Берега мечты. Том II

Я честно планировала набросать на бумаге тезисы своего заявления для прессы, а в идеале вообще составить четко структурированный текст и зачитать его собравшимся журналистам, но после длительных и бесплодных мучений, вынуждена была положиться на импровизацию. Скорее всего, я просто не хотела, чтобы мои слова звучали заученно и шаблонно, наглядно подтверждая, что мой брак с Родом был всего лишь хитроумной авантюрой. Пусть уж лучше я буду мямлить, блеять и запинаться: я не профессиональный оратор, и моя основная задача – донести свою позицию до сведения окружающих, а всё остальное –это лишь напускная и ничего не значащая шелуха, даже если на следующее утро мою речь в подробностях растиражируют ведущие британские СМИ. И все же я честно старалась придать своим разрозненным мыслям определенную целостность, а лучше всего мне это удавалось в ходе долгих прогулок, и удивительный парк Олдридж-Холла с его ухоженными и мягкими английскими газонами великолепно подходил для подобных целей.

Чего здесь только не было! Соединенные земляными пандусами и каменными лестницами террасы соседствовали с разноуровневыми каскадами воды, многочисленными гротами, фонтанами и павильонами. Античные скульптуры украшали тенистые аллеи, а выложенные гравием или ракушками дорожки вели к смотровым площадкам, похожим на зеленые кабинеты и неожиданно возникающим среди растений. Общей эстетике вполне отвечала стрижка деревьев – искусная рука садовника придала их пышным кронам причудливые формы фигур людей и животных, а плотные ряды кустарников, определяющие границы сада, прекрасно справлялись с функцией живой изгороди. Парк окутывал слабый, едва уловимый аромат, исходящий от многочисленных клумб, засаженных неприхотливыми местными цветами, устойчивыми к сырому и прохладному климату Туманного Альбиона. А в стеклянных теплицах в огромном количестве произрастали розы и тюльпаны – по давней традиции, укоренившейся в Олдридж-Холле еще несколько столетий назад, роскошные цветы регулярно отсылались в больницы, дома престарелых и прочие богоугодные заведения. По незнанию я хотела было взять из теплицы охапку алых роз и поставить их в вазы, но когда старший садовник посмотрел на меня ошарашенным взглядом, я сразу сообразила, что сделала что-то не то. После того, как ситуация прояснилась, в одном из дальних уголков сада милейший мистер Риверс собственноручно срезал для меня дикие цветы совершенно невиданной красы, и я с удовольствием разместила букет на прикроватной тумбочке у себя в спальне.

За день до званого ужина внезапно испортилась погода: с утра зарядил дождь, небо затянуло тучами, а температура на улице опустилась так низко, что мне пришлось попросить миссис Девенпорт закрыть окна. Экономка явно не ожидала, что я окажусь такой теплолюбивой, и ее изумленный вид об этом красноречиво свидетельствовал: здешние представление о комфорте абсолютно не совпадали с моими, и если англичане прекрасно чувствовали себя при плюс восемнадцати, то я сразу начинала зябнуть, если термометр показывал меньше двадцати пяти. Обнаружив, что я и вправду замерзла, миссис Девенпорт немедленно отправила горничную за дополнительными одеялами, и потом еще долго причитала, что доставила миледи неудобства, пока я не заверила ее в обратном. Тем не менее я не собиралась отказываться от успевшего превратиться в привычку променада, разжилась зонтом-тростью, оделась потеплее и все-таки вышла в парк, чтобы под мерный шум дождя погрузиться в размышления.

Я уже два дня толком не разговаривала с родителями. Вернее, разговаривать-то разговаривала, но вот от видеозвонков принципиально отказывалась, чем предсказуемо вызывала небезосновательные подозрения. Мама по сотне раз переспрашивала, всё ли у меня в порядке, а отец прямым текстом интересовался, не нуждаюсь ли в деньгах, а я лишь старательно отмалчивалась, не решаясь признаться, что денег у меня с недавних пор куры не клюют, но ни счастливей, ни уверенней в себе я благодарю им так и не стала. Я постоянно порывалась рассказать о Родрике – именно о Родрике, человеке, с которым меня случайно свела судьба в Кондадо, а не о 18-м графе Олдридже и его миллиардах, но я объективно сознавала что почти со стопроцентной вероятностью нарвусь на осуждение. Конечно, родители никогда не опустятся до оскорбительных реплик, и я не услышу от них грязных намеков, как недавно от Кары, однако, мне было бесполезно надеяться на понимание. В силу возраста, стереотипов и предубеждений они просто не смогут войти в мое положение, а мгновенно начнут выпытывать, не запила ли я там снова, а этого вопроса я, пожалуй, опасалась больше всего.

Я держалась исключительно на силе воле, но ее скудные запасы стремительно истощались прямо на глазах. В Олдридж-Холле имелся свой винный погреб, и когда миссис Девенпорт совершенно без злого умысла меня туда привела, я чуть было не схватила первую попавшуюся коллекционную бутылку и зубами не вырвала из нее пробку. Я грезила о выпивке во сне и наяву, от неутоленного желания у меня сводило зубы и ломило суставы, а мимо бара я пролетала бегом, чтобы не сорваться при виде выстроенных в ряд бутылок. Иногда мне почти удавалась отвлечься, и алкогольные демоны прятались в недра подсознания, но вскоре они опять выползали из укрытия и настойчиво шептали мне в уши, что стаканчик виски всего лишь поможет мне снять накопившийся стресс и расслабиться перед важным мероприятием. Проблему усугублял тот факт, что о моей зависимости во всей Великобритании знали только Джон Уитмор и Кара, поэтому к столу спокойно подавались аперитивы, содержимое бара находилось в открытом доступе, а старшая экономка готова была по первому требованию выдать мне ключи от злополучного погреба. Мне было бы многократно легче сопротивляться соблазну, если бы по моему приказу замок вообще избавили от алкоголя, если бы слуг нещадно штрафовали за оставленную на видном месте бутылку спиртного, если бы за предложенный к рыбе бокал вина повару грозило бы увольнение по отрицательным мотивам, но я ревностно оберегала свою нелицеприятный секрет от разоблачения, и никому не приходило на ум, что миледи изнемогает от тяги к алкоголю, а больной желудок, на который она ссылается при отказе от аперитива, есть прямо следствие неуемных возлияний. И всё же я боролась, боролась ради памяти Родрика, ради чести его семьи, ради данного на Вьекесе обещания. Эта откровенно неравная схватка отнимала у меня физические и моральные силы, она опустошала меня эмоционально, но одновременно закаляла характер и выковывала мужество. Мне было так тяжело, что я безраздельно гордилась даже не каждым днем, а каждой минутой трезвости, я засыпала и просыпалась с мыслями о выпивке, но и близко не притрагивалась к спиртному. Я жила в двойном напряжении, и утешала себя лишь тем, что завтрашним вечером я сброшу с плеч хотя бы один груз, и мне будет проще сдерживать алкогольных демонов в узде.

Я могла только предполагать, как быстро сенсационные новости из Англии доберутся до столицы, но у меня всё замирало внутри, когда я в красках рисовала себе картину с застывшими у телевизора родителями, отчаянно пытающимися понять, что их дочь, якобы уехавшая в Лондон на обучающий семинар по линии издательства, делает на светском рауте в родовом имении британских аристократов, и почему голос за кадром называет ее вдовствующей графиней Олдридж. А что, если всю эту историю вообще не станут освещать на центральных отечественных телеканалах, и родители так ничего и не узнают? Наша страна не в ладах с западным миром, так какое дело нашим обывателями до всяких там английских графьёв? В узких кругах мне, естественно, перемоют все кости, но вполне может оказаться, что рядовые граждане, к числу каковых относятся и мои отец с матерью, так и останутся в счастливом неведении, а я тихо-мирно уеду в Пуэрто-Рико под предлогом хорошо оплачиваемой работы, скажем, в туристической отрасли. Нет, напрасно я питаю иллюзии, Кара не зря добилась эксклюзивных прав на интервью. Она, как сорока на хвосте, разнесет известие о моем поразительном возвышении по всей стране, и даже те, кто отродясь не следил за жизнью представителей бомонда, окажется в курсе этого удивительного казуса, а в двери к родителям постучатся напористые репортеры и начнут предлагать деньги за мои детские фотографии. Я сама вручила Каролине карт-бланш, а уж она точно не будет заботиться ни о деликатности, ни об уважении частной жизни моей семьи. Остается лишь верить, что моя жертва не пропадет впустую, и Кара не нарушит своего слова, а ее присутствие на приеме не вылезет мне боком, потому что в противном случае я напрочь позабуду о приличиях и устрою ей такую выволочку, что газетам еще неделю будет, о чем писать. Я была обязана достойно провести этот проклятый ужин, даже если для этого мне придется расшибиться в лепешку, и меньше, чем за сутки до судьбоносного вечера, я запоздало ощутила в себе боевой настрой. Теперь оставалось только не растерять запала, а о своей дальнейшей жизни я собиралась подумать лишь после того, как из Олдридж-Холла разъедутся последние гости.

ГЛАВА LXXIX

Утро судьбоносного дня началось для меня со знакомства с мисс Клейтон – тощей, как жердь, дамой средних лет с жеманными манерами престарелой кокетки. Мисс Клейтон прибыла в Олдридж-Холл по приглашению миссис Торнтон, и в ее основные обязанности входило создание для меня гармоничного вечернего образа, в котором не стыдно было бы предстать перед светлыми очами гостей званого ужина. Мрачно взирая на меня из-под затемненных очков, мисс Клейтон критически осмотрела платье и туфли, повертела в руках клатч и скрипучим голосом вопросила:

– Позвольте узнать, где ваши перчатки, миледи?

– Перчатки? – опешила я, – я их не покупала. Неужели они настолько важны?

– Вы сами установили дресс-код «white tie», – напомнила костюмерша, или как там на самом деле именовалась ее должность, – появляться на приеме такого ранга без перчаток – это жуткий моветон. Простите, миледи, но если вы осознанно намерены игнорировать требования дресс-кода, то я вам не помощник, и вам будет лучше отказаться от моих услуг.

– Постойте, мисс Клейтон, я всего лишь хотела сказать, что ничего не знала об этих чертовых перчатках! – в растерянности я совсем перестала следить за языком, и с моих уст невольно срывались бранные слова, но я искренне надеялась, что моя собеседница из вежливости пропустит не красящие меня речевые обороты мимо ушей, а то и вовсе спишет их на стрессовое состояние, – где их взять?

– В магазине, миледи, -не то решила поиздеваться, не то и вправду на полном серьезе сообщила прописную истину мисс Клейтон, – в Честере вы ничего подобного не найдете, поэтому вам придется самолетом отправить кого-то из прислуги в Лондон.

– Час от часу не легче! – схватилась за голову я, – давайте тогда сразу выясним, чего мне еще не достает, чтобы по крайней мере обойтись одним рейсом. Что скажете о платье? По вашему мнению оно тоже не соответствует уровню мероприятия?

– Ваш вечерний туалет довольно консервативен, но в определенных кругах это даже приветствуется, а учитывая ваше вдовствующее положение, черный цвет выглядит беспроигрышным вариантом. В целом, я считаю, что вы сделали правильный выбор, – заставила меня издать неподдельный вздох облегчения мисс Клейтон, – что касается обуви, то у меня тоже нет замечаний, тем более, длина платья оставляет на виду только каблук. Какие драгоценности вы планируете надеть? Нам нужно добиться идеального сочетания, а для этого я должна увидеть ваши бриллианты.

– Черт! – сквозь зубы выругалась я, и извиняющимся тоном добавила, – вы, наверное, сейчас проникнитесь ко мне бесконечным презрением, мисс Клейтон, но у меня нет никаких бриллиантов за исключением обручального кольца.

– Нет бриллиантов? – лошадиное лицо стилистки, одевавшей в свое время королевских особ, вытянулось так сильно, будто на ее нижнюю челюсть неумолимо воздействовало притяжение земли, – миледи изволит шутить?

– Да какие уж тут шуточки! – добила глубоко шокированную моим признанием мисс Клейтон я и заговорщически подмигнула безнадежно растерявшейся стилистке, -не ожидали, что вам достанется настолько сложный экземпляр, да?

– Не в моих правилах пасовать перед трудностями, миледи, – неожиданно продемонстрировала твердость характера мисс Клейтон, и я готова была поклясться, что в спрятанных за темными стеклами глазах на мгновение промелькнул огонек профессионального вызова, – миссис Торнтон предупреждала меня, что, возможно, с вами будет непросто работать, но…

– Вы были уверены, что бриллианты у меня точно имеются, – продолжила мысль я, – понимаете, мисс Клейтон, я не поклонник дорогих украшений. Я ношу это кольцо в память о моем покойном супруге, большего мне не надо.

–Скромность, несомненно, есть высшая женская добродетель, – одобрительно кивнула мисс Клейтон, – но в данных обстоятельствах ваш аскетизм несколько чрезмерен. Я не говорю, что вам стоит надеть бриллиантовую диадему, хотя «white tie» – это единственный случай, когда она уместна, но пара серег или колье было бы не лишним. Если позволите, я посоветовала бы вам обратиться к мистеру Финку с просьбой принести шкатулку с фамильными драгоценностями. Я обещаю, что подберу для вас что-нибудь неброское, но элегантное.

– А не вызовет ли это кривотолки среди собравшихся? – насторожилась я, – мол, раньше в этих драгоценностях выходила в свет старая графиня Олдридж, а тут их вдруг нацепила на себя какая-то авантюристка…

– А кто кроме вас достоин носить бриллианты Олдриджей? – вопросом на вопрос ответила стилистка, -вам нужно постепенно привыкать к своему новому статусу, миледи. Держитесь на публике с достоинством, у вас есть для этого все основания. Вы молоды и хороши собой, вам не к чему эта излишняя скованность. Посмотрите на себя в зеркало, миледи, вы ведете себя так, будто вы испытываете вину за то, что сэр Родрик на вас женился. Но ведь это повод для гордости! Поднимите голову, расправьте плечи и не отводите глаз. У вас чудесная улыбка, пользуйтесь этим, и к концу вечера вся лондонская аристократия будет вами очарована.

– По-моему, вы чересчур оптимистично настроены, мисс Клейтон, – не разделила радужных ожиданий стилистки я, но тем не менее целеустремленно взялась за телефонную трубку – но вы лучше других знаете нравы этой публики, и я, пожалуй, не стану пренебрегать вашими советами. Алло, миссис Девенпорт, пусть Финк принесет мне драгоценности старой графини, а то мисс Клейтон утверждает, что не может выпустить меня в свет практически голышом. Ну вот и всё, мисс Клейтон, надеюсь, вы не нарядите меня, как рождественскую елку, потому что мне бы хотелось не только разить наповал ослепительным сиянием бриллиантов, но и чувствовать себя относительно комфортно.

Мне бы и во сне не приснилось посылать за парой перчаток частный самолет, но мисс Клейтон оказалась непреклонна, и на мое наивное предложение поискать злополучный аксессуар в ближайших окрестностях разразилась шквалом возмущения.

– Перчатки для истинной леди можно купить лишь в Лондоне, – раздраженно скрипела стилистка, – и ни где угодно, а только в «Harrods». Если вы не боитесь позора, берите первый попавшийся ширпотреб, но потом не ставьте мне в упрек косые взгляды со всех сторон. Не теряйте времени, миледи, перчатки вполне успеют доставить в срок!

После ланча к мисс Клейтон присоединились еще две дамы бальзаковского возраста, в отличие от своей коллеги, почему-то сходу представившиеся просто по именам. Парикмахершу и по совместительству визажиста звали Джин, а маникюршу Сандра, и обе они взялись за меня с таким ярым рвением, словно от того, насколько успешно пройдет сегодняшний прием, напрямую зависела их зарплата. Впрочем, принимая во внимание, что переговоры с командой стилистов сотоварищи вела непосредственно миссис Торнтон, мои догадки с легкостью могли отражать действительное положение вещей – как ни крути, экономка обладала непревзойденными организационными навыками, и даже невзирая на наши прохладные отношения, продолжала оказывать мне совершенно неоценимую помощь. Джин привезла с собой огромный саквояж разнообразных средств для волос, и вскоре моя будуарная ванная превратилась в филиал салона красоты. Мне мыли голову шампунями и бальзамами, наносили питательные маски, стригли горячими ножницами, придавали волосам прикорневой объем и проводили надо мной еще с десяток процедур, назначение которых так и осталось для меня неясным, а затем настала очередь ухода за кожей. Скрабы, пилинги, гоммажи – я всецело доверилась Джин, закрыла глаза и позволила ей самозабвенно колдовать над моим лицом, а когда та завершила бесчисленные ритуалы красоты, буквально не узнала свое отражение в зеркале.

У меня никогда в жизни не было такой ухоженной, бархатной, идеально увлажненной кожи и настолько мягких, струящихся волос без посеченных кончиков и вечных заломов от заколки. Казалось, я разом скинула лет пять от своего биологического возраста и выглядела непривычно юной и свежей, полностью исчезли мелкие морщинки, напрочь стерлись следы недосыпания под глазами, на щеках появился естественный румянец. Да, я не родилась канонической красавицей вроде Кары, но впервые за долгий период самобичевания я нравилась самой себе, и больше всего меня радовал тот факт, что обнаружить на моем лице признаки длительного злоупотребления горячительными напитками для непосвященного человека отныне не представлялось возможным. Сейчас, глядя на меня, охотно верилось, что моя цветущая молодость привлекла стареющего миллиардера и лишила его рассудка, тогда как всего несколькими часами раньше я производила впечатление повидавшей виды девицы с весьма рядовой внешностью и автоматически вызывала сомнения в причинах, побудивших графа Олдриджа тайно вступить со мной в законный брак. Судя по всему, Джин и сама пребывала в восторге от результата своих усилий – парикмахерша то и дело прикасалась к моим шелковистым локонам и подушечками пальцев вбивала в кожу остатки крема, а ее густо подведенные черным карандашом глаза светились неприкрытым удовлетворением.

Роль следующего объекта волшебного преображения была уготована моим рукам. Отродясь не знавшие салонного маникюра ногти подверглись немыслимому количеству манипуляций от удаления кутикулы до придания каждому ноготку безупречной овальной формы. В завершение Сандра покрыла ногти слоем полупрозрачного матового лака, и я со смехом заметила, что теперь сам бог велел мне протягивать ручку для поцелуя. Присутствовавшая в комнате миссис Торнтон моим неуклюжим юмором не прониклась, и многозначительно поведала, что этикет ни в коем случае не предусматривает подобных вольностей, и я навлеку на себя несмываемый позор, если вдруг попробую напроситься на поцелуй.

– В наши дни этот пережиток средневековья сохранился только у французов и поляков, – с хорошо читаемым в голосе презрением сказала экономка, – британское общество такого давно не приемлет. Будьте осторожны, миледи, вам не простят столь грубых промахов. И упаси вас бог заменить акколаду на настоящий поцелуй, это смертный приговор для вашей репутации.

– Что еще за акколада? – кое-как выговорила незнакомый термин я, -у меня уже и так голова кругом идет!

–Все очень просто, миледи. Акколада – это самая распространенная форма приветствия, – невозмутимо пояснила миссис Торнтон, – когда-то она представляла собой торжественное объятие, которым завершался ритуал посвящения в рыцари, а в наши дни люди здороваются, прикасаясь щекой к щеке, но не обнимаясь и сохраняя определенную дистанцию.

– Так бы сразу и говорили, – понимающе хмыкнула я, – эта ваша «акколада» и в моей стране сплошь и рядом применяется, только таким мудреным словом эти действия никто не называет. Что слышно о моих перчатках, миссис Торнтон? Есть шансы, что они прибудут вовремя?

– Они уже в пути, миледи, – успокоила меня экономка, – это мое упущение, я должна была предположить, что вы слабо осведомлены о дресс-коде. Но не волнуйтесь, ничего страшного не происходит. Простите, миледи, мне нужно еще раз осмотреть парадный зал.

– Похоже, вы не очень доверяете миссис Девенпорт, – прищурилась я, – на мой взгляд, она вполне компетентна в своей деятельности.

– Миссис Девенпорт сорок лет не выезжала из Чешира, – красноречиво усмехнулась экономка, – я не умаляю ее заслуг в плане ведения хозяйства, но организацию раутов старая графиня всегда возлагала на меня. Согласитесь, миледи, есть разница между кладовой и парадным залом… Мисс Клейтон, я бы хотела, чтобы вы прошли со мной и взглянули на холл, меня смущают эти вазы у лестницы. По-моему, их цвет вступает в диссонанс с оттенком стен, но мне необходимо ваше авторитетное мнение.

– Конечно, миссис Торнтон, – кивнула стилистка, – Джин, начинайте причесывать миледи, я скоро вернусь.

– Это правда, что вы работали с принцессой Уэльской? – поинтересовалась я, когда парикмахерша приблизилась ко мне с расческой, – какой она была, так сказать, за кулисами?

– Похожей на вас, миледи, – огорошила меня Джин, – хотя она была очень красивой женщиной, ей постоянно казалось, что она недостаточно хороша. А еще она гораздо увереннее чувствовала себя среди простых людей, чем на всех этих светских вечерах. Статус вынуждал ее принимать участие в невероятном числе протокольных мероприятий, но вы бы знали, как она ими тяготилась. Она предпочитала ходить по минным полям в Анголе в жилете с эмблемой «Halo Trust», чем принимать гостей в вечернем платье, ее сердце отчаянно рвалось на свободу, а королевский дворец стал для нее золотой клеткой. Она купалась в роскоши, почестях, всенародной любви, но ей не хватало одного – возможности оставаться самой собой, не играя ролей и примеряя маски. У вас эта возможность есть, миледи.

– Да, – задумчиво протянула я, – вы правы. Род…сэр Родрик однажды сказал, что я живая и настоящая, и это прозвучало так, будто он смертельно устал от притворства и лжи. Сегодня я не стану никого из себя изображать, я буду той, кто я есть, и, если общество меня не примет, значит, так суждено. Продолжайте, Джин… Наверное, «white tie» одинаково строг не только к одежде, но и к прическе.

ГЛАВА LXXX

Я неподвижной статуей стояла напротив зеркала и завороженно смотрела на отражавшуюся в нем незнакомку, когда в дверь моей комнаты настойчиво постучали.

–Вам пора спускаться, миледи, – появилась на пороге миссис Торнтон, – гости скоро начнут собираться. Миледи, вы меня слышите?

– Что? – встрепенулась я, разрывая тиски сковавшего меня оцепенения, – да, я уже иду.

– Вы потрясающе выглядите, – сдержанно похвалила меня экономка, но за ее сухим, безэмоциональным тоном мне невольно почудилось искреннее восхищение.

– В этом нет и доли моей заслуги, – улыбнулась я, – мисс Клейтон и ее команда постарались на славу. Ну и, конечно, спасибо вам за то, что мне всё-таки успели привезти эти чертовы перчатки. Правда, они заставляют меня чувствовать себя лакеем, но, видимо, во мне всего лишь говорит мое вопиющее невежество.

– Вы всегда язвите, когда нервничаете, – подловила меня миссис Торнтон, – попытайтесь не выдавать своего волнения, миледи, продемонстрируйте самообладание, это непременно поможет вам завоевать всеобщее уважение. И во имя создателя, не вздумайте прилюдно сквернословить! Если джентльмену в некоторых случаях можно простить вырвавшееся не к месту ругательство, то для леди это совершенно не допустимо. А что касается перчаток, они великолепно подходят к вашему платью и сидят на вас, как влитые. Главное, не забудьте их за ужином, перед рассадкой за стол. Если вы в чем-то засомневаетесь, просто копируйте поведение других дам. Подавляющее большинство приглашенных – завсегдатаи подобных мероприятий и отлично разбираются во всех нюансах этикета. А сейчас спускайтесь вниз, миледи, хозяйка дома не должна заставлять гостей ждать.

Я в последний раз окинула взглядом свое отражение, подобрала подол платья и решительно шагнула к выходу. Совместными усилиями мисс Клейтон и ее коллег я превратилась из Золушки в принцессу: высокая укладка, открывающая шею, тяжелый вечерний макияж, выделивший глаза густым слоем туши и теней, обозначивший румянами скулы и подчеркнувший губы насыщенной помадой, тонкий аромат французского парфюма и бриллиантовый гарнитур старой графини, как нельзя лучше дополняющий изысканную простоту длинного приталенного платья. Со дня отъезда из столицы я, по совокупности объективных признаков, ухитрилась незаметно сбросить еще пару килограмм, и в сочетании с черным цветом облегающего фигуру вечернего туалета казалась удивительно стройной и миниатюрной. Будучи аппетитной пышечкой, я и не догадывалась, что у меня такие изящные, аристократически узкие запястья и четко выраженные ключицы, еще совсем недавно я бы ни за какие коврижки не согласилась примерить обтягивающее платье и до сих пор помнила, как в прокате свадебных нарядов продавщица отчаянно втискивала меня в корсет, но сегодня вдруг выяснилось, что у меня от природы присутствует плавный переход от талии к бедрам, прежде надежно скрывавшийся под жировой прослойкой, а ненавистный животик, упорно портивший мне настроение буквально на протяжении всей жизни, давно исчез без следа. Невзирая на то, что моя нынешняя худоба выглядела даже несколько болезненной, в ней была какая-то своеобразная привлекательность, в таком виде я могла бы смело позировать для парадного портрета, и впоследствии ни у кого не возникло бы сомнений в моем благородном происхождении.

Я медленно спускалась мимо рыцарей в начищенных доспехах и лошадиных скелетов в стеклянных клетках под живой аккомпанемент льющейся из оркестровой ямы музыки, и мое сердце бешено колотилось от предвкушения долгожданной развязки. Я не боялась сокрушительного провала и не рассчитывала на грандиозный триумф, а всего лишь остро жаждала довести начатое до логического завершения, и мысль о том, что этим вечером будет покончено со всеми недоговоренностями, внушала мне недостающую храбрость. Если первые шаги были для меня сродни восхождению на Голгофу, то с каждым следующим мгновением я ощущала в себе всё большую уверенность – ноги практически перестали дрожать и подкашиваться, липкие от выступившего пота ладони высохли, а свинцовый обруч вокруг грудной клетки сначала ослабил давление, а затем и вовсе лопнул.

Облаченные в парадную униформу слуги уже стояли наготове с уставленными хрустальными бокалами разносами в руках, и я бесконтрольно сглотнула, яростно сражаясь с внезапно проснувшимся желанием выпить. Скоро будут открыты бутылки с шампанским, и пенный напиток заиграет бесчисленными искорками, но мне нужно любой ценой избегать соблазна. Ни пригубить, ни сделать маленький глоточек, ни даже просто взять один бокал из вежливости – я надеялась, что у меня хватит мужества не притрагиваться к спиртному, но изрядно сомневалась в своей способности контролировать объемы потребления алкоголя, а хорошо зная, как быстро шампанское ударяет в голову, тем более строжайше запретила себе приближаться к манящим разносам.

Свежесрезанные букеты в антикварных вазах распространяли сладковатый аромат, бриллиантовые серьги старой графини едва уловимо позвякивали у меня в ушах, а стрелка настенных часов неумолимо ползла к цифре семь. За отделяющей парадный зал от холла дверью встречал прибывающих гостей явно соскучившийся по светским раутам Финк, и я одновременно с ужасом и нетерпением ждала, когда резные створки широко распахнутся, и приятный баритон дворецкого с тягучим акцентом торжественно объявит:

– Мистер Джон Уитмор с супругой!

Я была так несказанно счастлива, что адвокат намеренно или нет, но опередил остальных приглашенных, что чуть было не пренебрегла правилами хорошего тона и с разбегу не бросилась Уитмору на шею. От опрометчивого поступка меня удержало прежде всего присутствие миссис Уитмор – полноватой дамы в летах, своей благообразной внешностью наглядно подтверждающей расхожую теорию, гласящую, что за долгие годы брака муж и жена рано или поздно приобретают поразительное сходство друг с другом.

– Спасибо, что пришли, Джон! – от души поблагодарила адвоката я, – миссис Уитмор, я очень рада с вами познакомиться!

– Зовите меня Эмили, -разрешила миссис Уитмор, – моя дорогая, вы божественны! Я близко знала вашего покойного супруга, прошу вас, примите мои запоздалые соболезнования. Как жаль, что Род не дожил до этого дня, он бы вами гордился! Помнится, когда прием устраивала эта американская выскочка мисс Грант, она абсолютно не смотрелась в гостиной Олдридж-Холла… Только вообразите себе, она надела такое прозрачное платье, это кошмар, все заметили, что на ней не было нижнего белья. И еще этот разрез… Боже правый, мы все были в шоке от подобной дерзости! Никто не решался сказать Роду, что его жена выглядит хуже, чем падшая женщина, но вы бы слышали, как потом люди злословили у него за спиной… Нет, конечно у мисс Грант прекрасная фигура, но надо же хоть немного чувствовать грань, ведь так? Олдридж-Холл – это не Голливудские Холмы, где что ни мероприятие, так натуральный парад «голых» платьев…

– Эмили, прекрати! – цыкнул на разболтавшуюся супругу адвокат, интуитивно догадавшись, насколько удручающее воздействие оказывают на меня разговоры об Эзри Грант, пусть даже те, в ходе которых она всячески выставляется в негативном ключе, – уверен, что Роде не интересны твои сплетни. Но в одном моя жена права, Рода, сегодня вы ослепительно красивы! Я вижу, вы напряжены, пожалуйста, расслабьтесь, все идет планомерно. Топ-менеджеры «Aldridge Estate Group» и журналисты будут здесь с минуты на минуту, мы с Эмили специально приехали пораньше, чтобы оказать вам всестороннюю поддержку. Боже, как тесен этот фрак! По-моему, я не вынимал его из шкафа лет десять, он стал мне немного маловат. Род шутил, что во фраке я похож на старого пингвина, и, между прочим, это так и есть. В этом жилете мне нечем дышать, а бабочка сжимает горло, как удавка! Эти дресс-коды сочинял какой-то прирожденный садист, не иначе! Но подождите, Рода, вы еще не видели пэров с голубой перевязью… Роду тоже иногда приходилось надевать такую, теперь она перешла по наследству его сыну.

–Я отправила Дарену приглашение, – сообщила Уитмору я, -и Кейт тоже. Не знаю, придут они или нет, но я бы очень этого хотела.

– Вы серьезно рискуете, Рода, -помрачнел адвокат, – я бы даже сказал, что вы сами создаете себе проблему. Почему вы не поставили меня в известность?

– Потому что ты бы ее непременно отговорил, – вступилась за меня Эмили Уитмор, – лично я с вами полностью солидарна, моя дорогая! Чем быстрее Дарен и Кейт поймут, что вы не мисс Грант, тем выше ваши шансы наладить с ними отношения. Вы – умница, Рода, и не слушайте этого старого зануду, моего мужа, во всем виновата его работа. В адвокатской практике он привык опираться только на факты, а иногда нужно прислушиваться к интуиции. Они с Родом часто спорили на эту тему за бутылочкой скотча. Род говорил, что нельзя всё на свете прописать в законе, и универсального ответа на все вопросы просто не существует, а Джон безуспешно пытался его переубедить. Двоих таких упрямцев еще надо было поискать… Простите, я до сих пор не могу поверить, что Рода больше нет с нами. Наверное, это потому, что похороны были формальными, а тело так и не нашли.