Смотри

Глава 3

– Давид, – решилась спросить я, игнорируя его вопрос, – Ты не находишь, что спустя два года у меня может появиться своя жизнь? Я не отрицаю, что когда-то давно считала тебя идеалом. Но теперь все изменилось. У меня есть любимый мужчина, с которым мне хорошо.

– Ты не любишь его, – заявил Дава и стакан поставил на столик, – Меня любила, а его не любишь.

– Люблю! – разозлил он меня, вот до чего же самоуверенный тип, сил просто нет.

– Не любишь! – почти прошипел Дава, вот точно, удав.

– Ты оглох? Если я говорю, что люблю его, значит, люблю! – прокричала я. Нервы были на взводе. И как-то на тормоз уже не хватило силы.

– Ты не можешь его любить! – уже в тон мне проорал Давид, – Не могла так сразу втрескаться в него!

– Я скажу тебе, чего я не могла! – отвечала я, уже вскочив на ноги, сидеть не могла, хотелось двигаться, а еще лучше – уйти из комнаты, уйти от него, – Я не могла собирать себя по кускам после встречи с тобой! Не могла рыдать и надеяться, что в одно прекрасное мгновение ты появишься на пороге моего дома и начнешь рассказывать, как сильно любишь меня! Или просто скажешь, что я – дурочка мелкая и все себе придумала. А вместо это знаешь, что я получила? Холод, безразличие, и пренебрежение! Ты после стольких лет дружбы с моим братом даже не удосужился просто поговорить со мной! Ты одним движением, одной своей чертовой усмешкой вычеркнул меня из своей жизни!

– У меня были причины…. – кричал Давид в ответ и ближе подходил ко мне, словно подкрадывался, вот только я не замечала ничего.

– У тебя этих причин целый вагон! – парировала я, – Вот только я все поняла и отстала от тебя. Не навязывалась, не доставала. Вычеркнула тебя, как ты и хотел. И взамен прошу того же. Отстань от меня. Просто дай жить, как мне хочется!

– Три дня, – тихо проговорил Давид, когда я вдоволь наоралась на него, – Мне не хватало тебя все это время, и я хочу провести с тобой всего три дня.

Я, молча, смотрела на Давида, он слишком близко подошел ко мне, почти касался меня, но руки держал в карманах брюк.

– В субботу у меня день рождения, – с горькой улыбкой напомнил мне Давид, словно я могла забыть, а хотя, могла, конечно же, вот только не забыла, – Утром в воскресенье ты уедешь и, если захочешь, мы больше не встретимся.

– Сегодня четверг, – поправила я, понимая, что отказать, кажется, не могу.

– Этот день – первый, – улыбнулся Давид, и рукой мои волосы за ухо заправил.

– Ты чокнутый, – сообщила я ему, но сдалась, – В воскресенье утром ты навсегда исчезнешь. Я не попрошу, чтобы ты не общался с Костиком и Машей. Но при нашей встрече будешь вести себя, словно я – пустое место. Идет?

– Идет, – Дава уже улыбался, сверкая зубами и ямочкой на щеке.

Мне показалось, что меня облапошили, но не успела высказать подобное предположение. Дава слишком интенсивно выказывал свою радость по поводу грядущего дня рождения. Он целовал меня нежно, но настойчиво, сгреб в охапку и рукой затылок удерживал, не позволяя шевелиться или отодвинуться. Губами сминал мой рот, и хозяйничал там. А у меня не было сил противостоять ему. Да и уже не хотелось….

– Ему ты так не отвечала! – хрипло прошептал Давид, его губы сместились к моему уху, прикусили тонкую кожу на шее, заставляя дрожать, – Что бы ты не говорила, ты не любишь его!

Я сама не знала, где нашла в себе силы промолчать. Спасибо Давиду, он не стал настаивать на ответы, просто поцелуй углубил и руками в мои волосы зарылся.

– Поедем домой, – донеслось как в тумане. Не очень я хотела домой, я хотела остаться с ним. Вот только даже самой себе не могла в этом признаться.

– Поедем, – согласилась я и из рук его попыталась высвободиться. Давид отпустил, волосы мои пригладил, которые сам и растрепал. Возмущаться сил не было. Зато на смущение хватило. И я отвернулась от мужчины, чтобы он моего лица не мог рассмотреть. Боже, мы снова целовались! Кажется, мой план не то чтобы не удался, совершенно провалился. Еще и Дава все не унимался. Меня обнял со спины, руками по моей талии скользнул. И по телу вновь прошла дрожь. И не от страха, совсем нет. Кардинально противоположная дрожь.

– Замерзла? – нос Суворова оказался прижатым к моему уху. Как здесь вообще можно замерзнуть, когда он так близко? Но пришлось кивнуть, не признаваться же мне, что я его…. Ладно уж, можно и признаваться себе…. Хочу, в общем.

Давид снял свой пиджак и на мои плечи накинул. Появилось вдруг ощущение, что он оградил меня от всего мира. Чувство защищенности и странного уюта возобладало над всеми эмоциями. Словно я была дома.

– Спасибо, – поблагодарила я Давида и повернула голову в его сторону. И улыбнулась, робко и грустно, понимая, что чувство уюта испариться, стоит мне оказаться дома.

– Это тебе спасибо, Поленька, – без улыбки ответил Дава и пальцем контур губ обвел, обрисовывая их.

Мы спустились вниз, я очень вовремя вспомнила о Ленке. Она сидела у барной стойке и наблюдала, как мы с Давидом спускаемся по лестнице.

– Я здесь с подругой, – сказала я Давиду.

– Я помню, – рука Давы задержалась на моей спине, и даже через плотную ткань пиджака я чувствовала ее тепло. Мы подошли к Лене, она поднялась навстречу.

– День добрый, товарищи! – Ленка была не сказать, чтобы расстроена, скорее наоборот.

– Здравствуйте, Елена! – удивил меня Дава и белозубой улыбкой сверкнул, даже руку протянул, поздороваться.

– Лен, это Давид Сергеевич Суворов, – представила я Даву подруге.

– Можно просто Давид, – поправил меня Суворов.

Эти двое принялись обмениваться любезностями, отчего Ленка вмиг была записана мною в список предателей.

– Я домой, если вы не против, – не очень вежливо прервала я беседу этих двоих и направилась в сторону выхода.

Шага не успела сделать, как Давид, поймав меня, рукой за плечи обнял и повел к выходу. Ленка словно и не заметила ничего, только в телефоне вновь принялась ковыряться. На крыльце Давид остановился, охранника подозвал.

– Елена, Вы разрешите Вас доставить до дома? – блистал благородствам Суворов.

– По пути можно забросить и меня, – предложила я.

– Совсем не по пути, – усмехнулась Ленка, а мне так и хотелось треснуть ее чем – нибудь. Подруга, называется.

– Вас Геннадий отвезет, – сообщил Давид, и я согласно кивнула. Геннадий, так Геннадий. Главное не пешком. Вот только пиджак отдавать не хотелось, да и я, признаться, рассчитывала, что Давид сам отвезет меня, и мы сможем еще немного побыть рядом. Черт, какая же я непостоянная и противоречивая! То бегаю от него, то не хочу расставаться.

Ленка принялась прощаться с Давидом и потопала к охраннику Геннадию, который уже дверцу машины для нее придерживал, и стоило ей усесться в салон, как он закрыл дверь.

Машина с Ленкой и Геннадием тронулась с места и укатила. На ее место подъехала другая, тонированная и огромная. Охранник, сопровождавший Давида в клубе, открыл дверь, а сам Давид придержал меня за талию, когда я пыталась вскарабкаться в такого зверя автопрома. Глазом моргнуть не успела, как Дава уже сидел рядом, а водитель тронул машину с места.

В салоне было просторно, уютно и тепло. Так что пиджак уже был не нужен, но снимать его я не торопилась.

– Куда мы едем? – тихо спросила я, глядя из окна. Мы ехали в совершенно противоположную от дома брата сторону.

– Домой, – ответил Давид.

Его рука скользнула по моей ладони, лежащей на коленях. Я не стала противиться, руку не убрала, и даже пальца немного раздвинула, чтобы ему было удобнее. Краем глаза видела, что Давид смотрит на наши переплетенные руки, и большим пальцем кожу на моей ладони поглаживает. Проводит, словно изучая.

В крохотной сумочке, в которой умещался только телефон, деньги и паспорт, зазвонил мобильник, сообщая о пришедшем сообщении. Руки высвобождать из теплой ладони Давида не хотелось, но пришлось. Писала Ленка. Сообщение было длинным, но смысл предельно ясным. Одобряет, благословляет на любые действия, включая секс, поскольку поцелуй видела, как и все присутствующие в клубе. Ибо не хрен рядом с окнами целоваться. Далее шла парочка советов в помощь мне. И пожелания успеха.

Ленка была в своем репертуаре, вызвала улыбку и благодарность за поддержку.

– Там что – то смешное? – вкрадчиво поинтересовался Давид, вновь завладев моей ладонью. Вот только на этот раз он ее уже к себе на колено устроил и не смотрел.

– Да Ленка пишет, – отмахнулась я.

– Своеобразная у тебя подруга, – улыбнулся Дава.

– Она сестра Любомира, – поддержала я веселое настроение Давы. Вот только взгляд его стал серьезным.

– А я знаю, – выдал Суворов и отвернулся от меня. Машина притормозила рядом с кулинарией, работавшей круглосуточно. Здесь были исключительные булочки. Я, когда получалось, очень любила пить с ними кофе по утрам. Водитель вышел, и мы с Давиом остались вдвоем.

Как только свет в салоне погас, Дава с непонятным то ли рыком, то ли вздохом, схватил меня и перетянул на колени. И спустя мгновение, обхватив за щеки и затылок, не позволяя пошевелиться, впился ртом в мои губы. Я не очень поняла, как именно оказалась сидящей на парне верхом, отчего подол платья задрался, обнажая чулки. Туфли слетели на пол, зато пиджак упрямо висел на плечах. А Дава, запрокинув голову и откинувшись на сиденье, заставил меня буквально улечься на него сверху. Сама обняла его за шею руками и не менее страстно отвечала. Ибо я задолбалась прятать свои чувства и обманывать себя. Два года прошло, чувства мои изменились. И если раньше у меня была девичья влюбленность во взрослого мужчину, то сейчас, несмотря на то, что времени прошло не так уж и много, я действительно его любила. И ничто этого не изменит. Даже сам Давид. И если он хочет от меня всего два дня – значит, так тому и быть.

– Давушка, – выдохнула я между поцелуями, а он уже лихорадочно прижимался к моей шее, плечу. Руками водил по спине, сжимал ладонями бедра, и, кажется, окончательно задрал платье. Благо, пиджак надежно скрывал меня, да и темно было в машине.

– Повтори, – попросил Давид, его горячая ладонь давила на затылок, прижимая голову к его шее. И губы были так близко от его горла, а соблазн так велик.

– Давушка, – ласково повторила я, прижимаясь губами к коже.

Давид выдохнул и плотнее меня к себе прижал, надавливая на поясницу. Я чувствовала все его тело, особенно ту часть, которая прижималась к моим раздвинутым бедрам. Сомнений не было, домой меня он не повезет.

Водитель вернулся в салон, шурша пакетами, поставил их на переднее пассажирское сиденье и тронул машину с места. Когда на пару секунд в салоне зажегся свет, я посмотрела на лицо Давида. Он хмурился и сосредоточенно сжимал губы, словно размышлял о чем-то серьезном. А не хотела, чтобы он заморачивался о серьезных темах. Хотелось подарить ему беззаботные минуты, а в идеале – часы.

– Я никому не скажу, – пообещала я и рукой по его лбу провела, разглаживая морщинки. Переживала, что он не хочет ставить брата в известность о наших отношениях. В ответ Давид голову откинул и на меня посмотрел, улыбаясь.

– Наивная ты у меня, – и по носу щелкнул, словно девчонку.

Попыталась слезть с него, не пустил. На затылок надавил, заставляя улечься на его плече. А руки сами собой вокруг его талии обвились. И щека прижалась к мягкой ткани рубашки. К тому же дорога попалась ухабистая немного. Еще и коктейли сделали свое дело. В общем, задремала я. А когда проснулась, разгоряченную кожу, не прикрытую пиджаком и платьем, похолодил ночной ветерок.

– Отвернись! – услышала короткий и тихий приказ Давида. Было лень открывать глаза. А зачем? Я легкая и рост у меня небольшой. Так что такой большой и сильный мужчина, как Дава, вполне сможет отнести меня из машины в дом. И потом, именно вот таким образом я предоставляла ему выбор.

Глава 4

Давид плотнее укутал меня в свой пиджак. Мои ноги забросил на свою талию, и понес. А я крепче обвила его шею руками. И меня совершенно не заботило то, что моя сумка и туфли остались в машине, а вместо платья меня укрывал пиджак Давида.

Мы вошли в помещение. Услышала, как тихо заскулил пес, собираясь гавкать.

– Тихо, Бродяга! – шикнул Дава на пса, и теперь уже точно не было сомнений, куда именно мы приехали. Свет Давид не включал, а, прикрыв за собой дверь, понес меня вглубь дома. Так мы и шли в полной темноте, вернее шел Дава, а я имитировала глубокий сон. Но все же открыла глаза, любопытно ведь, как живет мой Суворов.

Комната была просторной, через не задернутые шторы из огромных окон в пол лился мягкий свет от полной луны и пары уличных светильников. Давид уложил меня на мягкую постель. Я сразу же легла на бок, подложив одну ладонь под щеку. А Давид сел рядом.

– Ты красивая, – прошептал он тихо. Его ладонь легла на мою лодыжку и отправилась в путешествие вверх. Было неимоверно приятно.

– Взрослая, – продолжил шептать Дава, его ладонь задержалась на кружеве чулок и вернулась к колену, – Но и не изменилась совсем. Все та же чистая девочка.

Я сглотнула. Его прикосновения были нежными и связывали мое тело в тугой узел.

– Ты тоже не изменился, – прошептала я и рукой его щеки коснулась, – Такой же мужественный, сильный и добрый.

– Только для тебя, – рассмеялся он как-то горько.

– Ну и пусть, – фыркнула я, плевала я на его бизнес, пусть другие его считают кем угодно, для меня он будет все тем же прежним Давидом, которого я люблю с детства.

Я приподнялась и встала на колени рядом с Давидом. Его руки легли на мои бедра, окончательно задрав платье. Но было плевать.

Руки прижала к его груди, накрывая пуговки рубашки. И, уговорив себя не отступать, принялась расстегивать их.

– Я не делюсь своим ни с кем, – голос Давы звучал низко, тело под ладонями было горячим и таким родным, что я на все была готова прямо сейчас.

– Я, наверное, тоже, – ответила я, и, осмелев, прижалась губами к открывшемуся вырезу на его груди.

Дава шумно выдохнул и так же шумно втянул воздух. За подбородок меня удержал и к своему лицу поднял. Второй рукой надавил на мои бедра, прижимая к своим, давая ощутить его возбуждение.

– Хочу тебя! – выдохнул он в мой рот и жадно набросился на него. Его губы были обжигающими, дыхание – опаляло, а прикосновения оставляли горячие следы по всему телу. А я хотела быть ближе к нему, рубашку с его плеч попыталась стянуть. Не вышло. Руки сильно дрожали. И Давиду пришлось мне помочь. Мое платье улетело вслед за рубашкой любимого.

– Ты просто…. – начал Дава, но не договорил, губами вновь впился в мой рот. Его руки были везде и всюду, на спине, животе, груди. А я в ответ прижималась к нему, всем телом, словно кошка. Совсем потеряла стыд, как и связь с реальностью. Поняла, что ногу на его бедра закинула и к себе притянула. Крепко. Да и Дава не противился. А мне все хотелось большего.

– Помоги, – прохрипел любимый, впиваясь ртом в мое плечо. Он дергал застежку на лифчике, в попытке снять его.

Выгнувшись, дотянулась рукой до застежки. Отчего бедрами еще теснее прижалась к нему. И поняла, что вырвался стон от тесного контакта с его напряженной плотью. Брюки улетели в одно мгновение. Как и лифчик. И я сталась перед любимым мужчиной в одних трусиках и чулках.

– Девочка моя! – хриплый голос прошелся словно бы по всему телу. И Дава вернул меня в исходное положение, забросив ногу на свое бедро. Я боялась упасть. Но Дава крепко меня держал за талию. И вдруг заставил прогнуться. Хотела возразить. Но задохнулась. Его жадный рот накрыл мою грудь, прижимаясь, втягивая в рот жаждущий ласки сосок. И я руками зарылась в его волосы, короткие и приятные на ощупь.

Низ живота свело, и я попыталась сдвинуть бедра. Но Дава, удерживая меня в руках, осторожно уложил на спину. Доли секунды мне было холодно без любимого, но он вновь прижался к моей груди губами. А руки сжимали, поглаживали и ласкали. Непроизвольно дернула бедрами, услышала стон Давида, хриплый и глубокий. Почувствовала, что он вжимается плотью в меня через мои трусики. И сквозь тонкую ткань я ощутила, какой он шелковистый и твердый.

– Давушка, – шептала я, извиваясь в его крепких руках. Кажется, я даже хныкала, словно девочка.

– Полинка, солнышко, – шептал Дава в ответ, и сдернул тонкие трусики с меня. Ничего нас больше не разделяло.

– Я так ждал, – шептал любимый, на секунду скользнув к треугольнику волос к моим бедрам. А его губы продолжали ласкать мою грудь, заставляя меня подаваться навстречу его ласкам. Прогибаться, прижимать его голову к себе, еще ближе, теснее, чтобы ничто, даже воздух не разделяло нас.

– Так ждал! – шептал он между поцелуями, и пальцем скользнул по моим губам. А я на выдохе ухватилась за него губами. Облизнула.

– Что же ты делаешь, солнышко, – прохрипел Дава и на миг застыл, пока я, вновь решившись на эксперимент, обвела его палец языком и сжала губами. Его палец выскользнул из плена моего рта, и его губы прижались, буквально смяли мои. Язык проник глубоко, маня и хозяйничая в моем теле, да и в сердце, в общем-то.

– Не могу больше, не могу, прости! – выдохнул он в мой рот, и почувствовала, как его, мокрые от моих ласк пальцы, проникают в меня, осторожно, аккуратно.

– Ты такая горячая и узкая, – шептал он в мои губы, – Прости, солнышко!

И он проник в меня, заменяя пальцы плотью. Проник медленно, словно пробуя на вкус. Одновременно прорычав что – то, словно лев, и замер, нависая надо мной.

– Все-таки ждала, – хрипло прошептал Давид и погрузился до конца, подхватывая под бедра. Он замер, упираясь лбом в мое плечо. От напряжения на его плечах и лбу появилась испарина, а все тело напряглось.

– Все плохо? – прошептала я, обхватывая его затылок ладонями, боль все еще пульсировала от тесного и непривычного контакта. Но все же было классно.

– Все охрененно, – приглушенно прошептал любимый, – Волшебно просто.

И я поняла, что он улыбается. А потом и увидела его улыбку. Он склонился надо мной, опираясь на локти по сторонам от моей головы, словно беря меня в плен. И немного подался назад. Я смотрела в его глаза, наверно, удивленно. Поскольку он улыбался, знающе, снисходительно, даже покровительственно, и кивнул, что-то решив для себя. А его плоть вновь уже безболезненно погрузилась в мою, заставляя выгнуться навстречу.

– Ты просто чудо, солнышко, – улыбался Давид, удерживая вес на локте, а рукой забрасывая мою ногу на свою талию. Прикосновение получилось еще более тесным, и я охнула.

– Пусть этот раз будет для тебя, – шептал он, собирая губами мои вдохи и выдохи. Я хотела ответить, но он стремительно перевернулся на спину, а меня разместил поверх себя. Заставил выпрямиться и руками мою грудь накрыл. Тело непроизвольно выгнулось. Он показал, как двигаться, а я, забыв о смущении, следовала его рукам. Его стоны были хриплыми и глубокими, похожими на рычание. Его руки горячими, как и губы. Он помогал мне двигаться, ведя за собой. А я, хватаясь руками за сильное тело любимого, уже ничего не смыслила. Только двигалась, чувствуя, как его плоть пульсирует внутри меня. Когда мое тело прогнулось дугой, а разум уже ничего не мыслил, Давид подхватив меня под бедра, заставил опуститься на него в последний раз. Кажется, он что-то выкрикнул, хрипло, громко. И сжал меня в медвежьих объятиях. И накрыл мое тело собой. И я затрепетала, и впилась в его плечи ногтями, а ртом в его губы. И протяжно выдохнула. Вот он, тот самый экстаз, кажется. Да, это он. Я точно знала. Меня накрыла такая эйфория и кайф, что сил не было все это осознать.

Дава пошевелился, собираясь освободить меня от тяжести тела. Но я не позволила.

– Останься, – тихо попросила я.

Было так приятно чувствовать его шелковистую плоть внутри и ощущать едва заметные сокращения мышц.

– Я тяжелый, – хрипло пробормотал любимый. Но отодвинуться больше попыток не предпринимал. Только крепко ухватив меня, перевернулся, все еще оставаясь во мне. Устроил мои руки – ноги на себе и покрывалом укрыл. А я, словно черепашка, поверх него лежала и сил не находила пошевелиться.

– Спасибо тебе, – прошептал Дава.

– Всегда рада помочь, – игриво сказала я, поцеловала его грудь, а потом и вовсе легонько куснула его в месте поцелуя.

Дава не реагировал, только широкой ладонью водил по моей спине к затылку и вновь спускался к бедрам. Одеяло сползло, и я повела плечом, но было лень натягивать его.

– Ноги затекли, – прокомментировала я свои действия, сползая с его груди. Вот только далеко я уползти не успела. Меня тут же подгребли под бок и уложили. И все было замечательно, только чулки ужасно раздражали. Хотелось их стянуть, но как – то незаметно.

Мой Суворов словно мысли прочел, широкой ладонью бедра накрыл, прошелся по кружевам чулок.

– Пожалела бы ты меня, девочка, – в его голосе явно слышался смех и удовлетворение, – Ты знаешь, что меня с самого утра преследовали воспоминания о сегодняшнем утре, когда ты вся такая красивая на высоком стуле сидишь, и юбка немного задралась. И эти твои чулки….ммм.

– Это другие, – скромно ответила я. Мне было безумно приятно слышать комплементы от Давида.

– Другие, да, – задумчиво повторил Давид, и попросил, – Сними, а.

Решила, что они ему банально мешают. Но ошиблась. Этот совершенно невыносимый мужчина отобрал у меня чулки и в тумбочку убрал.

– Я их обычно в шкафу храню, – рассмеялась я, – И потом, это не твой размерчик.

– Размерчик и правда не мой, – рассмеялся Дава и вновь меня к себе подгреб, заставил улечься удобнее и в макушку поцеловал, – Ты у меня совсем крошка. Маленькая такая.

Мы молчали. Его дыхание было ровным и размеренным, сердцебиение спокойным и сильным. Думала, что Дава уснул, но он тихо, но разборчиво проговорил:

– Моя маленькая большая радость.

Я тихо рассмеялась и только крепче прижалась к его груди. А он гладил меня по волосам, спине затылку, и начала проваливаться в сон. Да и Давид уже, наверное, уснул. Однако, стоило мне пошевелиться, как его руки тут же напряглись.

– Думала, спишь, – улыбнулась я, легонько пробегая кончиками пальцев по его груди.

– Нет, наслаждаюсь, – довольный, словно мартовский кот, Дава, запрокинул руку за голову, а второй зарылся в мои волосы. – Это уже второй подарок ко дню рождения. Ты меня балуешь.

– Угу, – рассмеялась я, – Я же тебя два предыдущих не видела, не поздравляла. Так что, считай компенсацией.

– Договорились, – милостиво согласился Давид, – А давай мы еще двадцать один до нашей самой первой встречи посчитаем?

– Тогда двух дней не хватит, – уже смеялась я, представляя, как именно этот мужчина потребует от меня подарки ко дню рождения.