Моя Дорога Ветров, или Всё хорошее начинается с «сайн»
TextАлик самодовольно улыбается: попадает в летящую мишень, почти не прицеливаясь. Наземные цели ему неинтересны: он милостиво предлагает и нам пострелять, для начала по пустой бутылке. Коварный, он жаждет триумфа своего мастерства!
Прознав, что я тоже военнообязанная, правда, с более скромным званием, повелитель шашлыка наивно полагает, что я непременно должна уметь стрелять из всех видов современного оружия, а к тренировке следует приступить незамедлительно.
Не имея опыта стрельбы даже из рогатки и не горя особым желанием палить из пистолета, я всё же соглашаюсь и беру его в руку. На удивление, «макаров» вовсе не столь лёгок и невесом, как кажется, и вдобавок имеет отдачу. Я безбожно промазываю, убеждаясь, что моего зрения и внимания хватает лишь на проверку тетрадей. Но мне и этого вполне хватает. Ведь на работе, к счастью, умение стрелять пока не требуется, а профессиональных защитников Родины и без меня предостаточно!
А потом настала очередь шашлыка. Звёздный час мужчин под номером два!
И всё же чувство обидной досады посетило. Нет, не во время пикника: он прошёл отлично. Гораздо позже, годы спустя, когда узнала, в относительной близости с какими удивительными местами мы были. Но не случилось. Надо было оказаться в этих местах не позднее 1930 года, что само по себе невозможно, или после 1991 года, что реально и невозможно одновременно. И вот почему.
Вход в Шамбалу
Вы, конечно, слышали о таинственном, легендарном царстве Шамбалы – стране справедливости и благоденствия, про которую столько написано в древних манускриптах Тибета, трудах Е.Блаватской, философском трактате «Агни-йога» Рерихов.
Что, не знаете? И даже не читали Блаватскую? Странно! Она, узнав про это, точно удивилась бы и ответила вам со всей простотой и искренностью русского человека, то есть матом. Да-да, с виду благородная и весьма образованная дама, но преданная поклонница ненормативной лексики и ругалась как сапожник. И не такое ещё в жизни встречается! Но это к слову!
Тогда пара слов пояснения об этой самой Шамбале. Запад лишь в ХХ веке узнал о стране, на протяжении долгих веков столь будоражащей воображение и волнующей самые разные умы, и, заметьте, не самые последние из них. Вспомним хотя бы чету Рерихов. Но если бы только их. Многочисленные экспедиции отравлялись на поиски входа в эту таинственную страну в надежде получить доступ к секретным сверхзнаниям, открывающим путь к сверхспособностям человека.
Не секрет, что поиск и изучение тибетских манускриптов были когда-то в области государственных интересов Адольфа Гитлера и даже советского НКВД. Сразу добавлю, что соседство это случайное, без знака равенства.
Считается, что на Земле существует три входа в эту овеянную мифами и легендами страну: Кайлас в Тибете, гора Белуха, что на Алтае, и в пустыне Гоби. Но, даже отыскав заветный вход, мы не сможем проникнуть внутрь. И не потому, что над входом начертано предостережение: «Посторонним вход воспрещён!» или «Не влезай – убьёт!»
Не обижайся, дорогой читатель! Доступны они лишь людям просветлённым, духовно продвинутым, ибо Шамбала «находится в высших вибрациях, поэтому невидима и недоступна». Это некая тонкая граница между реальным и параллельным миром, не видимая нашим зрением.
Так что работайте, товарищи, над собой, совершенствуйтесь, просветляйтесь изо всех сил! Получится у вас или нет – это самому богу неизвестно. Но зато с полной уверенностью можно сказать, что в некоторой степени приблизитесь хотя бы к привычному и понятному земному человеческому идеалу. А люди, не знающие причины подобных метаморфоз, просто скажут про вас: «Какой хороший человек!» «И вот за подвиги награда!» – возрадуетесь и возликуете вы. И так тоже не хотите? Тогда я не знаю, что вам ещё предложить.
А вот одному человеку из Гоби вход всё-таки открылся! Нет, не моим друзьям, хотя, по мне, самых лучших из них можно было в виде исключения пропустить, даже безо всякой очереди и без пропуска! Так они по-человечески совершенны!
Гобийский вход, оказывается, находится в окрестностях священной горы Тушилге. Его точные координаты указал весьма почитаемый монгольский святой, провидец, религиозный деятель, мыслитель и просветитель – Данзанравжа, неоднократно являвший современникам истинные чудеса: владел искусством левитации, способностью мгновенного перемещения в пространстве, неоднократных «полётов» в Тибет. Человек, обладавший даром ясновидения, с поразительной точностью предсказавший многие события, даже дату собственной смерти.
Предчувствуя вопрос, отвечу честно: нет, лично с ним не встречалась, не летала и просто встретиться не могла. Обидно, что разминулись во времени самую малость, на пару веков.
В 1812 году уважаемый Данзанравжа поблизости от входа в Шамбалу построил монастырь Хамар, разрушенный в 1930 году властью атеистов и восстановленный в 1991 году в уже демократической Монголии.
Неподалёку от монастыря находятся пещеры, где на несколько месяцев от мирской суеты уединялись буддийские монахи, практиковавшие йогу и медитацию. Пещеры и пустынные, безлюдные места испокон веков были местом притяжения людей, жаждущих озарений, открытия истин и самопознания. А сама пустыня Гоби? Разве её особое влияние на странствующего человека не своеобразный феномен?
И вот что по этому поводу можно прочесть у Ю.Н.Рериха о Гоби: она «оказывает странное, почти сверхъестественное влияние на каждого, кто хоть раз странствовал по её просторам. Моряка всегда притягивает море, а у пустыни есть караванщики, которые снова и снова возвращаются к её незабываемым просторам и свободе».
Добавлю от себя: не только караванщики (их давно уж нет в современном мире), но и люди, ощутившие на себе необъяснимую, непонятную силу внутреннего притяжения, проявляющуюся в неодолимом желании возвратиться в эти края.
«Ведь есть же места, славящиеся дивной красотой! Наверно, сравнивать не с чем! – усмехнётся недоверчивый читатель. – Я вот был как-то раз в …. Вот уж действительно загляденье!» В ответ позволю себе скромно заметить: красота очевидная, яркая, бьющая в глаз, восхищающая и сражающая наповал так же стремительно и утомляет. Человек за время, отделяющее его от Адама и Евы, разучился жить в раю. А аскетичная Гоби, которую порой проклинал за скуку однообразия, вновь и вновь зовёт к себе вольным ветром промчаться по бескрайними просторами, пытливо всматриваясь в необозримую даль, убегающую к далёкому горизонту, кажущемуся недостижимым!
Наверно, подобное чувство охватывает альпиниста, поднявшегося на покорённую горную вершину. Лётчика, взмывшего в небо. Что он видит? Только небо, с облаками или без, кусочек земной панорамы? Нет, ценнее всего окрыляющее и переполняющее душу ощущение простора и свободы!
Энергетический центр Земли
Около священных гор Тушилге находится и один из энергетических центров Земли, ставший в наши дни местом притяжения как для буддистов, так и просто путешественников из разных стран мира. Говорят, что здесь человек не только заряжается новой энергией и силой Вселенной. Ему отпускаются земные грехи. Остаётся добавить, что женщины туда не допускаются. Увы, мои дорогие!
– Может, мужчинам это нужнее, чем женщинам, по причине и количества, и разнообразия их грехов? – шутим по этому поводу, пытаясь найти какое-то оправдание этому неравенству.
– Ладно! – милостиво соглашаемся мы между собой. – Пусть будет так! Кому нужны слабые и грешные мужчины?
Но чтобы бедняжкам женщинам не было обидно, не возбраняется молиться и загадывать желания у подножия горы, в то время как мужчинам открывается прекрасный вид с вершины. И если верить слухам, энергетика такая, что впору заряжать мобильный телефон. А уж про душевный подъём и говорить не приходится! И такие поистине удивительные
места – в окрестностях нашего Сайн-Шанда! Почему я не ездила туда подзарядить свои «батарейки»?
Спустя годы, выслушав впервые мой восторженно-сбивчивый рассказ про такие чудеса, Татьяна Тюкачёва глубокомысленно подытожила:
– Вот, багша, где мы с тобой, оказывается, набрались энергии на всю оставшуюся жизнь!
Я не замедлила согласиться с коллегой:
– Да, наверное, это всё Сайн-Шанд!
Вот и получается, он не просто источник воды, несущий жизнь, что само по себе ценно и благородно. Он ещё и место силы, источник энергии нашей необъятной Вселенной! Наш родной Сайн-Шанд, аккумулирующий нескончаемую, безграничную энергию Космоса!
А легендарная Шамбала, вход в которую открыт лишь людям просветлённым и невидим и недоступен для обычных людей? Разве нам, простым смертным, не сразу, а после череды мук и страданий не открылась радость настоящей, без примесей дружбы и чистой, бескорыстной любви? Радость и свет усвоенных истин, встреч с людьми, ставшими на всю жизнь и учителями, и нравственным ориентиром? А непередаваемое чувство удивительного притяжения и родства душ, название которому гармония?
Всё это было. Значит, были и мы, простые смертные, допущены и вхожи в некую земную Шамбалу!
Вот почему стремительно приближающееся расставание с Сайн-Шандом отнюдь не радовало, а вызывало грусть, непонятную не допущенным к этому источнику, тем, кого суровая Гоби так и не приняла, не признала своим, несмотря на проведённые здесь годы и годы.
Иван Ефремов
А этого человека монгольская Гоби признала своим и милостиво открыла доступ ко многим своим сокровищам, возраст которых исчисляется миллионами лет, поведала тайны, которые бережно охраняла от глаз недостойных.
В двадцатые годы учёные-американцы, исследуя эту же местность, пришли к выводу, что она малоперспективна для научного поиска. А этому словно разрешила: «Забирай!» – и ничего не попросила взамен. Причем вся команда единомышленников осталась цела и невредима. А это тоже исключительно важно для штурмующих научные высоты: увы, не всем было суждено возвращаться из Гоби.
Не случайно много веков назад матросы, которым предстояло отправиться в дальнее, трудное путешествие, интересовались: «Есть ли удача у этого капитана?» Если тот умён и опытен, но при этом неудачлив, ничто не спасёт целую команду. Фортуна – капризная дама, она благоволит не всем!
Этот же человек был фантастически удачлив в поиске. Свет необыкновенного везения проливался и на весь его коллектив. Люди, далёкие от науки, попадая под магию его человеческого обаяния, видя неоспоримый талант руководителя, становились сплочённой командой единомышленников, где каждый был способен совершить нечто удивительное.
Так, обычный водитель, в результате поисков заблудившийся в замысловатых лабиринтах каньона в Южно-Гобийском аймаке, хотел уже позвать товарищей на помощь, но именно в этот момент неожиданно обнаружил самые ценные находки для экспедиции.
На первый взгляд, случайность. Просто повезло! Но вспомним хотя бы про небезызвестную ванну, в которую когда-то очень своевременно, с большой пользой и для себя, и науки залез Архимед. Яблоко (а не какой-нибудь кирпич!), весьма кстати приземлившееся на голову не кого-нибудь, а самого Ньютона. А если бы пролетело мимо? Закон всемирного тяготения, несомненно, был бы непременно открыт, но позже и при других обстоятельствах. А вещий сон Менделеева, когда учёному осталось только воспроизвести на бумаге увиденное? Ответ очевиден: эти люди были уже готовы к своим открытиям. Так и с экспедицией Ефремова.
Многие считали его своим. Есть такие яркие и незабываемые личности, знакомством с которыми гордятся, возможность совместной деятельности почитают как награду, считают непререкаемым авторитетом. «Он наш человек», – считают геологи и палеонтологи, писатели и учёные, путешественники и философы. И всё это совмещается в одном человеке! Непостижимо, но факт!
Сегодня мы двигались путём, которым в 1949 году по маршруту Сайн-Шанд – Чёрные горы продвигался этот невероятный человек. Речь, конечно, об Иване Ефремове, человеке удивительной судьбы. Руководителе трёх легендарных палеонтологических экспедиций в южной части Монголии в 1946, 1948, 1949 годах, неслучайно называемых «ефремовскими»: они-то и принесли учёному мировую славу и авторитет.
Но я, как и большинство читателей в мире, поначалу знала его исключительно как писателя. Оказывается, что среди учёных их немало, в особенности фантастов. И в этом нет ничего странного.
Художественная литература даёт возможность полёта фантазии, что невозможно в научном исследовании. Вовсе не случайно, что Герберт Уэллс был биологом, Жюль Верн – географом, А.Азимов – биохимиком, а автором всем известной «Земли Санникова» и «Плутонии» – академик В.А.Обручев.
Список можно продолжать и продолжать.
Наши выдающиеся путешественники тоже не были «немыми». Несомненным литературным даром отмечены труды Пржевальского и Козлова: «Монголия и страна тангутов», «Монголия и Кам». Их описания точны, ёмки, временами поэтичны и лиричны. Исследователи, путешественники, а в душе истинные поэты, прибегнувшие к прозе.
С небольших рассказов, в частности с «Олгой-Орхоя» (1943 год), повествующего о смертельно опасном и загадочном существе, обитающем в песках Гоби, начинается литературное творчество Ефремова. Поэтому так и случилось, что широкой публике этот человек известен прежде всего как писатель, автор «Таис Афинской», «Лезвия бритвы», «Туманности Андромеды». И лишь ограниченному кругу людей как учёный.
В одном из рассказов он пророчески предсказал открытие алмазного месторождения в Сибири, которое отыщет геолог, прочитавший этот самый рассказ. Ефремов в своём произведении предвосхитит появление голограммы. И первую в своей жизни я увижу в восьмидесятые годы в музее не где-нибудь, а именно на легендарном Куликовом поле. Незримая взаимосвязь, причудливое переплетение путей во времени и пространстве, частных судеб и исторических событий, предсказаний и свершений. Вы же попали в орбиту удивительного человека!
Человек чрезвычайного трудолюбия и требовательности, он и в писательском труде не изменял своим принципам. Приведу всего лишь один пример. Для того чтобы описать в нескольких строчках лошадей Таис Афинской, он целых два года (!) посвятил изучению коневодства! Согласитесь, современных мастеров слова, с их нечеловечески развитой творческой плодовитостью, невозможно упрекнуть в столь «нерациональном» использовании времени.
Но прежде будет «Дорога Ветров» – документально-художественное (по-другому не скажешь) повествование о работе в трёх палеонтологических экспедициях на территории монгольской Гоби. Получается, что именно с произведений о Монголии начинается Ефремов-писатель.
Читая «Дорогу Ветров», я буду искать и находить знакомые мне названия. И, конечно же, всё, что связано с местами моего пребывания в Монголии. Есть там и слова, связанные с Сайн-Шандом, в котором останавливалась ефремовская экспедиция перед исследованием Чёрных гор, которые тоже покорились учёному и открыли свои палеонтологические сокровища – отлично сохранившиеся скелеты динозавров и иных животных, обитавших на Земле десятки миллионов лет назад.
Фрагменты деревьев той эпохи рассыпаны повсюду. Они у тебя под ногами! Частью скелета древнего животного в этом краю тоже никого не удивишь: привычное зрелище. Экспедиция же Ефремова смогла отыскать и извлечь из красного песчаника Южной Гоби редкие, превосходно сохранившиеся экземпляры.
Мне по молодости лет казалось, что самое главное – это обнаружить находку. И, как говорится, дело сделано! Оказывается, это всего лишь прелюдия к самой мучительной и ответственной фазе: извлечению и транспортировке. Динозавры среднего размера, например, достигают пятнадцати-шестнадцати метров при весе в несколько тонн! Впечатляет? А самые крупные экземпляры и вовсе двадцати пяти метров длины при весе в несколько десятков тонн! Вот и подумайте, каково было извлекать из земных недр эти палеонтологические сокровища, которым цены не было.
В трудные послевоенные годы, не имея хорошей материальной базы и мощных технических средств, экспедиция Ефремова работала в высшей степени самоотверженно, с полной отдачей сил, что свойственно людям, целеустремлённым, сильным духом и преданным своему делу. Случайных людей рядом с Ефремовым не бывало. Вскоре в Советский Союз один за другим пошли вагоны, полные ценнейших находок.
И про знаки судьбы! Мог ли в юные годы обычный мальчишка Ваня Ефремов, игравший неподалёку от склона с красным песчаником, предполагать, что станет учёным с мировой известностью, что одну из самых главных находок на Земле суждено отыскать именно ему и именно в таких отложениях?
Сирота, он мог в условиях революции и Гражданской войны пополнить собой ряды многочисленной шпаны и беспризорников, а потом в лучшем случае стать портовым грузчиком – он же станет профессором палеонтологии, доктором биологических наук, родоначальником тафономии – науки на стыке палеонтологии и геологии, за что и получит Государственную премию.
В юности при бомбардировке города рядом с ним погибнет много мирных жителей. Он же, отброшенный взрывной волной, контуженный и засыпанный песком, останется, несмотря ни на что, жив. Только лёгкое заикание останется напоминанием о перенесённой травме и помешает впоследствии всерьёз заняться преподавательской деятельностью.
Позднее и самому станет понятно, для чего хранила его капризная судьба, проводя через череду невероятных испытаний и проверок, для каких целей сохраняя жизнь.
А после его кончины на могильной плите время от времени будут появляться игрушечные динозавры – пришельцы из давних эпох.
Имя Ефремова, по воспоминаниям сына, уже при жизни обрастёт самыми невероятными легендами и домыслами: от английского шпиона до инопланетянина. Учёного якобы подменили в Монголии тибетские монахи. Этот бред заскучавших спецслужб отравлял жизнь всей семье Ефремова. Но это совсем другая история.
«Мы должны были пройти поперёк Гоби больше восьмисот километров с запада на восток, до аймачного центра – Сайн-Шанда», – так в «Дороге Ветров» обозначит Ефремов направление своей героической экспедиции. А то, что от каждого потребуется высочайшее терпение и самообладание, скупо и по-мужски сдержанно поведают отдельные строки: «Очень хрупкой кажется жизнь без света и тепла в морозной и бурной гобийской ночи»; «Бесконечный чёрный простор…затоплял всё вокруг. А палатка – маленький островок человеческой жизни в неоглядном океане темного воздуха»; «Очень неуютно в палатке после песчаной бури – резкий запах пыли, все вещи становятся шершавыми на ощупь, всё надо вытряхивать – на сердце тягостно и душно. В знойный день или в жаркую ночь ветер глухо шумел, в холодную погоду переходил в резкий, пронзительный вой»; «Любое зелёное растеньице встречалось нами с большой нежностью»; «В безветренную ночь тишина такая, что отчётливо слышен стук собственного сердца»; «В часы ночного бодрствования гнетуще чувствовалась огромная даль, отделявшая нас от всего родного и привычного, и таким медленным казался ход времени, тягуче растекавшегося по необъятным просторам Гоби».
Во время командировки я встречу местных жителей, запомнивших учёного из России – живого, энергичного, серьёзного человека. К нему охотно шли в проводники, подсказывая, направляли поиск. В Сайн-Шанде о его научном подвиге будут рассказывать посетителям краеведческого музея. Тридцать с лишним лет будут разделять эти события. Много это или мало? Для такой величины, как Ефремов, это один миг.
Желающих повторить успех легендарной экспедиции и по-своему «прочитать книгу геологической летописи» будет предостаточно среди учёных разных стран: Гоби огромна, её просторов на всех хватит. Только мы, как и прежде, их шансы на успех оцениваем весьма скромно, посмеиваясь между собой: «Извините, но после Ефремова здесь вам делать нечего!»
«Красота в глазах смотрящего»
Все работавшие с Ефремовым в Гоби, словно сговорившись, отмечают некоторые особенности своего руководителя – его необычайную память и внимание к мельчайшим деталям. Может, именно от этого и складывалось впечатление, что он не раз бывал в этих краях, и этим объясняется его уверенное поведение. Растерянным и сомневающимся его подчинённые не видели нигде и ни при каких обстоятельствах, а воодушевлённым и спокойным – всегда. На самом же деле Ефремов, как и все, видел впервые в жизни эту местность. Секрет лишь в том, что от его пытливого глаза не ускользала никакая мелочь.
Легко убедиться в этом, читая его «Дорогу Ветров» – очень точное художественное описание Гоби, которое, избежав монотонности и однообразия, с фотографической точностью и одновременно поэтично передаёт своеобразие этого уголка нашей планеты. А для этого надо смотреть не только пристально, но и с любовью. Иначе не получится, будет выглядеть малоубедительным обманом. Здесь же всё осмыслено, прочувствовано, пропущено через душу. Сплав чувства и разума. И уже не важно, что описываешь. Важно, как ты это делаешь.
Не знаю, был ли Ефремов лично знаком с Паустовским, читал ли его произведения, по моему мнению, это люди очень близкие по восприятию мира природы.
«Для того чтобы увидеть что-нибудь по-настоящему, надо убедить себя, что видишь это впервые», – советует читателям Паустовский. В сотый, тысячный раз глядя на отполированный взглядом монотонный гобийский пейзаж, Ефремов смотрит всякий раз, словно впервые. Такая острота взгляда, монгольская, почти звериная.
Продолжу цитирование Паустовского: «Я убеждаюсь, что видел мало. Но это не так уж страшно, если вспоминать увиденные места не по их количеству, а по их свойствам, по их качеству. Можно, даже сидя всю жизнь на одном клочке, увидеть необыкновенно много. Всё зависит от пытливости и от остроты глаза». Не могу не согласиться! Это для европейца только одна Гоби, а для монгола, как мы знаем, их не менее семидесяти разных. Как, видимо, и для Ефремова.
Читаю снова: «Самое большое, простое и бесхитростное счастье я нашёл в лесном Мещёрском краю. Счастье близости к своей земле, сосредоточенности и внутренней свободы, любимых дум и напряжённого труда». Для Паустовского – Мещёрская сторона, а для Ефремова такой «обыкновенной землёй под неярким небом» стала далёкая Гоби. Умение тонко чувствовать природу, жить с нею одной жизнью учёный считал, пожалуй, самым главным для любого человека – источником сил и здоровья, радости и вдохновения.
Такое же трепетное отношение к природе я вижу и в жителях Монголии. Не случайно Ефремов полюбил навсегда эту страну и её жителей, скромных тружеников, для которых главная ценность земного существования – жизнь в единстве с природой под Вечным Небом.
И, наконец, у Паустовского нахожу: «Счастье даётся только знающим. Чем больше знает человек, тем резче, тем сильнее он видит поэзию земли там, где её никогда не найдёт человек, обладающий скудными знаниями». А ведь это лейтмотив и всей жизни Ефремова. Это в такой степени свойственно ему, что могло бы послужить девизом всей жизни. И как же они близки мудрой бунинской формуле человеческого счастья: «счастье всюду», «счастье знающим дано», «я вижу, слышу, счастлив», «всё во мне»! Этим счастьем, без всякого сомнения, оба писателя были наделены щедро, сполна! Как же близки в понимании счастья все любящие и тонко чувствующие природу! А самые светлые мысли посещают нас именно в моменты единения с её миром.
Вот какие неожиданные параллели проводит жизнь, открывая такие удивительные, но объяснимые сходства и родство, созвучия и совпадения. А всевозможные различия: во времени и пространстве – только кажущиеся, не скрывающие сути вещей. Родная Мещёрская сторона и далёкая Монголия стали одинаково близки для меня!
И вновь вспомнился Леонид Павлович Кременцов, читавший притихшим студентам любимое бунинское стихотворение о счастье, о котором я не могла не сказать. Это было необычайным откровением, вспышкой и озарением, мудрым советом много чувствовавшего и бесконечно много понимавшего человека, знавшего ценность каждого мгновения человеческого существования. Все упомянутые мною люди – несущие свет – знали в нём толк и были истинными ценителями красоты.
Только тонким философам, «любителям мудрости», искателям высшей истины и при этом поэтам в душе, под силу ощутить за привычной внешней однообразностью жизни подлинную красоту и передать её людям. Смысл истин, открываемых ими, прост и понятен всем без исключения.
«И дольше века длится день»
Дни командировки порой тянулись медленно, а годы пролетели удивительно быстро. Целых три года. Да что там командировка! Говорят, что так пролетает вся человеческая жизнь. Сначала ты торопишь годы: скорей бы уже повзрослеть! Смеясь, под вечер поддаёшь уходящий день ногой: ты прожит, можешь не возвращаться, не держу тебя! Скорей бы в завтра! А со временем не находишь покоя от стремительности ускользающих крупинок-дней в песочных часах своей жизни.
В Монголии я впервые поняла, что время может и ускоряться, и замедляться. Что его ощущение – весьма субъективная вещь, а время не абсолютно. Я почему-то вспомнила старину Эйнштейна, утверждавшего, что ход времени зависит от скорости движения, от удалённости предмета от центра тяготения и работает только для одной системы отсчёта. Чем больше скорость, тем короче время. И наоборот. Это осталось в моей голове со школьных уроков физики. То была теория, а здесь «древо жизни пышно зеленеет»…
Для простого смертного, прилетевшего не в другую галактику, а в пустыню Гоби, и не на космическом корабле, а на плетущемся поезде, всё обстояло прозаичнее и субъективнее.
Хотя масса моего тела в ту пору была значительно меньше, а развиваемой мною скорости было далеко до скорости света, жизненный опыт тоже привёл к постепенному пониманию, что всё в жизни, в том числе время, относительно. На всякий случай надо спешить, потому что всё в мире неповторимо. И более всего неповторима и хрупка сама жизнь.
Трагически погибла от рук грабителей добрая Зоя из продуктового военторга, из-за личных проблем застрелился молодой симпатичный начальник полевой почты Молошный, погиб при ЧП на военном складе заступивший на дежурство начфин – люди, работа которых, казалось бы, не была сопряжена с риском для жизни. Прибыли в Сайн-Шанд молодыми, полными сил людьми, а обратно в Советский Союз отправлены как груз 200.
Хочешь ты этого или нет – жизнь в пустыне с её величественной и неспешной поступью вечности, заключённой в гордом шествии невозмутимого и упрямого верблюда, непременно подтолкнёт тебя к философскому осмыслению бытия. Лишь бы не оказаться в человеческой пустыне! Среди людей, от одиночества, отчаянья или скуки бросавшихся в объятья друг друга.
В самые первые дни пребывания в Гоби ощущение времени было невыносимо тягучим. Чувство, будто мир вокруг тебя вместе со временем замер. Стрелки часов упёрлись, встали и ни за что не желают двигаться вперёд. Проверяю, не встали ли они. С горечью отмечаю: «Нет, работают». Стояли они и во время уроков, и в моей комнате, когда поздними вечерами, отрешённо уставившись в темноту потолка, думала, что это просто невыносимо. « И дольше века длится день».
«Ощущение замедленности времени – один из признаков депрессии», – скажет вам любой не подозревающий о существовании Гоби психолог и (ужас!) психиатр. К счастью, до душевной болезни далеко! Иначе надо всех нас считать в лёгкой степени больными. Это сейчас заботливые врачи предостерегают: «Депрессия сама не проходит, её надо лечить, мы вам поможем».
В армии её, эту самую «мерехлюндию», лечили исключительно командой «Отставить!» Достаточно было ответить командиру: «Есть отставить!» И всё! Как рукой снимало! А если серьёзно…
После шумного, перенаселённого студенческого общежития с комнатами по шесть жильцов, где проблемой было уединиться от назойливого общения хоть на время. После непрерывного броуновского движения пчелиного улья вдруг оказаться в гулкой, пустой квартире на крошечном пятачке земли, оторванной от большого мира… Кажется, что путь обратно засыпан песками веков, а ты навечно один-одинёшенек во всём мире.
Человек остаётся один на один с собой, а на душе пусто. И это чувство ему непривычно и тягостно. Это испытание духа и мучительное познание. Именно за этим некогда устремлялись в пустыню отшельники и духовные практики. Что же, пройдём и мы этот для чего-то предназначенный нам путь.
Не случайно слова «пустыня» и «пустой» однокоренные. Думаю, что именно в Гоби многие из моих знакомых поняли смысл страшного проклятия «чтоб тебе пусто было».
Это чувство щемящего душу одиночества накатывало, как волна, и на более крепких людей. Не от этого ли отчаянно-безрассудные поступки и нервные срывы, поклонение Бахусу, размолвки между членами некогда крепких семей и последующие расставания? Истерика Натальи Шестокене, раздражённо-недовольные возгласы Сусанны, затянувшаяся депрессия Риммы? Нет конца этому списку.
Летний отпуск казался недостижимым, ускользающим раем. Не верилось, что это время когда-нибудь наступит, что я увижу свой привычный, покинутый на время мир. Скорей бы!
Но тем, кто это выдержал, была награда повыше летнего отпуска – закалённый испытаниями характер. И, странное дело, в конце отпуска уже тянуло обратно, в аскетизм и неуют сайн-шандинской жизни. Как бойца из госпиталя тянет к боевым товарищам или месту боя. Мало того, после очередного отпуска без тени сомнения мы с Риммой даже напишем заявление на продление командировки. И так поступали все!
«Синдром Гоби!» – глубокомысленно заключил бы психолог. «Гоби зовёт!» – с улыбкой, словно извиняясь, ответили бы мы. Не верите? Но это правда.
Прощай, Сайн-Шанд!
Как странно устроены люди! Теперь стремительно приближающееся возвращение уже не радовало, а, напротив, приводило в уныние: оно означало расставание с налаженной работой, друзьями, привычным укладом жизни.
В конце концов, ценой непростых усилий был накоплен неплохой опыт работы, который дома уже едва ли пригодится. Всё предстояло начать с нуля на новом месте. Это огорчало.
Но у выпускников вузов были и привилегии – возможность повторного распределения вплоть до ноября, со всеми льготами молодого специалиста. А страна не испытывала нехватку педагогических кадров, из чего следовало, что работу придется искать самой. И согласитесь, что начинать учебный год привычнее всё же в сентябре.
Словно посмеиваясь или извиняясь за прошлое равнодушие, судьба напоследок сводила с хорошими, интересными людьми. Перед самым отъездом произошло знакомство с молодой семейной парой из Южного с милой, доброй фамилией – Голубь. Бывает же так, что фамилия становится вдобавок и характеристикой человека. Можно прямо так вместо сухих шаблонных фраз и указать в документе: «Фамилии соответствует!» И точка!