Королевство Красного Мора

Острие меча Деймоса уперлось мне в основание шеи. Дыхание затрепетало испуганной птицей.

– Последние слова, принцесса?

Я хотела было спросить у него за что, но тут корень ивы, что росла на берегу озера, вырвавшись из земли, ударил по ногам Деймоса. Парень свалился рядом со мной.

Решив, что это может быть мой последний шанс, я, перекатившись, схватила клинок, что был ближе всего ко мне. Навалившись на Деймоса, я придавила его горло, прижав клинок плашмя. Только сейчас я заметила, что схватила его же меч.

– Какого это, когда тебя душат твоим же оружием? – прошипела я ему в лицо.

Однажды на тренировке он спросил у меня то же самое.

Он задыхался, а я лишь сильнее наваливалась всем весом на его горло. Я понимала, что не найду в себе силы перерезать ему шею, но злость, что начинала гореть внутри меня, не позволяла просто вырубить его и бежать навстречу отцу.

Серые глаза закатывались, серебро волос меркло, жизненные силы постепенно покидали его, а во мне откуда-то взялось так много злости, что я только еще сильнее надавила на металл.

Я не слышала ничего вокруг себя, в ушах шумело. Поэтому тот миг, когда меня сзади схватили за руки и подняли от тела Деймоса, стал для меня шоковым. Я заметалась, боясь, что это были его союзники. Пыталась дотянуться до того, кто держал меня за плечи, но в итоге у меня получалось поцарапать только саму себя. Сквозь вату до меня наконец донесся голос отца, и в секунду злость покинула меня, уступив место страху и боли. Отец развернул меня к себе лицом и обнял за грязные плечи. Я цеплялась за его шею и рыдала, размазывая по бархатному наряду ил, кровь и слезы.

Через пелену я видела, как стража поднимает Деймоса и что-то говорит отцу, как тот машет рукой в сторону дворца и дает указания, не выпуская меня из объятий.

В тот час я отчетливо ощутила, как что-то внутри меня ломается с глухим хрустом. У мира вдруг будто пропали все краски. Став черно-белым, он потихоньку начал меркнуть, пока я совсем не потеряла сознание.

Книга первая. Глава 2. О метелях и полыни

За окном занимался первый рассвет Близара, принесший с собой вьюгу страшнее минувших. Столица была утомлена обильными осадками, отсутствием солнца и тепла. Сезон Хием не хотел сдавать позиции и, кажется, к своему третьему месяцу только вошел во вкус. Королевский замок не спал уже три часа, все оживали с раннего утра. Начинали готовить тесто для хлеба на кухне, в конницах кормили лошадей, первые политические собрания по делам межгосударственных отношений проходили уже в шесть утра.

Мне всегда казалось, что матушка теряет что-то важное с таким темпом жизни. Несмотря на то, что она мало времени тратит на сон, жизнь идет будто мимо нее. Королева Рубрумора несется по течению бурной реки своей жизни, совсем не успевая рассматривать берега. Догадывается ли она о том, что упускает?

Сильный порыв ветра бросил в окно очередную порцию снега, и тот с характерным пощелкиванием примерз к стеклу. К обеду метель успокоится, солнце чуть нагреет все это, но холодный ветер не позволит растопить наледь. Тогда мое окно снова помутнеет, не разрешая мне рассматривать мир за пределами замка. А этот самый мир я могу видеть теперь только так.

Я откинула плед и встала из глубокого бархатного кресла. Обиженно скрипнув, оно стало восстанавливать свою форму. Тело немного затекло, и я потянулась, позволяя уставшему организму разогнать кровь к моим ногам. Ладони обожгло холодом, когда я приложила их к стеклу, но лишь на секунду. Затем руки наполнились теплом магии. Снег, примерзший с внешней стороны, стал сползать вниз рваными островками.

Неожиданно для себя я улыбнулась виду из окна. Столица тоже уже давно проснулась и жила своей торопливой, суетной жизнью. Из труб поднимался дым, топились печи, по площади бегали дети, которым холод хоть и надоел, но помехой для веселья не был. Раздался стук в дверь. Не отрывая взгляда от площади, я разрешила войти.

– Доброе утро, Дафна! – отец приблизился ко мне и поцеловал меня в макушку, – Как спалось?

На площадь выкатили прилавок с фруктами. Даже из своей комнаты я могла заметить, как он искрил заклинаниями, не позволяющими ягодам и плодам превратиться в свежемороженый десерт.

– Спала дурно, но в целом неплохо, – я упорно смотрела только в окно, – Сомниум уже плохо справляется со своей задачей. Вельма разве не говорила?

Какой-то мальчишка попытался стянуть с прилавка горсть ягод мунаевого дерева, но был отброшен магией на добрых два метра. Удивительно, что на ногах устоял. Я не слышала детского смеха, но воображение охотно его дорисовало. Я хмыкнула: так вот почему стойка искрила, будто туда фейерверк засунули. Там происходил конфликт двух заклинаний.

Я не видела отца, но знала, что он замялся после моих слов.

– Вельма говорила, конечно, прости. Должно быть, просто из головы вылетело… Мы пытаемся заключить важный договор… – я услышала его шаги за спиной, а затем скрип моего кресла, – Сна сварит что-то сильнее, обязательно… Ты же знаешь, лучше нее никто не варит зелий. Хотя была, помнится мне, одна девушка. Но я давно уже не видел ее над котлом, – помолчав немного, он снова заговорил: – Не хочешь ответить хоть кому-нибудь?

Не сразу сообразив, о чем он говорит, я повернулась на голос. Папа кивком указал на стопку писем, в беспорядке разбросанных по тумбе.

– Ты взрослая девочка, мы принимаем любые твои… – он замялся, – интрижки. Но молодые люди ждут. Не терзай зря их сердца, ты ведь как никто знаешь как…

– Хватит.

Торговец заметил мальчишку, который проверял свои руки и ноги на сохранность после силы заклинания, и тут же погнал его от товара. Юнец, поскальзываясь на снегу, улепетывал прочь. К нему присоединились еще один парень и девчушка, ниже их ростом на добрую голову.

Вдруг все люди на площади подняли головы и стали к чему-то прислушиваться.

– Как знаешь… Я вообще-то пришел к тебе с хорошими вестями. Решил, что тебе было бы неплохо скрасить свои дни в обществе того, кому ты доверяешь. Не все же сидеть тут в одиночестве.

– Если ты хотел сказать, что приехал Ленсифер, то мог бы уложиться короче.

– Как, ты уже знаешь? – искренне удивился король.

Я кивнула головой в сторону площади, на которую как раз въезжала богато украшенная карета. Отец поднялся с кресла и встал рядом со мной.

– Да, такой себе из меня, конечно, посыльный, – в его голосе слышался смешок, но какой-то неуверенный, – что думаешь об этом?

Карета сделала круг почета и направилась по дороге вверх, к караулу. Простояв там ровно тридцать секунд, она стала подниматься вверх, к замку. Когда она скрылась из виду за крутым поворотом дороги, я неодобрительно покачала головой.

– Я думаю, что вы зря выдернули его из Архипелага. Эльф себе призвание там нашел и любимым делом занимался. А вы дернули его со мной нянчиться, потому что сами не справляетесь. – поджав губы, я подняла взгляд на отца, – Вот что я думаю.

Я изучала его лицо, пока он виновато потупился рассматривая каменный подоконник. Иногда я жалела, что грублю ему. Это был не тот случай.

– Дорогая…

– Не нужно. Давай я избавлю от этого тебя, а ты меня. Просто не будем снова все обсуждать, ладно? Будто за все года мало раз все было обговорено. Самому еще не плохо от одинаковых диалогов? – меня явно несло и распаляло, но остановиться я не могла, – Иногда мне кажется, что я могу предугадать каждый твой ответ. Абсолютно! – слова вылетали как свинцовая дробь, – Сначала это было про меня и мой долг, затем про Иустицию, спустя столетие про Викторию! Иногда это чередовалось матушкой и лекарями. Девраем, изредка Деборой и Ленсифером. И все! Все это было одинаковое. Все триста лет прошли как один день, слились в одно пятно. Хочешь мне что-то новое сказать? Скажи, я буду рада услышать.

Отец молчал, не перебивал. Я видела, что в список имен моих посетителей он хотел добавить еще одно, но вовремя одумался. Ему было тяжело со мной, и иногда я чувствовала вину за это. Но последний ее укол был слишком давно, чтобы помнить о нем.

– Вообще-то да. Но я думаю, что лучше если тебе это скажет твой друг, – с этими словами он пересек комнату и подошел к выходу, – мне правда жаль милая, что я даже спустя столько времени не в состоянии тебе помочь. Я передам Вельме, что тебе нужно зелье.

– Не нужно. Приходил бы чаще, знал!

Ничего мне не ответив, он толкнул створку.

Дверь за ним закрылась с легким щелчком, погружая меня в тишину. На площади уже никто не пытался стащить фрукты. Дети разбежались. Кузнец швырял раскаленные детали механизмов в сугроб. Какая-то горожанка воевала с выстиранным бельем, которое никак не хотело вешаться на бельевые веревки и застывало у нее в руках от пронзительного ветра, образовывая причудливые фигуры. Мир жил, и это было отчетливо заметно на контрасте со мной. Я замерла, как насекомое в смоле.

Кресло остыло. Мне пришлось посильнее укутаться в плед, а затем разогнать по телу волны магического тепла. Метель усилилась, хотя, казалось, сильнее было некуда. Под одинокую песню ветра я провалилась в дрёму.

Мне не снились кошмары уже давно. От боли меня излечило время. Оно смогло, как бы я ни отрицала эту возможность тогда, сразу после происшествия. Я давно чувствовала, что во мне появились силы и желания, я вновь хотела жить после тех страшных событий. Однако что-то мне не давало этого делать. Быть может, то была тоска? И у тоски той было имя, что у всех ассоциировалось со страхом.

Я дремала, и во сне моем царил сезон Вер. Пышущая буйным цветом, богатая на ароматы, на жизнь и энергию. Я стояла в долине с другой стороны замка перед великими холмами. Я была там, куда так часто бросала свой взгляд из окна, что находилось возле мастерской Ленсифера. Природа была во власти глубокой ночи, и звезды падали почти к моим ногам, осыпая траву гаснущими кристаллами. У этих звезд был свой цвет, серый, с легким оттенком полыни.

Они напоминали мне о Фобосе и его взгляде. Хвойные породы деревьев, шум волн Большой Воды, которая скрывалась за холмами, спокойный и слегка пасмурный день в Столице. Запах дикого апельсина и перца.

Я ощутила за своей спиной присутствие, и точно знала, кто там. Мне хотелось обернуться и увидеть его хоть так, мельком. Поймать смазанный силуэт. Но я знала, что если это произойдет, он исчезнет. Искру разрывало на две части щемящей болью, нужно было определиться: рискнуть или довольствоваться ощущением его незримого присутствия.

Я выбрала проснуться.

Стук в дверь прозвучал слишком жизнерадостно.

– Вот уж не ожидала, что тебя там хорошим манерам научили! – мне пришлось повысить голос, чтобы друг меня наверняка услышал.

Дверь распахнулась. В комнату вошел сначала запах крыжовника, и лишь затем Лен. Лукавый взгляд, легкая смущенная улыбка и распростёртые в мою сторону объятия.

– Эй ты! Беру свои слова обратно, этикет позабыл совсем! Бессовестный… – я ворчала для вида, но сама с большим удовольствием позволила ему обнять себя, – Даже не жди, что из кресла поднимусь, рыжий негодник.

– Ну уж нет, Ваше Ворчливое Высочество, я и не надеялся! – комнату наполнил его легкий смех, – Не думал, что после столь долгой разлуки ты не захочешь даже встать, чтобы обнять меня.

Ленсифер надул губы в притворной обиде, за что сразу же получил от меня легкий удар в плечо.

– Не валяй дурака. Я же знаю, зачем ты здесь, – я сменила тон на серьезный, и Лен перестал улыбаться.

– Ничего ты не знаешь, глупая! – отмахнулся парень, – Я соскучился по Столице, соскучился по тебе и Деб. Где она, кстати?

– Она в Ориене, уже как лет десять не приезжала. Не выдержала моего уныния и уехала туда обучаться. Хочет стать Лечащей… – я театрально шептала: – Надеется подобрать для меня подходящее лекарство.

– Она не знает?..

– Что мне лучше? О, конечно же нет. Она даже не пишет.

В груди большим зверем заворочалась обида на подругу.

Я замолчала. Конечно, она не знала. Она выбрала строить свою жизнь, и имела на это право.

– Почему не напишешь сама?

Вопрос загнал в тупик. Я уперлась взглядом в ворс ковра, пытаясь разгадать мотивы ткачихи, когда она закладывала в узор руну желания.

– Ты ведь не нотации мне читать приехал, правда?

Друг фыркнул, показав тем самым, что он об этом думает.

– А будет прок? Ты непрошибаемая, и это не комплимент. Значит, план на сегодня у нас таков, – он начал шагать с важным видом туда-обратно перед моим креслом, заставляя меня переводить взгляд то влево, то вправо, – сейчас мне нужно отдохнуть. Но! После ты обязана составить всем нам компанию на обеде в главном зале. Затем мы с тобой и твоей младшенькой сестрой спустимся к площади и отведаем тех мороженых ягод, что там продаются. Ну а уже после я засуну тебя головой в сугроб. Все пункты ясны?

Мне было что возразить.

– Во-первых, мы не возьмем с собой Викторию. – Лен хотел возмутиться, но я не позволила, – Это не обсуждается. Во-вторых, где твое магическое зрение, прохвост? Фрукты очень даже свежие. И наконец, я не позволю засунуть себя в снег, но лишь по той причине, что не планирую покидать замок.

Ленсифер остановился и посмотрел на меня с возмущением.

– Ты серьезно, Дафна?! Я проехал в карете чертовых три недели, ночевал иногда в кошмарных условиях, питался краппа знает чем! И все это чтобы узнать, что ты все так же не выходишь из замка и планируешь сидеть…

Если у меня и существовала вредная привычка, то это была привычка перебивать.

– Заткнись, – я спокойно оборвала друга, – я не выйду туда, потому что там холод ужаснейший. А не из-за того, что ты там себе придумал. Я готова жить и даже объявлю об этом своей семье за обедом. Готова поехать на учебу и наесться с тобой фруктов на площади. Но это явно случится не тогда, когда есть вероятность погибнуть, превратившись в ледяную статую. Ты видел, какая буря поднялась?

За спиной послышался смешок. Эльф ответил вопросом на вопрос:

– А разве ты у нас не ледяная королева?

Он выскочил из моей комнаты прежде, чем я успела метнуть в него слабенький, но ощутимый заряд энергии. Из коридора слышался его звонкий хохот. Только вновь оставшись в тишине и одиночестве, я медленно убрала с лица улыбку. Я поняла, как больно по ушам резануло слово «королева».

Присутствие Ленсифера дарило покой. Как бы я ни хотела отрицать этот факт. Его голос, запах шампанского и кислых ягод, его аура были мне родными. Но они отбрасывали меня в то время, которое мне хотелось бы позабыть.

Тогда, три сотни лет назад, после несостоявшегося похищения и последующего убийства будущей королевы Рубрумора, моя матушка объявила Ветусу войну. Сражение было недолгим, армии не были равны по силе, мы одолели их за одиннадцать дней. На двенадцатые сутки генерал Белум вошел в тронный зал Каерума. С ним были моя мать и небольшой вооруженный отряд. Оставшееся войско ждало снаружи. Королева Мириида не признала преступление, но согласилась нести за него ответственность. Она покинула престол, уступив его своему сыну Доуку. С ним было подписано мирное соглашение длиною в пятьсот лет, что, по сути, являлось совсем незначительным временем для наших реалий. Мириида покинула Каерум, обосновавшись где-то на окраине Ветуса, у Большой Воды. Показательные аресты прошли по всей Земле. Группа преступников, напавших на меня, понесла наказание. Пособников казнил Сальвадор, глава Магического Сыска. Шоу вышло с поистине кровавым размахом. Предатель Деймос раскаялся, но это не уберегло его от суда. Преступника отправили в Яму, подземную тюрьму, располагающуюся на нейтральном острове. Он должен был работать в шахтах многие века. Но если его судьба меня заботила мало, то доля Фобоса волновала меня наравне с моей собственной.

Фобоса отправили с ним. На гораздо меньший срок, на чуть лучших условиях чем его брата, но отправили. Это была цена доверия моей матери генералу Белуму. Он отправил своего невиновного племянника в подобие Обители на долгих сто лет, чтобы доказать свою верность.

Да, такая верность явно дорогого стоит.

Я спустилась в темницы за несколько часов до того, как его увезли. И не нашла в себе силы признаться в своих чувствах. Но наскребла на извинения, считая себя виновной в том, что ему предстоит. Он сидел там, в камере, смотрел на меня с легкой улыбкой и просил не тревожиться. Уверял, что сто лет пройдут быстро. Не успею я и глазом моргнуть, как мы вновь увидимся. Затем он назвал меня хорошим другом и перспективной правительницей, раз у меня получилось уложить на лопатки его брата. Это было забавно, но мне не хотелось улыбаться. В ту ночь он обозначил границу, назвав меня другом. Однако влюбленному сердцу все было нипочем – надежда бывает безжалостна.

Спустя несколько часов, на рассвете, я стояла на одном из балконов и наблюдала за тем, как большая повозка с сопровождением выезжает за пределы Рубрумора. В сторону Северной Столицы, чтобы затем перевезти заключенных на остров среди волн.

Я запомнила это мгновение, будто запечатлела его в сцинте, но по доброй воле я никогда бы этого не сделала. Я стояла на балконе, смотрела, как его увозят, и силилась заплакать, но слез больше не было. Я не хотела править, меня собирались убить, я боялась каждого шороха. Человек, при виде которого у меня подгибались коленки и краснели щеки, мало того что считал меня просто другом, еще и пострадал по моей вине. Мне было всего шестнадцать, я была маленькой и слабой девочкой. Ну какая из меня королева?

Мои молитвы не были напрасны. Буквально через год, в Великий Звездопад, Вельма сделала предсказание – у королевы будет еще трое детей. До этого в карте судьбы моей матери читался лишь один ребенок. Это означало одно – в тот вечер я должна была умереть. Боги за все достойные деяния матери на благо Земли послали ей в полотне судьбы еще троих, взамен одной меня.

Но я осталась жива.

Все ликовали. Были большие гуляния, увлекшие Рубрумор в свои объятия на долгие месяцы. Я лишь надеялась, что все трое не будут мальчишками. Через два года после предсказания матушка родила девочку, Иустицию. Но с ее шестнадцатилетием никто не торопился проводить предкоронацию, ведь все знали: она не последняя. Затем на свет появился Деврай, мой дорогой младший брат. С его шестнадцатилетием предкоронацию не проводили уже по другой причине: сыны не правили, власть у нас передавалась по женской линии. Наконец настали томительные годы ожидания. Время шло, складываясь в десятилетия. Так незаметно прошел век. И вот, спустя сто одиннадцать лет на свет появилась Виктория – головная боль всего Королевства.

Но на этот факт мне было тогда уже плевать. Главное, что меня от трона отделяют две мои сестры, и вероятность моего правления околонулевая. Я была свободна и могла выбрать себе в нареченные не подходящего по статусу для будущего короля, а того, кого действительно хотела. А хотела я все еще Фобоса. А вот он…

За все время его заточения я прислала ему больше тысячи писем. Писала каждый месяц, с замиранием сердца ожидая ответа. С каждым годом надежды было все меньше. В ответ я получила лишь одно послание, ближе к концу его заключения. Три строки о том, когда его освободят, и благодарность за то, что принцесса не оставляла его скромную персону без внимания все эти годы.

Его освободили через тридцать восемь лет после рождения Деврая. Он пробыл в Яме век.

Фобос прибыл ко двору, как того велит этикет. Чтобы засвидетельствовать преданность королеве, присягнуть на верность и, признав все прошлые ошибки, нести службу во имя Земли и Рубрумора.

Я готовилась к его возвращению, Ленсифер сшил мне волшебное платье для приема. Глубокого черного цвета, с пыльцой и вышивкой небесных светил. Было похоже, что меня окутал ночной небосвод. В тот холодный вечер я была волшебна. Только было кое-что, способное посоревноваться с чернотой моего платья – пальцы Фобоса. Он вернулся иным, из Ямы каждый второй выходит сломанным, не таким каким был до. Но Фобос не был сломан, наоборот. Предельно собран, он знал чего хочет. В тот вечер он просил у матушки дозволения оставить службу при дворе в угоду службе на Архипелаге Снов, и королева ему это позволила. При дворе не держат людей, открыто заигрывающих с Тьмой и преклоняющих колено пред Темной Матерью, а его пальцы, будто испачканные в золе, говорили именно об этом. Он поклонился моим родителям и покинул залу, а я бросилась за ним под сочувствующие взгляды брата и друга. После я часто прокручивала в голове эти минуты.

Я нагнала его на террасе, он собирался спуститься в сад. Дальше я не могла и шага ступить, потому что страх все еще жил в моем сердце. Он заметил меня и остановился. Его взгляд больше не был нежен, его губы больше не украшала улыбка. Он был холоден, и его глаза напоминали мне о Большой Воде в сезон вьюг. В ухе блестела серьга с традиционным камнем нашего двора – рубином. Черный камзол, расшитый серебром, сочетался с моим платьем. Мое сердце забилось чуть быстрее от такого глупого совпадения.

– Ваше Высочество. Вам что-то будет угодно?

Он был сух. Предельно вежлив и сух, чего ранее за ним не наблюдалось. Я смотрела и не узнавала. Понимала, что все, что я себе придумала за эти сто лет, просто рассыпалось, встретившись с реальностью. Что все это рассыпалось, вероятно, еще раньше, и все письма, написанные мной, были написаны зря. Истина, от которой я так долго бежала, пока он был далеко – настигла меня, когда он оказался на расстоянии выдоха. Получить сердце, будучи другом, тяжело, но возможно. Получить сердце, будучи той, из-за которой он провел множество лет в настоящем кошмаре, равно чему-то невозможному. Стало стыдно, и я отступила на шаг. Затем еще и еще.

Я развернулась, чтобы убежать. Позорно скрыться с его глаз, чтобы поплакать где-нибудь в потайной нише, но он не дал мне уйти. Его пальцы легко сомкнулись на юбке платья, почти слившись с ней в своей черноте.

Я замерла.

Во мне боролись два противоречивых чувства – эйфория и отчаяние. Внутри будто была дыра, которая расширялась с каждой секундой. Я ждала, пока она станет настолько большой, что сможет поглотить меня. Хотелось провалиться в нее, как в кроличью нору, будто героиня из той сказки. Мы молчали. Он все так же держал в руке сияющую ткань, а я смотрела на окна замка, в которых сновали люди, и пыталась сдержать слезы от обиды на себя. Зачем только надеялась?..

– Дафна, послушай, – его голос дрогнул, и вместе с ним дрогнула и я, резко обернувшись, – ты ведь не маленькая уже давно. Сама все понимать должна.

Он смотрел на меня без прежней холодности, но серьезно. Так отец смотрит на провинившуюся дочь или учитель на ученицу, не выполнившую домашнее задание. Но я не хотела такого взгляда, мне нужен был иной. Я ждала его слишком долго, чтобы так просто мириться с отсутствием.

– Объясни, я не понимаю.

Мой шепот было почти не слышен, но он стоял слишком близко. Просьба загнала его в тупик, в глазах Фобоса отразилось замешательство. Наконец, отпустив мое платье, он тяжело выдохнул и сжал переносицу пальцами. От него все так же пахло цитрусом и перцем, но добавилось что-то еще, что я никак не могла разобрать. Вопреки моим ожиданиям, когда он убрал руки от лица, там не осталось черных клякс. Он молчал, а я не придумала ничего лучше, чем взять его руку, чтобы разглядеть ее. Он позволил, и это отозвалось робким ликованием.

Его пальцы были чуть теплые и длиннее, чем я их помнила. Чернота начиналась с длинной ногтевой пластины и доходила до середины промежуточных фаланг.

– Говорят, у тех, кто… – я сглотнула нервный комок в горле, – кто служит Темной Матери слишком долго, пальцы удлиняются настолько, что задевают пол.

Он тихонько рассмеялся, а я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть его смех.

– Врут они все. Пальцы немного длиннее становятся, этого не отнять. Да и когти могут вырасти, если не быть осторожным. Но в основном нас выдает чернота, которая ползет по рукам. – голос его все больше оттаивал, но я все так же не поднимала на него взгляд. Боялась обжечься об холод.

– А правда, что когда чернота дойдет до сердца, то ты его лишишься?

Вопрос прозвучал, и в воздухе будто резко стало больше электричества. Мне казалось, что от малейшего моего вдоха ткань на подоле шевелится и между слоями шифона проскакивают искры. Или это была пыльца?

– Посмотри на меня.

Я медлила. Поднять взгляд и наткнуться сейчас на его холод вновь – означало бы мой окончательный проигрыш. Я не хотела с этим мириться.

Теплые пальцы коснулись моего подбородка, и я подчинилась им. Всегда была готова подчиниться.

Я смотрела и не понимала. Не понимала, что за игру он ведет, чего он хочет, почему молчал все сто лет. Но больше всего меня интересовало лишь одно – осталась ли у него внутри хоть какая-то теплота ко мне? Он был все так же молод и красив, каким я его помнила. Но это больше не был тот Фобос, с которым я прогуливала фехтование, который защищал меня от мисс Лекс и ее занудных уроков этикета. Не этот Фобос получил от меня первый, робкий поцелуй в щеку. Не с этим Фобосом я делилась секретами и опасениями по поводу трона. Не он сразу после покушения разбил Дельту, что шпионила за мной, не он превратил ее в гору металла и искусственной кожи голыми руками. Не этот человек сломал нос своему еле живому брату, которого держала стража, не он рвался ко мне, когда меня в полубреде нес отец обратно в замок. Передо мной стоял чужак.

– Что если я тебе скажу, принцесса, что у меня давно нет сердца?

Я опешила. За размышлениями уже позабыла о вопросе, который задала, а когда вспомнила и до меня дошел смысл его ответа, Фобос уже оставил у меня на волосах короткий поцелуй и торопливо спускался по ступенькам в сад. Я не могла сделать и шага вниз. Страх крепко держал меня за руку, дергал за нее, будто за поводок, давая команду «на месте».

– Фобос! Фобос, стой же ты, пожалуйста! – я срывала голос. Чудилось, что меня слышал весь замок, но не слышал тот, ради кого я так старалась.

Он растворялся в темноте сада. Почти сразу исчез его камзол, и постепенно скрылись в темноте светлые волосы. Он не обернулся.

– Фобос!

Меня душили рыдания, мне было пусто. Место поцелуя жгло, но эти теплые волны не могли сравниться с чем-то страшным, зарождающимся внутри. Он породил еще больше вопросов, не дав мне ни одного ответа. Меня накрывало волной страшного, неотвратимого чувства.

Дыра внутри стала расширяться быстрее. Вокруг пахло его духами, но его самого тут больше не было.

Ленсифер появился из ниоткуда. Прижав меня к себе, он позволил мне залить его рубашку слезами, а затем провел меня дальними коридорами в мои покои. Я залезла в душ прямо в платье и остервенело терла себя мочалками в попытках стереть с кожи его запах. Я терла себя до боли, пока не поняла, что это не помогает. Меня трясли рыдания. Я не понимала, что со мной не так, и почему он бежит от меня, когда ранее шел навстречу. Я была нелюбимой, и не понимала, за что он так со мной.

Я завернулась в два пледа прямо в мокром платье и залезла в любимое кресло, стоящее напротив окна. Мне было все равно на сырые вещи, было плевать на внешний вид… Оглядываясь назад, я понимаю, что в тот момент я была жалкой.

Он отбыл в Архипелаг на следующий день. Вместе с группой из Скворечника, гостившей у нас в честь завершения курса. Я не вышла проводить его. Я даже не смотрела на уезжающие экипажи из окна, но не потому, что была гордой.

Я не знала, что он уедет так скоро, и намеренно провела весь день в библиотеке за книгами по зельям, лишь бы случайно не столкнуться с ним где-то в коридоре. Я почему-то резко захотела беречь свое побитое сердце.

И только вечером, когда решилась вернуться к себе, обнаружила на комоде сложенный вдвое небольшой лист. Он был исписан лишь наполовину, красивым округлым почерком. От бумаги пахло перцем.

“Я мог бы оставить тут тысячу признаний, только если бы решился на это. Но я стараюсь смотреть правде в глаза в отличие от тебя, Дафна. Я не отступлюсь от служения Темной Матери, а тебя в это втягивать не стану. Так будет лучше.

Научись жить без меня, и если тебе было мало для этого сотни лет, я пропаду на больший срок. Не ищи со мной встречи, забудь меня.

Живи и будь счастлива.”

– Он просил передать его тебе сразу после того как он уедет… Но я не смог тебя найти.

В комнату тихо зашел Деврай и сел в соседнее кресло. Мы с ним внешне явно пошли в отцовскую породу – оба светловолосые, высокие и худые. У папы в роду были эльфы. У нас с братом даже аллергия была на один и тот же фрукт – на плод розового дерева.

– Ты читал? – я махнула письмом.

– Нет, – тихо ответил брат, – но по твоему выражению лица я догадался, что там нет ничего приятного.

Осталось опустошение. Весь день я была такой решительной в своей игре в прятки, даже не подозревая, что тот, от кого я пряталась, уже покинул эти стены.

Следующую неделю я только и делала, что плакала. Меня пытались привести в чувство родители и сестры, брат почти что ночевал у меня в покоях. Ленсифер и Дебора регулярно вытаскивали меня погулять на террасы, лишь намеренно избегая части, где Фобос простился со мной. Я пыталась постепенно расширять территорию, на которую могла выходить без сковывающего меня ужаса. Сначала на чистой злости получилось освоить несколько метров, затем больше. Следом было дело только за настойчивостью. Все, и я в том числе, понимали, что от моей болезни меня в состоянии излечить лишь время. Но когда у тебя впереди века, страшно представить, сколько времени это может занять.

По сути, оказалось, что не так уж и много лет мне понадобилось. Всего-то без одного года двести лет.

Я сбросила с себя наваждение, отрезав нить воспоминаний. Я обещала себе, что буду вспоминать все это как можно реже. Ленсифер покинул Рубрумор спустя двадцать лет после Фобоса, за тем лишь исключением, что регулярно сюда приезжал. Но и он стал баловать меня своим вниманием все реже. Дебора не возвращалась совсем.

Я вновь бросила взгляд на окно – дети, не страшась метели и холода, лепили из снега то ли единорога, то ли келпи. Они жили. Не выбирая времени года, не ожидая следующей недели. Жили именно в этот миг. Так отчего же я существую? В смятении я поняла, что буквально час назад кляла свою матушку за растрату жизни впустую. В политических собраниях трижды в день, первое из которых было в шесть утра. Кто из нас двоих действительно плывет по течению бурной реки, не замечая берега?

Подойдя к тумбе, я пальцами еще больше разворошила письма. Несколько исписанных листов упали на пол. Каждое послание буквально кричало о том, что его автор не тот, кто мне нужен. Все эти молодые люди, с чьими чувствами я баловалась от отчаяния, были не теми, в ком нуждалось сердце старшей принцессы Рубрумора. Ночи, проводимые в их объятиях, не запоминались, сливаясь между собой в единое пятно ласк с привкусом горечи. Я пыталась отыскать среди гранатов свой рубин и не находила, в злости зарываясь все глубже в яму, полную подделок. Скинув конверты на пол, я прошлась по ним, направляясь к выходу из комнаты.