По снегу босиком вместе

8. Дело рук

Вот упрямый осел!

Сознание возвращалось болезненно. Тело ныло, как после многочасовых тренировок. Глаза Кот открыл с невероятным трудом, вглядываясь в темноту. Над головой тускло поблескивал полог защиты, под боком плясали языки пламени магического костра. Рядом на корточках сидела Венди, протягивающая ему блестевшую белой поверхностью кружку.

– Выпей. Сильно крутит?

Послушно принял из девичьих рук горячий напиток, хлебнул, и тепло побежало по жилам. Молча кивнул. Да, именно так, его очень “крутило”. Словно прочтя в его мыслях вопрос, Ди ответила, усмехаясь, и отворачиваясь зачем-то:

– После принудительного оборота всех крутит. Хорошо еще, что ты морф: очень качественно твою шкуру порезали. Пришлось лечить кардинальными методами. На что поймали тебя?

– На безмозглость. Клиническую.

Он наконец оглядел себя, разом поняв причину некоторой скованности девушки, сидевшей рядом. Первозданную, так сказать, красоту тела взрослого мужчины-рыси прикрывали лишь брошенные на его бедра теплые куртки. Лер постарался, наверное.

– А Гуло не возвращался?

Ди усмехнулась в ответ. Вид у Валентина был совершенно потерянный, даже убитый. Сложно далось ему столкновение с сильным и осведомленным менталистом. Уж если их так потрепало…

– Не хочешь рассказывать? Зря: каждый кирпичик информации делает нашу башню чуть выше. Лер зачищает “хвосты”. Маячки охранного контура сработали: добрые и чуткие очень "друзья" пришли за тобой. Выручать, не иначе.

– А ты, птица, философ… Он пообещал ободрать с меня шкуру, если припрусь сюда с голым задом. Ты не могла бы…

Ди молча развернулась и быстро отошла за яркое пятно костра. Тут же из-за спины Валентина в контур защиты шагнул упомянутый Гуло. Ну как шагнул: – не было его только что здесь, и вот уже он, возвышается широкой тенью над съежившимся невольно Котом.

– Сколько их шло за тобой, помнишь? В Сумерках подцепил?

Лер брезгливо стряхивал с пальцев куски клубящейся Тьмы. Молча возникшая рядом с ним Ди кинула Валентину ворох одежды и села на корточки у костра, о чем-то напряженно раздумывая.

– Наверное, трое. Не пахнут, не мыслят, холодные. Трудно точнее сказать.

– Там были големы. Это паршиво: безмозглая нечисть меня совершенно не слышит. Одно хорошо: сумеречную живность мы знаем давно и во всех проявлениях. Представляешь, Ди, я даже вспомнил заклинание огненного меча. Со времен спарринг-тренировок в Артеке его не использовал.

Лер упал на иноковрик у костра и устало потянулся. Потом вдруг снова быстро сел, и развернувшись к Валентину спросил:

– Это то самое место? Ты ведь что-то понял и глупо молчишь?

Застегивавший молнию на штанах Кот вздрогнул и с шипением выдохнул. Натянул пушистую толстовку на мускулистое и волосатое тело, подхватил снова кружку. В тревожную эту ночь каждое их движение смотрелась, как часть мистического ритуала. Пламя костра, звезды и опасности, подступающие со всех сторон.

– Да. Я нашел их там, наверху. В кальдере, прямо на льду. Ниже по склону на север есть активная и горячая трещина… А понял… Да только теперь: ее тогда так же поймали, выудив морок из глубин памяти. – Он нервно сглотнул, кривя губы и съежился. – Знаете, вы бессмертные, странно живете. Так, будто для вас каждый день – жизнь, и она завтра закончится. А мы… Так, будто в запасе у нас вечный срок.

– Ты догадываешься, что могло привести ее сюда? Беременную тяжело, одну, скрыв от всех свой маршрут? – голос Лера звучал беспощадно.

– Откуда?! – Кот был потрясен, даже голос разом потерял, помолчал пару секунд и взяв себя в руки добавил: – мои догадки лишь крик души ослепленного горем мужчины. Нет доказательств. Совсем никаких.

– А ты покричи, Кот. Мы послушаем. Постарайся. – Ди тоже к нему развернулась, протягивая миску аппетитно пахнущего варева, вместе с ложкой.

Леру достался сам горячий котелок, а ей – глубокая крышка. Только теперь Кот вдруг понял, как мучительно, иссушающе голоден.

Быстро и молча насытившись он поставил миску на коврик и свой начал печальный рассказ.

О том, как это сложно: любить ту, кто заведомо тебя во всем превосходит. Дар, сила, вечность. Она взошла в его жизни как солнце. Линкс для нее был лишь коротким эпизодом. Лекарством от страшной болезни: – любви.

– Я не знал ничего о ее прошлом. Даже лет сколько ей. И не спрашивал, зачем? Жил одним днем, каждое утро благодаря Создателя за это счастье. А когда понял, что Валис беременна, чуть с ума не сошел. А она… молча плакала. И призналась однажды, что мечтала о детях, практически целую вечность, но… не моих. Вот такая история.

Это было понятно: у бессмертных-то пар дети рождались не часто, а уж у таких… Когда-то вообще единицы, истории их появления передавались из уст в уста, как легенды и мифы. На заре истории этого мира от таких пар рождались и бессмертные дети. Но чем дальше, тем реже. Последние все истории были о долгоживущих, но смертных героях. Для матери пережить собственных детей, оставаться моложе потомков, смотреть на их угасание, – мука. Настоящая пытка. Венди мысленно содрогнулась от нарисовавшейся в мыслях картины.

– Валис? А я все гадал… Надо же. Ди, ты помнишь, мы ведь с ней сталкивались однажды.

Да, мир бессмертных тесен, а уж морфов – и подавно. Конечно же, Венди помнила ту историю темную с девушкой-рысью и ведьмами. Дело было сложным и резонансным: в убийство светлого ведуна подозревалась его возлюбленная. Все улики были против бессмертной, но именно Инквизиция докопалась до истины, освободив из-под стражи Дозоров несчастную.

А еще, она помнила взгляд этой девушки. Когда вечным не хочется жить, это страшная мука, чудовищная. Все равно, что бескрылая бабочка или безногая лань.

– Помню. Получается: тот кто сюда ее заманил, тоже знал ее прошлое. Или…

– Есть масса других вариантов. Глупо даже гадать. – Лер задумчиво скреб пальцем высокую переносицу, отчего крупный горбоносый профиль его тени на коврике шевелился. Он так делал всегда, когда серьезное что-то задумывал. – Кот, послушай: есть простенький ритуал, которым Ди владеет практически в совершенстве. Если ты согласишься, она сможет увидеть в твоей памяти все события тех страшных дней. В деталях, видя происходящее твоими глазами, но с трезвым сознанием стороннего наблюдателя. Ты готов?

Валентин плавным движением покачнулся в сторону Лера, пристально вглядываясь в его лицо.

– Тебе совершенно не жалко ее? Кровь, смерть, мучения, роды и гибель младенца? А потом жуткий процесс передачи бессмертия и кремация в пламени трещины? Любишь ее, говоришь? Какою-то странной любовью, когтистый.

– Мы Инквизиторы. – Венди ответила тут же сама, про себя усмехаясь.

Валентин просто даже представить не мог себе, что они с Лером повидали за многие сотни лет, служа Свету и Инквизиции. Мир вокруг стал добрее и лучше. Люди мягче и жизнь смертного теперь стоила не полушку в базарный день и по праздникам.

– В мире без боли очень просто любить. Бабочек, например, или красивые виды из окна. В нашей жизни любовь измеряется совершенно другими масштабами. – Лер наоборот, был совершенно серьезен.

Задели ли его слова Линкса? Нет. Напрягало другое: за все время их пребывания здесь эта история не “всплывала” ни разу. Гибель известной персоны, вхожей в дом губернатора, супруги начальника горно-спасательной службы, еще и беременной близнецами?

– Я согласен. Ди, но если тебе будет больно…

– С этим мы разберемся. Сами, Кот, сами. Иди сюда, и ложись. Ди, ты готова?

И мысленное: “Я рядом, Ветерок. Не спеши, укрепляю ментальную защиту. Мы сильно рискуем.”

Она все понимала. Именно здесь, на месте, где происходили тогда эти события и сейчас в состоянии острой опасности, подсознание Линкса может дать им подсказку, бесценную и единственную. Проведи они ритуал позже и безопасно, – очень многое будет упущено. Да, Гуло прав, как обычно, и как всегда. Он рядом, страхует и защищает.

“Откройся мне, полностью, я буду вести его, ты только смотри. Очень внимательно, птичка, стань моими глазами.”

Можно было и не напоминать. “Дар кукловода” делал Лера могущественным, но болезненная его щепетильность в вопросах личной свободы и справедливости сдерживала великого Инквизитора крепче цепей. И Ди, как никто это знала, полностью открывая в ответ ему свои мысли и чувства, став его инструментом, глазами, ушами, тактильностью.

Сам ритуал был простым и коротким, как и все древние обряды иных, отточенные тысячелетиями.

– Анекси мист! – произнесла Венди внятно, глубоким голосом, нараспев. Плавное движение пальцами и руна “Перт” загорелась изломанным знаком у лба замершего в ожидании Валентина.

Ди вдруг ощутила, болезненно-остро и ярко: Линкс не просто сейчас доверял ей, он вручил в руки девушки свою жизнь. Отдавался. Безоглядно, отчаянно, готовясь пусть даже и умереть, но с ней рядом. С трудом удержала себя от желания прервать ритуал, убежать, улететь, просто спрятаться.

“Нет, Ветерок. Возьми себя в руки и помни: от того, что мы можем узнать сейчас, зависят слишком многие жизни. Маруся, вспомни о ней. Ребенок болтается в Сумерках, неужели ее бессмертная мать отдала свою жизнь совершенно напрасно?”

Умеет Лер же отрезвлять. Венди отчетливо понимала всю справедливость его аргументов. Да. Они просто солдаты на этой страшной войне, а воин не может быть слабым. Отдышалась немного, с благодарностью ощущая тепло его рук на плечах. И мужское дыхание, обжигающее обнаженную шею, бодрило даруя ей силы.

“Валентин. Вспомни тот день. Каждую минуту, как будто сейчас.”

Он помнил. То нежное утро, когда им казалось обоим: века впереди. Дети должны были родиться уже через пару недель, Все приготовления к этому счастливому для обоих событию завершены, даже дом их построен. Тот самый, в который он так и не нашел в себе силы войти потом. А тогда… ничто не предвещало трагедии. Солнце, лето. Почему его кошачья интуиция, никогда не обманывающая Валентина молчала? Тот звонок был обычным, рабочим. Широко улыбаясь, она выскользнула из постели, быстро оделась и мурлыкнув что-то о забытых ключах обещала вернуться уже через час.

Валис была осторожна, это потом о ней заговорили, как о безумной девице, полезшей зачем-то в горы на последних неделях беременности. Потом.

Она не вернулась. И когда Кот понял, наконец, что случилась беда, связь их звенела, как обезумевшая от силы тока струна электрического инструмента.

– Не кори себя, Валентин. Это бессмысленно. Великие могут блокировать связи супругов. Она не хотела, чтобы ты искал ее. Отпусти. – Лер открыл дар Кукловода, ведя Линкса по лабиринту памяти, как за руку водят ребенка. Боль его сразу утихла, эта рана теперь заживет, и будет болеть лишь как шрам.

А позже его память открывала великим иным картины все более страшные.

И разбитый вертолет, и дорожка кровавая на леднике. Только потом, раз за разом прокручивая в голове все увиденное, Ди поняла: Лер все же ее ограждал от излишних эмоций. Прикрывал осторожно ментальным щитом, направляя.

Попутно Гуло стирал глубокие борозды горя из сознания Линкса. Не убирая совсем, лишь затуманивая. Так правит авторский текст излишне сухой и суровый редактор: нанизывая взрывы эмоций и чувств на гладкую нить событий, словно ровные бусы, превращая их в бездушную констатацию происходившего.

Она оставалась теперь лишь наблюдателем, словно присутствуя при сложнейшей операции на израненной душе Линкса. Даже успела забыть, зачем они здесь, когда быстрая и болезненная как щелчок по носу мысль Гуло вернула ее в ритуал:

“Смотри, Ветерок, а чую всплеск Сумерек рядом, внимательно!”

Очень вовремя. Поглощенный спасением новорожденной дочери Валентин видел происходившее рядом, но забытое после. Ментальный удар закрыл это воспоминание. Слабый, поскольку на большее у противника сил просто не было, ему пришлось блокировать лишь самое главное. Но Ди все увидела.

Раненных на том летнем снегу было двое. Их противостояние вероятно было очень жестоким: стоявший на коленях, истекающий кровью мужчина мучительно уходил в оборот. В этом не было никакого сомнения: Ди знала это острое и болезненное состояние великолепно. Балансируя между жизнью и смертью морфы идут в оборот, рискуя остаться там, зверем. Если регенерация забирает все силы то разум их гаснет, и человек погибает. Остается чудовище: немыслимо сильный хищник, кровожадный и мстительный, со следами сознания и без каких-либо страхов.

Но не теперь. Ди видела: убийца жены Валентина, виновный в гибели его новорожденного сына справляется с оборотом. И в самые последние мгновения перед тем, как со скалы огромной черной тенью на лед спрыгнул медведь, она заметила ускользающее лицо человека. И тут же узнала, мысленно прокричав невероятное: “Вурус!”

9. Открывая глаза

Совещание в кабинете главы региона было больше похоже на секретную церемонию тайного общества. Принесенные клятвы о неразглашении, мрачно мерцающий “допросник” одним видом своим заставлявший присутствующих или молчать или “говорить только правду”.

Сильные мира Камчатки тихо переговаривались, все больше осознавая масштабы происходящего бедствия. Речь давно уже шла не о какой-то там подпольной продаже запрещенных веществ и оружия, производимых вот здесь, на Камчатке. Нет.

На кон были поставлены жизни иных. Лучше – бессмертных. Еще лучше – великих. За ними охотились, как браконьеры за бесценными шкурками редких зверей на потеху красавицам.

Порочный круг: чтобы убить самых могущественных, нужно было купить запрещенное всеми оружие. Чтобы сделать его, нужна кровь бессмертных. В этой бессмысленной паутине могла погибнуть вся древняя цивилизация азеркинов, и присутствующие в кабинете Вуруса отчетливо это видели. Пока их спасало лишь то, что смертельных клинков было мало, и похоже, в отличие от легендарных артефактов древности, от применения их свойства терялись.

Смертельные, но одноразовые артефакты, как символ двадцать первого века. Но все, к сожалению, понимали: как только изготовители эту проблему решат, наступит всеобщий… (опуская нецензурную лексику) конец. И он уже близок.

– По какой-то причине противник с водой осторожен. Именно это и спасает нас от нападений, я думаю. Пока что. Я не обольщаюсь совсем, время работает против нас. – Виктор, патриарх клана косаток в выводах был разумен и в словах осторожен.

К его словам здесь привыкли прислушиваться, и Ладон невольно сравнивал Маргариту с отцом. Папина дочка. Они даже в мелочах были похожи. Привычка задумчиво закусывать уголок нижней губы, трогать левую мочку уха… Даже манера бросать быстрый взгляд из-под темных ресниц. Брат же ее был для них словно совсем посторонним: коренастый, среднего роста, с чертами лица очень резкими, даже хищными.

– Я вот чего не понимаю: – долго молчавший дракон наконец-то взял слово. – Мы имеем дело уже с обширной и многочисленной сектой реальных людей или противнику удается так мастерски всем пускать пыль в глаза?

Эта простая мысль вдруг всех огорошила. А ведь верно: при обилии вещественных доказательств, живых свидетелей до сих пор не было. А мертвый… видел лишь только двоих, если не брать в расчет тень дракона.

– Работа уж больно масштабная. Полное ощущение, что там работает не меньше нескольких сотен человек. Может, и тысячи.

– Когда мы столкнулись впервые недавно с результатом вашего производства, психотропными маго-наркотиками, тоже были уверены в этом. Потом, при расследовании дела об убийстве с использованием мины инферно, даже были задержаны люди. С десяток, не больше. Все они оказались банальнейшим образом зачарованы. Биороботы, если хотите, жертвы сильного менталиста. Никакая не секта. И все.

– Да у нас тут и народу-то столько нет! Скажете тоже, тысячи. На всем полуострове не наскрести столько идейных живых. – прокаркал согласно Старший Корвус в ответ.

– Значит, големы. И у нас вырисовывается своеобразный портрет: некто бессмертный, могущественный менталист, великий, поскольку имеет способности к управлению големами, в сговоре с женщиной – рыбой. И не кривитесь, Косаткины, вы млекопитающие, между прочим. Так вот, эта сладкая парочка организует все это прекрасное, с целью вернуть аспидного дракона в реальность. Зачем?

– Что? – сиплый голос Вуруса прозвучал, словно крик утопающего. Все оглянулись на губернатора. Он сидел, бледный смертельно, с очередным сломанным карандашом в толстых пальцах. И неверящим взглядом смотрел на Ладона. – Повторите.

– С какого вам места? Да, главных двое, опрошенный некромантом свидетель сказал, что они перед ним… совокуплялись, простите. И мой антипод, аспид. Я видел его здесь, в Сумерках, глубоко. Да вы же все знаете.

Губернатор порывисто встал, покачнувшись, уронил свой увесистый стул и бормоча извинения, быстро вышел за дверь.

Дракон с Клавдием обменялись красноречивыми взглядами, и титан выскользнул следом за ним.

***

– Продолжаешь жалеть себя?

Люся при первой возможности возвращалась сюда. В Сумерках время текло совершенно иначе. Пространство не подчинялось законам известной всем физики. Они договорились с Ильей: как только он чувствует ее слабость, сразу использует связь, возвращая назад. Они рисковали, но жизни детей, потерявшихся в Сумерках, стоила этого риска.

– Меня больше некому было жалеть! – голос мальчика, сидевшего на краю полуразрушенной сумеречной стены говорил ей: он плакал. И теперь тщательно это скрывает.

– Потому ты и решил стать таким же? – смысл слов сейчас был совершенно не важен.

Главное, что он жив. И вполне даже здоров. Это совсем не укладывалось в рамки того, что они знали о Сумерках. Дети должны уже были погибнуть, как минимум – выгореть, выпадая в реальность. А они… вполне себе благополучны. Надолго ли?

– Знаешь, у меня здесь появилась подруга. Девочка-рысь. Мы разговариваем по ночам.

– Она голем? – Люся знала прекрасно, о ком он. До сих пор Маруся никак не выходила с ней на контакт, ее можно было увидеть лишь в гулине сумерек, да следы говорили о том, что дочь Линкса жива.

– Ты что?! – Канин-младший даже к ней повернулся, и Лю с удовольствием убедилась: бледен, но упитан вполне и здоров. – Сама ты голем. Она очень живая и теплая. И умная, и меня понимает, хоть и девчонка.

Надо же. Эта малышка “его понимает”. Струна связи с Ильей натянулась. Он звал и настойчиво.

– Мне пора. Я вернусь, и ты расскажешь мне все подробно. Хорошо? Со мной не хочешь?

Мальчишка нахохлился, снова разворачиваясь к ней спиной. Не ответил, лишь сжал кулаки и тихонечко всхлипнул. Не хочет. Ну что же… уже одно то, что Маруся пришла к нему, не потерялась в бездонных глубинах магического измерения, не пропала, – внушало надежду.

Люся вздохнула, коснувшись угловатого его плеча и шагнула в реальность, упав в руки Корвуса.

– Сумасшедшая ты – целуя русые волосы, он не мог удержаться. Руки сами по себе пустились в свой путь, лаская девичье тело. Нежные прикосновения заставили девушку тихо застонать, выдохнув, и зажмурить глаза.

– Хочу тебя. Представляешь, какая развратница? – быстрый лукавый взгляд русалочьих глаз и она улыбнулась мужчине.

– Еще как представляю. Клавдий нас отпустил до утра. Вот ключи от его катафалка, и адрес гостиницы. Убегаем? Я устал почему-то от этого дома и хозяйка… сегодня какая-то нервная.

Молча потянулась к твердым и тонким губам. С этим нескладным и непростым очень парнем Люся готова была пойти даже в тундру пешком. Он подхватил ее на руки и нежно целуя унес, пока хвостом не вильнула и не ускользнула. Его невероятная то ли русалка, то ли нагиня, любовь его невозможная.

Наблюдавшая за ними в зеркало коридора хозяйка этого дома в сердцах захлопнула крышку ноутбука. С момента появления здесь этой группы столичных безумцев все пошло кувырком. Говорила она… Но мужчины вообще самонадеянны.

Она закрыла глаза. Мужчины. Если бы не они, ее жизнь была куда проще. Вычеркнуть если из жизни все эти чувства, так похожие на болезнь. Стоившие ей уже силы и дара однажды. Да, болезнь. Эти глупые визитеры, что наводнили теперь ее жизнь, просто не знали, чего может стоить любовь. Они наслаждались еще этим ядом.

Чуткое ухо хозяйки уловило звук уезжающей машины. Наконец-то одна. Тихо вышла на кухню, стараясь двигаться совершенно неслышно. Ее до сих пор не отпускала странная мысль: их дом стал разумен. Он начал подглядывать и подслушивать за живущими здесь. Привет от покойницы – Валис, его сконструировавшей и построившей. Талантливая была девочка, этого не отнять. Только избыточно-любопытная.

Тихий шум кухонной техники успокаивал. Посудомоечная машина шелестела водой, кофейный автомат булькал функцией самоочистки. Скоро запустится приготовление самого позднего ужина, и вкусные запахи выпечки наполнят снова этот дом. Муж любил эти ужины, проходившие далеко за полночь. А сегодня они проведут эту ночь без гостей в своем доме. Заманчивая перспектива, наверное.

Тихий треск стационарного домового портала. Она оглянулась назад, и увидела мужа. Разом вдруг постаревший, с лицом белым, как полотно, он стоял, с очевидным трудом опираясь о стену.

Молча. Но глаза его… Ольга нащупала пальцами рук табуретку, упав на нее. Ноги предательски подкосились.

– Как давно? – прохрипел так, как будто его крепко кто-то душил.

– Ты… все неправильно понял – мучительно кружилась голова, ее почему-то тошнило.

– Ясно. Я так и подумал.

Зачем-то тряхнув головой, шаркая громко ногами, ставшими вдруг непомерно-тяжелыми, он развернулся спиной к ней. Сгорбленный, оказавшийся сразу как-то значительно ниже ростом, Вурус двинулся к выходу.

– Куда ты? – голоса не было, он предательски совершенно пропал. Получился лишь шепот.

– Сдохнуть. Для меня это единственный выход.

©Нани Кроноцкая