала собой городские кварталы с юга. Название улицы совпадало с её предназначением. Дело в том, что вдоль улицы действительно проходил самый большой, главный арык города, в который из рядом протекающей речки Малой Алмаатинки шёл забор воды. Далее эта вода с помощью системы шлюзов распределялась по маленьким арыкам, пронизывающим весь город с юга на север, и стекала самотёком под уклон к северной окраине города. И вот такая система полива спасала город от жары и питала влагой многочисленные деревья. На юг от города возвышались заснеженные горы Заилийского Алатау, приносящие собой прохладу и спасительную влагу. А на севере города до горизонта простиралась выжженная солнцем степь.
Сразу за Головным арыком было огромное поле, усыпанное камнями и валунами разной величины. Такая фантастическая картина, чем-то напоминающая лунный пейзаж, явилась следствием селя 1921 года, когда мощным грязекаменным потоком были сметены несколько улиц города вместе с домами, людьми, скотом. И только лишь видневшиеся вдалеке за россыпью камней здание мельницы, мост через речку, и далее оазис частного сектора с его садами и жилыми постройками напоминали о земном бытие. И вся эта красота была на фоне знаменитой в городе «Веригиной горы», впоследствии получившей название «Кок-тюбе». Это была ближайшая к городу возвышенность. Она как бы подпирала собой город с юго-востока, не давая ему возможности расширяться в данном направлении.
Если не сворачивать к мосту через речку, а ехать дальше по пыльной, проложенной среди камней дороге, то можно было углубиться в ущелье, сжатое с двух сторон лесистыми холмами. Вдоль дороги петляла бурлящая холодной водой речка «Малая Алмаатинка». А дальше и выше, как бы над дорогой, нависали скалистые, покрытые снегом горы. По этой дороге горожане довольно часто выезжали вглубь ущелья для отдыха на природе. По этой же дороге Овчинниковы ранее ездили до Пивзавода к своим родственникам.
А вот сразу за мостом через речку недалеко от мельницы был дом Котляров. Он располагался между речкой и пологими склонами Веригиной горы. Хозяин дома Гавриил Яковлевич работал в Зеленстрое города начальником. Его жена Татьяна была домохозяйкой. Их благоустроенный дом со светлыми просторными комнатами был окружён большим садом.
Хозяева этого оазиса были самыми близкими друзьями Алексея и Юлии. Две семьи очень часто навещали друг друга, чаще всего по праздникам и выходным дням. И дети очень любили ходить в гости к «дяде Гоше», так как в этом случае была возможность побродить по тенистому саду, поесть вдоволь фруктов, залезть на сеновал под крышей сарая и покувыркаться в душистом сене. А за воротами дома, через дорогу, был спуск к речке. Там можно было делать запруды из камней, мочить в студёной клокочущей воде ноги. Купаться в речке было нельзя, так как её ложе было усыпано скользкими валунами, вода неслась с бешеной скоростью и была ледяная, как из колодца, так как она брала свой разбег из-под тающих ледников, расположенных высоко в горах.
Татьяна была хлебосольной хозяйкой, а Гавриил Яковлевич – интересным собеседником, поэтому у них всем было хорошо, не только взрослым, но и детям. Но гостеприимством Татьяны пришлось наслаждаться недолго. В один из летних дней уже в послевоенное время случилась сильная гроза и шквалистый ветер. Гавриил Яковлевич находился в командировке. Татьяна пошла в сад загонять гусей. После дождя в саду было сыро. Пробираясь через высокую траву и кустарники, она намочила ноги и платье. В одном месте на виду свешивался оборванный ветром провод, и Татьяна решила отвести его рукой. Провод имел нарушенную изоляцию, и женщину убило током. Её сын Эдик вернулся домой поздно, решил, что мама уже спит, и не стал её тревожить. И только утром он нашёл её в саду мёртвой, лежащей в траве с зажатым в руке проводом. Похорон тёти Тани Наташка не помнила, так как из-за её сверхчувствительной натуры её на такие события старались не брать.
Гавриил Яковлевич недолго оставался вдовцом: его дому требовалась хозяйка, и вскоре он женился на Валентине Васильевне. Это была миловидная улыбчивая женщина 40 лет, которая работала на телеграфе начальником смены. По своей натуре она была более скупая и бережливая, чем Татьяна. Но, в принципе Валентина Васильевна была хорошим человеком, и в дальнейшем она сыграла большую роль, как в жизни Наташи, так и в жизни её брата Руслана.
По всей видимости, некоторые особенности её характера объяснялись тем, что ранее она замужем никогда не была, детей у неё не было, жила одна скромно на зарплату телеграфистки. Про женщин в таком возрасте обычно говорят «старая дева». И вот в таком возрасте она решилась родить ребёночка. Долго это у неё не получалось – были выкидыши. И, наконец, у Котляров родилась девочка – Ирочка. Валентина Васильевна буквально сдувала с неё пылинки, оберегала от всего, а особенно от инфекций. После рождения дочери характер новой хозяйки дома смягчился, и с семьёй Овчинниковых, особенно с Юлией, у неё наладились тёплые дружеские отношения, которые поддерживались ещё долгие-долгие годы.
Их сына Эдика все дети Овчинниковых воспринимали как весёлого, немного насмешливого юношу. Эдик никогда не проходил молча мимо них. Всегда поговорит, расспросит: как дела, как животик. А в глазах всегда стояла смешинка. И вдруг этот Эдик в один прекрасный день стал Сашей. Оказывается, ему страшно не нравилось его имя Эдуард. И когда ему исполнилось 16 лет, при получении паспорта он сменил это имя на имя Александр. Наташка долго не могла привыкнуть к такому превращению юноши.
У Овчинниковых были ещё одни друзья, причём общие с Котлярами. Это Бендерские. Жили они совершенно на другом конце города, на пересечении ул. Комсомольской и 5-ой линии, рядом с заводом Шампанских вин. Раньше у работников горисполкома не хватало фантазии, и они называли улицы в этом конце города просто линиями. Дёшево и сердито. К примеру, «Линия 22» – там жила Наташкина подруга по университету… Нужно отметить, что все три семьи жили в разных районах города и далеко друг от друга. Котляры – на юго-востоке, Овчинниковы южнее их, а Бендерские – на западе. И несмотря на разбросанность своих квартир друг от друга, они довольно часто вместе встречались.
Сам Бендерский Григорий Ильич, директор завода, имел прекрасную по тем временам квартиру в 2-х этажном кирпичном доме. Целый городок таких домов на 4 семьи был выстроен для работников этого завода. Квартира Бендерских состояла из 4-х комнат, огромной кухни, ванной, отдельного санузла и просторной, как большая комната, прихожей. Хозяйкой всего этого богатства была хлебосольная и дородная украинка Надежда Константиновна. Она, как многие женщины того времени, не работала, была домохозяйкой.
У Бендерских было трое детей: сын Валентин и дочери Нелля и Галя. Валентин как-то редко попадался на глаза Наташки. А вот Нелля, девочка с белокурыми волосами, густыми и чёрными, как смоль, бровями, была всегда на виду, как визитная карточка этого дома. Она была старше Наташки всего на один год. Но какая большая разница была между ними! Девчонки одно время поддерживали дружеские отношения между собой.
Нелля в детстве перенесла две операции на головном мозгу по поводу доброкачественной опухоли. Впрочем, это не очень сказалось на её общем развитии. Она была более образована и осведомлена, чем Наташка, особенно в вопросах любви и дружбы двух полов. Её бесконечные разговоры о мальчиках, о том, кто кого любит и целует, с кем гуляет и кто кого «отшивает», Наташке не очень нравились. Она не привыкла к таким разговорам, и ей было некомфортно во время таких бесед. Возможно ещё и потому, что самой было нечего рассказывать. Но так как их родители дружили и часто встречались, то и их дочкам приходилось поддерживать хоть какие-то дружеские отношения.
Ещё во время учёбы в школе Нелля довольно часто ходила на танцы в клуб завода, и она очень хорошо танцевала запрещённые тогда твист, шейк, буги-вуги, имела многочисленных поклонников. И Неллина мама гордилась этими качествами своей дочери. Наташка же была воспитана совершенно в другом духе и рядом с Неллей ощущала себя в зависимости от ситуации то желторотым птенцом, мало что понимающим в этой жизни, то послушницей монастыря, затянутой в серую невзрачную одежду и застёгнутой на все пуговицы.
Младшая дочь Бендерских, Галочка, была очаровательным ребёнком: черноволосая, чернобровая, с красивым цветом лица, в общем, «гарна дивчина». Бендерские приехали с Украины, и в их речи часто проскальзывали украинские слова. Со временем Галочка превратилась в дородную и необъятную Галину Григорьевну. Нужно отметить, что в этой семье был культ еды. Надежда Константиновна готовила вкусно, много и, самое главное, жирно. Самым любимым блюдом их семьи было «жаркое с картофелем». И казалось, что это единственное блюдо постоянно находилось на их столе в любое время суток.
Была у Овчинниковых ещё одна знакомая, с которой они дружили многие годы. Это полячка – Стемпковская Каролина Юзефовна. Родилась она в Польше и в свои 20 лет оказалась за границей: эмигрировала в Советский Союз вместе с одним польским инженером в качестве гувернантки его детей. В дальнейшем их дороги разошлись. Инженер вернулся на родину, а Каролина осталась, и во время войны она оказалась в Алма-Ате. Работала она сначала в собесе, а потом экономкой в семье у одного профессора. Каролина Юзефовна была знакома с Алексеем, поскольку оба входили в одну партийную организацию. А после его смерти она одно время достаточно ощутимо влияла на всех членов его семьи. Когда Каролина стала немощной, именно Юлия ухаживала за этой одинокой женщиной до самой её кончины.
Таким образом, четыре семьи: Овчинниковы, Котляр, Бендерские и Прокушевы – были неразлучны многие годы, а старшие представители этих семейств – до конца дней своих. Они ходили друг к другу в гости, вместе отмечали все праздники советского времени, семейные торжества. Обычно устраивалось щедрое застолье с бутылочкой марочного вина, водочкой, вкусной едой, тортами и домашней выпечкой. Говорили тосты, рассказывали разные смешные истории, анекдоты, танцевали вальс, танго, фокстрот, пели песни. Всё было весело и пристойно. Нужно отметить, что никто из этих семейств не тяготел к «зелёному змию» и никто, и никогда не видел их пьяными или матерящимися. Возможно и поэтому, все встречи друзей проходили в присутствии их детей, которые всегда сидели с ними за одним общим столом, и которые впоследствии очень многое взяли из взаимоотношений своих родителей в свою взрослую жизнь.
Была ещё одна особенность их дружбы: они полностью доверяли друг другу и не боялись быть сами собой в то непростое, даже можно сказать, страшное время, когда за любое лишнее, случайно сказанное слово можно было поплатиться свободой и даже жизнью. Сравнивая, как жили эти семейства, нужно отметить, что даже у близких и верных друзей судьба была разная, непохожая. И самые неблагоприятные условия жизни были в семье бывшего фронтовика Овчинникова Алексея. Теснота, отсутствие элементарных бытовых удобств, нехватка денег, и всё это при большом количестве детей. Однако, невзирая на эти обстоятельства, дети в этой семье были любимыми и желанными, и для их воспитания и образования родители не жалели своего времени и своих чувств.